Белинский писал о поэме: «В основе этой поэмы лежит мысль до того огромная, что она могла бы быть под силу только вполне развившемуся и возмужавшему таланту». В «Бахчисарайском фонтане» мысль о трагической неодолимости страстей человеческих выступает в романтическом ее выражении — как загадка, как тайна, поражая внимание читателя и оставляя в нем сильное, несколько неопределенное и очень поэтическое впечатление. Позднее, когда в Пушкине «разовьется» и «возмужает» его талант, он снова возвратится к теме страстей, к мысли о могуществе страстей человеческих. Но тогда, в своих маленьких трагедиях, он не только покажет эти страсти, но и средствами поэзии исследует их, раскроет всю скрытую, заповедную их глубину. Как и все другие романтические поэмы Пушкина, как все ранние его произведения, «Бахчисарайский фонтан» оказывается художественно ценным не только сам по себе, но и не менее того — как начало чего-то очень важного, значительного в художественном творчестве Пушкина. «Бахчисарайский фонтан» открывает в пушкинской поэзии новые пути и новые сферы художественного изображения.
Поэма о Бахчисарае — один из первых в творчестве Пушкина опытов создания женских характеров. То, что в поэме не одна, а две героини, требовало более углубленных характеристик. Вот почему не черкешенку, характер которой только намечен в «Кавказском пленнике», а героинь «Бахчисарайского фонтана» Марию и Зарему можно считать подлинным началом художественного освоения Пушкиным более или менее цельных и завершенных женских характеров.
Героини в поэме «Бахчисарайский фонтан» не просто разные, но и в основных своих чертах противоположные.Мария — воплощение внутренней силы, тихой поэзии, чистой духовности и красоты. Зарема — буйного порыва, сильного темперамента, безудержной страсти. Характеры героинь (и Гирея тоже) сугубо романтичны в своей предельности, крайности. Предельность и крайность — это то, что характеризует также и отношения героев друг к другу. Они и тянутся один к другому и одновременно отталкиваются. Мария противостоит Зареме и наоборот; Зарема, прежде чем решиться на преступление, с мольбой заклинает Марию о помощи и исповедуется перед ней; Гирей — человек иных понятий и иного мира, нежели Мария, испытывает к ней несвойственную ему в других случаях покорную нежность; Зарема любит Гирея, но Гирей ее грубо отталкивает. Сюжет поэмы весь построен на крайних положениях, на столкновении противоположностей, па резких контрастах.
При существенных отличиях «Бахчисарайского фонтана» от «Кавказского пленника» несомненно их сходство в некоторых чертах поэтики и стилистики. Как и первая южная поэма Пушкина, «Бахчисарайский фонтан» характеризуется романтической недоговоренностью; как и в «Кавказском пленнике», в нем ключевое место занимают описания. Разнообразные, богатые красками картины га-ремного быта, крымской природы густо насыщают собой повествование в поэме:
Настала ночь; покрылись тенью
Тавриды сладостной поля;
Вдали, под тихой лавров сенью
Я слышу пенье соловья;
За хором звезд луна восходит;
Она с безоблачных небес
На долы, на холмы, на лес
Сиянье томное наводит...
Эта пейзажная картина следует за описанием страданий Марии и предшествует рассказу о страданиях Заремы. Пейзаж в поэме носит музыкально-эмоциональный характер и тесно связан с сюжетным повествованием. Он эмоционально поддерживает и подчеркивает напряжение в сюжетно сильных и решающих местах. Именно потому, что пейзаж в поэме в основе своей музыкальный, он и способен поддерживать и усиливать внутреннюю лирическую напряженность рассказа,
Музыкальное начало особенно заметно пронизывает собой всю поэму, весь ее речевой строй. Отдельные картины в поэме построены по прямым законам музыкаль ной композиции: со строго выдержанным движущимся звуковым рядом, создающим впечатление своеобразной звуковой, музыкальной инструментовки:
Раскинув логкио власы,
Как идут пленницы младые
Купаться в жаркие часы,
И льются полны ключевые
На их волшебные красы...
