Самым ярким
воспоминанием об Юстиниане у меня было то, что он непрерывно чихал, но
стоит мне только подумать об Аркадие, как я слышу звуки труб и вижу
хоровод звезд на небе.

21
Ночь мы провели на постоялом дворе, расположенном на высоком берегу
залива Золотой Рог; по другую сторону водной глади, там, где в далеком
будущем вырастут здания гостиницы "Хилтон" и крупнейших банковских контор,
была одна непроглядная тьма. Постоялый двор оказался весьма крепким
деревянным строением с обеденным залом на первом этаже и просторными
неоштукатуренными комнатами, характерными скорее для общежития, на втором.
Почему-то я ожидал, что спать мне предложат прямо на полу, выстеленному
соломой, но нет, там все-таки оказалась кое-какая мебель, отдаленно
напоминавшая кровати с набитыми тряпьем матрасами. Туалет находился
снаружи, позади здания. Ванных комнат, разумеется, не было. Если мы так уж
сильно жаждали чистоты, то можно было воспользоваться общественными
банями. Нас всех десятерых поместили в одно и то же помещение, но, к
счастью, никто не стал против этого возражать. Клотильда, раздевшись,
подходила к каждому из нас возмущенно показывая багровый след, оставленный
уличным торговцем на ее мягком белом бедре; ее подруга с угловатой
фигурой, Лиза, снова надулась, так как ей нечего было показывать.
В эту ночь мы почти не спали. Во-первых, было очень шумно, ибо
празднование крещения императорского отпрыска длилось везде в городе почти
до самой зари. Ну, а во вторых, как можно было спокойно уснуть, сознавая,
что сразу же за порогом двери в нашу комнату находится мир самого начала
пятого столетия?!
За одни сутки до этого и шестнадцать столетий внизу по линии
Капистрано мужественно разделил со мною все мучения, связанные с моей
бессонницей. Теперь он еще раз пошел на точно такую же жертву. Я поднялся
и стоял возле узкой щели в стене, служившей окном, глядя на зажженные по
всему городу костры, а когда он это заметил, то стал со мною рядом и
произнес:
- Я все прекрасно понимаю. Очень трудно уснуть в первую ночь.
- Да.
- Давайте я раздобуду для вас женщину?
- Нет.
- Тогда давайте прогуляемся.
- И оставим их одних? - спросил я, глядя на наших восьмерых туристов.
- Мы не станем уходить далеко отсюда на тот случай, если возникнут
какие-либо неприятности. Просто выйдем на воздух.
Воздух оказался влажным и душным. Из района таверн до нас доносились
обрывки непристойных песен. Мы пошли туда - таверны все еще были открыты и
переполнены подвыпившей солдатней. Смуглые проститутки выставляли напоказ
свой товар. У одной девочки, вряд ли старше лет шестнадцати, на цепочке
между грудями болталась монетка. Капистрано обратил мое внимание на это и
рассмеялся.
- Может быть, это та же самая монетка? - спросил он.
- Только вот груди другие - пожав плечами, ответил я, вспомнив о той,
еще не родившейся девчонке, пустившей себя на продажу вчера ночью в
Стамбуле.
Капистрано приволок два плетеных бутыли тягучего греческого вина, и
мы вернулись на постоялый двор, сели себе тихонько в самом низу лестницы и
так, в темноте, стали его распивать.
Говорил большей частью Капистрано. Как и у многих курьеров времени
жизнь у него была очень сложной, содержащей много крутых поворотов,
проходила она в каком-то запутанном, рваном ритме. Между глотками вина он
капля за каплей выложил мне всю свою биографию. Предки - испанские
аристократы (о своей турецкой прабабке он рассказал лишь месяцем позже,
когда был пьян гораздо сильнее). Ранняя женитьба на девственнице из
занимающей высокое положение в обществе семьи. Образование - в лучших
университетах Европы. Затем - непонятное падение под уклон, потеря
честолюбия, потеря состояния, потеря жены.
- Жизнь моя, - сказал Капистрано, - распалась на две части, когда мне
исполнилось двадцать семь лет отроду. Мне требовалось полное
восстановление личности. Как вы сами имеете возможность в том убедиться,
полным успехом эта попытка не увенчалась.
