— Коммерции советник завязал шнурки папки и вернул рукопись хозяину, добавив: — Да, чтобы писать, надо тоже иметь навыки. А то у вас что-то вроде патоки получилось. Финны же предпочитают соленую салаку, правда ли? Хе-хе!
Иокивирта взял рукопись и опять заговорил о том, о чем шла речь за обедом:
— Хорошо еще, что хоть Танттунен дает нашему брату сказать свое слово о соседней стране.
— Он так просил меня... Почему бы не выступить...— отрывисто вставил коммерции советник.
— Слушал я как-то одного туриста,— рассказал Иокивирта.— Сплошные восторги. Точно его подкупили. Я, конечно, не берусь утверждать такое. Может быть, он просто из идейных. Так пусть услышат, что представляет та страна в наших глазах...
— Да, да,— соглашался коммерции советник.— Я смотрел и видел, что не то... Если бы наш брат там жил, то... Да, да, зубы на полку... Хе-хе...
— Так и скажите.
— Да, да, но, кажется, пора идти.—Коммерции советник вытащил из кармана жилета старинные золотые часы-луковицу.
Шум в зале еще не утих, когда слово предоставили коммерции советнику, и Мирья толком не расслышала его фамилию. Что-то вроде Вялляри или Рялляри. Сердце у Мирьи тревожно сжалось. Что же будет говорить этот коммерции советник? Отец относился к таким затеям очень скептически. Танттунен, наоборот, не боялся приглашать в качестве лекторов и явных реакционеров. Лишь бы они говорили правду. Если же они начинали извращать факты, Танттунен обладал достаточными знаниями и достаточно острым языком, чтобы осадить клеветника. «Что же будет сегодня?»— подумала Мирья с тревогой: коммерции советник пришел в сопровождении господина Иокивирта. Поднявшись на трибуну, он долго протирал очки. Наконец опустил очки на стол и, больше уже не трогая их, начал сухо, казенно:
— Милостивые дамы и господа. Господин секретарь отделения общества «Финляндия — СССР» любезно просил меня рассказать о поездке в Советский Союз. Прошу господина секретаря извинить меня, если я не смогу выполнить вашу просьбу именно так, как вам, может быть, хотелось бы...
«Ну, начинается. Напрасно я Нийло с собой взяла»,— Мирья с неприязнью посмотрела на лысую голову господина.
Коммерции советник говорил медленно, взвешивая каждое слово.
— Я не успел подготовить более обстоятельного отчета о поездке, за что еще раз прошу извинить меня, но я охотно отвечу на все вопросы, если таковые будут у уважаемой публики. Для начала я только вкратце остановлюсь на маршруте нашей туристской группы...
Он перечислил несколько московских музеев, фабрик, театров, потом перешел к Киеву, с трудом произнося непривычные слова, назвал несколько колхозов и южных курортов.
— Вот в двух словах наш маршрут. Мы всюду встречали исключительное гостеприимство, но иностранцев принято во всех странах встречать хорошо, так что об этом я не буду распространяться...
Мирья взглянула на господина Иокивирта. Тот сидел, полный злорадства, и наблюдал за Танттуненом, председателем собрания. Коммерции советник закончил:
— Пожалуйста, задавайте вопросы.
С последних рядов раздался женский голос:
— Разрешите спросить, ваше общее впечатление о Советском Союзе — положительное или отрицательное?
Коммерции советник замялся:
— Видите ли, на этот вопрос я не могу ответить одним словом. Мы видели всякое. В каждой стране есть хорошее и плохое. О своих общих впечатлениях я могу коротко сказать следующее: мое отношение к Советскому Союзу всегда было отрицательным. Признаю это откровенно. Я очень высоко ценю таких русских гениев, как Толстой и Достоевский. Я считаю, что они отобразили свою страну и эпоху в правдивых и запоминающихся образах. Я думал, что если в такой стране победил большевизм, то легко представить, что там творится. Я поехал туда больше из любопытства, потому что в последнее время слышал и читал много такого, что никак не соответствовало моим представлениям о той стране. Теперь могу сказать, что либо Толстой и Достоевский неверно отобразили свою страну, либо там произошли грандиозные перемены. Пожалуй, скорее — последнее. Там все новое — заводы, целые города, в деревнях современное механизированное сельское хозяйство. В распоряжении народа научно-исследовательские институты, университеты и школы. Там новый, вполне цивилизованный народ, которого не было при Толстом и Достоевском. Это все—положительное. Отрицательное — это то, что у них нет никакой возможности для частного предпринимательства. Где-где, а у них было бы где развернуться хорошему бизнесмену... Меня просили сказать, что там нашему брату пришлось бы, пожалуй, положить зубы на полку,— он усмехнулся.— И я скажу: да! Нам бы пришлось там протянуть ноги. Но такова у них система. Можно, конечно, покритиковать и то, что там создают. Они строят очень много, но не успевают всё отделывать так, как мы привыкли отшлифовывать. Следующий вопрос?
