К этим тревожным мыслям добавлялось и чувство холода – от промозглого ветра с моря он совершенно продрог. Он начал облекать свою мысль в слова, намереваясь остановить экипаж, но тут кучер ухватил его за плечо и указал вперед – на свет нескольких факелов вдалеке.
Чань приказал ему остановить экипаж и ждать пятнадцать минут. Если через пятнадцать минут он не вернется, то пусть возвращается в город. Кучер не возражал – он явно продрог не меньше Чаня и все еще переживал из-за того, что ему неожиданно пришлось совершить такую дальнюю поездку. Чань спрыгнул с сиденья и осторожно пошел в направлении света факелов, спрашивая себя: а станет ли кучер дожидаться его? Он дал себе пять минут на принятие решения – меньше всего ему, полуслепому, хотелось застрять тут в темноте. Двигаться ему приходилось с величайшей осторожностью. Он снял свои очки – потому что сейчас любой свет был лучше, чем темнота, – и сунул их во внутренний карман пальто. Впереди он разглядел министерский экипаж, стоявший среди нескольких других. Он сошел в траву, продолжая двигаться на свет факелов. Метрах в тридцати от него двое человек направлялись к стоявшей неподалеку группе людей. Чань подобрался как мог близко по дорожке, потом сошел с нее, тихонько преодолел еще несколько метров и присел в траве так, что наверху осталась только его голова.
Двое присоединились к большой группе. Они наскоро обменялись рукопожатиями – было ясно, что эти двое припозднились, – о чем-то оживленно посовещались. Глаза Чаня понемногу привыкли к свету факелов, и он увидел какие-то блики – воду, – и то, что показалось ему поначалу непонятной тенью, понемногу обрело форму открытой лодки, причаленной к берегу канала. Траппинг и Граббе последовали за другими к чему-то похожему на телеги (Чань видел лишь верхушки колес над травой). С одной из телег стащили брезент и показали опоздавшим несколько деревянных ящиков, явно выгруженных из лодки. Лиц других людей Чань не мог разглядеть, хотя и сумел их пересчитать – шестеро. Ящики снова укрыли брезентом, завязали его, и люди стали рассаживаться по телегам. Раздался резкий удар хлыста, повозки тронулись и покатили прочь от оставшихся стоять экипажей по дороге, которая не была видна Чаню с его места.
Чань поспешил за ними, остановился на секунду у лодки, чтобы заглянуть в нее (впрочем, это ничего ему не дало), а потом – по дороге, оказавшейся не более чем тропинкой, протоптанной в траве. Он снова прикинул – что делать? Отправляться за телегами означало потерять экипаж. Но он решил продолжить преследование – в конечном счете с ним случались вещи и похуже, а тут, вполне вероятно, ему может представиться возможность выполнить его задачу. Телеги, однако, двигались быстро, и вскоре он отстал от них, остался один в темноте. Ветер по-прежнему был промозглый. Минут через тридцать он наткнулся на телеги – они были привязаны перед черным входом здания, показавшегося ему невероятно громадным, хотя он и не мог сказать, то ли это построенный в строгом стиле особняк, то ли крепость. Коробки, как и люди, исчезли…
* * *
Все еще испытывая раздражение после разговора с Аспичем, Чань вернулся в «Ратон марин» и с облегчением увидел, что все, кто присутствовал при появлении солдата, еще сидят здесь. Несколько мгновений он постоял в дверях, чтобы каждый успел взглянуть на него и чтобы он на каждый из этих взглядов ответил многозначительным кивком. После этого он обошел всех посетителей и возле стакана каждого, включая и бармена Николаса, положил золотую монетку. Это все, что он мог сделать, и если бы кто-нибудь из них начал действовать у него за спиной, то другие по меньшей мере сочли бы это нарушением соглашения, сходным с поступком Иуды. Он заказал себе еще одну чашку горького шоколада и выпил ее на улице. Ему теперь не оставалось ничего другого – только ждать, чтобы Аспич что-то предпринял, но Ноланд Аспич в лучшем случае был глуп и надеялся выиграть оттого, что кто-то другой убил его полковника, а в худшем был частью более широкого заговора, и это означало, что он с самого начала лгал Чаню. Несмотря на бумажник в кармане, Чань жалел, что ввязался в эту историю. Он сделал глоток шоколада и поморщился.