Здесь есть стройная система опорных звуков: скв — лк — вл — к — кс — к — с — лс — вл — к — вл — кс. Благодаря такой системе создается сильный звуковой образ — музыкальный образ. Это один из многих возможных примеров, характеризующих внутреннюю речевую композицию поэмы. Ее музыкальность носит не случайный, а органический характер: поэма не просто музыкальна, но глубоко музыкальна.
Известно, что романтическая поэзия вообще тяготеет к музыкальным средствам выражения. В этом смысле «Бахчисарайский фонтан» следует признать одной из самых романтических поэм в русской литературе. Этой поэмой Пушкин открыл новые возможности поэтического языка и поэтической образности. Открыл их для себя и для всей русской поэзии.
Последняя романтическая поэма Пушкина — «Цыганы». Он начал работать над ней с января 1824 г. в Одессе, а закончил уже в Михайловском, в октябре того же года. Поэма эта получила сразу же широкое признание, особенно восторженно приняли ее люди декабристского круга и настроения. Рылеев писал Пушкину: «Рылеев обнимает Пушкина и поздравляет с Цыганами. Они совершенно оправдали наше мнение о твоем таланте. Ты идешь шагами великана и радуешь истинно русские сердца...». А. И. Тургенев признавался Вяземскому: «Два раза уже слышал „Цыган" Пушкина и два раза восхищался ими. Не мне одному кажется, что это лучшее его произведение».
Белинский писал об «огромности мысли» «Бахчисарайского фонтана». Это же можно сказать и о «Цыганах». Тем более что мысль по существу близкая: о роковых страстях человеческих. В поэме «Цыганы», однако, роковые страсти показываются в их близком и понятном для русского читателя — психологически понятном — проявлении. При всех экзотических обстоятельствах герой «Цыган» Алеко — фигура сама по себе не экзотическая, а хорошо знакомая. Это тип именно русского сознания и русской жизни. Вот почему роковые страсти, которые мешают ему быть свободным и открывают темные бездны его души, особенно должны были волновать современного русского читателя. Он находил в поэме дорогие для себя признания, выражения близких ему сомнений и разочарований, в пей чувствовалась живая и кровная причастность автора к изображаемому.
Само имя героя Алеко наводит на прямые ассоциации с именем автора. Еще важнее то, что многие слова и признания Алеко читатель воспринимает больше всего как авторские признания.
Алеко говорит Земфире о своей ненависти к прошлому, о «неволе душных городов». Но мы помним, как эту городскую душную неволю совсем недавно переживал сам Пушкин и как прямо в этом признавался. Алеко думает об Овидии, и за этим мы тоже видим авторскую мысль и живое авторское чувство:
Так вот судьба твоих сынов,
О Рим, о громкая держава!..
Певец любви, певец богов,
Скажи мне, что такое слава?
Могильный гул, хвалебный глас,
Из рода в роды звук бегущий?
Или под сенью дымной кущи
Цыгана дикого рассказ... Размышления героя в поэме почти всегда носят авторизованный характер: это незаметные, скрытые переходы из мира героя в авторский мир. Герою принадлежат поступки, с героем связаны обстоятельства действия, а мысли его больше всего и прежде всего принадлежат самому автору. Это напоминает «Кавказского пленника». «Цыганы», последняя романтическая поэма Пушкина, вообще очень похожа на первую его южную романтическую поэму,
Как и «Кавказский пленник», «Цыганы» строятся на руссоистском сюжете. Герой поэмы Алеко, человек цивилизации и «пленник» цивилизации, попадает в новый для себя мир, к истинным детям природы, с их естественными и свободными нравами и понятиями, с их примитивной и одновременно высокой простотой отношений. Это характерно руссоистская ситуация. Именно такого рода нравы и отношения, какие показал Пушкин в мире цыган, прославлял Руссо, говоря о том «самом счастливом времени», о том «золотом веке» в человеческой истории, который предшествовал веку цивилизации. Руссоистский культ «естественного человека» оказал сильное влияние на романтиков. Безусловно имел он влияние и на Пушкина времен его романтических увлечений.