— Смотри-ка ты! — изумленно прошептал Нийло Мирье.
— Ну, что ты скажешь? — спросила Мирья.
— Что я... Такие люди знают, что говорят.
Господин Иокивирта, испуганный и растерянный, выглядел комично. Он вытянул руку и поспешил задать вопрос:
— Господин коммерции советник, разрешите вас спросить, вернее, заметить,— не однобоко ли вы говорите?.. Истины ради... мы просили бы вас показать и другую сторону.., Что вам не понравилось там? Может быть, вам показывали только лучшее и скрывали что-то? Была ли вам предоставлена свобода передвижения? Ведь гостеприимство, которое вам было оказано, не мешает вам говорить правду. Вот что мы хотели бы узнать.
Коммерции советник смотрел на Иокивирту сначала серьезно, потом загадочно улыбаясь.
— Запомните, господин Иокивирта, что этот вопрос задаете вы, чтобы потом не жалеть. Гостеприимство, которое оказали мне, разумеется, не мешает говорить правду. Показывали ли мне только хорошее и скрывали ли что-либо? Отвечаю. С вашего позволения, я расскажу о том, как вы меня принимали сегодня. Мы раньше не были знакомы, но вы любезно пригласили меня в гости. Разрешите вас публично поблагодарить за это. Вы провели меня в гостиную, самую лучшую из ваших комнат. Так и должно принимать гостей. Ваша гостиная действительно обставлена со вкусом. Но ведь вы не показали мне вашу кухню, кладовую и — простите — грязное белье, которое собираетесь отдать в стирку. Я вас не упрекаю за это, ибо гостю не положено совать свой нос в такие места. Вы угостили меня хорошим обедом, и, наверное, коньяк тоже был высшей марки, но врачи мне запрещают пить. За все это я очень вам обязан. Однако вы справедливо заметили, что, как бы хорошо ни принимали, надо говорить правду и о том, что мне не понравилось. Я воспользуюсь вашим разрешением. Мне не понравилось то, что вы, обыкновенный инженер, и ваши друзья, которых я не имею чести знать, битых два часа учили меня, коммерции советника, как я должен говорить о том, что я видел своими глазами, но чего ни вы, ни ваши друзья не видели и совершенно не знаете. Такое отношение к гостю оскорбляет его, о чем я, с вашего разрешения, должен вам и заметить... Вы удовлетворены ответом?
Иокивирта и пятеро других господ, пришедших вместе с ним, поднялись, обиженно и гордо зашагали к выходу. Кое-кто захихикал, потом грянул общий смех. Мирья так заливалась, что даже коммерции советник, глядя на нее, заулыбался.
Мирья очень жалела, что отец не пришел на этот вечер. И как интересно было бы, если бы госпожа Халонен тоже пришла!
В обществе обсуждали план ближайших мероприятий. Матти Матикайнен предложил пригласить из Хельсинки одного из профессоров, которые в порядке обмена ездили лекторами в Москву. Было бы интересно послушать, доказывал Матикайнен, как человек науки смотрит на достижения соседней страны. И надо, чтобы он выступил с лекцией не только в городе, но и в сельской местности.
Гул одобрения прошел по комнате. Госпожа Халонен поддержала предложение, но усомнилась в целесообразности проводить научные лекции перед неподготовленной аудиторией.
— Я имел в виду популярные лекции,— пояснил Матикайнен.— А что Танттунен скажет?
Танттунен, словно никого не слушая, делал на бумаге какие-то расчеты, потом решительным движением провел жирную черту и сказал:
— Я, разумеется, поддержал бы идею о популярной лекции, посвященной научным достижениям Советского Союза, но только не знаю, откуда мы возьмем деньги. Или, может быть, еще раз обратиться за помощью к акционерному обществу, к господину Халонену? Что Матти скажет на это?
