Как быть нижестоящим, если те, кто вырабатывает политику, требуют то одного, то другого, сами не зная, чего хотят? Как мы можем в таких условиях хорошо делать свое дело?
К тому же позвонил замминистра Чжэн Цзыюнь, сказал, что, раз завтра воскресенье и у министерских выходной, он хочет побывать на заводе. Чтобы его водитель в воскресенье отдохнул, он попросил Чэнь Юнмина заехать за ним на машине. Наверное, замминистра выбрал именно этот день потому, что не хочет шумихи. Ведь если бы он приехал не в воскресенье, если бы договаривался через секретаря, то вместе с ним явились бы начальники управлений, отделов, инженеры, техники, секретари — целый эскорт. Но в чем все-таки дело? Чэнь Юнмин не мог не ломать голову над причиной приезда Чжэн Цзыюня...
Иногда к человеку как бы приходит второе дыхание. Принимая миску с пельменями, которую Ли Жуйлинь протягивал ему с таким важным видом, директор вдруг почувствовал прилив свежих сил — будто родился заново. Такое редко бывает с натерпевшимися в жизни, поэтому Чэнь Юнмин хорошо знал цену этому ощущению. Как ему хотелось, чтобы именно в этот миг кто-нибудь излил на него свою обиду, выразил недовольство. Ведь Люй Чжиминь все еще в больнице... Но радостные люди, окружившие его, отводят глаза — так воспитанный человек не станет пристально смотреть на чью-либо лысину. Чэнь Юнмин лишь пробормотал неразборчиво:
— Спасибо, спасибо всем вам!
Он взял палочками пельмень, но рука словно одеревенела, и пельмень выскользнул, упал обратно в миску. Наконец его удалось выловить. Директор поднял голову и по
смотрел на толпившихся вокруг людей. Треск хлопушек, удары барабанов и гонгов, крики — все стихло. Люди молча глядели на него, а он вдруг увидел в толпе старого Люя, его помутневшие с возрастом глаза, жиденькие усы и дрожащий подбородок. Чэнь Юнмин поднес к его рту зажатый палочками пельмень и сказал:
— Прости меня!
Из глаз старика потекли слезы, он проглотил протянутый ему пельмень и ответил:
— Чэнь, ну зачем ты так говоришь?
Наступила тишина. Директор громко крикнул:
— Что же вы? Шумите! Веселитесь!
Застывшие, завороженные люди вразнобой ударили в барабаны и гонги.
Сун Кэ подал Чжэн Цзыюню жалобу на Чэнь Юнмина — наверное, потому, что именно Чжэн в свое время рекомендовал Чэня в директора. Тогда многие говорили заместителю министра, что это кандидатура неподходящая: «Что он умеет? Только за станком стоять да дома строить». Раньше Чэнь был директором станкостроительного завода и, конечно, умел работать на станках. А как не строить дома? Пусть рабочие спят под открытым небом, что ли? И разве не надо расширять заводские помещения?
Другие говорили, что Чэнь Юнмин слишком строптив, постоянно нарушает приказы. Насчет распоряжений сверху у него всегда свое мнение, вечно идет не в ногу с министерством.
Чэнь и впрямь считал, что «поддерживать руководство» — значит поддерживать его в главном, а в конкретных вопросах точки зрения могут и расходиться, это вполне естественно. Даже один высокий начальник говаривал: «Надо равняться не по верхам, а по правде». То есть нужно исходить из реальности, из действительного положения дел. Некоторые как раз и забывают об этом. Как же все-таки относиться к Чэнь Юнмину? Чжэн Цзыюнь, похоже, придерживался иного взгляда, чем остальные. Поскольку Чэнь умен, смел, умеет работать, не боится ответственности, ему и быть вожаком стаи. Последующие события полностью
подтвердили правоту замминистра. Персиковое дерево, как говорится, начало плодоносить, и все сладкоголосые краснобаи сбежались к нему за плодами.
Известно, что в конце «великой культурной революции» были восстановлены нормы и организационные структуры, упраздненные раньше. Руководители старались поскорее вернуть к работе прежние кадры, а люди, выдвинувшиеся на волне беспорядков, напротив, были возвращены обратно в цеха. Нескольких лет, проведенных в коровниках, для иных будто и не бывало. Цзаофани утверждали, что это реставрация старых порядков. Они не желали сходить со сцены и называли возвращавшихся «сворой собак и лисиц». Чэнь Юнмин спорил с цзаофанями: «Наш ревком новый, революционный. Против кого вы бунтуете?»