Но типично руссоистский сюжет реализуется и разрешается в «Цыганах» не совсем обычным образом. Не совсем, не до конца в духе Руссо. Оказавшись среди цыган, в незнакомом и чуждом ему мире, Алеко встречает человека, который сразу же становится ему дорогим,— Земфиру. Представители различных миров, они тянутся друг к другу. Любовь к Земфире должна помочь герою преодолеть внутреннюю отчужденность от мира свободы. Вместо этого в конечном счете она ведет его к гибели и окончательно утверждает его враждебность свободному миру.
В романтическом и руссоистском сюжете поэмы любовные отношепия приобретают первостепенную важность: они определяют счастье и несчастье героев и судьбу их. В художественном мире, основанном на резких антиномиях, па столкновениях идеологически противоположного, любовь оказывается единственно возможным (или невозможным) средством преодоления рокового одиночества человека. Она все решает, она становится для героя роковой любовью — или роковой нелюбовью.
Покинув обжитый цивилизованный мир и встретив Земфиру, Алеко не жалеет о том, что покинул. Но, убежав от «предрассуждений», от «толпы безумного го-ненья», Алеко не может убежать от самого себя. Он был невольником страстей и остался им. В этом заключается источник основного конфликта поэмы — и источник ее трагического пафоса. Современному человеку, с его кипящими страстями, невозможно успокоиться и среди вольных детей природы, он вообще не способен
на гармоническое существование, он обречен па вечную внутреннюю неволю.В «Цыганах» Пушкин показал несостоятельность руссоистских иллюзий. Но если и можно с известным основанием говорить об антируссоистской направленности поэмы, то не может быть и речи об ее антиромантизме. Поэма вся написана в романтическом ключе, она романтична по своему сюжету, по приемам изображения, по своей стилистике, что не мешает ей, разумеется, как и любой другой романтической поэме, приближаться в отдельных местах и отдельными признаками к тому, что мы называем реализмом.
Реальное в «Цыганах» выражено в романтическом свете. Об этом хорошо сказал Достоевский в своей речи о Пушкине: «В типе Алеко, герое поэмы «Цыганы», сказывается уже сильная и глубокая, совершенно русская мысль, выраженная потом в такой гармонической полноте в «Онегине», где почти тот же Алеко является уже не в фантастическом свете, а в осязаемо реальном и понятном виде. В Алеко Пушкин уже отыскал и гениально отметил того несчастного скитальца в родной земле, того исторического русского страдальца, столь исторически необходимо явившегося в оторванном от народа обществе нашем...».
В своей пушкинской речи Достоевский говорит только об Алеко и ничего не говорит о Пленнике. Но говорить об Алеко — это значит сказать и о Пленнике. Алеко от последнего отличает лишь степень его соотнесенности с современностью и современным героем. Путь Пушкина к Онегину — это путь от Пленника через Алеко. Алеко — важный и решающий этап на пути. В герое «Цыган» природа социального типа проясняется в необычном и романтическом свете, прежде чем она прояснится потом реально и во всей глубине в романе «Евгений Онегин».
Переход Пушкина на почву исторически конкретного и исторически обусловленного, реалистического изображения действительности в пору создания «Цыган» был уже внутренне подготовлен. Недаром работа над «Цыганами» даже по времени совпадает с написанием первых глав «Онегина» и непосредственно предшествует «Графу
Нулину». В «Цыганах» Пушкин еще не перестал быть романтиком, но был готов к принятию новой художественной веры. Проблематика поэмы, ее глубинная связь с современностью, живая актуальность поставленных в поэме вопросов уже сами по себе предполагали возможность для автора «Цыган» обращения к иной, реалистической поэтике.
РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛИРИКА
Первая половина 20-х годов оказалась для Пушкина щедрой и плодотворной также и в области лирики. Южный период в жизни и творчестве Пушкина Б. В. То-машевский называет «временем полного расцвета поэзии Пушкина, полного его освобождения от какого бы то ни было ученичества, полной его оригинальности»".
