— Хорошо,—усмехнулась Мирья.— Мы с Валентином заблудились в метель и попали на какое-то Петяя-ярви...
— Петяя-ярви? Как вас туда занесло?
— Мы заночевали там, в лесной избушке. Вдвоем.
— В лесной избушке? Вдвоем?!
Елена Петровна не заметила, что дочь внимательно следит за тем, как мать воспримет ее слова.
— Да, мы с Валентином провели ночь вдвоем в лесной избушке.
Мать опять не догадалась обратить внимание на то, как ' Подчеркнуто и вызывающе Мирья произносит эту фразу.
— Но почему так получилось?
— Вот так получилось, мама.
— Расскажи подробнее.
— Я сказала все.
И Мирья опять уткнулась в книгу или, может, делала вид, что читает.
— Ну, мы потом поговорим. Мне сейчас некогда.
Матери было некогда. И так часто ей было некогда, что
она многое в жизни не замечала.
Сейчас она тоже не догадалась подумать о том, что творится с ее дочерью.
Мирья думала, что все уже прошло, она уже отплакала свое и успокоилась. Но она ошиблась. Мать, сама того не замечая, нанесла ей новый удар. Мирья сидела, кусая ногти, стараясь не расплакаться. О, как она одинока! Даже мама... Получили ли ее письмо там, в Финляндии? И Вейкко Ларинен — почему он не взял из сельсовета ее заявление обратно? Она ведь так просила его. Вейкко не сказал ничего — ни да ни нет. Только попросил хорошенько подумать...
Как ужасно медленно тянется время! Часы торопливо тикали, но казалось, что они только делали вид, что ходят. Казалось потому, что стрелки не двигались с места. И мама куда-то убежала. Больше недели не была дома, приехала, посидела минутку и ушла. Почему ее так долго нет? Неужели ей безразлично, что происходит с ее дочерью? Неужели и мама может хоть на секунду допустить, что в словах Марины есть доля правды?
А Елена Петровна спешила к Воронову — сообщить о своем приезде, вкратце рассказать о том, что было в Петрозаводске. А рассказать было о чем: надо ускорить строительство, дают дополнительные ассигнования, прибудет дополнительная рабочая сила, дополнительные механизмы...
Но Воронов молча выслушал, потом внимательно посмотрел на Елену Петровну и спросил:
— А как у тебя дома дела? Мирья как?
— Сидит за книгами, занимается.
— И все? Она о чем-нибудь рассказала?
— Чепуху какую-то. Заблудились, говорит... И все.
— И все?
— Все. Так как мы договоримся? Может быть, соберем производственное совещание?
— Эх ты, Елена Петровна! — вздохнул Воронов.—Собрания проводить мы... Только собирай... А вот с людьми обращаться не умеем. Не знаем, что происходит в своей собственной семье.
— Что-нибудь с Айно? Уже?..
— Да я не про Айно говорю. Зайди-ка к Вейкко Яковлевичу. У него к тебе дело есть. А о машинах и ассигнованиях мы потом поговорим.
С недобрым предчувствием Елена Петровна побежала к Ларинену.
Вейкко затапливал плиту. Дрова никак не разгорались, плита дымила, и Вейкко отчаянно ругался. Досталось от него и печникам, и плите, и дровам, пока дрова наконец кое-как не разгорелись. Он вытирал руки от сажи, когда вошла Елена Петровна, и вместо приветствия бросил ей сердито:
— Ну, нагулялась?
— Я не гуляла, в командировку ездила. С отчётом,— отрезала Елена Петровна,— Да у тебя и сесть негде. Или, может, мне у дверей торчать, как просителю милостыни?
— Куда хочешь, туда и садись. Только с отчетом, значит. Промфинпланом занимаешься. Похвально. Слишком даже похвально.
Гостья села на табуретку, сбросив с нее ворох газет.
— Михаил Матвеевич сказал, что у тебя есть ко мне дело. Какое?
— Да, есть у меня к тебе дело. Давно собирался с тобой поговорить, да вот тоже — все планы, доклады, проекты...
— Давай короче.
— Короче? А1ожно и короче. Дело в том, что тебя давно надо было лишить материнства.
— О материнстве... не тебе говорить. Не твоего ума дело. Говори о вещах, в которых ты что-то понимаешь. Что тут произошло?
Колкости Елены Петровны оказывали на Ларинена обратное воздействие, они не раздражали, а успокаивали его. Й он продолжил совсем другим тоном:
— Давай поговорим по душам.
— Ну?
— Ну да ну. Ты, наверное, и дома только и нукаешь. Вот что я все собираюсь тебе сказать. Вот ты нашла дочь, привезла ее сюда. Все это хорошо. А что ты дальше с ней делаешь? Ты кормишь ее, одеваешь. У нее есть крыша над головой. Ну и еще учится она. И все. Так это может делать и не мать.