В противовес господствовавшей тогда точке зрения, он уважал интеллигенцию и очень рано понял необходимость выдвижения настоящих специалистов, восстановил технические должности. В то время к этому еще не призывали, по-прежнему бубнили только о «единстве», «воспитании» и «перевоспитании».
«Как же можно не опираться на технический персонал? — думал Чэнь Юнмин.— Когда наши революционеры впервые вошли в город, империалисты и гоминьдановцы предрекали, что мы не справимся с управлением городом. Они полагали, что мы выбрались из горных ущелий, бескультурные, не знаем техники, что у нас нет своих специалистов. Но мы нашли подход к интеллигенции, к привлечению ее в строительство нового. А некоторые товарищи ей до сих пор не доверяют, умудрились сохранить узость взглядов».
Сейчас многое зависит от того, можешь ли ты решать технические проблемы. Есть руководители, которые и сами ничего не умеют делать, и другим не дают. Ну куда это годится? Разве на голом энтузиазме поднимешь социалистическую модернизацию? Наши цели дальние!
Одним из первых Чэнь Юнмин постарался восстановить премии, ввел сдельную оплату труда. Тогда в стране еще и не заговаривали о самоуправлении предприятий. На заводе была лишь небольшая прогрессивка — юаней по пять на человека. Но Чэнь Юнмин сказал: «Мы не можем, одинаково
платить и тем, кто работает хорошо, и тем, кто работает плохо». Установили три разряда: для тех, кто выполняет производственные задания, не выполняет и перевыполняет. Уравниловку потеснили, и это сразу повысило активность рабочих. Особенно эффективным оказалось введение сдельной оплаты при переработке металлолома, то есть там, где прежде производительность была очень низкой. А теперь своими силами порезали все крупные куски металлолома и пустили в печь на переплавку. Сдельная оплата была объявлена неограниченной: сколько заработал, столько и получай — без всякого «потолка», без оговорок, что норму можно перевыполнить лишь на определенный процент. После таких нововведений производительность кое у кого возросла в два-три раза. До недавних пор это было все равно что «оседлать ветер».
Когда всем было приказано «готовиться к войне» \ предприятиям велели самостоятельно накапливать денежные средства, сырье, трудовые ресурсы. В мобилизационных обращениях утверждалось, что «если не будет выполнен план подготовки к войне, то старики не смогут спать спокойно». На заводе мало верили в самонакопление, но сверху им отвечали: «Не надо отфутболивать мяч в нашу сторону. У нас ничего нет, а если бы и было — все равно дать нельзя: мы должны помогать слабым народам третьего мира!»
Откуда же взять деньги для самонакопления? Только из основных фондов. Позднее Чэнь Юнмину и поставили в вину, что он «доил» основные фонды. Но нельзя же без конца затягивать пояса на рабочих.
А где брать сырье? Государственные поставки сырья заводу по некоторым позициям вообще были равны нулю, по остальным — удовлетворяли нужды далеко не полностью. Чэнь нигде не мог добыть сырья и в конце концов был вынужден выменивать его на готовый продукт, прибегая к своего рода натуральному обмену.
Но и это еще не все. Во время кампании против реабилитации «правых уклонистов» министерство распорядилось, чтобы на всех столичных заводах «выявили свою позицию», иными словами, прекратили бы работу и начали заседать. Чэнь Юнмин не выполнил этих распоряжений. Он и «позиции не выявил», и работы не остановил, сказав: «Разве председатель Мао не говорил, что революцией надо заниматься в свободное время? Если будете проводить собрание после работы — приду, послушаю, а в рабочее время — не позволю! У нас государственное задание, мы не можем останавливать производство!»
Вот такой он был человек. Ухватить его за хвост оказалось совсем не просто. В подобных случаях пользуются весьма примитивными способами: прорабатывают человека, лишают его самостоятельности, грозят исключением из партии, судом, в общем, запугивают. Зато для желающих уйти от ответственности, напротив, предусмотрены всевозможные лазейки. Через все меры воздействия Чэнь Юнмин прошел. Ну разве он не лучшая кандидатура для современного директора?