* * *
Оценив размеры дома, он понял, где находится, потому что рядом с Орандж-каналом было только одно такое здание – то, что принадлежало Роберту Вандаариффу, недавно ставшему лордом Вандаариффом, финансисту, обручение дочери которого с германским принцем (то ли Карлом-каким-то, то ли фон Карлом?) из какого-то маленького княжества наделало изрядно шуму. Чань никак не мог вспомнить полное имя принца. Заголовки такого рода он обычно лишь пробегал глазами, но теперь, разбивая стекло в тонкой входной двери и просовывая внутрь руку в перчатке, понимал, что становится незваным гостем на весьма крупном светском приеме… На чем-то вроде костюмированного бала. Он вел наблюдение, скрывшись в тени, пока не обнаружил пьяного гостя, у которого можно было без труда отобрать маску, и, обезопасив себя подобным образом (хотя для этого ему и потребовалось снять очки), отправился на поиски Траппинга. Поскольку большинство присутствующих были в черных одеяниях, найти облаченного в красный мундир полковника не составляло особого труда. Сам Чань по той же причине привлекал к себе внимание, но он вел себя уверенно, всем своим видом демонстрируя, что он здесь на самых законных основаниях. Его забавляло, что многие сразу же решали – если уж он ведет себя с таким вызывающим высокомерием, значит, прав у него больше, чем у них.
Траппинг в компании нескольких мужчин накачивался алкоголем, хотя активного участия в разговоре, похоже, не принимал. Чань не знал, входит ли в этот кружок Граббе. Вероятность этого существовала, но из-за маски сказать что-либо с уверенностью было нельзя. Чань, набравшись смелости, подошел к ним поближе и, избегая встречаться с кем-нибудь глазами, обратился к слуге за их столом – попросил у него стакан вина. Пока он стоял в ожидании, разговор смолк, и он почувствовал, что своим присутствием досаждает компании. Слуга протянул ему наполненный бокал, и Чань, сделав глоток, повернулся к ближайшему от него человеку (которым, конечно же, оказался Траппинг) и вперил в него взгляд. Траппинг кивнул и не мог сделать ничего другого, как только уставиться в ответ на Чаня. Иссеченные шрамами веки Чаня, видимые через отверстия маски, заставили Траппинга задуматься, потому что хотя он и не был уверен, не обманывают ли его глаза, но понимал: что-то с этим человеком не так. Довольно длительный визуальный контакт дал Чаню повод заговорить:
– Превосходный прием.
– Вот уж точно, – ответил полковник Траппинг.
Он перевел взгляд с глаз Чаня на его пальто, потом обозрел остальную часть его одеяния, которое казалось здесь совершенно не к месту, даже, можно сказать, было оскорбительным. Чань посмотрел на свое облачение, снова поймал взгляд Траппинга и, фыркнув, усмехнулся.
– Пришлось явиться прямо с дороги. Ехал несколько дней подряд. Не мог же я позволить себе опоздать – вы меня понимаете?
– Конечно, – кивнул Траппинг.
Ответ вроде бы удовлетворил его, но он с какой-то беспомощностью смотрел через плечо Чаня в том направлении, куда решила удалиться его компания, чтобы продолжить разговор.
– Что вы пьете? – спросил Чань.
– Кажется, то же, что и вы.
– Неужели? И вам нравится?
– Да, превосходное вино.
– Пожалуй. Наверно, другого и быть не могло, а? Давайте-ка выпьем за нашего хозяина.
Чань прикоснулся своим бокалом к бокалу Траппинга, выпив содержимое и вынудив Траппинга сделать то же самое. Прежде чем он успел шевельнуться, Чань выхватил у него бокал и протянул слуге, громко потребовав еще вина. Когда слуга наклонился, наливая вино, а Траппинг подыскивал предлог, чтобы оставить Чаня и воссоединиться со своей компанией, Чань ловко сыпанул на ноготь большого пальца щепотку белого порошка и, принимая от слуги бокал Траппинга, провел пальцем по его кромке. Потом он протянул бокал Траппингу, и они снова выпили вместе – губы Траппинга коснулись бокала в том месте, где Чань оставил порошок. После этого Чань с такой же неожиданностью, как и появился, кивнул Траппингу И вышел из комнаты – он собирался незаметно понаблюдать, как будет действовать порошок.
