5
Пока продолжалось это великолепное сияние, я стоял на коленях,
оглушенный, с помутившимся разумом и зрением, разбитый, дрожа от озноба.
Маленькие волны бились о верфь, высокие суда мягко покачивались у своих
причалов с тихим потрескиванием и стоном, как деревья, раскачиваемые
ветром. Я чувствовал себя, как самый последний лист, сухой и легкий,
дрожащий на этом осеннем ветру. Только когда тучи сомкнулись над
горизонтом, как ворота, и изгнали из мира свет, ветер утихомирился и
замер. И я пришел в себя, несчастный, разбитый и замерзший, и на
негнущихся ногах медленно поднялся.
Сны. Галлюцинации. Бред. Шизофрения...
Я снова и снова гонял эти ускользающие словечки в своем мозгу, и они
все больше казались чистой самонадеянностью, слепым высокомерием. Словно я
думал, что бесконечность можно уместить в одном моем маленьком мозгу.
Словно я взглянул на купол собора и заявил, что это крыша моего
собственного черепа. Принять то, что я видел. Здесь не было сомнений.
Прилив - принимай его или нет, море все равно перекатывается через тебя и
преподает тебе неоценимый урок: не переоценивать свою значимость во всем
порядке вещей. Не верить - это было бы трудным делом. Для этого нужно
большое воображение. И это действительно способно свести человека с ума.
Только вчера вечером мне позволили заглянуть в бесконечность, но
теперь я балансировал на грани мира и смотрел в его пропасть. Эти глубины
терзали меня, притягивали, как пустота за утесом, только в тысячу раз
сильнее. Они высосали мои мысли и унесли их в туманные дали, и даже
сейчас, когда видение уже исчезло, было смертельно трудно вернуть их
назад. На фоне этой сцены я или любое другое человеческое существо
казались крошечными, почти неразличимыми, наши тревоги - незначительными,
преходящими, пузырями в необъятном бесконечном водопаде.
И тем не менее, мы должны иметь значение, пусть только друг для
друга, пусть только для того, чтобы дать друг другу еще капельку значения,
чуть-чуть дополнительной важности. Что еще могут пузыри, только прилипать
друг к другу.
Я должен был помочь Клэр. Я больше не хотел думать, почему. Но в этот
мир за Дунаем, в эту пустыню без конца и края я не мог отправляться один,
не мог ехать так далеко. Звездный свет стал серым, и в тихом воздухе
холодный туман с моря обволакивал меня. На верфях продолжали подмигивать
тусклые желтые огоньки. На мой лоб упала холодная капля дождя. Я устало
забрался в машину, захлопнул дверь, повернул ключ в замке зажигания и
повернул назад вдоль верфей, разыскивая обратный путь в туман боковых
улочек. Сначала мне надо было кое-что найти, и это могло оказаться самым
трудным.
Но то ли мне раз в жизни сопутствовала удача, то ли я стал
ориентироваться в этом месте. Дождь становился все сильнее, и я уже
проехал мимо двух улочек, казавшихся слишком темными и малообещающими под
этой завесой дождя. Третья выглядела точно так же, однако, когда я
проезжал мимо нее, я успел увидеть отдаленный блеск, крошечное пятнышко
цвета, пробившее на мгновение дождевую пелену. Я затормозил, развернул
машину, стуча колесами по грубой поверхности верфи, и въехал на эту
улочку. Свет все еще горел, далекий, крошечный, рубиновое пятнышко среди
серого бархата. Мои ощущения мне ровным счетом ничего не говорили, но
никакого другого знака, куда я мог бы следовать, не было. Он привел меня
вниз по улице, совсем недалеко, и я остановился под окнами мрачного на вид
здания. Когда-то, наверное, это было здание офисов какой-то фирмы,
коммерческая крепость, правившая судьбами людей отсюда до Норвегии или
Владивостока. Теперь же на перемычке двери болталась современная вывеска,
облезлая и неудобочитаемая, а большинство окон были забиты чем-то вроде
просмоленной бумаги за стеклами. Это превращало их темные зеркала, и
отражение, видневшееся в одном из этих зеркал, было начало улицы,
находившейся напротив, и света, сиявшего в ее конце. Я выскочил и стоял,
моргая, всматриваясь сквозь дождь, колотивший и плескавший по крыше
машины, затем захлопнул за собой дверь и побежал. То была вывеска
"Иллирийской таверны".
