Я чувствовал какое-то даже восхищение ею,
сдержанной, но сильной, может, разве что чуточку чрезмерно заботливой. Я
всегда видел, как много она помогала мне в моей карьере; я тоже
приглядывался к ней. Но теперь мое восхищение стало гораздо более сильным,
и вместе с ним было что-то другое, вроде первого резкого прорыва ростка
сквозь его оболочку, сырое, влажное и ничем не ограничиваемое, пытающееся
обрести форму и цель. Я увидел в ней что-то новое - что-то от Молл...
Я глубоко и судорожно вздохнул. Воздух был прохладным и наполнен
ароматом цветов. Может быть, она всегда была мне нужна, но подсознательно
я чувствовал, что она моя - в тех отношениях, которые действительно имели
значение. Было ли это восхищение просто покровительственным или
собственническим? А она - она что-то чувствовала ко мне, это ясно;
чувствовала настолько, что из-за этого ее похитили. Может быть, поэтому ее
многочисленные поклонники никогда не задерживались подолгу? Потому что
настоящим был я?..
За кустами был маленький водоворот, и я мысленно представил себе, как
она кружится, нежась, солнце сияет на ее боку, на распростертых руках. При
этой мысли все дразнящие фантазии снова пронеслись в моем мозгу - старые,
очень традиционные. Победитель получает награду; только храбрецы достойны
красавиц - и все в таком роде. Не то, чтобы я собирался навязываться ей.
Возможно, что и слова будут не нужны, все просто получится само собой. В
конце концов, это будет естественно - нечто уместное, нечто правильное.
Что-то, что я заработал - мы оба заработали. К черту здравый смысл, к
черту дистанцию. Возможно, она была права, Молл. Может быть, я сам лишал
себя... чего-то. Спокойно, неторопливо я раздвинул кусты и ступил через
них на песчаный край пруда.
Клэр была там, но не одна. С ней вместе под стеклянистыми струями
водопада стояла Молл, обнаженная, как и Клэр, по бедра в пенящейся воде.
Она склонилась над Клэр, обвив ее руками, крепко прижимая к себе. Клэр
тоже сжимала в объятиях Молл. Полураскрытые губы Молл прильнули к губам
Клэр в страстном жадном поцелуе. Обе женщины стояли неподвижно, они могли
показаться статуями в фонтане, а их переплетающиеся волосы - вырезанной
единой струящейся массой пепельного золота. Они меня не видели. Не имея ни
малейшего понятия, зачем, я сделал один шаг вперед, и моя нога запуталась
в одежде Молл, беззаботно брошенной на песке. Я тупо повернулся и снова
ушел в кусты.
Все еще как в тумане, я вернулся на свой насест на скале и плюхнулся
на землю. Там я тяжело сидел не знаю сколько времени до тех пор, пока не
почувствовал, что между мной и солнцем легла тень. Прохладные руки легко
легли на мои плечи, как это часто бывало в офисе, и задержались, чтобы
помассировать и снять напряжение. Скандализованный, шокированный, я
стряхнул их и сердито посмотрел вверх, услышав спокойное хихиканье Клэр.
Она встретила мой взгляд взором широко раскрытых веселых глаз, слегка
прикусила костяшки пальцев и с минуту стояла, созерцая меня и слегка
покачиваясь с одной ноги на другую. Затем, когда стало ясно, что я не
собираюсь ничего говорить, она пожала плечами и медленно удалилась вниз по
склону к другому свободному месту на скале. Вытянувшись, она поймала мой
взгляд и снова улыбнулась. Я отвел глаза, но только для того, чтобы
увидеть, что Джип проснулся и смотрит на меня своим ясным взором.
- Ты вдруг на нее разозлился. За что?
Я зарычал:
- Рассердился? Я? С какой стати? Я просто... Господи, я беспокоюсь,
как тебе, наверное, известно! Все еще беспокоюсь - за нее! Болтается
вокруг вот просто так - проделывает вещи, о которых раньше даже не
помышляла, черт бы ее взял! Ну, то есть обычно.
- Ты так уверен? Какие вещи?
- Господи Иисусе, парень! Разве это не очевидно? Я хочу сказать - ты
только посмотри на нее! Бродит как... просто вьется вокруг всех и каждого,
хихикает как дурочка - это не та Клэр, которую я знаю! И ей плевать - как
будто думает, что это просто какой-то сон или фантазия!
- Держу пари, именно так она и думает! - негромко сказал Джип.