* * *
Но с этого момента все пошло наперекосяк. Группа мужчин (спутники Граббе?) наконец заявилась за Траппингом и, отделив его из группы, которая, как предполагал Чань, являлась семейством Ксонков, увела в угол комнаты и дальше за дверь, по сторонам которой будто случайно, а на самом деле явно в качестве охранников стояли двое людей. Чань увидел, как его жертва исчезла за дверью, оглянулся в поисках какого-нибудь другого выхода, встретился взглядом со спутницей Шарлотты Ксонк, которая мгновенно отвернулась, правда недостаточно быстро. Он направился прочь из главного зала, чтобы не привлекать без необходимости к себе внимания. Прошло минут тридцать, прежде чем он, прячась от слуг, гостей и возрастающего, как ему казалось, числа лиц, косящихся на него с подозрением, оказался в длинном, отделанном мрамором коридоре с рядами дверей по сторонам. Это было точным отражением той нелепой ситуации, в которой он оказался, и подтверждало полный провал его решения войти сюда, чтобы разобраться с Траппингом. Траппинг к этому времени уже должен был бы умереть, а вместо этого, вероятно, с тяжелой головой говорил себе, что, наверно, перебрал вина. Чань дал ему яду лишь столько, сколько нужно было, чтобы сделать его сговорчивым (предполагая заманить его в сад), но, как выяснилось, это была лишь еще одна ошибка. Он пошел по коридору, проверяя на ходу двери. Большинство были закрыты. Он прошел уже, наверно, половину коридора, когда увидел впереди – в дальнем конце – толпу, спускающуюся по винтовой лестнице с галереи наверху. Он поспешил к ближайшей двери. Она оказалась незапертой, и он, проскользнув внутрь, закрыл ее за собой.
На полу лежал Траппинг, мертвый, с каким-то клеймом на лице (ожогом? шрамом?), но никаких очевидных причин смерти Чань не обнаружил – ни раны, ни крови, ни оружия, ни даже еще одного бокала вина, которое могло быть отравлено. Траппинг еще не успел остыть. Он умер совсем недавно – не больше тридцати минут назад. Чань остановился над телом и вздохнул. Перед ним был тот результат, который ему и требовался, однако получился он каким-то гораздо более сложным и тревожным путем. Именно тогда он и обратил внимание на запах – то ли медицинский, то ли механический, но явно посторонний в этой комнате. Он снова наклонился, чтобы пошарить в карманах Траппинга, но тут раздался стук в дверь. Чань немедленно встал и тихо прошел в следующую комнату, а оттуда в поисках места, где можно было бы укрыться, – в ванную. Он обнаружил, что служебная дверь, так же как и дверь из коридора, была не заперта, услышал чей-то голос, звавший полковника Траппинга по имени. Чань осторожно, беззвучно закрыл за собой дверь, когда раздался хрипловатый мужской голос, зовущий на помощь.
Пора было выбираться из дома. Узкий темный коридор вывел его к странному человеку в комнате – недовольному, докучливому существу среди уже знакомых Чаню ящиков. Человек при появлении Чаня развернулся и открыл рот, собираясь закричать. Чань двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние и ударил его по лицу. Человек рухнул на стол. Прежде чем тот успел подняться, Чань ударил его еще раз – по затылку. Человек стукнулся о столешницу и съехал на пол, тщетно пытаясь замедлить падение руками и недоуменно разинув рот. Чань быстро кинул взгляд на ящики – все они вроде были пусты, однако времени разбираться у него не было. Он нашел следующую дверь и оказался в коридоре, отделанном зеркальными панелями. Он посмотрел вдаль и понял, что коридор этот, скорее всего, ведет к главному входу, что его ни в коем случае не устраивало. Он увидел дверь по другую сторону коридора. Оказалось, что она заперта, но он принялся выбивать ее каблуком и добился своего – дерево вокруг замка растрескалось, и он, нажав на дверь плечом, открыл ее. В этой комнате было окно. Он схватил стул и швырнул его в стекло – то со звоном разбилось. За его спиной раздались шаги, и он, выбив осколки стекла из рамы, выпрыгнул наружу. Охнув, он приземлился на усыпанную гравием землю и побежал.
