Иногда я удивлялся
- и как это нам удается справляться со своими обязанностями?
- Мы должны справляться, - сказал глухоман, живший в горах над Вати-
каном. - Мы инстинктивно должны чувствовать, как поступать.
- Но мы допустили одну серьезную ошибку, - посетовал глухоман Декера.
- Мы позволили пыльникам улететь.
- А что мы могли поделать? - возразил тот, что жил на равнине. - Мы
никак не могли предотвратить их исхода. Да и нельзя было этого делать:
они разумные существа и вольны поступать, как считают нужным.
- Что и произошло, - резюмировал глухоман, живший у океана.
- Но все же, - возразил глухоман, обитавший в далекой пустыне, - они
родились здесь и выросли. Они были частью планеты, а мы позволили им по-
кинуть ее. С их уходом планета чего-то лишилась. Я частенько размышлял о
том, что было бы, если бы они осталось.
- Уважаемые хранители, - вступил в разговор глухоман, живший в чаще
леса, - полагаю, что такие гадания бессмысленны. Они улетели давным-дав-
но. Может быть, когда-нибудь им вздумается вернуться и оказать какое-то
воздействие на родную планету, но сие нам неизвестно, и мы никогда не
сможем этого узнать. Не исключено, что планета вовсе не пострадала от
того, что они ее покинули. Может быть, их влияние, останься они тут,
оказалось бы и отрицательным. Я вообще удивлен, что мы затронули эту те-
му.
- Мы ее затронули, потому что один из них остался, - пояснил глухо-
ман, живший неподалеку от Декера, - и живет рядом с одним из органичес-
ких существ - из тех, что создали металлический народец. Другие улетели,
а он остался. Я много думал - почему? Может быть, его просто забыли тут.
А может быть - оставили намеренно. Он ведь детеныш, совсем маленький.

Глава 32.
Радужное облачко искристой пыли покачивалось в воздухе над резной
спинкой стула, стоявшего около стола о мраморной крышкой.
- Вернулся, стало быть, - проговорил Теннисон мысленно.
- Пожалуйста! - сказал Шептун. - Ну пожалуйста.
- Нет, я не собираюсь уступать тебе, - Теннисон. - Но поговорить по-
ра.
- Давай, - обрадовался Шептун. - Давай поговорим. Я с превеликой ра-
достью расскажу тебе о себе. Больше никто-никто на свете не знает, что я
и кто я.
- Ну, валяй рассказывай.
- Глухоманы называют меня пыльником, а Декер зовет Шептуном, а...
- Меня совершенно не интересует, кто тебя как называет. Ты давай вык-
ладывай, что ты такое.
- Я - неустойчивый конгломерат молекул, все молекулы диссоциированы и
составляют единое целое - меня. И каждая из молекул, может быть, даже
каждый атом меня, разумны. Я - уроженец этой планеты, хотя я не помню ее
начала и не знаю конца. Не исключено, что я бессмертен, хотя я об этом
никогда не задумывался. Хотя, скорее всего, так оно и есть. Меня, напри-
мер, нельзя убить. Даже когда я весь рассеян, так сильно, что все атомы
отстоят друг от друга на целую вечность, каждый из них хранит в себе ме-
ня целиком, содержит и чувства мои, и разум.
- Вот это да, - восхитился Теннисон. - Потрясающий ты парень! Бесс-
мертный, разумный, вездесущий, и никто тебя пальцем тронуть не может.
Все у тебя есть.
- Нет, не все. К сожалению, не все. У меня есть разум, и, как разум-
ное существо, я стремлюсь к познанию, к знаниям. Но мне недостает
инструмента для познания.
- Стало быть, ты ищешь этот инструмент?
- Слишком грубо сказано.
- Надо понимать, ты меня хочешь использовать как инструмент для поз-
нания? И что же тебе хочется узнать?
- Мне нужно узнать о Ватикане. О том, что за работу они проводят. Мне
нужно попасть в те миры, которые отыскивают Слушатели. Я давно пытаюсь
это сделать, но пока узнал мало, очень мало. Проникнуть в мыслительные
процессы машин нет никакой возможности. Мне такой тип разума не подхо-
дит. Но и самые слабые мои попытки что-либо разузнать уже вызвали подоз-
рения в Ватикане. Они думают, что кто-то шпионит за ними, но не знают,
кто и зачем. Они хотят отыскать меня, но найти не могут. Даже не догады-
ваются, наверное, что я существую.
- Так ты думаешь, что я мог бы тебе помочь? Ты уверен, что я захочу?
- Ты можешь мне помочь. В этом нет сомнений. Ты ведь имеешь возмож-
ность смотреть записи на кристаллах. Если бы ты позволил мне войти в
твое сознание, то я мог бы посмотреть их вместе с тобой и тогда мы
оба...