- Послушай, не мели ерунду! Ей ведь не нужно щипать себя - особенно,
после того, как она врезала тому Волку в пах! И если она не знает, что не
спит, значит, она рехнулась, черт побери!
Джип поднялся, болезненно поморщившись:
- Я видел такое уже не раз - послушай, Стив! Она гораздо глубже
вросла корнями в Сердцевину, чем ты. И потом, сдается мне, она больше
привыкла пользоваться своим воображением. Тебе потребовалось какое-то
время, чтобы привыкнуть ко всему этому, сформулировать для себя то, что
происходит. Ты так уверен, что все это наяву, потому что у тебя нет ярких
фантазий или, вернее, потому что ты все это понял. А ей ведь никто ничего
не говорил. Она, конечно, знает, что бодрствует, но только в мире,
которого не понимает. Она просто плывет по течению. Так что же, ты
удивляешься, что ей легче просто приписать это какому-то лихорадочному
сну, горячке? Где путь наименьшего сопротивления - самый гладкий. Где
лучше всего принимать все так как оно есть, идти туда, куда ведут ее
инстинкты. И это куда лучше, чем просто сразу свихнуться, и, уж поверь
мне, если бы она была хоть на йоту менее психически устойчивой...
- Замечательно! - прорычал я. - Значит, она просто думает, что она в
какой-то несуществующей стране - где она может делать всевозможные вещи,
которые никогда бы не сделала в нормальной жизни, и это не важно. Ну,
например... всякие фантазии.
Джип хмыкнул:
- Ну и что? А это важно?
Огромная желтая бабочка прилетела и уселась ко мне на колено. Я
раздраженно согнал ее:
- О'кей! А что будет, когда она обнаружит, что это не сон?
- Разве? Стив, я тебе гарантирую, дня через два после того, как мы
привезем ее домой, ей именно так и будет казаться. Она будет помнить, что
был какой-то переполох в офисе, что ты с какими-то друзьями вытащили ее из
лап каких-то мерзавцев, и она будет им очень-очень благодарна - но в
основном, тебе, потому что ты по-прежнему будешь рядом. Вот и все. А со
временем и это сотрется.
- Да... но другие...
- Я буду страшно удивлен, черт побери, если они будут помнить.
Воспоминания, что коренятся вне Сердцевины, - они долго не держатся, разве
что их чем-то подкрепляют. Многому ты сам верил наутро после той первой
ночи? - Я все еще переваривал его слова, когда он прибавил: - И разве это
не хорошо? Что все, что она пережила, не оставит на ней следа?
Я задумался. Я чувствовал за собой такую огромную вину за то, что
случилось с Клэр. Сначала я почти боялся встретиться с ней лицом к лицу:
но если эти воспоминания не будут ее преследовать...
- Что ж, кажется, в этом есть смысл.
- Конечно, есть. Тогда что в этом плохого?
Я вскипел:
- Плохого? Господи! Только потому, что она ничего не будет помнить...
разве это оправдывает то, что она сейчас бросается на всех подряд - что
каждый может воспользоваться...
- Да? Например, каждый, кто вдруг захочет поплавать? - Терпеливая
улыбка Джипа смягчила колкость замечания - во всяком случае, почти. Я
вспомнил, как сам мило пытался обманывать себя, и вздрогнул. Что-то от
Молл, да?
Никто не любит выглядеть круглым дураком. Я сердито закусил губу:
- Слушай, в этом не было бы никакого вреда! Совершенно необязательно,
чтобы дело далеко зашло, а если бы и так, ну и что? У нее были молодые
люди, это было бы нормально. Но между мной и Молл - огромная разница, черт
бы побрал... я остановился на полуслове, стиснув зубы от смущения. Но Джип
только широко раскрыл глаза - он все понял, и его улыбка стала немного
кривой.
- Угу. Может быть, может быть. Похоже, ты чуть-чуть шокирован.
- Шокирован? Конечно, шокирован, и еще как! Я ведь знаю Клэр, не
забывай! Я знаю ее уже несколько лет...
- Стив, большинство людей даже себя толком не знают! До тех пор, пока
что-то не сорвет то, что на поверхности - может, сон или большая опасность
- и не выплывет то, что лежит внизу. Сны и опасности! А у нее сейчас полно
и того и другого!
- Но Клэр! Чтобы из всех людей именно Клэр! Она просто милая
нормальная девушка! Это ведь такие вещи, о которых она даже... - Я снова
выдохся.
- Ну, в общем, нет, или это не лежит сразу под внешним слоем, правда?
Но все равно это часть ее. Некоторые вещи, которые ты делал вчерашней
ночью - тебе ведь тоже не снилось, что ты это можешь, но и это часть тебя.