* * *
Преследователи не особо пытались догнать его – ведь он был полуслеп да к тому же бежал в темноте, а потому любая серьезная попытка схватить его должна была увенчаться успехом. Поняв, что преследование прекратилось, Чань перешел на шаг. У него было общее представление о том, где он находится относительно берега моря, и потому направился в другую сторону и скоро вышел к рельсам, которые вывели его к станции. Оказалось, что это «Орандж-канал» – конечная остановка. Он сел в стоявший на путях поезд, – порадовавшись, что тут оказался поезд, – и так и сидел, пока состав не тронулся, пока не начался его обратный путь, посредине которого состоялась его встреча с пережившей какое-то жуткое приключение Персефоной.
* * *
Он закончил пить свой шоколад в «Ратон марин» и положил на стол еще одну монетку. Чем больше беспокоился он о событиях предыдущего дня и ночи, тем больше корил себя за глупые импульсивные действия, ведь сообщений о смерти Траппинга так и не поступало. Он был не прочь погрузиться в долгий сон – хоть на несколько дней в опиумокурильне. Но вместо этого он заставил себя отправиться в Библиотеку. Если там ему удастся узнать, втянут ли в это дело каким-то образом лорд Роберт Вандаарифф или немецкий принц, его будущий высокопоставленный зять, и понять, каким образом они связаны с Ксонком или Граббе или даже с самим Траппингом, тогда он смог бы с чистой совестью погрузиться в забвение.
Он поднялся по парадной лестнице, миновал сводчатый вестибюль, кивнув швейцару, и зашагал дальше – в главный читальный зал на втором этаже. Войдя, он увидел хранителя, который ему и был нужен, – Шиаринга, отвечавшего за информацию по финансам; тот разговаривал с какой-то женщиной. Когда Чань приблизился, этот невысокий сварливый человечек повернулся с улыбкой на лице и показал на него пальцем. Чань остановился, а женщина – он сразу же увидел, как она красива, – повернулась, чуть присела в поклоне и направилась к нему. Ее черные волосы, собранные сзади, волной ниспадали ей на плечи. На ней была жакетка из черной шерсти, не доходившая до ее осиной талии и надетая поверх платья красного шелка с китайской вышивкой. В одной руке она держала небольшую черную сумочку, в другой – веер. Она остановилась в нескольких шагах от него, и он заставил себя (скользнув взглядом по ее бледному горлу и ярко-красным губам) посмотреть ей в глаза, которые необыкновенно серьезно смотрели на него.
– Мне сказали, что вас зовут Чань, – сказала она.
– Можете называть меня так. – Это был его обычный ответ.
– А меня можете называть Розамондой. Мне рекомендовали вас как человека, который может помочь мне в одном деле.
– Понятно. – Чань бросил взгляд на Шиаринга, который таращил на них глаза, как дебильный ребенок; Шиаринг проигнорировал взгляд Чаня – он, светясь, смотрел в спину женщины. – Если вы пройдете со мной, то мы сможем поговорить в более приватной обстановке.
Он провел ее на третий этаж в зал географических карт, в котором редко бывали посетители, даже куратор этого отдела здесь появлялся нечасто – большую часть времени он проводил, попивая джин среди стеллажей. Чань подвинул стул, предлагая женщине сесть, – и она села с улыбкой. Он предпочел стоять, лишь оперся на стол, встав лицом к ней.
– Вы всегда носите в помещении черные очки? – спросила она.
– Привычка, – ответил он.
– Должна признаться, что она действует мне на нервы. Надеюсь, что не обидела вас.
– Конечно нет. Однако я останусь в них. По медицинским показаниям.
– Ах так! Понятно.
Она улыбнулась и оглядела комнату. Свет поступал сюда через ряд высоко расположенных окон на фасаде. Хотя день и стоял серый, в помещении было достаточно светло, словно оно располагалось куда выше над землей, чем на высоте третьего этажа.
– Кто вас направил ко мне?
– Что, простите?
– Кто вас направил ко мне? Вы же понимаете, что человек моей профессии не принимает людей без рекомендаций.
– Конечно. Интересно, у вас много клиентов среди женщин?
Она снова улыбнулась. В ее речи слышался небольшой акцент, но какой – он не мог определить. Да и на его вопрос она не ответила.
– У меня много разных клиентов. Но кто вам меня рекомендовал? Я спрашиваю об этом в последний раз.