— Я, кажется, ясно сказала — ты о материнстве брось!
— Нет, не брошу. В Финляндии у нее тоже был дом, кормили и одевали ее и заботились о ней. И не хуже тебя. Но они, приемные родители, делали еще кое-что, о чем ты, кажется, и не думаешь. Мирья вспоминает их с теплотой. Они ей родные, близкие. Почему — ты об этом не подумала? Нет, наверное. Они знали, чем живет Мирья, чувствовали, что когда у нее на душе. Как настоящая мать чувствует. Они помогали ей, учили. Направляли. То любовью, то лаской, а иногда, может быть, и суровым словом, но всегда — как настоящие родители. А ты?
— Я?! Да ты понимаешь, что ты плетешь? Да я... Я ли не?.. Это ты говоришь мне! — Елена Петровна задыхалась от гнева.— Когда я узнала, что она жива... Да разве, Вейкко, тебе понять. А еще говоришь!..
— Да не шуми ты, выслушай. Все видят, не один я... Разве ты мать! Ты — сухарь. Понимаешь — черствый сухарь... У тебя на уме одно — работа, работа. Пойми, Елена Петровна. У тебя же сложнейшая... Ну как бы тебе яснее сказать. Ну, скажем, «задача». Только таким языком ты и умеешь говорить. А Мирья твоя, хотя и получила хорошее воспитание и выросла в семье настоящего коммуниста, все же росла и формировалась в других условиях, в иной обстановке. Многие вещи ей надо разъяснять с азов. И не газетными фразами, на что мы с тобой слишком горазды... Ты понимаешь? Ее легко ранить, обидеть, даже ненароком. Понимаешь?..
— Вейкко, что ты хочешь от меня? Скажи, бога ради, что все-таки произошло? — Елена Петровна была в полном смятении.
— Вот что произошло. Новогоднюю ночь мы встретили и провели у меня. Скучновато, может быть, а потом... Потом Андрей ни с того ни с сего вдруг не захотел брать Мирью в Кайтасалми. Мирья обиделась, конечно, а потом, как на грех, после этого заблудились... А потом здесь, на берегу...
Елена Петровна слушала, мысленно торопила Вейкко слишком уж он медленно говорил о случившемся. Когда он закончил свой рассказ, она набросилась на него, как будто именно он был во всем виноват:
— А ты куда глядел, где был? Тоже мне «воспитатель!» Мало было оскорбления на берегу. Еще на собрании прибавили. А ты...
— Успокойся, Елена Петровна. Я и сам не знаю, что тебе посоветовать...
— Нужны мне твои советы...
Елена Петровна хлопнула дверью и ушла.
Домой она влетела вся запыхавшаяся, возбужденная.
— Что с тобой, мама? — испуганно спросила Мирья.— Мама!
А мама не знала, с чего начать, что сказать. И начала не так, она сама это почувствовала. Надо было иначе.
— Я все понимаю... («А что я понимаю?..») Слушай меня. («А дальше? Она слушает. Что слушать?») Изольда вернулась. Ты слышала?
— Слышала. Ну и что?
— Послушай, Мирья,— голос матери дрогнул.— Вот Изольду обвинили в воровстве... Я не верила, хотя очень мало знаю ее. Она сама призналась, а я все равно не верю. Ты понимаешь меня? Я говорю о тебе. Тебя я знаю лучше, чем ее. И о тебе никто плохое не думает...
— Но...
— Не обращай внимания на нее, на эту... Не хочется даже называть ее имени.
— А почему ты сразу мне не поверила?
— Я тебе поверила,— тихо сказала мать.—Нет, я ничего плохого не думала, глупенькая ты... Ты мне веришь?
Мирье хотелось прижаться к матери, заплакать, а может, засмеяться или заплакать и засмеяться одновременно. Но что-то сдерживало ее. Ведь они с матерью так редко обнимают друг друга. Мирья помнила, как мать ласкала ее, когда она была еще совсем маленькая. И потом, когда они встретились в Финляндии. И кажется, все.
Мирья стала рассказывать:
— Когда мы вышли от Вейкко, поднялась такая пурга, что в двух шагах ничего не было видно. У меня натирало ногу... и...
По голосу дочери Елена Петровна понимала, как ей было страшно и как в то же время интересно, романтично и сколько в этой ситуации было комического, над чем те
перь уже можно посмеяться. В конце рассказа голос Мирьи стал отрывистей.
— Я побежала домой. Я никого не впустила. Потом... написала в Финляндию...
— О чем? О том, что случилось на берегу?
— Нет, не о том. Мама, я все-таки... Я еще тебе не все сказала, но... Поймешь ли ты меня? Там Лейла, там Нийло, там...
