– И тем не менее его смерть, видимо, не была мучительной, потому что – как вы сами убедились – синяя глина вызывает удушье и навевает чувственные переживания. Часто у повешенных наблюдается сильнейшая эрекция… – она замолчала, подняв брови, словно убеждаясь, что мисс Темпл слушает ее, – а нередко и спонтанное семяизвержение, а это означает, что, по крайней мере, для мужчин такой конец предпочтительнее многих других. По моему убеждению, смерть под воздействием синего стекла сопровождается подобными же, если не более сильными ощущениями. По крайней мере, я на это надеюсь, потому что ваш Кардинал Чань и в самом деле был исключительный противник… Я не желала ему зла, но у меня не было выбора.
– Вы проверили, он действительно получил смертельный оргазм? – спросил граф.
Лишь несколько мгновений спустя мисс Темпл поняла, что он смеется.
– Времени не было, – фыркнула в ответ графиня. – Жизнь полна огорчений, но что толку жалеть об упущенной возможности? Наши печали – как осенние листья, унесенные ветром.
* * *
Призрак смерти Чаня (смерти, которую, несмотря на грязные предположения графини, она представляла себе лишь как нечто ужасающее – с кровавыми выделениями изо рта и носа) направил мысли мисс Темпл на ее собственное положение.
– И куда мы теперь едем? – спросила она.
– Ну, вы наверняка знаете, – ответила графиня. – В Харшморт.
– И что будет со мной?
– Бояться того, что вы не можете изменить, не имеет никакого смысла, – заявил граф.
– К тому же мы получим удовольствие, глядя на вашу агонию, – прошипела графиня.
На это у мисс Темпл не нашлось ответа, но по прошествии нескольких секунд, в течение которых она пыталась выглянуть из узких окошек (окошки были по обеим сторонам противоположного от нее сиденья, видимо для того, чтобы тому, кто оказывается в ее положении, легче было оставаться незамеченным) и не смогла понять, в какой части города они теперь находятся, она снова откашлялась, намереваясь заговорить.
Графиня прыснула от смеха.
– Я вас чем-то насмешила? – спросила мисс Темпл.
– Пока нет, Селеста, – ответила графиня.
– По имени меня называют лишь близкие, – сказала мисс Темпл. – Их можно пересчитать по пальцам одной руки.
– Разве мы не близки? – спросила графиня. – Я уж думала, что мы успели сблизиться.
– Тогда назовите мне и ваше имя.
Графиня снова прыснула от смеха, и мисс Темпл показалось даже, что и губы графа непроизвольно сложились в улыбку.
– Меня зовут Розамонда, – сообщила графиня. – Розамонда графиня ди Лакер-Сфорца.
– Ди Лакер-Сфорца – это название какого-то имения?
– Боюсь, что теперь от него осталось только имя.
– Понятно, – сказала мисс Темпл, ничего на самом деле не понимая, но не желая показаться невежливой.
– У каждого есть свой замок, Селеста… свой дом, свой остров, хотя бы только в сердце.
– Таких людей можно только пожалеть, – сказала мисс Темпл. – Настоящий остров представляется мне куда как предпочтительнее.
– Иногда, – голос графини стал ощутимо жестче, – мы можем посещать только те края, что раскинулись в наших сердцах.
– То есть вымышленные, вы хотите сказать?
– Это вы их так называете.
Мисс Темпл помолчала, понимая, что истинный смысл слов графини ускользнул от нее.
– Ну, свой-то дом я не собираюсь терять, – сказала она.
– Все так говорят, – отозвалась графиня.
* * *
Некоторое время они ехали молча, но потом графиня, улыбнувшись с прежней доброжелательностью, поинтересовалась:
– Вы хотели что-то спросить?
– Да, – ответила мисс Темпл. – Я хотела спросить об Оскаре Файляндте и его картинах, посвященных Благовещению, потому что увидела одну из них в вашем номере. Мы с графом говорили об этом художнике за чаем.
– Неужели?
– Да, я даже сказала графу, что, на мой взгляд, он подозрительно многим обязан этому художнику.
– Так и сказали?
– Именно так.