Госпожа Халонен отвернулась к окну и с любопытством высматривала что-то на улице. Матикайнен поморщился, как от зубной боли.
План в общих чертах утвердили, но от лектора пришлось отказаться, никто не захотел идти клянчить денег у Халонен а.
Совещание окончилось, а люди не спешили расходиться, благо время было не позднее. Танттунен открыл настежь окно и попросил у госпожи Халонен разрешения закурить.
— Пожалуйста, тем более, что мне, кажется, можно и уйти.
Госпожа, попрощавшись, удалилась, а другие остались поговорить о своих житейских заботах. Кряжистый седой строитель рассказывал, как падают заработки. Рабочие стройки давно поговаривают о забастовке, и похоже, что профсоюз поддержит их. Вопрос заинтересовал не одних только строителей. Матикайнен сказал, что такое же положение с заработками и на их лесопильном заводе. Если строители объявят забастовку, это поможет и рабочим других отраслей, а те, в свою очередь, будут поддерживать забастовщиков.
— И мы снова проявим солидарность, единство рабочего класса,— заключил он.
— А что скажет на это Танттунен? — кряжистый рабочий обратился к секретарю общества «Финляндия — СССР».
Танттунен слушал разговор, нетерпеливо ерзая на стуле. Теперь он встал и решительно заявил:
— Знаете, ребята, я не буду вмешиваться в эти дела. И помещение нашего общества— неподходящее место для таких разговоров. Не пойти ли нам по домам? У меня, кроме того, еще дела.
Рабочие не обиделись: Танттунен есть Танттунен, ничего с ним не поделаешь.
Кряжистый строитель и Матикайнен вышли вместе, за ними и Мирья. Отцу предстояло поехать на автобусе домой. В ожидании его они сели на скамейку в скверике напротив остановки. Веяло теплом. Небо прояснилось. Впервые за много дней обещала быть хорошая погода. Рабочий промолвил:
— Я понимаю: Танттунену нельзя вмешиваться в такие дела. Но одно из двух: либо он подлизывается к буржуям, либо он порядочный трус.
Тут уж Мирья не вытерпела:
— Нет, он не подлизывается к буржуям и не трус. Вот что я вам расскажу...
Мирья вспомнила историю, очевидцем которой она сама была несколько дней тому назад, в воскресенье.
...В пятнадцати километрах от города на живописном берегу стоят летние избушки активистов общества «Финляндия— СССР». Общество купило участок, принадлежавший когда-то богатому немецкому предпринимателю. На участке возвышаются два флагштока — для флагов Финляндии и Советского Союза, как символ той дружбы, за которую борется общество. И вот в воскресенье неожиданно к участку примчалась незнакомая моторка. В ней сидело пять человек. Когда мотор затих и лодка уже была у берега, Танттунен и другие вышедшие навстречу узнали господина Иокивирта. Не здороваясь, он громко заявил:
— Мы к вам по пустяковому делу. Хотим узнать, потрудитесь ли вы сами немедленно спустить вон ту красную тряпку или, может, помочь вам? Нам это недолго.
Танттунен был внешне спокоен, даже вежлив:
— О, какие любезные господа! Не будете ли добры подождать секунду, пока я сбегаю за фотоаппаратом? Разве можно упустить такой замечательный снимок для нашей газеты. А вы, ребята,— обратился он к своим друзьям,— запишите тем временем фамилии этих господ.
Господа растерянно переглянулись, потом застучал мотор, лодка отошла от берега, развернулась и удалилась.
— Вот это — Танттунен! —одобрительно добавил Матикайнен, уже слышавший об этом событии.— Есть, конечно, и трусы, но только не Танттунен.
Мирья покраснела. Что отец имел в виду? На берегу с Мирьей тогда был и Нийло. Когда лодка подошла к берегу, он старался спрятаться за спины других. Оказалось, один из сидевших в лодке господ обещал ему работу.
Прошла неделя, и этот господин действительно выполнил свое обещание. Контора строительной компании прислала Нийло открытку. Ему предлагали работу в бухгалтерии и просили немедленно явиться для переговоров.
Нийло не медлил ни минуты. Он быстро облачился в новый костюм и побежал на автобус.