И многое другое, менее достойное. Улыбнись - ты же живой человек. Ты, я,
Клэр - мы ведь не святые, черт побери. Иногда случается и оступиться. И
если не перебарщивать, это может быть даже забавно.
- ЗАБАВНО! Господи, я хочу сказать, послушай, я не более искушен, чем
любой другой человек, но Клэр... Клэр, а не кто-нибудь другой! ПОЧЕМУ? -
Джип не ответил, и я продолжал размышлять, поеживаясь, несмотря на солнце.
- Боже мой, не то чтобы я не понимал... притягательную силу этой женщины.
Я на себе это ощутил. И сам летаю, как мотылек, вокруг той же свечи - ты
же знаешь. Только мне потребовалось немножко не слишком дружественной
помощи. И это было бы хорошо, так ведь? Для меня. - Я выплюнул свою
горечь. - А я просто обжегся. ПОБЕДИТЕЛЮ... Только одни гораздо больше
победители, чем другие, правда? Естес...
Джип сочувственно покачал головой:
- Молл, Клэр... ради всего святого, мой мальчик, ты просто не знаешь,
кого из них больше ревнуешь, так?
- Хватит об этом!
- Как скажешь. Так, значит, это на Молл ты так обозлился?
- Да! До смерти обозлился! А чего ты мог ожидать - что я буду плясать
от радости, будь оно все проклято? - Но в моих словах прозвучала фальшивая
нота, и через минуту я закрыл глаза и поник головой. - Нет. Нет. Ах, ты
черт. Я не могу, правда? Не могу даже ревновать. Мне не дозволено.
Глаза Джипа смотрели испытующе:
- Боишься показаться малость неблагодарным?
- В общем, да! Самым неблагодарным сукиным сыном по эту сторону
заката, но... - Я не стал договаривать. - Это ведь нечто большее, правда?
Люди ее склада - это ведь у них в характере? Любить ровно столько, сколько
им необходимо.
Джип с минуту в раздумье пожевал губами:
- Стало быть, ты понимаешь. Ни за что бы не подумал, Стив. Ты полон
сюрпризов.
- После замка - да, я понимаю. Во всяком случае, кое-что. Ты ведь мне
говорил, так? О людях, что двигаются наружу, к Краю, так или иначе.
Меняются и растут - во зло или к добру. И Молл одна из них. Из
бессмертных, я хочу сказать. Или как вы их называете? Богини. Ну, по
крайней мере, полубогини.
- Да, она как раз начинает становиться такой. Это нечасто можно
видеть - когда на нее находит. Хотя, я думаю, оно должно всегда быть у
поверхности - то, что заставляет ее так бороться со злом. А потом что-то
просыпается и бац! Хотя, Иосафат! Я тебе прямо скажу - такой, как вчера
ночью, я ее никогда не видел, вот именно такой, и так долго. Это она
сделала огромный шаг вперед. В один прекрасный день, может быть, через
много-много лет, это прорвется навсегда, и в конце концов, она просто
сбросит внешнюю оболочку, как старые лохмотья, и засияет чистотой. Но до
той пор у нее есть свои чувства и слабости, как у других, может, даже
больше. И когда этот приступ проходит, она становится слабее всего -
целиком. Тогда она на самом деле скатывается вниз. Ей нужно... - Джип
нахмурился. - Не знаю. Любовь, утешение. И она тянется к тому, к чему
может. - Он еще с минуту задумчиво смотрел на меня. - Больше не сердишься?
Я вздохнул.
- Нет. Наверное, нет. Это просто... ну, древние греки - со своими
сварливыми богами и богинями...
- Да?
- Неудивительно, что они в конце концов стали философами, вот и все.
Он негромко рассмеялся:
- Я там был. Поверь мне!
Но не стал вдаваться в подробности. Пришла моя очередь оценивать его:
- А как насчет тебя, Джип? Ты тоже понемногу становишься богом?
- Я? - Я думал, он опять станет смеяться, но он был, казалось, слегка
шокирован таким предположением, как начинающий служащий, которому
предложили стать вице-президентом. - Нет! Я ведь едва прожил свой первый
век. Мне надо пройти долгий путь - если захочу. Только вот сомневаюсь, что
когда-нибудь мне этого захочется. Сдается мне, я так и буду ходить по
кругу, до тех пор, пока не иссякну, но, по крайней мере, это не будут
вечно сужающиеся круги. Двигайся, живи, чтобы кровь бежала по жилам, и
оттачивай свои пороки до тех пор, пока счетчик не отстучит свое, - вот как
живут большинство из нас. Но некоторые, у кого есть настоящая страсть,
настоящий дух, - они начинают терять вкус к чему-то еще. Они сужаются, они
шлифуются, оттачивают себя до остроты кончика мглы. Они все больше и
больше становятся похожи на свою страсть, в них это сразу видно.
