Нос я особо не задирала, разве что неосознанно, но, как говорится, дьявол гордился да с неба свалился.
Теперь у меня нет мужика. И я ничем не отличаюсь от Эмили, Шинед и всех остальных. Хотя, честно говоря, мне и не нужен никто. Я не хотела больше быть с Гарвом. И меня словно заклинило. У меня уже не хватало фантазии, чтобы представить себя с кем-то еще.
И тут меня посетила вторая здравая мысль. Моя жизнь кончена. Это единственное, в чем я уверена. Единственная константа в зыбком мире. Я ухватилась за эту мысль. Как ни странно, мне стало легче.
Очередь к стойке иммиграционного контроля длилась вечно. Наконец я протянула свой паспорт здоровому неприятному парню. Не важно, к какой именно стойке вы подойдете, за ней будет такой же парень. Где-то должна быть фабрика, где их строгают. Он с неприязнью посмотрел на меня. А я поймала себя на мысли, что думаю, женат он или разведен. Сразу оговорюсь: не потому, что он мне понравился. Тот же самый вопрос я задавала себе о женщине, которая сидела в самолете рядом со мной. И я уверена, что она мне не нравилась. Просто мне не хотелось быть одной в своем одиночестве.
Мои размышления были прерваны. Парень за стойкой рявкнул:
– Цель приезда в США!
– Отпуск.
– Где вы остановитесь?
– В Санта-Монике. Там живет…
– Понятно, ваш друг. Чем он занимается?
– Вообще-то это она. Подруга. Она пишет сценарии.
Могу поклясться, мистер Злюка менялся на глазах. Он сел прямо, прекратил презрительно щуриться и стал сладким, как конфетка.
– Да? И кто-то ее сценарии покупает?
– «Юниверсал».
А может, «Парамаунт»? Но потом они отвергли текст…
– А для меня не найдется роли? – пошутил он. Но я не была уверена, что он шутит.
– Не знаю, – нервно сказала я.
– Не знаете, – вздохнул он, взял в руки печать и стукнул ей по моему паспорту.
Ура!
В зале прибытия меня ждала Эмили. Она в нетерпении топала своей хорошенькой ножкой, обутой в изящную сандалию. Господи, как я рада ее видеть.
– Как ты? Психуешь из-за смены часовых поясов? – спросила она сочувственно.
– Ага, можно признать меня невменяемой. Я посмотрела три фильма в самолете, но не смогла бы пересказать содержание ни одного из них. Вроде один был про собак.
– Дай-ка! – Эмили пристроилась за штурвалом моей тележки и быстро покатила ее к автостоянке.
Снаружи полыхнуло жаром, словно Господь открыл дверцу огромной духовки.
– Боже мой. – Меня качнуло.
– Тут близко, – ободрила меня Эмили.
– Эй, посмотри!
От ужасающей жары меня отвлекла компашка каких-то сектантов в бирюзовых рубашках, расположившихся небольшими группками на траве. Они били в бубны и распевали свои гимны. Я почти не сомневалась, что они расположились здесь специально для меня. Добро пожаловать в Лос-Анджелес! Так на Гавайях вас приветствует девушка и вешает вам на шею гирлянду из цветов.
На Эмили они не произвели впечатления.
– Там, откуда они, их еще в сто крат больше. Залезай! – Она открыла дверцу машины. – Кондиционер заработает через минуту!
Я никогда не бывала в Лос-Анджелесе, но знала тут каждый уголок. Все было таким знакомым. Автострады в шестнадцать полос, высокие стройные пальмы, домики из необожженного кирпича в колониальном стиле. Казалось, линия горизонта простирается в бесконечность, и она ниже, чем обычно. Ничего похожего на Чикаго.
Каждые пару кварталов мы проезжали мимо небольших торговых центров, пестрящих рекламой собачьих парикмахеров, маникюрных салонов, оружейных лавок, приборов для видеонаблюдения, зубоврачебных кабинетов, соляриев и снова собачьих парикмахеров…
– В этом городе на каждом шагу можно постричь свою собаку, – заметила я как во сне. Ага, вот и начался сбой биоритмов. У меня слегка съехала крыша.
У Эмили для такой чепухи не было времени. Ей не терпелось услышать мою историю.
– Так что у вас случилось с Гарвом?
Меня охватило явственное желание выскочить из машины на полном ходу. Я изложила версию:
– Мы делали друг друга несчастными и в один прекрасный день просто назвали вещи своими именами.
– Угу, но… – В ее голосе прозвучал страх. – Но вы ведь не расстались по-настоящему? Просто решили отдохнуть друг от друга? Из-за всего, что было?
К чему секретность? Ну почему никто не может смириться, что между нами все кончено?
– Мы действительно расстались. – Правая рука начала зудеть. – Все кончено.
– Господи. – Эмили ужасно расстроилась. – Но ведь вы не собираетесь… разводиться?
Меня охватила волна стыда.