— Ты хочешь вернуться в Финляндию? — Елена Петровна старалась задать вопрос как можно спокойнее, но голос выдал ее.
— Но ведь я останусь такой, какой была, не изменюсь.
В комнате стало тихо. Мать и дочь не смотрели друг
другу в глаза.
Наконец Мирья не выдержала:
— Почему ты ничего не говоришь?
— Но ведь ты же и не спросила, как я отношусь к этому.
— Я и так знаю. Но пойми меня.
— Ты уже взрослая. Ты выросла без меня. В других условиях. У тебя были другие...
— Нет, мама, не надо.
— Я ничего и не говорю. Только то, что дело это серьезное, надо еще раз подумать... У меня есть право просить тебя хорошо все обдумать.
«Как Вейкко, так и мама — одинаковы: «Надо думать»,— мелькнуло у Мирьи.— Так не завтра же я уеду, есть время».
Они молча поужинали. Если они и обменялись несколькими словами, то не касались того, о чем они обе думали.
Потом они пожелали друг другу спокойной ночи, погасили свет и замолчали. Обе они долго не .могли заснуть.
С тех пор они молчали. Они молчали, хотя и разговаривали каждое утро и каждый вечер. Пожалуй, больше, чем раньше, мать спрашивала, как прошел день, что сегодня Говорил дядя Ортьо, что новенького у девушек. Пожалуй, больше, чем раньше, она рассказывала о своей работе и заботах. И все-таки они молчали. Ни Елена Петровна, ни Мирья не обмолвились ни словом о том, о чем обе думали все время,— о намерении Мирьи вернуться в Финляндию.
О предстоящей свадьбе Марины Коллиевой говорил весь поселок. Но Мирья и Елена Петровна словно не знали о ней. Зато они говорили об Изольде. Елена Петровна сказала, как и раньше;
— Я не верю Изольде, врет она, что взяла деньги себе.
Пришла Нина и позвала Мирью к Изольде. Мирья охотно пошла. Ей Изольда тоже нравилась. Кроме того, с ней было связано что-то загадочное, а Мирья была еще в том возрасте, когда все таинственное кажется интересным.
Когда они пришли, Изольда подметала пол. Смахнув с лица волосы, спадавшие ей на глаза, она бросила веник и выбежала навстречу. Изольда так обрадовалась, что не знала, что делать: то ли помочь гостям раздеться, то ли домести пол. Она не сделала ни того, ни другого. Гости сами разделись, повесили пальто на вешалку. Пол так и остался неподметенным.
С того времени, когда Мирья последний раз видела Изольду, она мало изменилась. Только волосы ее были растрепанные и одета она была неряшливей, чем раньше. Впрочем, Мирья никогда не видела ее в домашних условиях. Они встречались только в столовой, там Изольда всегда была аккуратно причесана, в белом чистом халате, всегда сосредоточенная, озабоченная. А сейчас она, казалось, словно только что вскочила с постели, хотя был уже вечер. Ее осунувшееся лицо казалось еще более вытянутым, большой рот был чуть-чуть приоткрыт, словно она напряженно ожидала ответа на какой-то свой вопрос.
— Может, чайку попьем? — Изольда хотела идти к плите, но Нина удержала ее на месте: они пришли не чай пить.
— Мы тебя очень ждали,— сказала Нина и спросила многозначительно: — Тебе еще нужно будет ехать туда?
— Не знаю. Наверное, нет. Все и так ясно.
— Расскажи нам, Изольда, как все выяснилось,— выдавила наконец Нина.
— Выяснилось то, что было. Буду работать и постепенно погашу недостачу.
— Но это же несправедливо.
— Почему несправедливо? Кто же их будет за меня платить?
— Но ведь ты их не брала.
— Если бы не брала, то у меня бы их не требовали,— говорила Изольда безразличным тоном, словно речь шла о чем-то второстепенном.— Конфет хотите? Папа вот купил.
Она стала угощать девушек конфетами. Но Нина продолжала:
— Брось, куда бы ты такую сумму могла деть? Ведь ты ничего не покупала, питалась в столовой, у твоего отца хорошая пенсия, жили вы скромно...
— Ой-ой,—Изольда засмеялась.— Вы не знаете меня, я ведь такая, что все растранжирю, сколько бы ни было.
— Ну ладно,— вздохнула Нина.— У тебя какая-то тайна. Не хочешь сказать нам — ну и не надо.
Мирья сказала Нине по-фински:
— Чего ты расспрашиваешь? При мне она не будет рассказывать.
— Не говори чепуху,— рассердилась Нина и перевела слова Мирьи.
— А мне нечего скрывать ни от кого,— уверяла Изольда.— Все было так, как я сказала.