Мисс Темпл не обманывалась. Она понимала, что не в силах вывести из себя этих двух людей или польстить им настолько, что они забудут обо всем на свете, а она тем временем выпрыгнет из кареты. Такой поступок, скорее всего, закончился бы ее смертью под колесами экипажей, но тем не менее она думала, что, разговорив их на эту тему, могла бы получить полезные сведения о Процессе и, возможно, воспользоваться этим знанием, чтобы предотвратить полное свое порабощение. Она не в состоянии была постигнуть связанную с Процессом науку или магию (она даже не знала, разные это вещи или нет), потому что всегда была безразлична к оккультным знаниям, но чувствовала, что граф-то этих вещей отнюдь не чужд. И еще: мисс Темпл знала, что он чувствителен к вопросу о пропавшем художнике, а она умела быть назойливой не хуже мухи.
– И чем же именно обязан? – спросила графиня.
– Тем, – ответила мисс Темпл, – что картины «Благовещения» сами по себе в аллегорической форме представляют ваш Процесс, а точнее, всю вашу деятельность в целом, как вы ее понимаете. То совершенное преобразование, что обусловлено воздействием вашего драгоценного синего стекла. Конечно, – продолжила она, скользнув взглядом по неподвижной фигуре графа, – похоже, что все это тайное знание было присвоено графом – присвоено всеми вами, – но для этого пришлось устранить мистера Файляндта.
– И вы сказали об этом графу?
– Конечно, сказала.
– И как же он прореагировал?
– Он встал из-за стола и ушел.
– Это серьезное обвинение.
– Но это очевидно. Более того, после всего разрушения и насилия, учиненного вами, такое обвинение вряд ли кому-то из вас может показаться невероятным или необоснованным. Поскольку сама картина чудовищна, а убийство ее создателя – еще чудовищнее, я бы никогда не подумала, что убийца может обладать… такими манерами.
* * *
В качестве ответа, который, пожалуй, в более чем полной мере соответствовал взволнованным ожиданиям мисс Темпл, граф д'Орканц неторопливо наклонился вперед, вытянул правую руку с разведенными пальцами и ухватил мисс Темпл за горло. Она беспомощно подалась назад к спинке сиденья и попыталась убедить себя, что если бы он намеревался задушить ее, то делал бы это быстрее. Но по мере того как сильные пальцы сжимались на ее шее, она стала сомневаться в своих выводах и в смятении посмотрела в холодные голубые глаза графа. Он крепко держал ее за горло, но не душил. Тут же на нее нахлынули ужасные воспоминания, связанные с мистером Спраггом. Она не шелохнулась.
– Вы видели эти картины – две из них, да? – Голос его был глуховат, и в нем безошибочно слышалась угроза. – Скажите нам… каково было ваше впечатление?
– Впечатление от чего? – пропищала она.
– От всего. Какие мысли у вас родились?
– Ну, как я уже говорила, это символика…
Он сжал ее горло так сильно и так неожиданно, что ей показалось, у нее вот-вот затрещат косточки. Графиня тоже наклонилась к ней и мягким тоном произнесла:
– Селеста, граф пытается помочь вам думать быстрее. Мисс Темпл кивнула. Граф ослабил хватку. Она проглотила слюну.
– Мне показалось, что картины эти какие-то неестественные. Потому что женщина отдана – отдается – ангелу, чувству и наслаждению так, словно ничего другого и не существует. Такое невозможно. Это опасно.
– Это почему? – спросил граф.
– Потому что это ни к чему не приведет! Потому что… потому что стирается граница между миром и телом человека, его разумом… это было бы невыносимо!
– Я бы назвала это восхитительным, – прошептала графиня.
– Но не для меня! – воскликнула мисс Темпл. Зашуршав тонкими шелками, графиня пересела на место рядом с мисс Темпл и чуть не прижала губы к уху молодой женщины:
– Вы уверены? Я ведь видела вас, Селеста… Я видела вас в зеркале, видела вас над книгой… и вы знаете что?
– Что?
– Что когда вы были в моей комнате… Наклонялись так мило, так грациозно… Я чувствовала ваш запах…
Мисс Темпл охнула, но что ей делать дальше, не знала.
– Подумайте о книге, Селеста, – прошипела графиня. – Вы ведь помните, что видели! Что делали вы, что делали с вами… Кем вы стали! По каким необыкновенным царствам путешествовали!
При этих словах мисс Темпл почувствовала, как закипает в ней кровь, – что с ней происходит? Она воспринимала воспоминания о книге, как отпечатки ног другого человека в своем сознании. Они были повсюду! Она хотела забыть их, но никак не могла.