* * *
Женщина улыбалась. Чань почувствовал, как предупредительно запульсировала жилка у него на затылке. Ситуация, как и женщина, была вовсе не такой, какой могла показаться. Он знал это наверняка и сосредоточился на этом знании, но в то же время был заворожен ее фигурой, необыкновенной аурой, излучаемой ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Чань приказал ему остановить экипаж и ждать пятнадцать минут. Если через пятнадцать минут он не вернется, то пусть возвращается в город. Кучер не возражал – он явно продрог не меньше Чаня и все еще переживал из-за того, что ему неожиданно пришлось совершить такую дальнюю поездку. Чань спрыгнул с сиденья и осторожно пошел в направлении света факелов, спрашивая себя: а станет ли кучер дожидаться его? Он дал себе пять минут на принятие решения – меньше всего ему, полуслепому, хотелось застрять тут в темноте. Двигаться ему приходилось с величайшей осторожностью. Он снял свои очки – потому что сейчас любой свет был лучше, чем темнота, – и сунул их во внутренний карман пальто. Впереди он разглядел министерский экипаж, стоявший среди нескольких других. Он сошел в траву, продолжая двигаться на свет факелов. Метрах в тридцати от него двое человек направлялись к стоявшей неподалеку группе людей. Чань подобрался как мог близко по дорожке, потом сошел с нее, тихонько преодолел еще несколько метров и присел в траве так, что наверху осталась только его голова.
Двое присоединились к большой группе. Они наскоро обменялись рукопожатиями – было ясно, что эти двое припозднились, – о чем-то оживленно посовещались. Глаза Чаня понемногу привыкли к свету факелов, и он увидел какие-то блики – воду, – и то, что показалось ему поначалу непонятной тенью, понемногу обрело форму открытой лодки, причаленной к берегу канала. Траппинг и Граббе последовали за другими к чему-то похожему на телеги (Чань видел лишь верхушки колес над травой). С одной из телег стащили брезент и показали опоздавшим несколько деревянных ящиков, явно выгруженных из лодки. Лиц других людей Чань не мог разглядеть, хотя и сумел их пересчитать – шестеро. Ящики снова укрыли брезентом, завязали его, и люди стали рассаживаться по телегам. Раздался резкий удар хлыста, повозки тронулись и покатили прочь от оставшихся стоять экипажей по дороге, которая не была видна Чаню с его места.
Чань поспешил за ними, остановился на секунду у лодки, чтобы заглянуть в нее (впрочем, это ничего ему не дало), а потом – по дороге, оказавшейся не более чем тропинкой, протоптанной в траве. Он снова прикинул – что делать? Отправляться за телегами означало потерять экипаж. Но он решил продолжить преследование – в конечном счете с ним случались вещи и похуже, а тут, вполне вероятно, ему может представиться возможность выполнить его задачу. Телеги, однако, двигались быстро, и вскоре он отстал от них, остался один в темноте. Ветер по-прежнему был промозглый. Минут через тридцать он наткнулся на телеги – они были привязаны перед черным входом здания, показавшегося ему невероятно громадным, хотя он и не мог сказать, то ли это построенный в строгом стиле особняк, то ли крепость. Коробки, как и люди, исчезли…
* * *
Все еще испытывая раздражение после разговора с Аспичем, Чань вернулся в «Ратон марин» и с облегчением увидел, что все, кто присутствовал при появлении солдата, еще сидят здесь. Несколько мгновений он постоял в дверях, чтобы каждый успел взглянуть на него и чтобы он на каждый из этих взглядов ответил многозначительным кивком. После этого он обошел всех посетителей и возле стакана каждого, включая и бармена Николаса, положил золотую монетку. Это все, что он мог сделать, и если бы кто-нибудь из них начал действовать у него за спиной, то другие по меньшей мере сочли бы это нарушением соглашения, сходным с поступком Иуды. Он заказал себе еще одну чашку горького шоколада и выпил ее на улице. Ему теперь не оставалось ничего другого – только ждать, чтобы Аспич что-то предпринял, но Ноланд Аспич в лучшем случае был глуп и надеялся выиграть оттого, что кто-то другой убил его полковника, а в худшем был частью более широкого заговора, и это означало, что он с самого начала лгал Чаню. Несмотря на бумажник в кармане, Чань жалел, что ввязался в эту историю. Он сделал глоток шоколада и поморщился.