- Но, Шептун, почему именно я? Есть ведь, к примеру, Экайер.
- Я пытался. Но он меня не чувствует. Он не более восприимчив к моему
присутствию, чем роботы. Он не понимает, что я рядом, даже не видит мое-
го сияния. Декер видит сияние, и я могу с ним разговаривать. Но он не
имеет возможности смотреть кристаллы, и в сознание к нему я войти не мо-
гу. Остаешься только ты, ну и кое-кто еще.
- Кто же?
- Та, которую ты зовешь Джилл.
- Ты уже говорил с ней?
- Нет, не говорил. Но, наверное, смог бы. Ее сознание тоже не закрыто
для меня.
- Слушай, что я тебе скажу, Шептун, - строго сказал Теннисон. - Ос-
тавь Джилл в покое. Не смей ее трогать. Понял?
- Понял. Не буду ее трогать.
- Значит, ты хочешь смотреть кристаллы вместе со мной. Это все?
- Не все. Но это - самое главное.
- А теперь скажи зачем. Зачем тебе смотреть кристаллы?
- Чтобы отыскать свою родню.
- Кого-кого? - удивился Теннисон. - Какая такая родня?
- Давным-давно, так давно, что границы времени теряются и расплывают-
ся, когда начинаешь об этом думать, - я был маленькой частичкой, одной
из многих частичек большого облака, состоящего из множества других
пыльников, или других Шептунов, - как тебе больше нравится. Облако это
состояло из множества мне подобных, и у него была судьба, и была цель.
Эта цель - познание Вселенной.
- Ты мне зубы не заговаривай, - посоветовал Теннисон.
- Но это правда, чистая правда! Мне нет резона лгать тебе, - ведь ты
можешь уличить меня во лжи, и тогда я потеряю всякую надежду на сотруд-
ничество с тобой.
- Да, верно. Врать тебе смысла нет, это точно. Ну, и что стряслось с
этим твоим облаком?
- Все ушли. Оставили меня одного, - ответил Шептун. - Почему, зачем -
я не знаю. Знаю только, что они ушли изучать Вселенную. Долгие, горькие
часы я провел, гадая, почему они покинули меня. Но даже оставшись
один-одинешенек, я должен исполнять свое предназначение. Я обязан изу-
чать Вселенную.
- Должен - значит должен. Валяй изучай. Я не возражаю.
- Смеешься? Не веришь мне?
- А с какой стати мне тебе верить? Ты рассказал мне, чего ты хочешь и
как тебе нужна моя помощь. Но позволь спросить: мне-то что до этого? Что
я с этого буду иметь, кроме твоего прекрасного общества?
- Ты тяжелый человек, Теннисон,
- Но не глупый. И никому не позволю использовать меня. Мне кажется,
что тут должно быть что-то вроде сделки.
- Сделка? - обрадовался Шептун. - Да, конечно, сделка.
- Нормально... - покачал головой Теннисон. - Сделка с дьяволом.
- Кто из нас дьявол? Если я правильно понимаю суть этого понятия, то
я - вовсе не он. И ты, как мне кажется, тоже.
- О'кэй, значит, не с дьяволом.
- Я немного побродил в твоем сознании без разрешения. За что прошу
простить меня.
- Ты прощен. Если действительно немного.
- Правда, правда, совсем недолго. Буквально несколько мгновений. В
твоем сознании я успел заметить два мира. Осеннюю страну и математичес-
кий мир. Который из них ты хотел бы посетить? Не просто увидеть, не
просто посмотреть, а именно - посетить,
- Хочешь сказать, что можешь перенести меня туда? Что я могу попасть
в эти миры?
- Да, со мной ты можешь попасть в эти миры. И лучше понять их, хотя в
этом я не до конца уверен. Но ты обязательно сможешь увидеть их более
ясно, лучше ощутить.
- Даже Рай?
- Но ты не видел такого кристалла!
- Да, не видел, - согласился Теннисон.
- Ну как?
- Ты прелагаешь мне посетить один из миров и вернуться обратно?
- Конечно, и вернуться. Обязательно. Ты же никогда не уходишь туда,
откуда нельзя вернуться.
- Значит, ты перенесешь меня...
- Нет. Мы пойдем вместе.
№Это невозможно, - подумал Теннисон. - Кошмар какой-то! Либо я снова
сплю, либо этот пройдоха, жулик несчастный...¤
- Это возможно, - возразил Шептун, - И я не жулик. Ты ведь думал о
математическом мире? Ты его видел во сне. Он не дает тебе покоя.
- Я там ничего как следует не разглядел. Многое было скрыто от меня.
Почти все. Но я понимал, что там что-то есть. Понимал, но не видел.
