Теннисон глядел на тело, укрытое простыней, и видел только складку
на белой ткани. Когда у него умирал пациент, он чувствовал себя винова-
тым в том, что случилось. Так было и на этот раз. Он думал, что, навер-
ное, мог бы лучше выполнить свое долг, был недоволен собой.
№Неудача, провал, - твердил он, глядя на жалкие, бестелесные останки
Мэри. - Но ведь поначалу мне повезло, мне удалось ее вытащить. Тут не я
виноват, а этот черный человек, что указал на нее пальцем и смертельно
унизил на золотой лестнице Рая. После этого случая она больше не хотела
жить, не боролась за жизнь, и смерть ответила на ее выбор и холодно,
спокойно вошла в нее¤.
- Мне очень жаль, доктор, - прошептала сестра, тронув его за локоть.
№Она все понимает¤, - подумал Теннисон.
- Мне токе, - кивнул он и добавил: - Я восхищался ею.
- Вы ничего не смогли бы поделать. Никто ничего не мог бы поделать,
доктор.
Она повернулась и ушла. Теннисон еще немного постоял у постели умер-
шей и последовал за сестрой.
Выйдя в вестибюль, Теннисон увидел Экайера. Тот встал со стула для
посетителей и застыл на месте в ожидании.
- Все кончено, - сказал Теннисон.
Экайер сделал несколько шагов ему навстречу, и они остановились, гля-
дя друг другу в глаза.
- Она была самая лучшая... - проговорил наконец Экайер. - Самая луч-
шая из всех Слушателей... Джейсон, там, на улице, собрался народ. Нужно
пойти сказать им. Я пойду.
- Я с тобой, - кивнул Теннисон.
- Вот ведь как получается в жизни, - вздохнул Экайер. - Мэри была не
просто прекрасной Слушательницей. Это было делом всей ее жизни. И именно
она, Мэри, провозгласила конец этого дела.
- Ты что, уже что-нибудь слышал определенное? Тебе прямо сказали?
- А разве обязательно, чтобы сказали прямо? Все могут тихо и посте-
пенно спустить на тормозах. Будут отдавать новые распоряжения, потом не-
навязчиво вмешаются в сам процесс работы и потихоньку все прикроют. И в
один прекрасный день, даже не понимая, как это вышло, мы узнаем, что на-
шей работе конец.
- Что же ты будешь делать, Пол?
- Я? Останусь здесь. Деваться мне некуда. Обо мне позаботятся. Вати-
кан за этим присмотрит, будь уверен. Уж мне-то они, по крайней мере,
должны. Позаботятся и о Слушателях. Здесь мы проживем остаток дней сво-
их, а когда уйдет последний из них, все будет кончено навек.
- А я на твоем месте не стал бы так сразу все хоронить, - возразил
Теннисон.
На мгновение он задумался, не рассказать ли Экайеру о том, о чем ему
и Джилл рассказывал Шептун. Ему так хотелось подарить Экайеру хоть ка-
пельку надежды!
- Что-нибудь знаешь? - спросил Экайер.
- Да нет, пожалуй, ничего.
№Не стоит пока ему говорить, - решил Теннисон. - Надежда маленькая,
можно сказать - почти никакой. В то, что предложил Шептун, верится с
трудом. Невозможно это, нереально, - твердил про себя Теннисон, шагая по
коридору рядом с Экайером. - Вряд ли обитатели математического мира су-
меют разыскать то место, которое Мэри называла Раем. Рая могло не быть
вовсе. И он мог оказаться где угодно. В другой галактике. В другой все-
ленной. А может быть, и не так далеко? Декер говорил, что, наверное,
знает, где это. Значит, есть вероятность, что он побывал там или непода-
леку. Но это не свидетельство. Ведь Декер точно ничего не сказал и те-
перь уж никогда не скажет¤.
Экайер распахнул дверь на улицу и ждал Теннисона на пороге. Маленькая
площадка перед калиткой была полна народу. Когда Теннисон шел в клинику,
людей было совсем немного, а сейчас... Но все молчали. Не было слышно ни
шепотка, ни вздоха.
Экайер сделал шаг вперед. Все взгляды устремились на него.
№Ведь все знают, что сейчас скажет Экайер, - подумал Теннисон. - Зна-
ют, но ждут слов Экайера о том, что Мэри обрела покой, будут терпеливо
ждать этих слов, означающих, что теперь у них есть святая¤.
Экайер заговорил, тихо, не повышая голоса.
- Мэри обрела покой, - сказал он. - Она отошла в мир иной всего нес-
колько мгновений назад. Она умерла спокойно, с улыбкой на устах. Спасти
ее было невозможно.
Раздался дружный вздох толпы. №Вздох облегчения?¤ - подумал Теннисон.