* * *
Оценив размеры дома, он понял, где находится, потому что рядом с Орандж-каналом было только одно такое здание – то, что принадлежало Роберту Вандаариффу, недавно ставшему лордом Вандаариффом, финансисту, обручение дочери которого с германским принцем (то ли Карлом-каким-то, то ли фон Карлом?) из какого-то маленького княжества наделало изрядно шуму. Чань никак не мог вспомнить полное имя принца. Заголовки такого рода он обычно лишь пробегал глазами, но теперь, разбивая стекло в тонкой входной двери и просовывая внутрь руку в перчатке, понимал, что становится незваным гостем на весьма крупном светском приеме… На чем-то вроде костюмированного бала. Он вел наблюдение, скрывшись в тени, пока не обнаружил пьяного гостя, у которого можно было без труда отобрать маску, и, обезопасив себя подобным образом (хотя для этого ему и потребовалось снять очки), отправился на поиски Траппинга. Поскольку большинство присутствующих были в черных одеяниях, найти облаченного в красный мундир полковника не составляло особого труда. Сам Чань по той же причине привлекал к себе внимание, но он вел себя уверенно, всем своим видом демонстрируя, что он здесь на самых законных основаниях. Его забавляло, что многие сразу же решали – если уж он ведет себя с таким вызывающим высокомерием, значит, прав у него больше, чем у них.
Траппинг в компании нескольких мужчин накачивался алкоголем, хотя активного участия в разговоре, похоже, не принимал. Чань не знал, входит ли в этот кружок Граббе. Вероятность этого существовала, но из-за маски сказать что-либо с уверенностью было нельзя. Чань, набравшись смелости, подошел к ним поближе и, избегая встречаться с кем-нибудь глазами, обратился к слуге за их столом – попросил у него стакан вина. Пока он стоял в ожидании, разговор смолк, и он почувствовал, что своим присутствием досаждает компании. Слуга протянул ему наполненный бокал, и Чань, сделав глоток, повернулся к ближайшему от него человеку (которым, конечно же, оказался Траппинг) и вперил в него взгляд. Траппинг кивнул и не мог сделать ничего другого, как только уставиться в ответ на Чаня. Иссеченные шрамами веки Чаня, видимые через отверстия маски, заставили Траппинга задуматься, потому что хотя он и не был уверен, не обманывают ли его глаза, но понимал: что-то с этим человеком не так. Довольно длительный визуальный контакт дал Чаню повод заговорить:
– Превосходный прием.
– Вот уж точно, – ответил полковник Траппинг.
Он перевел взгляд с глаз Чаня на его пальто, потом обозрел остальную часть его одеяния, которое казалось здесь совершенно не к месту, даже, можно сказать, было оскорбительным. Чань посмотрел на свое облачение, снова поймал взгляд Траппинга и, фыркнув, усмехнулся.
– Пришлось явиться прямо с дороги. Ехал несколько дней подряд. Не мог же я позволить себе опоздать – вы меня понимаете?
– Конечно, – кивнул Траппинг.
Ответ вроде бы удовлетворил его, но он с какой-то беспомощностью смотрел через плечо Чаня в том направлении, куда решила удалиться его компания, чтобы продолжить разговор.
– Что вы пьете? – спросил Чань.
– Кажется, то же, что и вы.
– Неужели? И вам нравится?
– Да, превосходное вино.
– Пожалуй. Наверно, другого и быть не могло, а? Давайте-ка выпьем за нашего хозяина.
Чань прикоснулся своим бокалом к бокалу Траппинга, выпив содержимое и вынудив Траппинга сделать то же самое. Прежде чем он успел шевельнуться, Чань выхватил у него бокал и протянул слуге, громко потребовав еще вина. Когда слуга наклонился, наливая вино, а Траппинг подыскивал предлог, чтобы оставить Чаня и воссоединиться со своей компанией, Чань ловко сыпанул на ноготь большого пальца щепотку белого порошка и, принимая от слуги бокал Траппинга, провел пальцем по его кромке. Потом он протянул бокал Траппингу, и они снова выпили вместе – губы Траппинга коснулись бокала в том месте, где Чань оставил порошок. После этого Чань с такой же неожиданностью, как и появился, кивнул Траппингу И вышел из комнаты – он собирался незаметно понаблюдать, как будет действовать порошок.