Его провели к господину, которого он видел в моторке у дачи общества. Господин Варьонен— Нийло знал и его фамилию,— видимо, тогда не заметил парня. Он вежливо предложил стул, угостил папиросой и похвалил Нийло, когда тот сказал, что он не курит. Потом Варьонен перешел к делу:
— Обычно поступающий на работу должен представить рекомендации, но от вас мы их не требуем. Я вчера позвонил на ваше прежнее место работы, и мне сказали, что вы добросовестный и способный человек. Они сожалели, что вынуждены были отказаться от ваших услуг. Что поделаешь— времена тяжелые. Простите, а спиртные напитки вы употребляете?
— Да что вы, господин директор! — Нийло даже испугался.— Никогда даже в рот не брал...
— Охотно верю. Спросил только формы ради. У вас есть жилье в городе?
— Временно снимаю угол у одного знакомого. Но собираюсь приобрести свой дом. Участок для застройки уже купил.
— Вот это уже речи мужа! — похвалил Варьонен. Потом заявил: — Будете получать в первое время двадцать пять тонни в месяц. Потом оклад повысится. Вас это устраивает?
— Да, конечно... — нерешительно протянул Нийло.
Это было, конечно, мало, но что же делать?
Варьонен закончил разговор:
— Какой сегодня день недели? Вторник. Итак, в понедельник утром приступите к своим обязанностям.
Нийло был разочарован. Он надеялся начать работать уже сегодня, сразу.
—- Только в понедельник? — переспросил он.
— Да, нам нужно найти еще людей.
— Так у вас есть и еще свободные места? — удивился парень.
— В данный момент — да. Но только в данный момент... Итак, до понедельника.
Нийло поблагодарил и попрощался.
Выйдя на улицу, он все еще не мог поверить, что это правда. Было приятно, что о нем так хорошо отзывались с прежнего места работы. Хотя что тут удивительного — трудился он добросовестно и так будет относиться к делу и впредь. И Варьонен был так любезен. Он наверняка поможет ему получить ссуду для строительства дома. Конечно, об этом не стоит просить в первые дни, может быть даже в первый месяц. Сперва нужно показать себя на работе.
Заметив телефонную будку, Нийло завернул в нее. Надо, конечно, немедленно сообщить Мирье. Он пытался говорить как можно беззаботнее:
— Да нет, ничего особенного. Просто скучно стало, и решил позвонить. Что нового у тебя? У меня ничего особенного. Только вот полчаса назад мне предложили работу. Я согласился.
— Работу? А ты не шутишь? Правда? Ой как хорошо! А где?
— В конторе строительной компании, в бухгалтерии. В понедельник приступаю...
— Что! — В голосе девушки вдруг прозвучал испуг.— Слушай, Нийло, иди скорей сюда. Или подожди, приходи через полчаса. Обязательно. Слышишь!
Парень ничего не понимал. Но делать было нечего — через полчаса все станет ясно. Но все стало ясно уже через несколько минут: проходя мимо газетного киоска, Нийло мельком взглянул на газеты и заметил броско отпечатанный заголовок: «Забастовка рабочих строительной компании». Он купил газету и быстро пробежал глазами сообщение. Действительно, строители объявили забастовку. К ним присоединились служащие компании. Дирекция намерена уволить всех служащих и комплектовать новый штат. Ведутся переговоры с уполномоченными рабочих. Забастовщики требуют повышения расценок на пятнадцать процентов и соответствующей прибавки к почасовой оплате... Газета предостерегала, что, если компания не пойдет на уступки, забастовка может охватить всю страну.
Нийло бросило в пот, Он с досадой подумал, что напрасно надел теплый костюм, но костюм, конечно, был здесь ни при чем. Парень в смятении подошел к отделению общества «Финляндия — СССР», завернул в сквер напротив и сел на скамейку. Надо было собраться с мыслями. Он пытался хладнокровно взвесить все. Какое ему, собственно, дело до забастовки? Он не входит ни в какие рабочие организации, ни в профсоюз служащих. Если они не хотят работать,- это их дело. А он готов работать там, где ему дают работу. Если он сейчас откажется, его больше никто и никуда не будет рекомендовать как добросовестного работника.- И устроиться будет намного труднее. Кроме того, Варьонен ни словом не обмолвился о забастовке. А он, Нийло, не обязан читать все газеты, тем более эту, рабочую.