Ожиданию пришел конец.
А потом чей-то гулкий, звенящий голос - скорее робота, чем человека,
начал читать поминальную молитву, к нему стали присоединяться другие, и
вскоре пение могучего хора разнеслось по всему Ватикану. Кто стоял, кто
упал на колени; через несколько мгновений мерно и громко загудели
большие колокола базилики.
Экайер повернулся к Теннисону.
- Ты, наверное, хочешь помолиться вместе со всеми? - спросил Тенни-
сон. - Не обращай на меня, безбожника, внимания.
- Да нет... - покачал головой Экайер и заговорил совсем о другом: -
Знаешь, если бы Мэри могла это видеть, она была бы счастлива. Ведь она
верила по-настоящему. Всегда ходила на мессу, часами простаивала на ко-
ленях, вознося молитвы Господу. Не для виду, не напоказ. Вера была ее
жизнью.
№Наверное, именно поэтому она и нашла Рай¤, - подумал Теннисон, но
вслух ничего не сказал.
Они шли рядом и молчали. Потом Экайер спросил:
- Какое у тебя настроение, Джейсон?
- Грустно, - ответил Теннисон.
- Ты не виноват. И не должен чувствовать себя виновным.
- Нет, виноват, - покачал головой Теннисон. - Врач всегда чувствует
себя виноватым. Это врожденное качество, та цена, которую приходится
платить за то, что стал врачом. Но это пройдет.
- У меня куча дел. Обойдешься без меня?
- Пойду прогуляюсь, - сказал Теннисон. - Думаю, прогулка будет мне на
пользу.
№Точно, нужно прогуляться¤, - решил он. Джилл ушла в библиотеку, ска-
зала, что надеется за работой отвлечься от мрачных мыслей. Вернуться к
себе? Без Джилл там скучно и тоскливо. Оставалось одно - пойти прогу-
ляться.
Он вышел из Ватикана и побрел, сам не зная куда. Облегчения он не
чувствовал. Звон колоколов усиливал раздражение и душевное беспокойство.
Минут через пятнадцать он обнаружил, что поднимается по холму к хижи-
не Декора. Он резко остановился, повернулся и пошел обратно. Нет, к хи-
жине он идти не мог, просто не мог. Должно пройти время, прежде чем он
снова сможет туда пойти.
Он свернул на боковую тропинку. Она вела к пригорку, откуда он часто
любовался горами. Он шел, а вслед ему звонили колокола.
Дойдя до любимого пригорка, он уселся на невысокий валун и стал смот-
реть на горы. Солнце стояло высоко и ярко высвечивало бледно-голубые
предгорья, по которым взбирались вверх темно-зеленые языки лесов. Засне-
женные пики сияли, как сахарные головы.
№Как все меняется, - думал Теннисон. - Через час все будет по-друго-
му, не так, как сейчас. Горы меняются ежеминутно, и в нашем понятии они
вечны. Но когда-нибудь их тут не станет. Пройдут тысячелетия, и они
сравняются с долинами, и все живое, что сейчас прячется в лесах и ска-
лах, сойдет в долины и навсегда забудет, что тут некогда были горы...
Ничто не остается неизменным. Ничто не вечно.
А мы стремимся к знаниям. Обливаясь потом, задыхаясь, карабкаемся
вверх по их крутым склонам. Мучительно ищем ответа, ожидая, что он ока-
жется окончательным, а когда находим ответ, то вместе с ним возникает и
новый вопрос, и так без конца. И все-таки мы не оставляем попыток - мы
не можем иначе. Это наш крест¤.
Теннисон вытянул перед собой руки. Он смотрел на них по-другому, не
так, как прежде, как будто раньше никогда не видел. Одно-единственное
легкое касание этих пальцев, одно-единственное любовное прикосновение -
и опухоль исчезла с лица Джилл.
№Теперь в этом нет сомнений, - думал он. - Огромное, мерзкое пятно
было на ее щеке, а я прикоснулся - и оно исчезло. Что же это такое?
Спонтанная ремиссия? Нет, не может быть, так спонтанная ремиссия не про-
исходит. На спонтанную ремиссию уходит какое-то время, а тут опухоль ис-
чезла моментально¤.
Они говорили о происшедшем между собой, и сами не верили в то, что
говорили. №Это подействовала сила, - говорила Джилл, - которой тебя на-
делили обитатели математического мира. Это дар одного мира другому ми-
ру¤.
Теннисон разглядывал руки, поворачивал их так и сяк. Руки как руки,
такие же, как всегда. Он заглянул внутрь себя, но и там никаких измене-
ний не обнаружил. Все как обычно.
№А может быть, - думал он, - в людях дремлют многие скрытые способ-
ности, эволюционные по природе - спят и ждут своего часа. Вся история
человечества пестрит сказками о чудесах типа исцеления наложением рук.