* * *
Но с этого момента все пошло наперекосяк. Группа мужчин (спутники Граббе?) наконец заявилась за Траппингом и, отделив его из группы, которая, как предполагал Чань, являлась семейством Ксонков, увела в угол комнаты и дальше за дверь, по сторонам которой будто случайно, а на самом деле явно в качестве охранников стояли двое людей. Чань увидел, как его жертва исчезла за дверью, оглянулся в поисках какого-нибудь другого выхода, встретился взглядом со спутницей Шарлотты Ксонк, которая мгновенно отвернулась, правда недостаточно быстро. Он направился прочь из главного зала, чтобы не привлекать без необходимости к себе внимания. Прошло минут тридцать, прежде чем он, прячась от слуг, гостей и возрастающего, как ему казалось, числа лиц, косящихся на него с подозрением, оказался в длинном, отделанном мрамором коридоре с рядами дверей по сторонам. Это было точным отражением той нелепой ситуации, в которой он оказался, и подтверждало полный провал его решения войти сюда, чтобы разобраться с Траппингом. Траппинг к этому времени уже должен был бы умереть, а вместо этого, вероятно, с тяжелой головой говорил себе, что, наверно, перебрал вина. Чань дал ему яду лишь столько, сколько нужно было, чтобы сделать его сговорчивым (предполагая заманить его в сад), но, как выяснилось, это была лишь еще одна ошибка. Он пошел по коридору, проверяя на ходу двери. Большинство были закрыты. Он прошел уже, наверно, половину коридора, когда увидел впереди – в дальнем конце – толпу, спускающуюся по винтовой лестнице с галереи наверху. Он поспешил к ближайшей двери. Она оказалась незапертой, и он, проскользнув внутрь, закрыл ее за собой.
На полу лежал Траппинг, мертвый, с каким-то клеймом на лице (ожогом? шрамом?), но никаких очевидных причин смерти Чань не обнаружил – ни раны, ни крови, ни оружия, ни даже еще одного бокала вина, которое могло быть отравлено. Траппинг еще не успел остыть. Он умер совсем недавно – не больше тридцати минут назад. Чань остановился над телом и вздохнул. Перед ним был тот результат, который ему и требовался, однако получился он каким-то гораздо более сложным и тревожным путем. Именно тогда он и обратил внимание на запах – то ли медицинский, то ли механический, но явно посторонний в этой комнате. Он снова наклонился, чтобы пошарить в карманах Траппинга, но тут раздался стук в дверь. Чань немедленно встал и тихо прошел в следующую комнату, а оттуда в поисках места, где можно было бы укрыться, – в ванную. Он обнаружил, что служебная дверь, так же как и дверь из коридора, была не заперта, услышал чей-то голос, звавший полковника Траппинга по имени. Чань осторожно, беззвучно закрыл за собой дверь, когда раздался хрипловатый мужской голос, зовущий на помощь.
Пора было выбираться из дома. Узкий темный коридор вывел его к странному человеку в комнате – недовольному, докучливому существу среди уже знакомых Чаню ящиков. Человек при появлении Чаня развернулся и открыл рот, собираясь закричать. Чань двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние и ударил его по лицу. Человек рухнул на стол. Прежде чем тот успел подняться, Чань ударил его еще раз – по затылку. Человек стукнулся о столешницу и съехал на пол, тщетно пытаясь замедлить падение руками и недоуменно разинув рот. Чань быстро кинул взгляд на ящики – все они вроде были пусты, однако времени разбираться у него не было. Он нашел следующую дверь и оказался в коридоре, отделанном зеркальными панелями. Он посмотрел вдаль и понял, что коридор этот, скорее всего, ведет к главному входу, что его ни в коем случае не устраивало. Он увидел дверь по другую сторону коридора. Оказалось, что она заперта, но он принялся выбивать ее каблуком и добился своего – дерево вокруг замка растрескалось, и он, нажав на дверь плечом, открыл ее. В этой комнате было окно. Он схватил стул и швырнул его в стекло – то со звоном разбилось. За его спиной раздались шаги, и он, выбив осколки стекла из рамы, выпрыгнул наружу. Охнув, он приземлился на усыпанную гравием землю и побежал.
* * *
Преследователи не особо пытались догнать его – ведь он был полуслеп да к тому же бежал в темноте, а потому любая серьезная попытка схватить его должна была увенчаться успехом. Поняв, что преследование прекратилось, Чань перешел на шаг. У него было общее представление о том, где он находится относительно берега моря, и потому направился в другую сторону и скоро вышел к рельсам, которые вывели его к станции. Оказалось, что это «Орандж-канал» – конечная остановка. Он сел в стоявший на путях поезд, – порадовавшись, что тут оказался поезд, – и так и сидел, пока состав не тронулся, пока не начался его обратный путь, посредине которого состоялась его встреча с пережившей какое-то жуткое приключение Персефоной.