В конце улочки я угодил по лодыжки в грязную канаву и побежал,
расплескивая грязь, к незаасфальтированному краю другой улочки. Я
перепрыгнул канаву в три прыжка, чуть не сбив какого-то беднягу на
велосипеде в канаву, четвертый прыжок привел меня к выцветшей красной
двери. Замок был странным, и я все еще возился с ним, как вдруг
почувствовал, что он повернулся, и дверь открылась. Из мрака выглядывало
лицо Катьки, похожее на лисичку и очень удивленное:
- СТЕФАН! Входи! Входи же! Тут сейчас никого - агнец Божий! Ты промок
насквозь! Иди посушись у огня.
Я схватил ее за руки, и она игриво скользнула ими мне подмышки и
легонько пробежала пальцами по моим ребрам:
- Что-то опять очень ср-рочное, а?
Катька втащила меня в теплый полумрак и захлопнула дверь движением
бедра. Я сообразил, что на ней нет ничего, кроме какой-то белой полотняной
сорочки.
- Джип! - торопливо сказал я. - Он здесь? Или где...
- Ах, да в любую минуту, - весело сказала Катька. - Он всегда здесь
бывает по вечерам...
- Разве он иногда не ходит в другие места? В "Русалку"?
Она пожала плечами и скорчила гримаску:
- Ну, иногда... но он всегда заходит, рано или поздно. Просто сказать
здрасьте. А ты не можешь подождать, а? М-м-м?
- КАТЬКА! Черт побери, это серьезно... - Только это я и успел
сказать. На ее губах был вкус специй, они были нежными и горячими, и тело
ее пылало сквозь накрахмаленную рубашку, когда она прижалась ко мне. В
моем неуверенном состоянии духа этого было достаточно. Я сжал ее в
объятиях, почувствовал, как она изогнулась, и погрузился в ее поцелуй,
словно хотел вынырнуть из мира, оказавшегося вдруг слишком огромным. Потом
могло произойти много чего, если бы дверной засов больно не врезался мне в
копчик и дверь не открылась. Мы отчаянно завертелись и ухватились за
перила, чтобы не покатиться вниз по лестнице.
- Ну, привет, юные любовнички! - жизнерадостно заорал Джип. - Что-то
новенькое, я еще о таком не слышал, а, Кэт? На лестнице, а? Допускаю, что
это занятно, только малость слишком спортивно для меня...
Катька гордо отмахнулась от него, но испортила все впечатление,
показав язык:
- Ах, ты, забулдыга ленивый! А бедный Стефан так спешит и тебя
разыскивает! - пожаловалась она.
- Что ж, там, куда он собирался, он бы меня не нашел! - Протяжный
говор Джипа не мог быть более лаконичным, однако я заметил неожиданную
настороженность в его взгляде. - Но я рад, что ты пришел. Я надеялся, что
придешь. Хотел вроде как попросить прощения за то, как я тогда себя
держал. Ну, вот я, старый дружище, что за спешка? - Я собрался с духом, но
прежде, чем я успел что-либо сказать. Джип схватил меня за локоть. - Ну
хоть не опять беда с этими шелудивыми Волками? Я тут как раз слыхал - они
отплыли, будто им сам дьявол наступал на пятки...
- То-то и оно! - сказал я. - И прихватили... моего друга с собой! Они
охотились за мной, но... Джип! Мне нужна помощь! И побыстрее!
Я услышал, как Катька резко вдохнула воздух. Джип медленно кивнул:
- Пожалуй, что так, - согласился он. - Но раз уж они отплыли, часом
меньше, часом больше - невелика важность. - Он отмел мои протесты, подняв
руки. - Погоди, погоди. Давай-ка ты лучше сядь и расскажи мне все по
порядку, а ты, девочка, сообрази-ка нам что-нибудь пожрать, а? А потом
приходи сюда и тоже слушай, поняла? - Катька кивнула и, шлепая ногами,
пошла впереди нас, исчезнув в темноте и почти тут же появившись снова с
бутылкой и тремя маленькими фляжками. Джип взял их с таким вежливым
кивком, что это больше походило на поклон, и предложил мне сесть в кабинку
с высокими сидениями у камина: - Всегда знает, чего человеку нужно, эта
девочка. Вот, глотни-ка этого: один глоток, потом другой. Я был бы рад
послушать, что она насчет этого скажет. Катька здесь давно, много чему
обучилась. У нее чутье на такие вещи.