— Нет, не так. Если, допустим, мы поверили бы, что ты их взяла, ты бы не стала говорить с нами так. Я тебя знаю.
— Плоховато знаешь.
Изольда спросила у Нины мимоходом:
— А что слышно о Ярославе Ивановиче?
— Ничего не слышно,— грустно ответила Нина.— Мама послала запрос. Ответили, что находится под следствием. Пока еще без права переписки. Значит, расследуют его дело.
— Скорее бы он вернулся,— сказала Изольда.
Их разговор прервался: в дверь осторожно постучали. На пороге появился... Игорь.
Марина запретила идти своему жениху к Валентину играть в шахматы. Игорь дал слово, что не пойдет. И свое обещание он выполнил — он пришел к Изольде.
Игорь увидел три рта, раскрытых от изумления и похожих на букву «о». Девушки были так поражены, что' не могли даже вскрикнуть от удивления. Они не сразу заметили, какой растерянный и удрученный, чуть ли не жалкий вид у Игоря.
— Извините, что помешал, но... Изольда, я... У меня... дело к вам...
— Хорошо, говорите.— Это обращение на «вы» привело Изольду в себя.
— Я хотел бы... наедине...
— Не думаю, чтобы у нас были какие-то тайны.—• К Изольде вернулось самообладание, и, когда она обращалась к Игорю на «вы», у нее получилось естественнее, чем у него.
— Я все-таки прошу вас,— заметил Игорь уже решительно.— Может, выйдем на несколько минут.
— Вот будет здорово,— громко рассмеялась Нина,—
если весь поселок увидит вас вдвоем перед свадьбой. Мирья, пойдем.
Когда остались вдвоем, Изольда не предложила Игорю сесть. Он стоял у порога, беспомощно переступая с ноги на ногу и не зная, куда девать руки.
— Изольда, я... Очень виноват... Нет, я хотел сказать...
— Насколько я понимаю, вы передо мной ни в чем не виноваты,— Изольда пожала плечами.
— Я виноват перед самим собой.
Изольда сказала уже мягче:
— Спасибо, что зашел. Может быть, ты поступил правильно. А может быть, нет. Но по отношению к Марине ты поступил нечестно. Поздравляю тебя от души и... тебе пора уходить.
— Изольда, не гони меня. Выслушай.
— Что я должна выслушать? Письма свои ты получил. Или, может, отец не все вернул?
— Прости меня, что я тогда пришел...
— А что еще простить?
— Разреши мне сесть.— Игорь подошел к столу и сел на край стула.
— Да, совсем забыла, спасибо за открытку. Я была так тронута.
Еще недавно Игорь послал Изольде открытку, он писал: «Я не верю, что ты виновата. Думаю о тебе хорошо. Игорь».
— Изольда, я... Помоги мне...
— Как, Игорь?
— Постарайся хотя бы понять меня.
— Я тебя прекрасно понимаю и от всей души поздравляю.
— Нет, я не об этом... Я не женюсь на Марине.
— Ты что, рехнулся? — Изольда пристально посмотрела на Игоря.— Завтра свадьба.
— Я люблю тебя. Я говорю это тебе в первый раз. Правда, в последний момент.
— Игорь... ты... не надо так шутить, это некрасиво. Уходи сейчас же... уходи.
— Я никогда еще не говорил так серьезно. Я прошу тебя — не прерывай меня, мне так нужно говорить, мне сейчас так нужно... Понимаешь, у меня не хватило силы воли, я делал не то, что хотел... Нет, не прерывай меня, Изольда... Да, кажется, одно время я увлекся Мариной... Она мне нравилась... Я хотел забыть тебя. Да, да, Изольда. Такой я был — ничуть не лучше. Мне казалось, что они обладают тем, чего нет у меня: ведь они во всем, всегда... правы, они принципиальны. Мне казалось, что я тоже должен стать таким... А потом— дальше, больше... А потом я заметил, что они не те, за кого я их принимал. В них нет человечности, есть только слова, слова, все только внешне. И больше ничего. А я все-таки шел дальше. И дошел до свадьбы. Я виноват перед ними, надо было кончать раньше. Но лучше все-таки хоть теперь остановиться. Завтра будет поздно. Если завтра — то две человеческие жизни будут испорчены...
— Игорь, я не верю... Я не верю ни одному твоему слову,— прервала его Изольда.
— Изольда.
Игорь смотрел на нее такими глазами и на лице его было написано такое отчаяние, что Изольда сказала ему уже совсем другим тоном:
— А если ты говоришь серьезно, вернее, думаешь, что говоришь серьезно, то это тебе только так кажется сейчас. Я где-то читала... такое бывает, когда человек волнуется, например, перед свадьбой, он может потерять чувство реальности и вдруг начать сомневаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38