В то время Сун Кэ как раз не высказывался против Чэнь Юнмина. Он стремился сбежать с поста директора завода и занять высокую должность в министерстве, поэтому нуждался в Чэне как в преемнике. Точнее, ему было совершенно наплевать — будет это Чэнь, Хэ или Чжу.
Чэнь Юнмин просил Сун Кэ уйти с завода хотя бы на несколько дней позже или даже спустя пару недель, чтобы тот смог ввести его в курс дела. Но Сун не хотел задерживаться ни на один день, боясь, как бы кто-нибудь не захватил место начальника управления и члена парткома. Конечно, быть начальником министерского управления гораздо приятнее, чем руководить заводом. Директору надо уметь и убеждать, и принуждать, и наказывать, и сносить удары. В министерстве есть свои сложности, поэтому Чжэн Цзыюнь считал, что руководящие работники должны обмениваться опытом. И министру, и начальникам управлений полезно бывать на предприятиях, а то и потрудиться год-другой на производстве. Если человек имеет опыт работы на всех уровнях, то дело идет гораздо лучше.
Теперь Сун Кэ смотрел на Чэнь Юнмина косо, даже шел на конфликт. Причина была ясна: Чэнь работал настолько успешно, что руководство выдвинуло его в резерв на должность заместителя министра тяжелой промышленности. Сун Кэ воспринял это очень болезненно — он сам, надеясь на поддержку Тянь Шоучэна, метил на ту же должность. Его отозвали с автозавода и сделали членом парткома министерства специально для того, чтобы он мог подобраться к желанному посту. Неудивительно, что Сун Кэ взбеленился и написал неумное письмо, «показал» себя! Да, зависть туманит разум...
Чжэн Цзыюнь собирался ответить на это письмо, но хотел сначала побывать за заводе, выяснить, насколько справедливо то, о чем докладывал Сун Кэ. Тон письма был очень уверенный:
«Здравствуйтеу товарищ Цзыюнь!
Несколько дней тому назад я получил письмо от двух сотрудников завода «Рассвет». Им стало известно, что в скором времени в министерстве и в некоторых газетах намереваются отметить руководство завода, против чего они категорически возражают. По их словам, на заводе есть, конечно, некоторый прогресс, однако проблем еще очень много. Нет прироста продукции, задолженность огромная, штаты раздуты. Директор завода в погоне за дешевой популярностью, злоупотребляя материальными стимулами, заботится только об условиях жизни работников, а не о производстве. Широко развернуто строительство из материалов, добытых незаконным путем. Самочинно строится жилье для рабочих и служащих, происходят несчастные случаи, в том числе со смертельным исходом. Кроме того, нарушается финансовая дисциплина, на вышеперечисленные цели расходуется основной капитал предприятия, что приводит к повышению себестоимости машин. Много проблем с ассортиментом и качеством выпускаемой продукции, с управлением. Имеют место серьезные ошибки политического характера: упразднен политотдел, прекращено внедрение опыта Дацина. Подавляющее большинство управленцев среднего звена и рабочих чувствуют себя на заводе неспокойно. В такой ситуации поощрение руководства заво
да может иметь лишь отрицательный эффект и вызвать широкое недовольство рабочих и служащих.
Далее в письме упоминается о том, как восхваление одного товарища в газете вызвало в свое время бурю негодования. Авторы письма призывают вдумчиво отнестись к сказанному и не провоцировать массового недовольства.
Поскольку ситуация мне не известна, у меня нет какого-либо конкретного мнения на сей счет. От меня требуют доложить содержание письма министру Тяню, и мне ничего не остается делать, как предварительно обратиться к Вам. Если представится возможность, прошу Вас самого сообщить обо всем министру.
С уважением Сун Кэ»
Ишь какой ход! На основании непроверенных сведений заявляют, будто нельзя хорошо отзываться о Чэнь Юнмине. Ну и замашки! Не смешно ли? Автор статьи имеет право писать, что хочет, а газета — печатать материал. Как может министерство оказывать на них давление и с помощью специально организованного письма бросать тень на человека? Это по меньшей мере безответственный подход. Речь ведь идет о человеке, а не о кошке или собаке.