– Вы ошибаетесь! – прокричала мисс Темпл. – Это не то же самое!
– И вы уже не та же самая, – прорычал граф д'Орканц. – Вы уже сделали первый шаг в процессе вашего преображения!
В экипаже становилось жарко. Рука графини нащупала ногу мисс Темпл, а потом быстро скользнула ей под платье. Ее умелые пальцы поползли вверх по бедру. Мисс Темпл охнула. Это были не тупые, грубые, жесткие пальцы Спрагга, а игривые, дразнящие, настойчивые. К ней еще никто так не прикасался в этом месте. Мысли ее путались.
– Нет… нет… – начала было она.
– Что вы видели в этой книге? – Трескучий голос графа пугал ее. – Вам знаком вкус смерти и власти? Вы знаете, что происходит в крови любовников? Вы знаете! Вы знаете все это и знаете кое-что еще! Все это уже укоренилось в вас! Вы чувствуете то, о чем я говорю! Разве сможете вы когда-нибудь отказаться от того, что видели? Разве сможете отказаться от этих наслаждений теперь, когда вы вкусили всю их губительную сладость?
Пальцы графини пробрались в ее шелковые трусики. Мисс Темпл сжалась от этого прикосновения, но сиденье было слишком узким, а ощущение – таким восхитительным.
– Не думаю, что сможете, Селеста, – прошептала графиня.
Она легонько провела двумя пальцами вдоль складки влажной плоти, потом погрузила их чуть глубже, ловко манипулируя большим пальцем наверху. Мисс Темпл не знала, что ей делать, чему противиться – разве что подчинению себя чужой воле? Восторг божественно разливался по ее телу, но в то же время она силилась ускользнуть от столь наглого вторжения. Какое им было дело до ее блаженства? Оно было всего лишь инструментом ее рабского подчинения. Пальцы графини ритмично двигались. Мисс Темпл застонала.
– Ваш разум в огне! – прошипел граф. – Вы не можете убежать от своего разума – вы в наших руках, вы должны сдаться… ваше тело предаст вас, ваше сердце предаст вас… вы уже целиком в нашей власти… пробуждаются ваши воспоминания… они окружают вас… вашу жизнь… ваше «я» изменилось… ваша когда-то чистая душа замутилась, познакомившись с моей стеклянной книгой!
Граф говорил, а она чувствовала, как в ее воспаленном мозгу открывались тяжелые потайные двери памяти. Карнавал в Венеции, двое мужчин в спальне, натурщица на диване, сцена в серале… Мисс Темпл тяжело дышала, а пальцы графини ласкали ее, губы прижимались к уху, понукая к наслаждению негромкими шутливыми стонами, которые, несмотря на то что пародировали экстаз, все равно усиливали ее чувство… Мисс Темпл чувствовала, как сладострастие распространяется по всему ее телу, облако теплого дождя, готовое пролиться… Она закрыла глаза и увидела себя в экипаже между двух своих врагов, пойманная в ловушку. Чань мертв, его бледное лицо залито кровью, доктор пропал… И словно в ответ на то, что она искала, из памяти всплыл белый пляж на границе с безразличным синим морем… она отодвинулась от края пропасти. Это их пропасть, решила она, не ее…
И именно в этот момент графиня отдернула руку и с самодовольным видом победителя пересела на свое прежнее место. Граф отпустил ее шею и откинулся к спинке сиденья. Она внезапно ощутила отлив сладострастия от всего своего тела и инстинктивный протест против окончания стимуляции… Она посмотрела им в глаза и поняла, что ее довели до края, только чтобы продемонстрировать ее подчиненное положение. Они смотрели на нее с презрением, которое несколько секунд назад могло бы показаться ей обескураживающим, и, прежде чем она успела произнести хоть слово, рука графини – та самая, что только что была у нее под платьем, – отвесила ей пощечину. Лицо у мисс Темпл загорелось, голова откинулась в сторону. Графиня ударила ее еще раз с такой же силой, и мисс Темпл оказалась в углу экипажа.
– Ты убила моих людей, – злобно сказала она. – Не думай, что я когда-нибудь забуду об этом.