Он поведал мне о целой серии временных браков, о преступных опытах с
наркотическими галлюциногенами, по сравнению с которыми и травка, и
пузырьки выглядят невинными забавами. Затем он завербовался в курьеры
времени - это было единственной альтернативой самоубийству.
- Я подключился к одному из терминалов компьютера и включил датчик
случайных чисел, загадав, что, если выпадет число четное, - то я
становлюсь курьером, а если нечетное - выпиваю яд. На дисплее выскочило
четное число. И вот я здесь.
Он осушил до дна свой бутыль.
Для меня этой ночью он казался удивительной смесью трагически
обреченного романтика и преувеличивающего собственную порочность
шарлатана. Разумеется, я и сам был изрядно подвыпивши, и к тому же еще
очень молод. Я признался ему, насколько сильно я восхищен его поисками
самого себя, а в душе страстно желал и сам научиться казаться столь
притягательно потерянным, столь интересным неудачником.
- Пойдемте, - сказал он мне, когда все вино было выпито, - и
избавимся от трупов.
Мы вышвырнули бутыли из-под вина в воды Золотого Рога. Восточная
часть неба уже начала окрашиваться в розовые тона. Когда мы медленно
возвращались на постоялый двор, Капистрано сказал:
- Вы знаете, в последнее время у меня появилось одно маленькое хобби
- выяснять, кем были мои предки. Вот - взгляните-ка на эти имена. - Он
вытащил небольшую толстую записную книжку. - В каждой эпохе, которую я
посещал, - сказал он, - я отыскивал своих прародителей и заносил сюда их
имена. Я уже знаю несколько сотен их, дойдя в составлении собственной
родословной до четырнадцатого столетия. Вы вообще-то представляете себе,
какое огромное число предков имеется у каждого из нас? Даже в четвертом
поколении их насчитывается уже более тридцати!
- Весьма увлекательное хобби, - заметил я.
У Капистрано заблестели глаза.
- Более, чем хобби! Куда более, чем просто хобби! Вопрос жизни и
смерти! Послушайте, друг мой, если когда-нибудь я слишком устану от
будничности собственного существования, мне только и останется, что
отыскать кого-нибудь из этих людей, всего только одного-единственного
человека, и уничтожить его. Лишить его жизни, может быть, когда он еще
совсем ребенок. А затем вернуться в нынешнее время. И в это мгновенье,
моментально, без какой-либо боли, прекратится и моя собственная, столь
надоевшая мне жизнь, будто ее никогда и не было вовсе!
- Но ведь патруль времени...
- Здесь он абсолютно беспомощен, - сказал Капистрано. - Что в
состоянии предпринять патруль? Если мое преступление раскрывается, меня
хватают и устраняют из хода истории за совершенное мною времяпреступление,
верно? Если мое преступление остается нераскрытым - а почему, собственно,
его должны раскрыть? - тогда я сам себя уничтожаю. В любом случае я
исчезаю. Ну разве это не самый интригующий способ совершения самоубийства?
- Уничтожая одного из своих собственных предков, - попробовал было
возразить я, - вы, возможно, изменяете нынешнее время в очень сильной
мере. Вы ведь при этом уничтожаете также и своих собственных братьев и
сестер, своих дедов и прадедов и всех их братьев и сестер, а вместе с ними
- и все их потомство вплоть до нынешнего времени, всех этих людей, удалив
из прошлого всего лишь одну какую-то из подпорок, на которых держится все
ваше родословное древо!
Он торжественно кивнул.
- Я прекрасно осознаю все это. Потому-то я и составляю с такой
исчерпывающей полнотой собственную родословную, чтобы определить, каким
образом можно с наибольшей эффективностью обеспечить только свое
собственное уничтожение. Я не Самсон; у меня нет ни малейшего желания быть
погребенным под развалинами мною же обрушенного здания. Я отыщу такое
лицо, которое в стратегическом отношении окажется наиболее подходящим для
уничтожения - кого-нибудь такого, кто по счастливой случайности и сам
окажется неисправимым грешником - и я устраню это лицо, а с ним - и самого
себя, не вызвав, может быть, таких уж особенно ужасных изменений нынешнего
времени. Мне совсем не хочется убивать кого-нибудь невинного. А вот если
изменения нынешнего времени окажутся слишком велики, то патруль непременно
это обнаружит и исправит положение, оставив, тем не менее, для меня такую
возможность умереть, какой я больше всего и добивался.