Решение созрело. Беспокоило только одно — как отнесется к нему Мирья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Иокивирта взял рукопись и опять заговорил о том, о чем шла речь за обедом:
— Хорошо еще, что хоть Танттунен дает нашему брату сказать свое слово о соседней стране.
— Он так просил меня... Почему бы не выступить...— отрывисто вставил коммерции советник.
— Слушал я как-то одного туриста,— рассказал Иокивирта.— Сплошные восторги. Точно его подкупили. Я, конечно, не берусь утверждать такое. Может быть, он просто из идейных. Так пусть услышат, что представляет та страна в наших глазах...
— Да, да,— соглашался коммерции советник.— Я смотрел и видел, что не то... Если бы наш брат там жил, то... Да, да, зубы на полку... Хе-хе...
— Так и скажите.
— Да, да, но, кажется, пора идти.—Коммерции советник вытащил из кармана жилета старинные золотые часы-луковицу.
Шум в зале еще не утих, когда слово предоставили коммерции советнику, и Мирья толком не расслышала его фамилию. Что-то вроде Вялляри или Рялляри. Сердце у Мирьи тревожно сжалось. Что же будет говорить этот коммерции советник? Отец относился к таким затеям очень скептически. Танттунен, наоборот, не боялся приглашать в качестве лекторов и явных реакционеров. Лишь бы они говорили правду. Если же они начинали извращать факты, Танттунен обладал достаточными знаниями и достаточно острым языком, чтобы осадить клеветника. «Что же будет сегодня?»— подумала Мирья с тревогой: коммерции советник пришел в сопровождении господина Иокивирта. Поднявшись на трибуну, он долго протирал очки. Наконец опустил очки на стол и, больше уже не трогая их, начал сухо, казенно:
— Милостивые дамы и господа. Господин секретарь отделения общества «Финляндия — СССР» любезно просил меня рассказать о поездке в Советский Союз. Прошу господина секретаря извинить меня, если я не смогу выполнить вашу просьбу именно так, как вам, может быть, хотелось бы...
«Ну, начинается. Напрасно я Нийло с собой взяла»,— Мирья с неприязнью посмотрела на лысую голову господина.
Коммерции советник говорил медленно, взвешивая каждое слово.
— Я не успел подготовить более обстоятельного отчета о поездке, за что еще раз прошу извинить меня, но я охотно отвечу на все вопросы, если таковые будут у уважаемой публики. Для начала я только вкратце остановлюсь на маршруте нашей туристской группы...
Он перечислил несколько московских музеев, фабрик, театров, потом перешел к Киеву, с трудом произнося непривычные слова, назвал несколько колхозов и южных курортов.
— Вот в двух словах наш маршрут. Мы всюду встречали исключительное гостеприимство, но иностранцев принято во всех странах встречать хорошо, так что об этом я не буду распространяться...
Мирья взглянула на господина Иокивирта. Тот сидел, полный злорадства, и наблюдал за Танттуненом, председателем собрания. Коммерции советник закончил:
— Пожалуйста, задавайте вопросы.
С последних рядов раздался женский голос:
— Разрешите спросить, ваше общее впечатление о Советском Союзе — положительное или отрицательное?
Коммерции советник замялся:
— Видите ли, на этот вопрос я не могу ответить одним словом. Мы видели всякое. В каждой стране есть хорошее и плохое. О своих общих впечатлениях я могу коротко сказать следующее: мое отношение к Советскому Союзу всегда было отрицательным. Признаю это откровенно. Я очень высоко ценю таких русских гениев, как Толстой и Достоевский. Я считаю, что они отобразили свою страну и эпоху в правдивых и запоминающихся образах. Я думал, что если в такой стране победил большевизм, то легко представить, что там творится. Я поехал туда больше из любопытства, потому что в последнее время слышал и читал много такого, что никак не соответствовало моим представлениям о той стране. Теперь могу сказать, что либо Толстой и Достоевский неверно отобразили свою страну, либо там произошли грандиозные перемены. Пожалуй, скорее — последнее. Там все новое — заводы, целые города, в деревнях современное механизированное сельское хозяйство. В распоряжении народа научно-исследовательские институты, университеты и школы. Там новый, вполне цивилизованный народ, которого не было при Толстом и Достоевском. Это все—положительное. Отрицательное — это то, что у них нет никакой возможности для частного предпринимательства. Где-где, а у них было бы где развернуться хорошему бизнесмену... Меня просили сказать, что там нашему брату пришлось бы, пожалуй, положить зубы на полку,— он усмехнулся.— И я скажу: да! Нам бы пришлось там протянуть ноги. Но такова у них система. Можно, конечно, покритиковать и то, что там создают. Они строят очень много, но не успевают всё отделывать так, как мы привыкли отшлифовывать. Следующий вопрос?