- Как Хэндз?
- Точно, как Израэл Хэндз. Если он проживет достаточно долго и хотя
бы наполовину не выживет из ума, он догорит до того, что у него станет
разум огня, искр и летящего железа. Может, превратится в чьего-нибудь бога
пушек, когда-нибудь, со временем, и его будут свистать на все церемонии,
где отливаются новые пушки или будут приносить ему в жертву канониров,
чтобы лучше их наводить. А может, когда в небе будет бушевать буря,
где-нибудь люди будут говорить своим детям: "Гляньте-ка! ЭТО ПУШКИ ИЗРАЭЛА
ХЭНДЗА РАСПУГИВАЮТ ЗВЕЗДЫ!" - Мы прыснули со смеху, хотя у меня все еще не
прошла горечь. - Но вот Молл, - задумчиво произнес Джип, - ее труднее
вычислить. Справедливость - вот часть ее страсти, но и хорошая битва -
тоже, и музыка. И какая-то мудрость, интуиция, когда ее меньше всего
тревожат...
Я кивнул, думая о той звездной ночи у руля, когда она вытянула из
меня всю правду о моей жизни, а это получилось бы у немногих. Джип
продолжал настаивать.
- Говорят, в основном у таких, как она, это и получается. У тех, кто
достигает Края, может, даже пересекает его - кто знает? - и возвращаются
назад преображенными. Возвращаются где-то, как бы там ни было, ведь чем
дальше ты продвигаешься к Краю, тем меньше значит время. Может, она уже
вернулась. Может, мы плыли с Минервой, Стив, мой мальчик; или с Дианой.
Или же с какой-нибудь призрачной богиней наших далеких предков, что жили в
пещерах среди Великих Льдов. Или с какой-то силой, которую знает только
будущее, когда все эти ваши умные ящички заползут назад, на силиконовые
пляжи, откуда они явились. Не знаю. И никто не знает. Но это может
случиться, это точно.
Мысль была отрезвляющей. И когда Молл чуть позже пришла с пляжа, я
был готов к тому, чтобы посмотреть на нее новыми глазами. Но она выглядела
обыкновенной, как никогда, даже бледной, с кудрями, облепившими ее лицо,
костлявой и несимпатичной, не тонкой и изящной. Она казалась осенним
лесом, который ветер лишил листьев, и она избегала встречаться взглядом со
мной или, как я заметил, с Клэр. Тогда до меня дошло, что, по-видимому,
вчерашняя ночь стала для нее опытом более сокрушительным, чем для
кого-либо из нас.
- Не задерживайтесь более десяти минут! - коротко сказала она. -
Потом поднимайтесь и пойдем прямо на корабль! - Раздался хор стонов и
жалоб, но она резко обернулась к нам: - Вы, безмозглая шайка скулящих
болванов! Что, ждете еще одной адской ночи, как в бедламе, в лесах? Мы
едва поспеем на берег до заката!
Это сработало. Никому не понадобилось лишних десяти минут, а мое
страстное желание искупаться таинственно пропало. Мы вдруг запрыгали и
засуетились, стали застегивать ремни, заряжать пистолеты и освобождать
мечи в ножнах. Когда мы отправились в путь, Клэр пошла рядом со мной и
совершенно естественно взяла меня за руку; затем, отыскав глазами Молл,
протянула ей другую руку. Молл заколебалась, видимо, слегка
обескураженная, пока я нетерпеливо не помахал ей, зовя к нам. Мне это не
стоило особых усилий. Клэр поставила Молл между нами, и я почувствовал,
как рука Молл взяла мою и сжала ее, словно она висела на утесе и это было
единственное место, за что она могла ухватиться. Мое возмущение быстро
таяло. Ее судьба могла быть самой одинокой из всех человеческих судеб - и
если она действительно будет помнить меня тысячу лет, пусть лучше
вспоминает без горечи.
Тропа вскоре стала крутой и узкой и развела нас, плюс нам приходилось
помогать Джипу. Поскольку он не мог цепляться за ветви и отростки, он все
время скользил, и каждый рывок был для его руки агонией. Он еще ухудшал
положение тем, что все время пристально вглядывался по сторонам во все,
что угодно, но не смотрел под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47