Мисс Темпл, обескураженная и ошеломленная, потрогала свое онемевшее лицо. Бешенство, проснувшееся было в ней при мысли, что кто-то осмелился ее бить, погасло, когда она с ужасом поняла, что душный воздух в экипаже насыщен запахом ее собственного вожделения. Она одернула на себе платье, подняла глаза и увидела, что графиня методично отирает свои пальцы платком. Их попытка продемонстрировать ее беспомощность только укрепила в мисс Темпл дух протеста. Она снова сдержала подступившие было к глазам слезы боли и еще больше исполнилась решимости выстоять, увидев, что из бокового кармана огромной шубы графа торчит ее зеленая сумочка.
* * *
Поездка в экипаже закончилась у вокзала Строппинг, и мисс Темпл снова заставили идти босиком – вниз по лестнице, через вокзал до поезда. Она была уверена, что подошвы у нее почернеют от грязи, оставленной множеством ног пассажиров, и убедилась в этом, когда остановилась и, нахмурившись, приподняла ногу, но ее тут же подтолкнули – не останавливайся. Она снова шла между графом и графиней, сзади принц со своей невестой, а замыкали шествие трое других. Разные люди, мимо которых они проходили, вежливо кивали. Она решила, что приветствия относятся к узнаваемым персонам принца и мисс Вандаарифф, но их ничуть не смущал вид босоногой молодой леди, которая, судя по ее виду, вполне могла позволить себе иметь горничную, помогавшую ей причесываться, но при этом разгуливала босиком. Мисс Темпл старалась вообще не думать о них, даже когда их вопросительные взгляды выражали открытое неодобрение. Она вместо этого внимательно смотрела вокруг – не представится ли хоть малейший шанс для бегства, но ничего не находила и даже отвергла возможность броситься к двум констеблям в форме – она находилась в таком аристократическом обществе, что никто не поверил бы ее рассказу о похищении. Значит, ей придется бежать из поезда, решила она.
Не успела она утвердиться в этом плане, как погрузилась в уныние, заметив две фигуры, ожидавшие вместе с проводником на платформе у открытых дверей заднего вагона. Один из них, судя по описанию доктора Свенсона, был Франсис Ксонк – во фраке, надетом только на левую руку, потому что правая его рука была вся забинтована. Другой, высокий, в черном пальто из жесткой ткани, – его она узнала бы с другого конца вокзала и через тысячу лет. Мисс Темпл остановилась как вкопанная, но граф д'Орканц мягко взял ее за плечо, и она сделала несколько неуверенных шагов. Он отпустил ее, даже не удостоив взглядом, и она, скосив глаза на графиню, увидела на ее лице жестокую улыбку.
– Ах, вы только посмотрите: Баскомб и Франсис Ксонк! Может быть, за время пути произойдет счастливое воссоединение влюбленных!
Мисс Темпл снова остановилась, и снова рука графа подтолкнула ее вперед.
* * *
Роджер скользнул по ней быстрым взглядом, но она увидела, что, как бы он ни прятал свои чувства за непроницаемостью государственного чиновника, ее присутствие было для него неприятно. Когда они разговаривали в последний раз? Десять дней назад? Тогда он еще был ее возлюбленным. От одного этого слова у мисс Темпл перекосило лицо – какое еще слово могло измениться сильнее в ходе событий последних нескольких часов? Она знала, что теперь они разделены расстоянием, какого она раньше и представить себе не могла! Разница в убеждениях, вере и в опыте ничуть не уступали по своей непреодолимости тому океану, который она пересекла, чтобы впервые оказаться в мире Роджера Баскомба. Она должна исходить из того, что Роджер предался заговорщикам, их безнравственным ощущениям, предал себя такому разврату, какой, судя по книге, и представить себе трудно. Вероятно, он был замешан в убийстве собственного дядюшки – иначе как еще мог бы он получить этот титул? Может быть, он присутствовал (или участвовал?) при других убийствах. Может быть, он был свидетелем убийства Кардинала Чаня? Ей не хотелось в это верить, но вот он стоит тут перед ней. А как быть с теми изменениями, что произошли с ней? Мисс Темпл вспомнила свою ночь отчаяния, когда она рыдала в постели над письмом Роджера. Разве это можно было сравнить с нападением на нее Спрагга, злобой графини или дьявольской жестокостью Процесса? Разве это можно сравнить с обнаруженными ею в себе запасами решительности, хитрости и выдержки или с тем, что она как равная встала рядом с доктором и Кардиналом? Взгляд Роджера упал на ее грязные ноги. Она в его присутствии всегда старалась быть безукоризненной, и вот она смотрела, как он оценивающе разглядывает ее и, видимо, благодарит бога, что отказался от помолвки. На мгновение сердце мисс Темпл упало, но она тут же резко вздохнула, раздув ноздри. Ее не волновало, что может думать о ней Роджер Баскомб, – отныне для нее это не будет иметь значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Вы проверили, он действительно получил смертельный оргазм? – спросил граф.