— Смотри-ка ты! — изумленно прошептал Нийло Мирье.
— Ну, что ты скажешь? — спросила Мирья.
— Что я... Такие люди знают, что говорят.
Господин Иокивирта, испуганный и растерянный, выглядел комично. Он вытянул руку и поспешил задать вопрос:
— Господин коммерции советник, разрешите вас спросить, вернее, заметить,— не однобоко ли вы говорите?.. Истины ради... мы просили бы вас показать и другую сторону.., Что вам не понравилось там? Может быть, вам показывали только лучшее и скрывали что-то? Была ли вам предоставлена свобода передвижения? Ведь гостеприимство, которое вам было оказано, не мешает вам говорить правду. Вот что мы хотели бы узнать.
Коммерции советник смотрел на Иокивирту сначала серьезно, потом загадочно улыбаясь.
— Запомните, господин Иокивирта, что этот вопрос задаете вы, чтобы потом не жалеть. Гостеприимство, которое оказали мне, разумеется, не мешает говорить правду. Показывали ли мне только хорошее и скрывали ли что-либо? Отвечаю. С вашего позволения, я расскажу о том, как вы меня принимали сегодня. Мы раньше не были знакомы, но вы любезно пригласили меня в гости. Разрешите вас публично поблагодарить за это. Вы провели меня в гостиную, самую лучшую из ваших комнат. Так и должно принимать гостей. Ваша гостиная действительно обставлена со вкусом. Но ведь вы не показали мне вашу кухню, кладовую и — простите — грязное белье, которое собираетесь отдать в стирку. Я вас не упрекаю за это, ибо гостю не положено совать свой нос в такие места. Вы угостили меня хорошим обедом, и, наверное, коньяк тоже был высшей марки, но врачи мне запрещают пить. За все это я очень вам обязан. Однако вы справедливо заметили, что, как бы хорошо ни принимали, надо говорить правду и о том, что мне не понравилось. Я воспользуюсь вашим разрешением. Мне не понравилось то, что вы, обыкновенный инженер, и ваши друзья, которых я не имею чести знать, битых два часа учили меня, коммерции советника, как я должен говорить о том, что я видел своими глазами, но чего ни вы, ни ваши друзья не видели и совершенно не знаете. Такое отношение к гостю оскорбляет его, о чем я, с вашего разрешения, должен вам и заметить... Вы удовлетворены ответом?
Иокивирта и пятеро других господ, пришедших вместе с ним, поднялись, обиженно и гордо зашагали к выходу. Кое-кто захихикал, потом грянул общий смех. Мирья так заливалась, что даже коммерции советник, глядя на нее, заулыбался.
Мирья очень жалела, что отец не пришел на этот вечер. И как интересно было бы, если бы госпожа Халонен тоже пришла!
В обществе обсуждали план ближайших мероприятий. Матти Матикайнен предложил пригласить из Хельсинки одного из профессоров, которые в порядке обмена ездили лекторами в Москву. Было бы интересно послушать, доказывал Матикайнен, как человек науки смотрит на достижения соседней страны. И надо, чтобы он выступил с лекцией не только в городе, но и в сельской местности.
Гул одобрения прошел по комнате. Госпожа Халонен поддержала предложение, но усомнилась в целесообразности проводить научные лекции перед неподготовленной аудиторией.
— Я имел в виду популярные лекции,— пояснил Матикайнен.— А что Танттунен скажет?
Танттунен, словно никого не слушая, делал на бумаге какие-то расчеты, потом решительным движением провел жирную черту и сказал:
— Я, разумеется, поддержал бы идею о популярной лекции, посвященной научным достижениям Советского Союза, но только не знаю, откуда мы возьмем деньги. Или, может быть, еще раз обратиться за помощью к акционерному обществу, к господину Халонену? Что Матти скажет на это?