Все так запуталось, что уже никого нельзя ни хвалить, ни критиковать. На все это уходят огромные силы. А сколько можно сделать, если использовать эти силы надлежащим образом!
Чжэн Цзыюнь предчувствовал, что именно стоит посмотреть на автозаводе «Рассвет». Он много раз бывал здесь, хорошо знал положение дел, так что ему даже не нужно было «поводырей» — сам все мог найти.
Первым делом он направился в столовую: здесь, как на заднем дворе дома, можно увидеть то, чего не покажут при торжественной встрече у парадного крыльца. Цементный пол чисто вымыт, на многочисленных бутылочках и баночках с приправами нет следов грязных пальцев, нигде не громоздится немытая посуда, повара ловко шинкуют капусту, посыпая ее специями и поливая соевым соусом,— готовят аппетитный салат. Судя по их настроению и сноровке, им нравится здесь работать. Все было по-другому, нежели в иных столовых, где варят полные котлы кочерыжек, словно для откорма свиней.
Детский сад недавно отремонтирован. Во дворе не видно прежнего мусора. Горки, качели, карусели выкрашены свежей голубой краской, которая приятно радует глаз в это тихое время года, когда весна идет на смену зиме. У изголовья каждой кроватки висят картинки с разными зверюшками: мама-медведица в малиновом переднике жарит блины, зайчик в голубой безрукавке прижимает к себе большую красную морковку, рыжая лисичка лакомится виноградом... Каждая картинка вызывала в памяти сюжеты сказок, которые Чжэн Цзыюнь читал в детстве. Какие чудесные сны, наверное, снятся детям на этих кроватках! На такой кроватке взрослому, конечно, не уместиться, а на стульчике? Надо попробовать! Чжэн Цзыюнь, смеясь, уселся на маленький стульчик. Колени оказались высоко, руки некуда было деть. К сожалению, человек не может уменьшиться или вернуться назад, в детство. Чжэн Цзыюнь горестно покачал головой.
Чэнь Юнмин широко раскрыл глаза — все в красных прожилках. Он подумал, что замминистра обнаружил какую-нибудь недоделку. Чжэн Цзыюнь похлопал его по спине:
— Ничего, все в порядке! Ты явно устал, переутомился, мало отдыхаешь.
Директор так крепко стиснул зубы, что на скулах выступили желваки.
Они пошли к недавно построенному общежитию. Посмотреть — так люди живут здесь уже лет сто! На крохотных балкончиках сохнет всякое тряпье и ветхие разноцветные одеяла, громоздятся кучи старых дымовых труб, которые давно пора выбросить, куски стволов бамбука, оставшиеся от бараков, выстроенных после землетрясения, обломки досок, кирпича...
Заместителя министра поразила эта бедность, и все же то, что он увидел, было гораздо лучше, чем скученность нескольких семей в одной комнате, когда нога соседа попадает тебе под одеяло. Похоже, что Чэнь Юнмин угадал его мысли.
Чжэн Цзыюнь бывал на многих заводах. Ему казалось, что понять завод — все равно что понять человека, здесь нельзя полагаться на то, что говорят другие люди. Лишь походив по цехам, начинаешь чувствовать пульс производства. Он обратил внимание, что, рассуждая о валовой продукции, прибыли, выполнении плана, Чэнь Юнмин ни разу не заглянул в записную книжку. Все эти постоянно меняющиеся цифры директор держал в голове. Правду сказать, таких руководителей у нас не много.
В цехах чувствовался радостный напряженный ритм. Никто не болтает зря, не читает газет, не слоняется без дела, не кимарит где-нибудь в уголке. Правда, Чжэн Цзыюнь заметил, как беседуют токарь и фрезеровщик, но оба то и дело сверялись с листом бумаги, поглядывая на деталь. Он подошел ближе и увидел, что в руках у них технологическая карта, отпечатанная на ротапринте.
— А эту карту всегда добросовестно заполняют? — спросил он Чэнь Юнмина.