Ссылка на Юг была для Пушкина бедой, обидой и болью — и вместе с тем его духовным торжеством, радостью творчества. Он сам это хорошо сознавал. В стихотворении «К Чаадаеву» (1821) он писал о значении для себя южной ссылки:
И сети разорвав, где бился я в плену,
Для сердца новую вкушаю тишину.
В уединении мой своенравный гений
Познал и тихий труд, и жажду размышлений...
«Неволя была, кажется, музою-вдохновительницею нашего времени»,— писал Вяземский, начиная свой разбор «Кавказского пленника». Слова эти исполнены горькой и трагической иронии, и тем не менее в отношении к Пушкину они в достаточной мере справедливы.
Одним из стихотворений, знаменующих собой начало романтизма в пушкинской лирике, была элегия 1820 г. «Погасло дневное светило...». 24 сентября 1820 г. Пушкин писал брату: «...морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я Элегию, которую тебе присылаю; отошли ее Гречу без подписи» (IX, 20). Первая романтическая элегия Пушкина была «ночной» — как многие элегии других, русских и нерус-
ских, романтиков. С этим стихотворением входит в поэзию Пушкина атмосфера Юга, южной ночи, южного моря, морской стихии — сугубо романтическая атмосфера. Вместе с тем стихотворение дает ощущение личности поэта, его человеческой и творческой неповторимости. Как заметил современный исследователь лирики Пушкин на В. Сквозников, «этой элегией Пушкин, с самого на-чала стремясь к индивидуальному самовыражению, впервые заявил право своего таланта на воплощение сугубо личных мыслей и даже поворотов настроения». Однако исповедальный характер лирики Пушкина южного периода строится, как правило, не столько на индивидуальной правде понятий и фактов, сколько на правде интонаций, выражающих общее настроение поэта. Прямой, понятийный смысл таких стихотворений, как «Погасло дневное светило...», по существу, не так уж и индивидуален. Основными темами, а отчасти и словами произведение похоже на другие романтические пьесы-признания:
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман...
Или:
...Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость...
Интересно, что похожие признания делают герои романтических поэм Пушкина Пленник и Алеко. Те же мотивы мы находим в других стихотворениях Пушкина южного периода. Стилистическая система романтической лирики оказывается в некоторой мере ограниченной и замкнутой. Но это вовсе не отменяет искренности и истинности личных признаний в стихах. Романтические мотивы и романтические слова однообразны и многообразны одновременно, они и общи и неповторимы. При этом их неповторимость, отраженность в них индивидуальной человеческой судьбы поэта сказываются прежде всего в их эмоциональном, музыкальном звучании, в том
их особенном смысловом значении, которое они приобретают не столько сами по себе, сколько в эмоционально-музыкальном контексте. Элегия «Погасло дневное светило...», как и романтические поэмы Пушкина, некоторыми своими чертами напоминает поэзию Байрона. Д. Д. Благой писал об этом: «Русским поклонникам английского поэта сразу бросилась в глаза близость стихотворения Пушкина к мотивам Байрона...: море, корабль, лирическое обращение к тому и другому, стремление поэта к „пределам дальным"...». На связь с Байроном указывал и подзаголовок, который Пушкин придал стихотворению при его первой публикации: «Подражание Байрону».
Однако, несмотря на этот подзаголовок, связь стихотворения с поэмой Байрона не означала подражания ему. Этого Пушкин не делал ни в этом стихотворении, ни в других. У Пушкина с Байроном было сходное направление поэтической мысли, определяемое некоторым сходством их биографий. Ссылка, экзотические края, близость моря, постоянный порыв к свободе заставляли Пушкина вспомнить о Байроне и поневоле соизмерить свою судьбу с его судьбой. Они пели сходные песни, потому что похожа была их жизнь, потому что жили они в одно и то же трудное и мятежное время, потому что одинаково сильно они любили поэзию и свободу.
Замкнутость стилистической системы и известная ограниченность стилистических средств не мешали романтической лирике Пушкина быть неоднородной и разнообразной как в жанровом, так и в тематическом отношении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25