Госпожа Халонен отвернулась к окну и с любопытством высматривала что-то на улице. Матикайнен поморщился, как от зубной боли.
План в общих чертах утвердили, но от лектора пришлось отказаться, никто не захотел идти клянчить денег у Халонен а.
Совещание окончилось, а люди не спешили расходиться, благо время было не позднее. Танттунен открыл настежь окно и попросил у госпожи Халонен разрешения закурить.
— Пожалуйста, тем более, что мне, кажется, можно и уйти.
Госпожа, попрощавшись, удалилась, а другие остались поговорить о своих житейских заботах. Кряжистый седой строитель рассказывал, как падают заработки. Рабочие стройки давно поговаривают о забастовке, и похоже, что профсоюз поддержит их. Вопрос заинтересовал не одних только строителей. Матикайнен сказал, что такое же положение с заработками и на их лесопильном заводе. Если строители объявят забастовку, это поможет и рабочим других отраслей, а те, в свою очередь, будут поддерживать забастовщиков.
— И мы снова проявим солидарность, единство рабочего класса,— заключил он.
— А что скажет на это Танттунен? — кряжистый рабочий обратился к секретарю общества «Финляндия — СССР».
Танттунен слушал разговор, нетерпеливо ерзая на стуле. Теперь он встал и решительно заявил:
— Знаете, ребята, я не буду вмешиваться в эти дела. И помещение нашего общества— неподходящее место для таких разговоров. Не пойти ли нам по домам? У меня, кроме того, еще дела.
Рабочие не обиделись: Танттунен есть Танттунен, ничего с ним не поделаешь.
Кряжистый строитель и Матикайнен вышли вместе, за ними и Мирья. Отцу предстояло поехать на автобусе домой. В ожидании его они сели на скамейку в скверике напротив остановки. Веяло теплом. Небо прояснилось. Впервые за много дней обещала быть хорошая погода. Рабочий промолвил:
— Я понимаю: Танттунену нельзя вмешиваться в такие дела. Но одно из двух: либо он подлизывается к буржуям, либо он порядочный трус.
Тут уж Мирья не вытерпела:
— Нет, он не подлизывается к буржуям и не трус. Вот что я вам расскажу...
Мирья вспомнила историю, очевидцем которой она сама была несколько дней тому назад, в воскресенье.
...В пятнадцати километрах от города на живописном берегу стоят летние избушки активистов общества «Финляндия— СССР». Общество купило участок, принадлежавший когда-то богатому немецкому предпринимателю. На участке возвышаются два флагштока — для флагов Финляндии и Советского Союза, как символ той дружбы, за которую борется общество. И вот в воскресенье неожиданно к участку примчалась незнакомая моторка. В ней сидело пять человек. Когда мотор затих и лодка уже была у берега, Танттунен и другие вышедшие навстречу узнали господина Иокивирта. Не здороваясь, он громко заявил:
— Мы к вам по пустяковому делу. Хотим узнать, потрудитесь ли вы сами немедленно спустить вон ту красную тряпку или, может, помочь вам? Нам это недолго.
Танттунен был внешне спокоен, даже вежлив:
— О, какие любезные господа! Не будете ли добры подождать секунду, пока я сбегаю за фотоаппаратом? Разве можно упустить такой замечательный снимок для нашей газеты. А вы, ребята,— обратился он к своим друзьям,— запишите тем временем фамилии этих господ.
Господа растерянно переглянулись, потом застучал мотор, лодка отошла от берега, развернулась и удалилась.
— Вот это — Танттунен! —одобрительно добавил Матикайнен, уже слышавший об этом событии.— Есть, конечно, и трусы, но только не Танттунен.
Мирья покраснела. Что отец имел в виду? На берегу с Мирьей тогда был и Нийло. Когда лодка подошла к берегу, он старался спрятаться за спины других. Оказалось, один из сидевших в лодке господ обещал ему работу.
Прошла неделя, и этот господин действительно выполнил свое обещание. Контора строительной компании прислала Нийло открытку. Ему предлагали работу в бухгалтерии и просили немедленно явиться для переговоров.
Нийло не медлил ни минуты. Он быстро облачился в новый костюм и побежал на автобус.