Лишь несколько мгновений спустя мисс Темпл поняла, что он смеется.
– Времени не было, – фыркнула в ответ графиня. – Жизнь полна огорчений, но что толку жалеть об упущенной возможности? Наши печали – как осенние листья, унесенные ветром.
* * *
Призрак смерти Чаня (смерти, которую, несмотря на грязные предположения графини, она представляла себе лишь как нечто ужасающее – с кровавыми выделениями изо рта и носа) направил мысли мисс Темпл на ее собственное положение.
– И куда мы теперь едем? – спросила она.
– Ну, вы наверняка знаете, – ответила графиня. – В Харшморт.
– И что будет со мной?
– Бояться того, что вы не можете изменить, не имеет никакого смысла, – заявил граф.
– К тому же мы получим удовольствие, глядя на вашу агонию, – прошипела графиня.
На это у мисс Темпл не нашлось ответа, но по прошествии нескольких секунд, в течение которых она пыталась выглянуть из узких окошек (окошки были по обеим сторонам противоположного от нее сиденья, видимо для того, чтобы тому, кто оказывается в ее положении, легче было оставаться незамеченным) и не смогла понять, в какой части города они теперь находятся, она снова откашлялась, намереваясь заговорить.
Графиня прыснула от смеха.
– Я вас чем-то насмешила? – спросила мисс Темпл.
– Пока нет, Селеста, – ответила графиня.
– По имени меня называют лишь близкие, – сказала мисс Темпл. – Их можно пересчитать по пальцам одной руки.
– Разве мы не близки? – спросила графиня. – Я уж думала, что мы успели сблизиться.
– Тогда назовите мне и ваше имя.
Графиня снова прыснула от смеха, и мисс Темпл показалось даже, что и губы графа непроизвольно сложились в улыбку.
– Меня зовут Розамонда, – сообщила графиня. – Розамонда графиня ди Лакер-Сфорца.
– Ди Лакер-Сфорца – это название какого-то имения?
– Боюсь, что теперь от него осталось только имя.
– Понятно, – сказала мисс Темпл, ничего на самом деле не понимая, но не желая показаться невежливой.
– У каждого есть свой замок, Селеста… свой дом, свой остров, хотя бы только в сердце.
– Таких людей можно только пожалеть, – сказала мисс Темпл. – Настоящий остров представляется мне куда как предпочтительнее.
– Иногда, – голос графини стал ощутимо жестче, – мы можем посещать только те края, что раскинулись в наших сердцах.
– То есть вымышленные, вы хотите сказать?
– Это вы их так называете.
Мисс Темпл помолчала, понимая, что истинный смысл слов графини ускользнул от нее.
– Ну, свой-то дом я не собираюсь терять, – сказала она.
– Все так говорят, – отозвалась графиня.
* * *
Некоторое время они ехали молча, но потом графиня, улыбнувшись с прежней доброжелательностью, поинтересовалась:
– Вы хотели что-то спросить?
– Да, – ответила мисс Темпл. – Я хотела спросить об Оскаре Файляндте и его картинах, посвященных Благовещению, потому что увидела одну из них в вашем номере. Мы с графом говорили об этом художнике за чаем.
– Неужели?
– Да, я даже сказала графу, что, на мой взгляд, он подозрительно многим обязан этому художнику.
– Так и сказали?
– Именно так.
Мисс Темпл не обманывалась. Она понимала, что не в силах вывести из себя этих двух людей или польстить им настолько, что они забудут обо всем на свете, а она тем временем выпрыгнет из кареты. Такой поступок, скорее всего, закончился бы ее смертью под колесами экипажей, но тем не менее она думала, что, разговорив их на эту тему, могла бы получить полезные сведения о Процессе и, возможно, воспользоваться этим знанием, чтобы предотвратить полное свое порабощение. Она не в состоянии была постигнуть связанную с Процессом науку или магию (она даже не знала, разные это вещи или нет), потому что всегда была безразлична к оккультным знаниям, но чувствовала, что граф-то этих вещей отнюдь не чужд. И еще: мисс Темпл знала, что он чувствителен к вопросу о пропавшем художнике, а она умела быть назойливой не хуже мухи.