Он налил мне вторую фляжку этого свирепого спирта, потом налил себе и
вздохнул, садясь напротив меня и возя по полу своими ножнами:
- Неправедный человек не найдет где голову приклонить, как говаривал
мой старик. По правде говоря, раз уж тут так все складывается в последние
дни, я уже подумывал, не поступить ли на службу да не отплыть отсюда на
время. На случай, что в этих местах для меня станет жарковато,
улавливаешь? А потом услыхал, что эти ублюдки отчалили, и шел сюда, чтобы
отметить это дело. А тут вон... ладно, Стив, валяй рассказывай.
Я все и рассказал, тем более, что мое шоковое состояние несколько
притупилось из-за водки, - всю историю про налет на офис и мою погоню за
ними сюда. Спустя минуту появилась Катька, со стуком поставила на стол
высокие глиняные кружки с пивом и протиснулась в кабинку рядом со мной,
опершись подбородком на худую руку и пристально глядя на меня. По мере
того, как я рассказывал свою историю, я видел, как посуровели тонкие лица
моих слушателей. Свет камина рождал отблески в серых глазах девушки, и
морщины вокруг ее полных губ стали глубже. Глаза Джипа сузились, и
казалось, что он смотрит сквозь меня, куда-то в даль без горизонта. От
этой мысли у меня по спине пробежал холодок, я дрожал, рассказывая о своем
последнем видении, и чувствовал руку Катьки, обнявшую меня сзади, ее
бедро, прижатое к моему бедру, и радовался этому прикосновению. Она
действительно знала, что нужно человеку и, главное, быстро давала ему это.
Что же она пыталась мне дать в эти безумные мгновения перед тем, как
пришел Джип? Что мне было нужно?
- Вот и все, - произнес я и отпил большой глоток пива.
Джип резко выдохнул и искоса посмотрел на меня:
- Ну и на что ты рассчитывал, черт бы тебя побрал, если бы нагнал
этих ублюдков? Один справиться с полным кораблем Волков?
Я надеялся, что он об этом не спросит.
- Ведь это же за мной охотились Волки. Я собирался предложить им
себя, если они отпустят ее.
Джип пощадил меня и не стал смеяться, просто бесстрастно посмотрел на
меня:
- Они бы с радостью прихватили тебя, и ее оставили. Или что похуже.
Они не шибко славный народ, эти Волки. - Катька фыркнула. - Вообще-то,
если уж говорить точно, они и не люди вовсе.
Катька медленно заговорила:
- Она твоя, эта девушка?
- Нет, - поспешно ответил я, - ничего подобного. Она работает со
мной, вот и все... я чувствую, что я в ответе за нее... из-за всего
этого...
- Ну? - резко спросил Джип, однако он обращался не ко мне, а к
Катьке.
Она пожала плечами, извлекла откуда-то нечто, смахивавшее на
продолговатую книжицу, и положила ее на стол, затем взяла мою руку и
положила ее ладонью вниз сверху. Предмет был теплым, словно находился
где-то рядом с ее кожей, и я понял, что это колода карт. Спустя минуту она
отпустила мою руку, перетасовала карты и ловкими пальцами стала
раскладывать их между нами на столе. Карты жестко падали ровными рядами,
одна на другую, и, закончив, Катька подала мне знак перевернуть сначала
одну, затем - вторую. С легким нетерпением я перевернул две карты наугад;
одна моя знакомая девушка когда-то предсказывала судьбу по Тароту - весьма
назойливая была особа - и я ожидал и здесь увидеть то же самое. Однако это
были обычные игральные карты, вернее, нет, ибо я раньше никогда таких не
видел. Первым я открыл валета бубен, и двойная фигура зловеще усмехнулась
мне - смуглая и усатая, как разбойник елизаветинских времен, с такой
злобой в блестящих глазах, что они сияли и сверкали холодным огнем
настоящих алмазов [игра слов: по-английски diamonds - алмазы и бубновая
масть]. Я поспешно снова перевернул карту и взглянул на другую, но это был
туз червей и в трепещущем свете он, казалось, разбухал и пульсировал,
яркий, жидко-красный.
Катька снова перевернула карту.
- Еще одну, - сказала она. Я неохотно перевернул - не знаю почему -
последнюю выпавшую карту. Это была двойка пик, и на ней не было никаких
знаков, кроме двух черных семечек. Однако внезапно показалось, что чернота
сгустилась и стала пустой и бездонной, словно семечки в действительности
были окнами в пустоту, находившуюся под ними. От этого зрелища мое зрение
затуманилось, стало нечетким, черные семечки поплыли, замерцали и на
мгновение слились в одно - получился мерцающий, похожий на пещеру туз.