Его провели к господину, которого он видел в моторке у дачи общества. Господин Варьонен— Нийло знал и его фамилию,— видимо, тогда не заметил парня. Он вежливо предложил стул, угостил папиросой и похвалил Нийло, когда тот сказал, что он не курит. Потом Варьонен перешел к делу:
— Обычно поступающий на работу должен представить рекомендации, но от вас мы их не требуем. Я вчера позвонил на ваше прежнее место работы, и мне сказали, что вы добросовестный и способный человек. Они сожалели, что вынуждены были отказаться от ваших услуг. Что поделаешь— времена тяжелые. Простите, а спиртные напитки вы употребляете?
— Да что вы, господин директор! — Нийло даже испугался.— Никогда даже в рот не брал...
— Охотно верю. Спросил только формы ради. У вас есть жилье в городе?
— Временно снимаю угол у одного знакомого. Но собираюсь приобрести свой дом. Участок для застройки уже купил.
— Вот это уже речи мужа! — похвалил Варьонен. Потом заявил: — Будете получать в первое время двадцать пять тонни в месяц. Потом оклад повысится. Вас это устраивает?
— Да, конечно... — нерешительно протянул Нийло.
Это было, конечно, мало, но что же делать?
Варьонен закончил разговор:
— Какой сегодня день недели? Вторник. Итак, в понедельник утром приступите к своим обязанностям.
Нийло был разочарован. Он надеялся начать работать уже сегодня, сразу.
—- Только в понедельник? — переспросил он.
— Да, нам нужно найти еще людей.
— Так у вас есть и еще свободные места? — удивился парень.
— В данный момент — да. Но только в данный момент... Итак, до понедельника.
Нийло поблагодарил и попрощался.
Выйдя на улицу, он все еще не мог поверить, что это правда. Было приятно, что о нем так хорошо отзывались с прежнего места работы. Хотя что тут удивительного — трудился он добросовестно и так будет относиться к делу и впредь. И Варьонен был так любезен. Он наверняка поможет ему получить ссуду для строительства дома. Конечно, об этом не стоит просить в первые дни, может быть даже в первый месяц. Сперва нужно показать себя на работе.
Заметив телефонную будку, Нийло завернул в нее. Надо, конечно, немедленно сообщить Мирье. Он пытался говорить как можно беззаботнее:
— Да нет, ничего особенного. Просто скучно стало, и решил позвонить. Что нового у тебя? У меня ничего особенного. Только вот полчаса назад мне предложили работу. Я согласился.
— Работу? А ты не шутишь? Правда? Ой как хорошо! А где?
— В конторе строительной компании, в бухгалтерии. В понедельник приступаю...
— Что! — В голосе девушки вдруг прозвучал испуг.— Слушай, Нийло, иди скорей сюда. Или подожди, приходи через полчаса. Обязательно. Слышишь!
Парень ничего не понимал. Но делать было нечего — через полчаса все станет ясно. Но все стало ясно уже через несколько минут: проходя мимо газетного киоска, Нийло мельком взглянул на газеты и заметил броско отпечатанный заголовок: «Забастовка рабочих строительной компании». Он купил газету и быстро пробежал глазами сообщение. Действительно, строители объявили забастовку. К ним присоединились служащие компании. Дирекция намерена уволить всех служащих и комплектовать новый штат. Ведутся переговоры с уполномоченными рабочих. Забастовщики требуют повышения расценок на пятнадцать процентов и соответствующей прибавки к почасовой оплате... Газета предостерегала, что, если компания не пойдет на уступки, забастовка может охватить всю страну.
Нийло бросило в пот, Он с досадой подумал, что напрасно надел теплый костюм, но костюм, конечно, был здесь ни при чем. Парень в смятении подошел к отделению общества «Финляндия — СССР», завернул в сквер напротив и сел на скамейку. Надо было собраться с мыслями. Он пытался хладнокровно взвесить все. Какое ему, собственно, дело до забастовки? Он не входит ни в какие рабочие организации, ни в профсоюз служащих. Если они не хотят работать,- это их дело. А он готов работать там, где ему дают работу. Если он сейчас откажется, его больше никто и никуда не будет рекомендовать как добросовестного работника.- И устроиться будет намного труднее. Кроме того, Варьонен ни словом не обмолвился о забастовке. А он, Нийло, не обязан читать все газеты, тем более эту, рабочую.
Решение созрело. Беспокоило только одно — как отнесется к нему Мирья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31