– И чем же именно обязан? – спросила графиня.
– Тем, – ответила мисс Темпл, – что картины «Благовещения» сами по себе в аллегорической форме представляют ваш Процесс, а точнее, всю вашу деятельность в целом, как вы ее понимаете. То совершенное преобразование, что обусловлено воздействием вашего драгоценного синего стекла. Конечно, – продолжила она, скользнув взглядом по неподвижной фигуре графа, – похоже, что все это тайное знание было присвоено графом – присвоено всеми вами, – но для этого пришлось устранить мистера Файляндта.
– И вы сказали об этом графу?
– Конечно, сказала.
– И как же он прореагировал?
– Он встал из-за стола и ушел.
– Это серьезное обвинение.
– Но это очевидно. Более того, после всего разрушения и насилия, учиненного вами, такое обвинение вряд ли кому-то из вас может показаться невероятным или необоснованным. Поскольку сама картина чудовищна, а убийство ее создателя – еще чудовищнее, я бы никогда не подумала, что убийца может обладать… такими манерами.
* * *
В качестве ответа, который, пожалуй, в более чем полной мере соответствовал взволнованным ожиданиям мисс Темпл, граф д'Орканц неторопливо наклонился вперед, вытянул правую руку с разведенными пальцами и ухватил мисс Темпл за горло. Она беспомощно подалась назад к спинке сиденья и попыталась убедить себя, что если бы он намеревался задушить ее, то делал бы это быстрее. Но по мере того как сильные пальцы сжимались на ее шее, она стала сомневаться в своих выводах и в смятении посмотрела в холодные голубые глаза графа. Он крепко держал ее за горло, но не душил. Тут же на нее нахлынули ужасные воспоминания, связанные с мистером Спраггом. Она не шелохнулась.
– Вы видели эти картины – две из них, да? – Голос его был глуховат, и в нем безошибочно слышалась угроза. – Скажите нам… каково было ваше впечатление?
– Впечатление от чего? – пропищала она.
– От всего. Какие мысли у вас родились?
– Ну, как я уже говорила, это символика…
Он сжал ее горло так сильно и так неожиданно, что ей показалось, у нее вот-вот затрещат косточки. Графиня тоже наклонилась к ней и мягким тоном произнесла:
– Селеста, граф пытается помочь вам думать быстрее. Мисс Темпл кивнула. Граф ослабил хватку. Она проглотила слюну.
– Мне показалось, что картины эти какие-то неестественные. Потому что женщина отдана – отдается – ангелу, чувству и наслаждению так, словно ничего другого и не существует. Такое невозможно. Это опасно.
– Это почему? – спросил граф.
– Потому что это ни к чему не приведет! Потому что… потому что стирается граница между миром и телом человека, его разумом… это было бы невыносимо!
– Я бы назвала это восхитительным, – прошептала графиня.
– Но не для меня! – воскликнула мисс Темпл. Зашуршав тонкими шелками, графиня пересела на место рядом с мисс Темпл и чуть не прижала губы к уху молодой женщины:
– Вы уверены? Я ведь видела вас, Селеста… Я видела вас в зеркале, видела вас над книгой… и вы знаете что?
– Что?
– Что когда вы были в моей комнате… Наклонялись так мило, так грациозно… Я чувствовала ваш запах…
Мисс Темпл охнула, но что ей делать дальше, не знала.
– Подумайте о книге, Селеста, – прошипела графиня. – Вы ведь помните, что видели! Что делали вы, что делали с вами… Кем вы стали! По каким необыкновенным царствам путешествовали!
При этих словах мисс Темпл почувствовала, как закипает в ней кровь, – что с ней происходит? Она воспринимала воспоминания о книге, как отпечатки ног другого человека в своем сознании. Они были повсюду! Она хотела забыть их, но никак не могла.
– Вы ошибаетесь! – прокричала мисс Темпл. – Это не то же самое!
– И вы уже не та же самая, – прорычал граф д'Орканц. – Вы уже сделали первый шаг в процессе вашего преображения!