- Ну так пойдем со мной - и увидишь.
- И... пойму?
- Нет, я не уверен, что мы поймем. Но одна голова - хорошо, а две -
лучше.
- Ты меня искушаешь, Шептун. Ох, искушаешь... Не рискую ли я с тобой,
а?
- Никакого риска, уверяю тебя, друг! Можно я буду звать тебя другом?
- Другом? Пока рановато, Шептун. Зови лучше партнером. У партнеров
тоже должно быть доверие друг к другу. Но если ты обманешь меня...
- Если я обману?
- Об этом узнает Декер, и ты лишишься единственного друга.
- С твоей стороны непорядочно угрожать, партнер.
- Возможно.
- Но ты стоишь на своем.
- Да, я стою на своем, - упрямо заявил Теннисон.
- Значит, ты не против того, чтобы отправиться вместе в математичес-
кий мир?
- Да, но... нужно же посмотреть кристалл.
- Нет нужды. Все запечатлено у тебя в сознании.
- Да, но плохо, несовершенно. Я не видел всего. Многие детали от-
сутствуют.
- Ошибаешься, там все есть. Нужно только покопаться. Ты и я, вместе,
сумеем сообща разглядеть все получше.
- №Сообща¤, - повторил Теннисон. - Выходит, мы сообщники. Не нравится
мне такое слово.
- Ну, если хочешь, назови единством. Нас будет не двое, мы будем
вместе одно целое. А теперь, подумай хорошенько о математическом мире.
Вспомни его как можно лучше. Попробуем проникнуть туда.

Глава 33.
Енох, кардинал Феодосий вошел в библиотеку и опустился на табуретку
рядом с Джилл, больше похожий на разодетое чучело, чем на кардинала.
- Надеюсь, - обратился он к Джилл, - вы не имеете ничего против визи-
тов старого занудного робота, которому некуда девать время?
- Преосвященный, я очень рада, что вы заходите ко мне, - сказала
Джилл. - Мне так нравится с вами беседовать.
- Странно... - покачал головой кардинал. Он поставил ноги на ни-
зенькую скамеечку и обхватил себя руками ниже груди, словно у него болел
живот. - Разве не странно, что у таких разных существ, как вы и я, есть
о чем побеседовать? Должно быть, у наших бесед интересные темы. Вы сог-
ласны со мной?
- Да, Преосвященный, согласна.
- Я проникся к вам большим уважением, - сказал кардинал. - Вы работа-
ете упорно, с большим энтузиазмом. У вам острый, пытливый ум, вы ничему
не позволяете ускользнуть от вашего внимания. Ваши ассистенты хорошо от-
зываются о вас.
- Хотите сказать, что ко мне приставлены шпионы, которые вам обо мне
докладывают?
- О нет, - сказал кардинал, протестующе подняв руку. - Вы прекрасно
понимаете, что я не хотел этого сказать. Но иногда, когда мне случается
с ними беседовать, ваше имя упоминается. Вы им очень нравитесь, Джилл.
Вы думаете, как робот, - так они мне сказали.
- Надеюсь, что это не так.
- Но что же дурного в мышлении робота, мисс Робертс?
- Ничего, наверное. Но для меня мышление робота не годится, вот и
все. Я должна думать, как человек.
- Люди - странный народ, - задумчиво промолвил Феодосий. - К такому
выводу я пришел, наблюдая за ними много лет. Вы, может быть, не знаете,
как роботы восхищаются людьми, как преклоняются перед ними. Люди - один
из излюбленных предметов разговоров, мы проводим долгие часы в беседах о
них. Я уверен, что прочные отношения между людьми и роботами вполне воз-
можны. Существуют мифы, в которых описывается подобная близость. У меня
лично ни с кем из людей таких отношений не было, и теперь я начинаю ощу-
щать, как мне этого всю жизнь не хватало. Должен раскрыть вам маленькую
тайну: мне стало казаться, что во время моих визитов к вам между нами
стало возникать что-то напоминающее такие отношения. Надеюсь, вы не воз-
ражаете против таких мыслей?
- Ну что вы, конечно, нет. Для меня это большая честь.
- До сих пор, - продолжал кардинал, - у меня с людьми были только
краткие, исключительно деловые контакты. Экайер - единственный из людей,
с кем меня связывают более или менее продолжительные отношения.
- Пол Экайер - очень хороший человек, - сказала Джилл.
- Хороший. Да, пожалуй, хороший. Несколько упрямый, правда. Он цели-
ком посвятил себя своим Слушателям.
- Но это его работа, - возразила Джилл, - и он ее делает хорошо.
- Это верно, но порой он будто забывает, ради кого делает эту работу.