— Конечно, это впрямую связано с планированием производства. План ведь есть не только у завода, но и у цеха, бригады, у каждого рабочего. Мы строго определяем, сколько продукции должно быть произведено за месяц, декаду, даже за день. Если с предыдущей операции передают сто деталей, то принимающий выдает квитанцию. По ней в случае чего сразу можно установить пропажу любой детали. Таким образом, начиная с поступления сырья в цех и вплоть до последней операции весь процесс как на ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
К тому же позвонил замминистра Чжэн Цзыюнь, сказал, что, раз завтра воскресенье и у министерских выходной, он хочет побывать на заводе. Чтобы его водитель в воскресенье отдохнул, он попросил Чэнь Юнмина заехать за ним на машине. Наверное, замминистра выбрал именно этот день потому, что не хочет шумихи. Ведь если бы он приехал не в воскресенье, если бы договаривался через секретаря, то вместе с ним явились бы начальники управлений, отделов, инженеры, техники, секретари — целый эскорт. Но в чем все-таки дело? Чэнь Юнмин не мог не ломать голову над причиной приезда Чжэн Цзыюня...
Иногда к человеку как бы приходит второе дыхание. Принимая миску с пельменями, которую Ли Жуйлинь протягивал ему с таким важным видом, директор вдруг почувствовал прилив свежих сил — будто родился заново. Такое редко бывает с натерпевшимися в жизни, поэтому Чэнь Юнмин хорошо знал цену этому ощущению. Как ему хотелось, чтобы именно в этот миг кто-нибудь излил на него свою обиду, выразил недовольство. Ведь Люй Чжиминь все еще в больнице... Но радостные люди, окружившие его, отводят глаза — так воспитанный человек не станет пристально смотреть на чью-либо лысину. Чэнь Юнмин лишь пробормотал неразборчиво:
— Спасибо, спасибо всем вам!
Он взял палочками пельмень, но рука словно одеревенела, и пельмень выскользнул, упал обратно в миску. Наконец его удалось выловить. Директор поднял голову и по
смотрел на толпившихся вокруг людей. Треск хлопушек, удары барабанов и гонгов, крики — все стихло. Люди молча глядели на него, а он вдруг увидел в толпе старого Люя, его помутневшие с возрастом глаза, жиденькие усы и дрожащий подбородок. Чэнь Юнмин поднес к его рту зажатый палочками пельмень и сказал:
— Прости меня!
Из глаз старика потекли слезы, он проглотил протянутый ему пельмень и ответил:
— Чэнь, ну зачем ты так говоришь?
Наступила тишина. Директор громко крикнул:
— Что же вы? Шумите! Веселитесь!
Застывшие, завороженные люди вразнобой ударили в барабаны и гонги.
Сун Кэ подал Чжэн Цзыюню жалобу на Чэнь Юнмина — наверное, потому, что именно Чжэн в свое время рекомендовал Чэня в директора. Тогда многие говорили заместителю министра, что это кандидатура неподходящая: «Что он умеет? Только за станком стоять да дома строить». Раньше Чэнь был директором станкостроительного завода и, конечно, умел работать на станках. А как не строить дома? Пусть рабочие спят под открытым небом, что ли? И разве не надо расширять заводские помещения?
Другие говорили, что Чэнь Юнмин слишком строптив, постоянно нарушает приказы. Насчет распоряжений сверху у него всегда свое мнение, вечно идет не в ногу с министерством.
Чэнь и впрямь считал, что «поддерживать руководство» — значит поддерживать его в главном, а в конкретных вопросах точки зрения могут и расходиться, это вполне естественно. Даже один высокий начальник говаривал: «Надо равняться не по верхам, а по правде». То есть нужно исходить из реальности, из действительного положения дел. Некоторые как раз и забывают об этом. Как же все-таки относиться к Чэнь Юнмину? Чжэн Цзыюнь, похоже, придерживался иного взгляда, чем остальные. Поскольку Чэнь умен, смел, умеет работать, не боится ответственности, ему и быть вожаком стаи. Последующие события полностью
подтвердили правоту замминистра. Персиковое дерево, как говорится, начало плодоносить, и все сладкоголосые краснобаи сбежались к нему за плодами.
Известно, что в конце «великой культурной революции» были восстановлены нормы и организационные структуры, упраздненные раньше. Руководители старались поскорее вернуть к работе прежние кадры, а люди, выдвинувшиеся на волне беспорядков, напротив, были возвращены обратно в цеха. Нескольких лет, проведенных в коровниках, для иных будто и не бывало. Цзаофани утверждали, что это реставрация старых порядков. Они не желали сходить со сцены и называли возвращавшихся «сворой собак и лисиц». Чэнь Юнмин спорил с цзаофанями: «Наш ревком новый, революционный. Против кого вы бунтуете?»