Мне очень захотелось понять, действительно ли он безумен или просто
пьян. Наверное, и то, и другое, решил я.
И еще мне очень хотелось сказать, что если ему действительно так
страстно хочется разделаться с собственным существованием, то не стоит ли
избавить массу людей от совершенно необязательных для них хлопот просто
сиганув головой вниз в Босфор?
И еще я похолодел от ужаса при мысли о том, что вся Служба Времени
вполне может быть инфильтрована великим множеством вот таких же Капистрано
и что вся затеянная ею суета имеет целью только лишь гибельное
саморазрушение прошлого и настоящего.
Когда мы поднялись наверх, серый утренний свет представил нашим
взорам восьмерых спавших, прижавшихся друг к другу. Наш женатый
престарелый люд спал вполне благообразно; два симпатичных мальчика из
Лондона, казалось, хорошо пропотели и теперь были сильно взъерошены после
какой-то крупной сексуальной возни; Клотильда улыбалась во сне, рука ее
покоилась между бледными бедрами Лизы, рука Лизы уютно прикрывала упругую
правую грудь Клотильды. Я тихонько прилег в свою одинокую постель и тотчас
же уснул. Однако Капистрано вскоре разбудил меня, после чего мы вместе
стали будить всех остальных. Я себя чувствовал так, будто постарел на
десять тысяч лет.
Мы позавтракали холодной бараниной и пошли прогуляться по городу.
Большинство интересных сооружений еще не было возведено либо находилось на
самых ранних стадиях строительства - поэтому долго в городе мы не
задержались и к полудню вышли на Августеум, чтобы шунтироваться.
- Нашей следующей остановкой, - объявил Капистрано, - будет 532 год
после Рождества Христова, где мы увидим город во время правления
императора Юстиниана и станем свидетелями мятежей, которые его уничтожат,
тем самым, может быть, сделав возможным возведение более прекрасного и
более грандиозного города, который и заслужит вечную славу.
Мы зашли в тень, обогнув развалины первоначальной Айя-Софии, чтобы
внезапное исчезновение десяти людей не вызвало паники у случайных
прохожих. Я произвел соответствующую регулировку всех таймеров. Капистрано
достал свисток и подал сигнал. Мы все тотчас шунтировались.

22
Вниз по линии, в 2058 год мы вернулись двумя неделями позже. Я
совершенно ошалел от нашего путешествия, голова моя кружилась от
увиденного, душа была переполнена Византией.
Я стал свидетелем кульминационных моментов тысячелетнего величия.
Город моих мечтаний стал для меня живым и близким. Мясом и вином Византии
пропиталось все мое тело.
С профессиональной точки зрения курьера вылазка эта оказалась очень
удачной, то есть за время ее проведения ничего особенного не произошло.
Наши туристы не навлекли на себя никаких неприятностей и, насколько нам
было известно, не способствовали возникновению каких-либо временных
парадоксов. Единственной шероховатостью было то, что как-то ночью
Капистрано, в стельку пьяный, стал домогаться Клотильды; галантности
особой он при этом не проявлял и, получив с ее стороны отпор, попытку
просто соблазнить довел до намерения неприкрытого изнасилования, однако
мне удалось разъединить их до того, как ее ногти впились ему в глаза.
Утром он никак не мог поверить в то, что произошло.
- С этой блондинкой-лесбиянкой? - спросил он у меня. - Неужели я пал
так низко? Вам, наверное, это приснилось!