Он берет на себя больше ответственности, чем на него возложено. Сам про-
цесс работы становится для него главным. Но его Программа - это програм-
ма Ватикана. А он порой ведет себя так, будто это его личное дело.
- Ваше Преосвященство, к чему вы клоните? Может быть, вас слишком
беспокоит случай с Мэри?
Кардинал поднял голову, внимательно посмотрел на Джилл и улыбнулся.
- Мисс, я понимаю ваших ассистентов. Вы, пожалуй, слишком умны,
больше, чем нужно.
- Да что вы, - махнула рукой Джилл. - Как раз наоборот, чаще я слиш-
ком глупа, когда пытаюсь быть умной.
- Меня беспокоит, - сказал робот, - этот случай со святой. Я не уве-
рен, что нам необходима святая. Она может доставить нам больше хлопот,
чем кажется. А что вы думаете об этом, мисс Робертс?
- Я никогда специально не думала об этом. Слышала какие-то разговоры,
вот и все.
- Экайер не торопится передавать нам второй кристалл, где записано
повторное посещение Рая Слушательницей Мэри. У меня такое ощущение, что
добровольно он его не отдаст. Я не знаю, что произошло. И думаю, никто
не знает. Ходят самые нелепые слухи.
- И, наверное, все они далеки от истины.
- Скорее всего. Обычно в слухах мало правды. Но почему Экайер не пе-
редал нам этом кристалл?
- Ну, может быть, он слишком занят? У него так много всяких дел. А
что, он всегда немедленно передает кристаллы в Ватикан?
- Да нет, не всегда. Обычно он передает их, когда сам пожелает.
- Ну вот видите! Он, наверное, просто сам еще не успел посмотреть.
- Ох, не знаю, - растерянно покачал головой кардинал. - Экайер -
близкий друг Теннисона, а Теннисон знаком с Декером.
- Ваше Преосвященство, вы говорите так, будто они втроем сговорились
против вас. При чем тут Теннисон и Декер? Вот уж кого вам совершенно не-
чего бояться. Экайер и Теннисон работают на Ватикан. А уж Декер вообще
ни при чем.
- Вы могли бы помочь мне.
- Не уверена. А почему вы так думаете?
- Вам все должно быть известно. Вы спите с Теннисоном.
- Стыдно, Ваше Преосвященство, - возмущенно проговорила Джилл. - Я не
знала, что роботы обращают внимание на такие вещи!
- О, в том смысле, в котором вы подумало, нас это нисколько не волну-
ет. Просто Теннисон мог сказать вам об этом.
- А ведь вас, Преосвященный, волнует не то, что Мэри могут объявить
святой, не так ли? - поинтересовалась Джилл. - Дело в Рае, верно? Но ес-
ли вас это так беспокоит, почему бы вам не отправить туда своих сотруд-
ников - пусть бы они выяснили, что там такое.
- У нас нет координат, и мы не знаем, где его искать.
- А я думаю, что вы боитесь, - уверенно сказала Джилл. - Ваше Преос-
вященство, признайтесь, что боитесь. Даже если бы у вас имелись точные
координаты, вы бы побоялись туда отправиться. Вы боитесь того, что може-
те найти там.
- Дело не в этом, - покачал головой кардинал. - Да, я действительно
боюсь, но у страха моего другая причина, гораздо более серьезная. Меня
пугает нынешняя ситуация в Ватикане. Столько столетий дела у нас шли хо-
рошо! Были и успехи, и неудачи, были расхождения во мнениях, но никогда
до сих пор я ни на йоту не сомневался, что наше учреждение выстоит. Оно
казалось мне таким же прочным, как та могучая скала, на которой оно по-
коится. Но теперь я чувствую, что в недрах несокрушимой твердыни зароди-
лись какие-то сдвиги, будто почва стала колебаться под ногами - не знаю,
хорошо ли я передаю свои ощущения, но ясно чувствую предвестье смуты,
которая может сокрушить все устройство и принципы, на которых оно осно-
вано. Откуда ветер дует, я не знаю, но уверен, что где-то скрывается не-
кий энтузиаст, активный разрушитель устоев, который все время подогрева-
ет эту таящуюся, тлеющую смуту, подбрасывает поленья в огонь. Я уже дав-
но понял, что кто-то - тот же смутьян или кто-то другой - потихоньку
крадет из сокровищницы наших знаний. Не слишком нагло, не чересчур отк-
рыто, - а как крошечная мышка, откусывающая потихоньку от головки сыра
весом в целую тонну. Не знаю, одно и то же ли это лицо, а если нет, то
связаны ли они между собой - не могу даже догадываться. Знаю одно: Вати-
кан должен устоять, с нами ничто не должно случиться и никому не должно
быть позволено мешать нам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38