В противовес господствовавшей тогда точке зрения, он уважал интеллигенцию и очень рано понял необходимость выдвижения настоящих специалистов, восстановил технические должности. В то время к этому еще не призывали, по-прежнему бубнили только о «единстве», «воспитании» и «перевоспитании».
«Как же можно не опираться на технический персонал? — думал Чэнь Юнмин.— Когда наши революционеры впервые вошли в город, империалисты и гоминьдановцы предрекали, что мы не справимся с управлением городом. Они полагали, что мы выбрались из горных ущелий, бескультурные, не знаем техники, что у нас нет своих специалистов. Но мы нашли подход к интеллигенции, к привлечению ее в строительство нового. А некоторые товарищи ей до сих пор не доверяют, умудрились сохранить узость взглядов».
Сейчас многое зависит от того, можешь ли ты решать технические проблемы. Есть руководители, которые и сами ничего не умеют делать, и другим не дают. Ну куда это годится? Разве на голом энтузиазме поднимешь социалистическую модернизацию? Наши цели дальние!
Одним из первых Чэнь Юнмин постарался восстановить премии, ввел сдельную оплату труда. Тогда в стране еще и не заговаривали о самоуправлении предприятий. На заводе была лишь небольшая прогрессивка — юаней по пять на человека. Но Чэнь Юнмин сказал: «Мы не можем, одинаково
платить и тем, кто работает хорошо, и тем, кто работает плохо». Установили три разряда: для тех, кто выполняет производственные задания, не выполняет и перевыполняет. Уравниловку потеснили, и это сразу повысило активность рабочих. Особенно эффективным оказалось введение сдельной оплаты при переработке металлолома, то есть там, где прежде производительность была очень низкой. А теперь своими силами порезали все крупные куски металлолома и пустили в печь на переплавку. Сдельная оплата была объявлена неограниченной: сколько заработал, столько и получай — без всякого «потолка», без оговорок, что норму можно перевыполнить лишь на определенный процент. После таких нововведений производительность кое у кого возросла в два-три раза. До недавних пор это было все равно что «оседлать ветер».
Когда всем было приказано «готовиться к войне» \ предприятиям велели самостоятельно накапливать денежные средства, сырье, трудовые ресурсы. В мобилизационных обращениях утверждалось, что «если не будет выполнен план подготовки к войне, то старики не смогут спать спокойно». На заводе мало верили в самонакопление, но сверху им отвечали: «Не надо отфутболивать мяч в нашу сторону. У нас ничего нет, а если бы и было — все равно дать нельзя: мы должны помогать слабым народам третьего мира!»
Откуда же взять деньги для самонакопления? Только из основных фондов. Позднее Чэнь Юнмину и поставили в вину, что он «доил» основные фонды. Но нельзя же без конца затягивать пояса на рабочих.
А где брать сырье? Государственные поставки сырья заводу по некоторым позициям вообще были равны нулю, по остальным — удовлетворяли нужды далеко не полностью. Чэнь нигде не мог добыть сырья и в конце концов был вынужден выменивать его на готовый продукт, прибегая к своего рода натуральному обмену.
Но и это еще не все. Во время кампании против реабилитации «правых уклонистов» министерство распорядилось, чтобы на всех столичных заводах «выявили свою позицию», иными словами, прекратили бы работу и начали заседать. Чэнь Юнмин не выполнил этих распоряжений. Он и «позиции не выявил», и работы не остановил, сказав: «Разве председатель Мао не говорил, что революцией надо заниматься в свободное время? Если будете проводить собрание после работы — приду, послушаю, а в рабочее время — не позволю! У нас государственное задание, мы не можем останавливать производство!»
Вот такой он был человек. Ухватить его за хвост оказалось совсем не просто. В подобных случаях пользуются весьма примитивными способами: прорабатывают человека, лишают его самостоятельности, грозят исключением из партии, судом, в общем, запугивают. Зато для желающих уйти от ответственности, напротив, предусмотрены всевозможные лазейки. Через все меры воздействия Чэнь Юнмин прошел. Ну разве он не лучшая кандидатура для современного директора?