* * *
Он закончил пить свой шоколад в «Ратон марин» и положил на стол еще одну монетку. Чем больше беспокоился он о событиях предыдущего дня и ночи, тем больше корил себя за глупые импульсивные действия, ведь сообщений о смерти Траппинга так и не поступало. Он был не прочь погрузиться в долгий сон – хоть на несколько дней в опиумокурильне. Но вместо этого он заставил себя отправиться в Библиотеку. Если там ему удастся узнать, втянут ли в это дело каким-то образом лорд Роберт Вандаарифф или немецкий принц, его будущий высокопоставленный зять, и понять, каким образом они связаны с Ксонком или Граббе или даже с самим Траппингом, тогда он смог бы с чистой совестью погрузиться в забвение.
Он поднялся по парадной лестнице, миновал сводчатый вестибюль, кивнув швейцару, и зашагал дальше – в главный читальный зал на втором этаже. Войдя, он увидел хранителя, который ему и был нужен, – Шиаринга, отвечавшего за информацию по финансам; тот разговаривал с какой-то женщиной. Когда Чань приблизился, этот невысокий сварливый человечек повернулся с улыбкой на лице и показал на него пальцем. Чань остановился, а женщина – он сразу же увидел, как она красива, – повернулась, чуть присела в поклоне и направилась к нему. Ее черные волосы, собранные сзади, волной ниспадали ей на плечи. На ней была жакетка из черной шерсти, не доходившая до ее осиной талии и надетая поверх платья красного шелка с китайской вышивкой. В одной руке она держала небольшую черную сумочку, в другой – веер. Она остановилась в нескольких шагах от него, и он заставил себя (скользнув взглядом по ее бледному горлу и ярко-красным губам) посмотреть ей в глаза, которые необыкновенно серьезно смотрели на него.
– Мне сказали, что вас зовут Чань, – сказала она.
– Можете называть меня так. – Это был его обычный ответ.
– А меня можете называть Розамондой. Мне рекомендовали вас как человека, который может помочь мне в одном деле.
– Понятно. – Чань бросил взгляд на Шиаринга, который таращил на них глаза, как дебильный ребенок; Шиаринг проигнорировал взгляд Чаня – он, светясь, смотрел в спину женщины. – Если вы пройдете со мной, то мы сможем поговорить в более приватной обстановке.
Он провел ее на третий этаж в зал географических карт, в котором редко бывали посетители, даже куратор этого отдела здесь появлялся нечасто – большую часть времени он проводил, попивая джин среди стеллажей. Чань подвинул стул, предлагая женщине сесть, – и она села с улыбкой. Он предпочел стоять, лишь оперся на стол, встав лицом к ней.
– Вы всегда носите в помещении черные очки? – спросила она.
– Привычка, – ответил он.
– Должна признаться, что она действует мне на нервы. Надеюсь, что не обидела вас.
– Конечно нет. Однако я останусь в них. По медицинским показаниям.
– Ах так! Понятно.
Она улыбнулась и оглядела комнату. Свет поступал сюда через ряд высоко расположенных окон на фасаде. Хотя день и стоял серый, в помещении было достаточно светло, словно оно располагалось куда выше над землей, чем на высоте третьего этажа.
– Кто вас направил ко мне?
– Что, простите?
– Кто вас направил ко мне? Вы же понимаете, что человек моей профессии не принимает людей без рекомендаций.
– Конечно. Интересно, у вас много клиентов среди женщин?
Она снова улыбнулась. В ее речи слышался небольшой акцент, но какой – он не мог определить. Да и на его вопрос она не ответила.
– У меня много разных клиентов. Но кто вам меня рекомендовал? Я спрашиваю об этом в последний раз.
* * *
Женщина улыбалась. Чань почувствовал, как предупредительно запульсировала жилка у него на затылке. Ситуация, как и женщина, была вовсе не такой, какой могла показаться. Он знал это наверняка и сосредоточился на этом знании, но в то же время был заворожен ее фигурой, необыкновенной аурой, излучаемой ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101