Многие клялись и божились, что такое происходило, но нигде не было тому
документальных подтверждений.
А тут еще Шептун... Шептун тут давно, но до появления на Харизме Де-
кера никто не мог его увидеть. Декер не только видел Шептуна, но и раз-
говаривал с ним. Но в сознание к Декеру Шептун войти не мог. А ко мне и
Джилл вошел. Какая разница была между нами и Декером? Может быть, и это
- признаки скрытых талантов, которые сейчас у людей только в зародыше и
развиты в неравной степени? Вероятно, можно быть носителем какой-то спо-
собности, даже не подозревая о ее существовании¤.
Но все-таки случай с Джилл под такие объяснения никак не подходил.
Десятки раз он проводил рукой по изуродованной щеке любимой, но только
когда он возвратился из математического мира, противное пятно исчезло.
Следовательно, способность творить чудеса была не врожденной. И обрести
ее он мог только там.
Он снова взглянул на руки. Самые обычные руки, которыми он пользовал-
ся всю жизнь.
Теннисон встал с камня и сунул руки в карманы, чтобы больше не смот-
реть на них. Колокола базилики все еще звонили. Можно было погулять еще,
но не хотелось.
№Пойду-ка домой, - решил он. - Джилл еще не вернулась, без нее будет
скучно, но, пожалуй, можно будет найти, чем заняться. Может быть, попро-
бовать приготовить к обеду что-нибудь экзотическое? Ох, вряд ли получит-
ся что-то съедобное. Конечно, хорошо бы порадовать Джилл, да ведь она не
станет есть мою стряпню. Тоже мне, сюрприз получится... И Губерта
нет...¤
Тропинка круто повернула, и Теннисон застыл на месте. Навстречу ему
по пригорку взбиралась знакомая фигура. На том, кто шел вверх по пригор-
ку, была лиловая мантия с подоткнутыми полами, чтобы не испачкать. Это
был кардинал Феодосий. Красная митра, украшенная бриллиантами, красова-
лась на его металлической голове.
- Преосвященный! - воскликнул Теннисон. - Вот уж не думал не гадал
вас встретить. Не знал, что вы любитель прогулок.
- Я-то нет, - сказал Феодосий, поравнявшись с Теннисоном, - а вот вы,
я слышал, ходок.
- Да, я люблю побродить. Давайте как-нибудь выберем время и погуляем
вместе. Мне было бы приятно. Тут столько красивого. Думаю, вам бы тоже
понравилось.
- О какой красоте вы говорите, доктор Теннисон? О красоте природы?
- Конечно. Мы забрались бы с вами повыше в горы. Там такие прекрасные
цветы растут вдоль тропинок...
- Красота - в глазах смотрящего, - сказал кардинал. - В данном случае
- в ваших глазах, но не в моих. Когда вы, люди, создали нас, роботов, вы
не дали нам многого, в том числе и того, что вы называете восприятием
красоты. Для меня существует другая красота. Красота логических построе-
ний, величие абстракций, о которых можно размышлять часами.
- Очень жаль. Вы действительно многого лишены, раз у вас нет чувства
красоты.
- Но и вам, наверное, недостает многого из того, чем мы богаты, не
правда ли?
- Прошу прощения, Ваше Преосвященство, у меня и в мыслях не было вас
обидеть.
- Не волнуйтесь, - сказал кардинал. - Я вовсе не обиделся. Мне сейчас
так хорошо, что я просто не в состоянии обижаться. Эта прогулка - насто-
ящее приключение для меня. Не припомню, чтобы я когда-нибудь забирался
так далеко от Ватикана. Но дело в том, что я не просто гуляю. Я ищу глу-
хомана.
- Глухомана? - переспросил Теннисон. - Зачем, Ваше Преосвященство?
- Затем, что глухоманы - наши добрые соседи, а мы так долго игнориро-
вали их и неверно о них думали. Надеюсь разыскать того, что живет в го-
рах, за хижиной Декера. Вы о нем ничего не знаете?
- Декер мне ничего не говорил, - ответил Теннисон. - А вы уверены,
что найдете его там?
- Не знаю, - ответил кардинал. - Так говорят. Говорят, что много лет
один глухоман жил неподалеку от хижины Декера и оттуда наблюдал за нами.
- Если глухоманы наблюдали за вами целую тысячу лет, они должны
кое-что знать о вас, - проговорил Теннисон.
- Гораздо больше, - вздохнул кардинал, - чем нам казалось. Прошу
простить, но мне нужно идти. Наверное, глухомана будет непросто разыс-
кать. А вы, доктор, загляните ко мне как-нибудь на днях, потолкуем.