В то время Сун Кэ как раз не высказывался против Чэнь Юнмина. Он стремился сбежать с поста директора завода и занять высокую должность в министерстве, поэтому нуждался в Чэне как в преемнике. Точнее, ему было совершенно наплевать — будет это Чэнь, Хэ или Чжу.
Чэнь Юнмин просил Сун Кэ уйти с завода хотя бы на несколько дней позже или даже спустя пару недель, чтобы тот смог ввести его в курс дела. Но Сун не хотел задерживаться ни на один день, боясь, как бы кто-нибудь не захватил место начальника управления и члена парткома. Конечно, быть начальником министерского управления гораздо приятнее, чем руководить заводом. Директору надо уметь и убеждать, и принуждать, и наказывать, и сносить удары. В министерстве есть свои сложности, поэтому Чжэн Цзыюнь считал, что руководящие работники должны обмениваться опытом. И министру, и начальникам управлений полезно бывать на предприятиях, а то и потрудиться год-другой на производстве. Если человек имеет опыт работы на всех уровнях, то дело идет гораздо лучше.
Теперь Сун Кэ смотрел на Чэнь Юнмина косо, даже шел на конфликт. Причина была ясна: Чэнь работал настолько успешно, что руководство выдвинуло его в резерв на должность заместителя министра тяжелой промышленности. Сун Кэ воспринял это очень болезненно — он сам, надеясь на поддержку Тянь Шоучэна, метил на ту же должность. Его отозвали с автозавода и сделали членом парткома министерства специально для того, чтобы он мог подобраться к желанному посту. Неудивительно, что Сун Кэ взбеленился и написал неумное письмо, «показал» себя! Да, зависть туманит разум...
Чжэн Цзыюнь собирался ответить на это письмо, но хотел сначала побывать за заводе, выяснить, насколько справедливо то, о чем докладывал Сун Кэ. Тон письма был очень уверенный:
«Здравствуйтеу товарищ Цзыюнь!
Несколько дней тому назад я получил письмо от двух сотрудников завода «Рассвет». Им стало известно, что в скором времени в министерстве и в некоторых газетах намереваются отметить руководство завода, против чего они категорически возражают. По их словам, на заводе есть, конечно, некоторый прогресс, однако проблем еще очень много. Нет прироста продукции, задолженность огромная, штаты раздуты. Директор завода в погоне за дешевой популярностью, злоупотребляя материальными стимулами, заботится только об условиях жизни работников, а не о производстве. Широко развернуто строительство из материалов, добытых незаконным путем. Самочинно строится жилье для рабочих и служащих, происходят несчастные случаи, в том числе со смертельным исходом. Кроме того, нарушается финансовая дисциплина, на вышеперечисленные цели расходуется основной капитал предприятия, что приводит к повышению себестоимости машин. Много проблем с ассортиментом и качеством выпускаемой продукции, с управлением. Имеют место серьезные ошибки политического характера: упразднен политотдел, прекращено внедрение опыта Дацина. Подавляющее большинство управленцев среднего звена и рабочих чувствуют себя на заводе неспокойно. В такой ситуации поощрение руководства заво
да может иметь лишь отрицательный эффект и вызвать широкое недовольство рабочих и служащих.
Далее в письме упоминается о том, как восхваление одного товарища в газете вызвало в свое время бурю негодования. Авторы письма призывают вдумчиво отнестись к сказанному и не провоцировать массового недовольства.
Поскольку ситуация мне не известна, у меня нет какого-либо конкретного мнения на сей счет. От меня требуют доложить содержание письма министру Тяню, и мне ничего не остается делать, как предварительно обратиться к Вам. Если представится возможность, прошу Вас самого сообщить обо всем министру.
С уважением Сун Кэ»
Ишь какой ход! На основании непроверенных сведений заявляют, будто нельзя хорошо отзываться о Чэнь Юнмине. Ну и замашки! Не смешно ли? Автор статьи имеет право писать, что хочет, а газета — печатать материал. Как может министерство оказывать на них давление и с помощью специально организованного письма бросать тень на человека? Это по меньшей мере безответственный подход. Речь ведь идет о человеке, а не о кошке или собаке.
Все так запуталось, что уже никого нельзя ни хвалить, ни критиковать. На все это уходят огромные силы. А сколько можно сделать, если использовать эти силы надлежащим образом!