И тогда он стал настаивать на том, чтобы мы отправились на восемь
часов вверх по линии, чтобы он мог самолично удостовериться в том, что
произошло. Перед моим мысленным взором предстал протрезвевший Капистрано,
дающий крепкий нагоняй своему вдрызг пьяному более раннему воплощению, и
это очень меня напугало. Мне пришлось отговорить его от этого самым грубым
и прямым образом, напомнив ему Устав патруля времени, в соответствии с
которым запрещалось кому бы то ни было вступать в разговор с самим собою в
другом воплощении, и пригрозив донести на него, если он попытается это
сделать. Капистрано выглядел уязвленным, но от намерения своего отказался,
а когда мы вернулись вниз по линии и он составил свой собственный доклад в
ответ на запрос в отношении моего поведения в качестве курьера, то в нем
он отзывался обо мне самым лестным образом. Протопопулос рассказал мне об
этом впоследствии.
- Во время вашей следующей вылазки, - сказал Протопопулос, - вы
будете помощником Метаксаса при проведении однонедельного маршрута.
- Когда я отбываю?
- Через две недели, - сказал он. - Только после вашего двухнедельного
отпуска, не забывайте об этом. А самостоятельно начнете работать после
возвращения вместе с Метаксасом. Где вы собираетесь провести свой отпуск?
- Отправлюсь, пожалуй, на Крит или в Микены, - сказал я, - и попробую
там немного попляжиться.
Руководство Службы Времени настаивает на том, чтобы у курьеров между
вылазками в прошлое был обязательный двухнедельный отпуск. Служба Времени
заботится о своих курьерах и не слишком загружает их. Во время отпуска
курьеры вольны делать все, что им заблагорассудится. Они могут проводить
весь свой отпуск, отдыхая в нынешнем времени, как решил распорядиться им
я, или сами могут записаться в какую-либо группу, отправляющуюся вверх по
линии, в качестве обычных туристов, или, наконец, могут просто
шунтироваться самостоятельно в любую эпоху, которая может представлять для
них интерес. За пользование таймерами во время отпуска плата с курьеров не
взимается. Служба Времени старается поощрять стремление своих сотрудников
чувствовать себя, как дома, в любых прошлых эпохах, а разве разрешение
бесплатных шунтирований не является наилучшим способом повышения
квалификации своих служащих?
Вид у Протопопулоса был несколько разочарованный, когда я сказал, что
проведу отпуск, загорая на островах.
- Вы на самом деле не хотите попрыгать немного? - удивленно спросил
он.
Честно говоря, меня пока еще пугала мысль о самостоятельных прыжках
через время на данной стадии своей карьеры в качестве курьера. Но я боялся
признаться Протопопулосу в этом. В следующем месяце он взвалит на меня
ответственность за благополучие целой группы туристов. Может быть, сам
этот разговор был частью проверки моей квалификации. Похоже было на то,
что начальство хочет убедиться, достаточно ли у меня уже смелости, чтобы
совершать прыжки на собственный страх и риск.
Протопопулос прямо-таки пожирал меня глазами, дожидаясь ответа.
- По зрелому размышлению, - произнес я, - я решил, что не стоит
упускать шанс немножко попрыгать и самому. Почему бы, в таком случае, мне
не взглянуть на Стамбул - столицу Османской империи?
- В составе туристской группы?
- Зачем? В одиночку, - сказал я.

23
Вот так-то я и решился смело броситься в незнакомое наперекор
парадоксу разрыва последовательности времени.
Однако сначала мне пришлось отправиться в гардеробную. Мне нужны были
одеяния, подходящие для посещения Стамбула в различные эпохи, начиная с
шестнадцатого столетия и кончая девятнадцатым. Вместо того, чтобы снабдить
меня широким выбором одежд, которые бы соответствовали меняющейся от эпохи
к эпохе моде, мне всучили универсальное для любого времени мусульманское
облачение: простую белую свободную одежду, неопределенного вида сандалии,
длинноволосый парик и плохо ухоженную густую бороду молодого мужчины. Зато
меня щедро снабдили карманными деньгами в широком ассортименте - понемногу
всего, что только могло ходить в обращении в средневековой Турции, включая
несколько византов времен греческого господства, разнообразнейшие монеты,
чеканка которых производилась султанами, и немалое количество венецианских
золотых монет. Все это было помещено в специальный пояс для наличности,
который я одел на себя чуть повыше таймера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34