- Благодарю, - сказал Теннисон, слегка поклонившись. - Не премину
воспользоваться вашим приглашением.
Он немного постоял на тропинке, глядя вслед кардиналу. Когда тот ис-
чез за невысоким холмом, Теннисон повернулся и пошел по тропинке вниз к
Ватикану.
Подойдя к своей двери, он привычно протянул руку к дверной ручке, но
тут же резко отдернул, вспомнив, что дома никого нет. Там его ждали
только пустота и тишина. Наконец он решился, повернул ручку, распахнул
дверь настежь и вошел в гостиную.
Ни пустоты, ни тишины не было и в помине! В камине ярко пылал огонь.
Джилл вскочила с кушетки и бросилась ему навстречу. Он обнял ее, крепко
прижал к себе.
- Как я рад, что ты здесь, - прошептал он, целуя ее. - А я так боял-
ся, что тебя нет!
Джилл мягко высвободилась из его объятий.
- Я не одна, - сообщила она. - Шептун вернулся.
- Не вижу, - удивленно сказал Теннисон, оглядев комнату.
- А он у меня в сознании, - сказала Джилл. - И к тебе тоже просится.
Он пришел, чтобы взять нас в математический мир.
- Рай?!
- Да, Джейсон. Обитатели математического мира нашли дорогу в Рай. Они
могут отправить нас туда.

Глава 51.
Ближе к вечеру Феодосий отыскал глухомана. Он подошел к нему и оста-
новился, ожидая, когда глухоман его заметит. Но Старик никак не показы-
вал, что замечает его. Тогда Феодосий заговорил:
- Я пришел навестить вас.
Глухоман начал вибрировать, раздался гул, как после удара в громадный
барабан. Наконец эти звуки начали складываться в слова.
- Добро пожаловать. Мне кажется, я узнаю тебя. Ты стоял на лестнице,
когда я принес Декера домой?
- Да, это был я. Я - Енох, кардинал Феодосий.
- А-а-а... Так ты и есть тот самый кардинал. Слышал о тебе, слышал.
Скажи мне, а то органическое существо, что стояло рядом с тобой, это,
случайно, не доктор Теннисон?
- Да, это Теннисон. Он был другом Декера.
- Я это понял, - сказал глухоман.
- Вы говорите, что слышали обо мне. Вы знаете многих из нас. Мы вам
знакомы?
- Я ни с кем не знаком, - ответил Старик. - Я наблюдаю. Только наблю-
даю.
Поначалу глухоман произносил слова с напряжением, но постепенно речь
его стала более плавной и непринужденной.
- Пожалуй, мы были для вас не такими уж добрыми соседями, - сказал
кардинал, - и я хочу попросить у вас прощения за это. Я должен был
явиться к вам с визитом много столетий назад.
- Вы нас боялись, - сказал глухоман. - Вы нас очень боялись, и мы ни-
чего не делали, чтобы унять ваш страх. Однако боялись вы напрасно, -
ведь мы вам ничего дурного не делали. Но до ваших страхов нам особого
дела нет. Нас беспокоит наша планета, а вы - всего-навсего временное яв-
ление на ее поверхности. Поэтому вы нас волнуете только своим поведением
на планете.
- Смею надеяться, что к планете мы относимся достаточно бережно, -
сказал кардинал.
- Да, это правда. И за это мы вам очень благодарны. И, пожалуй, вы
заслуживаете большего, чем просто благодарность. Вы заслуживаете, чтобы
вам была оказана помощь. Тебе, кардинал, знаком пыльник?
- Пыльник? - удивленно переспросил кардинал.
- Декер называл его Шептуном. Может быть, он знаком тебе под этим
именем?
- Никогда не слыхал о таком, - покачал головой кардинал.
- Когда-то их было много на этой планете. А потом они все улетели. Но
одного оставили. Совсем маленького, детеныша.
- Этот детеныш и есть Шептун? Пыльник Декера?
- Верно. Он остался тут совсем один, такой маленький. Но он подает
большие надежды. Мы гордимся им.
- Хотелось бы познакомиться с ним, - сказал кардинал. - Странно, но я
о нем даже не слышал.
- Сейчас ты не сможешь с ним познакомиться. Он ушел. Ушел вместе с
Джилл и Теннисоном. Они все вместе отправились на поиски Рая.
- Рая?! - выдохнул Феодосий. - Вы сказали №Рай¤? Я не ослышался?
- Ты слышал об этом Рае? Он что-то значит для тебя?
- Не только для меня. Для всех нас. Очень много значит. Не могли бы
вы сказать мне, что это такое?
- Я ничего не могу сказать тебе, кроме того, что эти трое отправились
туда. В путешествии им помогают другие существа, кубоиды из мира, кото-
рый отыскали Слушатели очень давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38