В экипаже становилось жарко. Рука графини нащупала ногу мисс Темпл, а потом быстро скользнула ей под платье. Ее умелые пальцы поползли вверх по бедру. Мисс Темпл охнула. Это были не тупые, грубые, жесткие пальцы Спрагга, а игривые, дразнящие, настойчивые. К ней еще никто так не прикасался в этом месте. Мысли ее путались.
– Нет… нет… – начала было она.
– Что вы видели в этой книге? – Трескучий голос графа пугал ее. – Вам знаком вкус смерти и власти? Вы знаете, что происходит в крови любовников? Вы знаете! Вы знаете все это и знаете кое-что еще! Все это уже укоренилось в вас! Вы чувствуете то, о чем я говорю! Разве сможете вы когда-нибудь отказаться от того, что видели? Разве сможете отказаться от этих наслаждений теперь, когда вы вкусили всю их губительную сладость?
Пальцы графини пробрались в ее шелковые трусики. Мисс Темпл сжалась от этого прикосновения, но сиденье было слишком узким, а ощущение – таким восхитительным.
– Не думаю, что сможете, Селеста, – прошептала графиня.
Она легонько провела двумя пальцами вдоль складки влажной плоти, потом погрузила их чуть глубже, ловко манипулируя большим пальцем наверху. Мисс Темпл не знала, что ей делать, чему противиться – разве что подчинению себя чужой воле? Восторг божественно разливался по ее телу, но в то же время она силилась ускользнуть от столь наглого вторжения. Какое им было дело до ее блаженства? Оно было всего лишь инструментом ее рабского подчинения. Пальцы графини ритмично двигались. Мисс Темпл застонала.
– Ваш разум в огне! – прошипел граф. – Вы не можете убежать от своего разума – вы в наших руках, вы должны сдаться… ваше тело предаст вас, ваше сердце предаст вас… вы уже целиком в нашей власти… пробуждаются ваши воспоминания… они окружают вас… вашу жизнь… ваше «я» изменилось… ваша когда-то чистая душа замутилась, познакомившись с моей стеклянной книгой!
Граф говорил, а она чувствовала, как в ее воспаленном мозгу открывались тяжелые потайные двери памяти. Карнавал в Венеции, двое мужчин в спальне, натурщица на диване, сцена в серале… Мисс Темпл тяжело дышала, а пальцы графини ласкали ее, губы прижимались к уху, понукая к наслаждению негромкими шутливыми стонами, которые, несмотря на то что пародировали экстаз, все равно усиливали ее чувство… Мисс Темпл чувствовала, как сладострастие распространяется по всему ее телу, облако теплого дождя, готовое пролиться… Она закрыла глаза и увидела себя в экипаже между двух своих врагов, пойманная в ловушку. Чань мертв, его бледное лицо залито кровью, доктор пропал… И словно в ответ на то, что она искала, из памяти всплыл белый пляж на границе с безразличным синим морем… она отодвинулась от края пропасти. Это их пропасть, решила она, не ее…
И именно в этот момент графиня отдернула руку и с самодовольным видом победителя пересела на свое прежнее место. Граф отпустил ее шею и откинулся к спинке сиденья. Она внезапно ощутила отлив сладострастия от всего своего тела и инстинктивный протест против окончания стимуляции… Она посмотрела им в глаза и поняла, что ее довели до края, только чтобы продемонстрировать ее подчиненное положение. Они смотрели на нее с презрением, которое несколько секунд назад могло бы показаться ей обескураживающим, и, прежде чем она успела произнести хоть слово, рука графини – та самая, что только что была у нее под платьем, – отвесила ей пощечину. Лицо у мисс Темпл загорелось, голова откинулась в сторону. Графиня ударила ее еще раз с такой же силой, и мисс Темпл оказалась в углу экипажа.
– Ты убила моих людей, – злобно сказала она. – Не думай, что я когда-нибудь забуду об этом.
Мисс Темпл, обескураженная и ошеломленная, потрогала свое онемевшее лицо. Бешенство, проснувшееся было в ней при мысли, что кто-то осмелился ее бить, погасло, когда она с ужасом поняла, что душный воздух в экипаже насыщен запахом ее собственного вожделения. Она одернула на себе платье, подняла глаза и увидела, что графиня методично отирает свои пальцы платком. Их попытка продемонстрировать ее беспомощность только укрепила в мисс Темпл дух протеста. Она снова сдержала подступившие было к глазам слезы боли и еще больше исполнилась решимости выстоять, увидев, что из бокового кармана огромной шубы графа торчит ее зеленая сумочка.