Чжэн Цзыюнь предчувствовал, что именно стоит посмотреть на автозаводе «Рассвет». Он много раз бывал здесь, хорошо знал положение дел, так что ему даже не нужно было «поводырей» — сам все мог найти.
Первым делом он направился в столовую: здесь, как на заднем дворе дома, можно увидеть то, чего не покажут при торжественной встрече у парадного крыльца. Цементный пол чисто вымыт, на многочисленных бутылочках и баночках с приправами нет следов грязных пальцев, нигде не громоздится немытая посуда, повара ловко шинкуют капусту, посыпая ее специями и поливая соевым соусом,— готовят аппетитный салат. Судя по их настроению и сноровке, им нравится здесь работать. Все было по-другому, нежели в иных столовых, где варят полные котлы кочерыжек, словно для откорма свиней.
Детский сад недавно отремонтирован. Во дворе не видно прежнего мусора. Горки, качели, карусели выкрашены свежей голубой краской, которая приятно радует глаз в это тихое время года, когда весна идет на смену зиме. У изголовья каждой кроватки висят картинки с разными зверюшками: мама-медведица в малиновом переднике жарит блины, зайчик в голубой безрукавке прижимает к себе большую красную морковку, рыжая лисичка лакомится виноградом... Каждая картинка вызывала в памяти сюжеты сказок, которые Чжэн Цзыюнь читал в детстве. Какие чудесные сны, наверное, снятся детям на этих кроватках! На такой кроватке взрослому, конечно, не уместиться, а на стульчике? Надо попробовать! Чжэн Цзыюнь, смеясь, уселся на маленький стульчик. Колени оказались высоко, руки некуда было деть. К сожалению, человек не может уменьшиться или вернуться назад, в детство. Чжэн Цзыюнь горестно покачал головой.
Чэнь Юнмин широко раскрыл глаза — все в красных прожилках. Он подумал, что замминистра обнаружил какую-нибудь недоделку. Чжэн Цзыюнь похлопал его по спине:
— Ничего, все в порядке! Ты явно устал, переутомился, мало отдыхаешь.
Директор так крепко стиснул зубы, что на скулах выступили желваки.
Они пошли к недавно построенному общежитию. Посмотреть — так люди живут здесь уже лет сто! На крохотных балкончиках сохнет всякое тряпье и ветхие разноцветные одеяла, громоздятся кучи старых дымовых труб, которые давно пора выбросить, куски стволов бамбука, оставшиеся от бараков, выстроенных после землетрясения, обломки досок, кирпича...
Заместителя министра поразила эта бедность, и все же то, что он увидел, было гораздо лучше, чем скученность нескольких семей в одной комнате, когда нога соседа попадает тебе под одеяло. Похоже, что Чэнь Юнмин угадал его мысли.
Чжэн Цзыюнь бывал на многих заводах. Ему казалось, что понять завод — все равно что понять человека, здесь нельзя полагаться на то, что говорят другие люди. Лишь походив по цехам, начинаешь чувствовать пульс производства. Он обратил внимание, что, рассуждая о валовой продукции, прибыли, выполнении плана, Чэнь Юнмин ни разу не заглянул в записную книжку. Все эти постоянно меняющиеся цифры директор держал в голове. Правду сказать, таких руководителей у нас не много.
В цехах чувствовался радостный напряженный ритм. Никто не болтает зря, не читает газет, не слоняется без дела, не кимарит где-нибудь в уголке. Правда, Чжэн Цзыюнь заметил, как беседуют токарь и фрезеровщик, но оба то и дело сверялись с листом бумаги, поглядывая на деталь. Он подошел ближе и увидел, что в руках у них технологическая карта, отпечатанная на ротапринте.
— А эту карту всегда добросовестно заполняют? — спросил он Чэнь Юнмина.
— Конечно, это впрямую связано с планированием производства. План ведь есть не только у завода, но и у цеха, бригады, у каждого рабочего. Мы строго определяем, сколько продукции должно быть произведено за месяц, декаду, даже за день. Если с предыдущей операции передают сто деталей, то принимающий выдает квитанцию. По ней в случае чего сразу можно установить пропажу любой детали. Таким образом, начиная с поступления сырья в цех и вплоть до последней операции весь процесс как на ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40