Катька выхватила карту из моих рук и яростным жестом сложила колоду.
- Ничего? - резко спросил Джип.
- Да! - отрезала Катька. - Над всем этим делом висит какая-то тень.
Были слабые знаки, но... ничего, что я могла бы понять. Господи помилуй!
Ничего...
Молчание было прервано звуком шагов, раздавшимся из смахивавшей на
подвал комнаты, и ароматом чего-то сдобренного специями, источавшего запах
помидоров, перца и жареного, более аппетитный, чем я когда-либо мог себе
представить. В полумраке появилось лицо, круглое, красное и морщинистое,
как высохшее зимнее яблоко, но с величественным орлиным носом и
ослепительной улыбкой. Лицо было обрамлено цветастым шарфом и
выбивающимися из-под него кудрями цвета воронова крыла. Женщине, вразвалку
вошедшей в комнату, неся огромный тяжеленный поднос, могло быть и
пятьдесят лет, и семьдесят, она была полной, но здоровой. Женщина
поставила поднос руками более загорелыми, чем мои.
- Благодарствуем, Малинче! - сказала Катька.
По-видимому, женщина была женой Мирко, она поклонилась мне, и из ее
рта полился целый поток слов, которых я не мог понять. Я встал и
постарался имитировать поклон Джипа, а старуха схватила меня за руки и
снова заговорила, потом крепко расцеловала меня в обе щеки и удалилась,
все еще что-то говоря.
- Она желает тебе удачи в твоих испытаниях, - медленно произнесла
Катька. - И говорит, что ты должен есть. Это хороший совет; сила может
тебе понадобиться. Я хотела бы помочь тебе, но не могу, так что...
Джип, уже принявшийся за еду, поднял голову и встретился с ней
взглядом:
- Ле Стриж? - спросил он.
- Стригойко, - отозвалась она.
- Проклятие! - пробурчал Джип и снова принялся за еду.
Сначала я только поклевывал пищу, я был в панике и с трудом
проталкивал еду в горло. Я прямо ощущал, как проходит вечер, как странный
корабль и все, кто находился на его борту, удаляются все дальше и дальше,
вне нашей досягаемости. Но от специй мой рот увлажнился, внутри все стало
гореть, и начал есть так же жадно, как Джип. Но при этом я был рад, что он
не медлил; как только опустела его тарелка, Джип поднялся, выпил последний
глоток пива и бросил грубую полотняную салфетку на стол. Он поднял бровь и
посмотрел на Катьку:
- Что ж, - вздохнул он, - по-моему, время заглянуть к старику Стрижу.
- Ты что-то не очень горишь желанием, - заметил я.
- Это вообще-то опасно, - сообщил мне Джип.
- Но в такое время они вроде не так страшны.
- Опасности?
- Он водится со странными типами. Пойдем-ка мы лучше - тут
довольно-таки далеко, а этот твой автомобиль нам не понадобится. Стриж
вроде как не очень хорошо относится к таким вещам.
Катька проводила нас до лестницы. Никто не попросил у нас платы за
еду и напитки, и я почувствовал, что они обидятся, если я предложу
заплатить.
- Ты позаботишься о Стефане, правда, Джип? - настойчиво спросила
Катька и неожиданно крепко обняла меня. Она не поцеловала меня, просто
быстро коснулась щеками моих щек и отпустила, так что это выглядело почти
как официальное прощание. Джип серьезно кивнул и подал мне знак
подниматься по ступенькам. Катька не последовала за нами, но стояла, молча
глядя нам вслед и нервно постукивая колодой карт по бедру.
Когда я открыл дверь, холодный ветер ударил мне в лицо, однако дождь
прекратился. Небо прояснилось, по нему неслись рваные тучи. Я с удивлением
заметил, что без туч стало совсем светло, как-то ясно от сероватого
звездного света, приглушавшего цвета и делавшего обманчивыми расстояния.
Джип тщательно закрыл за нами дверь и указал мне путь вверх по улице. В
сточных канавах все еще стояли лужи воды, вода поблескивала между
истертыми булыжниками, и в дороге, казалось, отражалось небо, а каждый
продолговатый булыжник был как маленьким мостиком через его. Джип, похоже,
погрузился в размышления, и какое-то время мы шли в молчании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47