* * *
Поездка в экипаже закончилась у вокзала Строппинг, и мисс Темпл снова заставили идти босиком – вниз по лестнице, через вокзал до поезда. Она была уверена, что подошвы у нее почернеют от грязи, оставленной множеством ног пассажиров, и убедилась в этом, когда остановилась и, нахмурившись, приподняла ногу, но ее тут же подтолкнули – не останавливайся. Она снова шла между графом и графиней, сзади принц со своей невестой, а замыкали шествие трое других. Разные люди, мимо которых они проходили, вежливо кивали. Она решила, что приветствия относятся к узнаваемым персонам принца и мисс Вандаарифф, но их ничуть не смущал вид босоногой молодой леди, которая, судя по ее виду, вполне могла позволить себе иметь горничную, помогавшую ей причесываться, но при этом разгуливала босиком. Мисс Темпл старалась вообще не думать о них, даже когда их вопросительные взгляды выражали открытое неодобрение. Она вместо этого внимательно смотрела вокруг – не представится ли хоть малейший шанс для бегства, но ничего не находила и даже отвергла возможность броситься к двум констеблям в форме – она находилась в таком аристократическом обществе, что никто не поверил бы ее рассказу о похищении. Значит, ей придется бежать из поезда, решила она.
Не успела она утвердиться в этом плане, как погрузилась в уныние, заметив две фигуры, ожидавшие вместе с проводником на платформе у открытых дверей заднего вагона. Один из них, судя по описанию доктора Свенсона, был Франсис Ксонк – во фраке, надетом только на левую руку, потому что правая его рука была вся забинтована. Другой, высокий, в черном пальто из жесткой ткани, – его она узнала бы с другого конца вокзала и через тысячу лет. Мисс Темпл остановилась как вкопанная, но граф д'Орканц мягко взял ее за плечо, и она сделала несколько неуверенных шагов. Он отпустил ее, даже не удостоив взглядом, и она, скосив глаза на графиню, увидела на ее лице жестокую улыбку.
– Ах, вы только посмотрите: Баскомб и Франсис Ксонк! Может быть, за время пути произойдет счастливое воссоединение влюбленных!
Мисс Темпл снова остановилась, и снова рука графа подтолкнула ее вперед.
* * *
Роджер скользнул по ней быстрым взглядом, но она увидела, что, как бы он ни прятал свои чувства за непроницаемостью государственного чиновника, ее присутствие было для него неприятно. Когда они разговаривали в последний раз? Десять дней назад? Тогда он еще был ее возлюбленным. От одного этого слова у мисс Темпл перекосило лицо – какое еще слово могло измениться сильнее в ходе событий последних нескольких часов? Она знала, что теперь они разделены расстоянием, какого она раньше и представить себе не могла! Разница в убеждениях, вере и в опыте ничуть не уступали по своей непреодолимости тому океану, который она пересекла, чтобы впервые оказаться в мире Роджера Баскомба. Она должна исходить из того, что Роджер предался заговорщикам, их безнравственным ощущениям, предал себя такому разврату, какой, судя по книге, и представить себе трудно. Вероятно, он был замешан в убийстве собственного дядюшки – иначе как еще мог бы он получить этот титул? Может быть, он присутствовал (или участвовал?) при других убийствах. Может быть, он был свидетелем убийства Кардинала Чаня? Ей не хотелось в это верить, но вот он стоит тут перед ней. А как быть с теми изменениями, что произошли с ней? Мисс Темпл вспомнила свою ночь отчаяния, когда она рыдала в постели над письмом Роджера. Разве это можно было сравнить с нападением на нее Спрагга, злобой графини или дьявольской жестокостью Процесса? Разве это можно сравнить с обнаруженными ею в себе запасами решительности, хитрости и выдержки или с тем, что она как равная встала рядом с доктором и Кардиналом? Взгляд Роджера упал на ее грязные ноги. Она в его присутствии всегда старалась быть безукоризненной, и вот она смотрела, как он оценивающе разглядывает ее и, видимо, благодарит бога, что отказался от помолвки. На мгновение сердце мисс Темпл упало, но она тут же резко вздохнула, раздув ноздри. Ее не волновало, что может думать о ней Роджер Баскомб, – отныне для нее это не будет иметь значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101