– А что еще прикажешь делать?
– Вы уже подали заявление?
– Еще нет. Подадим, когда вернусь, – сказала я, при этом то, что я до сих пор понимала головой, вдруг стало моим личным горем. – Я буду разведенкой!
– Гм… Если разведешься, то точно будешь. – Эмили с беспокойством посмотрела на меня. – Это шок для тебя?
– Нет… Просто задело за живое…
Что ни говорите, но это не входило в мои планы.
– Раз-ве-ден-ка. – Я попробовала слово на вкус, при этом мое, и без того постоянное, ощущение полного краха стало еще сильнее. Стремясь свести все к шутке, я сказала: – Ты знаешь, что это значит? Выкрашусь в вульгарную блондинку, буду красоваться на всяких семейных мероприятиях, напиваться в зюзю и нахально танцевать с молодыми парнями.
– Это про меня, – сказала Эмили. – Знаешь, все не так уж плохо.
Мы помолчали. Я практически слышала, как проворачиваются шестеренки в ее мозгу, обремененном слишком высокими налогами.
– Но мне все еще не верится, – прошептала она. – Что же все-таки случилось? Кто решил порвать? Гарв? Ты?
Мне не хотелось обсуждать этот вопрос. Ах, забыть бы все и развлекаться.
– Никто. То есть мы оба, – и словно метнула гранату в тихую заводь нашей беседы: – Думаю, у него кто-то есть.
– У кого? У Гарва?! – возопила она на таких высоких частотах, что ее практически могли слышать только летучие мыши.
– Он привлекательный мужчина. – Я, как ни странно, встала на его защиту.
– Да я не об этом.
Она засыпала меня градом умело поставленных вопросов и выудила историю о Любительнице Трюфелей. Эмили отнеслась к произошедшему даже хуже, чем я. Мы мчались на автомобиле. Солнце палило в лицо. Эмили заворчала:
– Я думала, что порядочность Пола Гарвена – единственное, на что я могу положиться в этом мире. Я думала, он – один из немногочисленных хороших парней. Мэгги, я подавлена!
– Да я вообще-то тоже от радости не прыгаю.
– И кто эта женщина?
– Она может быть кем угодно. Кто-то с его работы. Или… – Я заставила себя произнести это: – Или Донна. Или Шинед. У него с обеими хорошие отношения.
– Нет, это не Донна и не Шинед. Они бы так не поступили. А если бы это было правдой, то я узнала бы. Мужики, – сказала она с горечью. – Все они одинаковые. Мозгов у них немного, да и те не в голове, а в головке члена. Ты сильно его возненавидела?
– Ага. Когда у меня были силы на это.
На самом деле, даже когда меня душил гнев на Гарва, я не винила его.
Эмили пристально посмотрела на меня. Она знала меня как облупленную. Так что у меня не было от нее секретов. Я попыталась увести разговор в сторону, пока она снова не пустилась в расспросы.
– Могло бы быть и хуже, – сказала я с наигранной веселостью. – По крайней мере, все мирно… Мы уладим вопрос с деньгами и домом через мировое соглашение…
Правда, последнюю фразу я добавила менее уверенно.
– Разумеется. Что бы ни говорили, Гарв порядочный человек. Хорошо хоть, что у вас нет… – Эмили в ужасе замолчала.
– Детей, – закончила я за нее.
– Извини, – прошептала она.
– Все в порядке, – заверила я.
Это было не так, но я не собиралась об этом думать.
– А ты… – начала было она. Но тут я вскричала:
– Забудь! Кстати, где это мы едем?
Но Эмили проигнорировала мои потуги сменить тему. Вместо этого она заявила:
– Мирно у вас все там или нет, но тебе следует поговорить о вас с Гарвом.
Я с неохотой кивнула и поняла, что мне напоминает эта ситуация. Когда мне было шестнадцать, я поскользнулась на лестнице и случайно заехала коленом по стеклянной входной двери. Кончилось все тем, что в мою бедную коленку вонзились сотни осколков. И каждый пришлось вынимать пинцетом. Никакого обезболивания и в помине не было. Я собрала волю в кулак и потела от боли. Каждое слово о наших отношениях с Гарвом было таким осколком, который извлекали из моей свежей раны.
– Мы поговорим об этом, – сказала я. – Но не сейчас. Пожалуйста.
– Хорошо.
Постепенно характер местности по сторонам дороги стал меняться, и вот мы въехали в небольшой жилой поселок. Казалось, что все домики здесь в единичном экземпляре: хижины из необожженного кирпича, здания в новоанглийском стиле и в стиле «ар деко», выкрашенные в неброские, пастельные тона. Во всем была видна ухоженность. И море цветов вокруг.
– Мы почти приехали. Милое местечко, правда?
– Просто супер.
Хотя от Эмили я ожидала чего-то другого. Мне казалось, она должна была поселиться в более оживленном месте.
– Когда я переехала в Лос-Анджелес, то поселилась в прогнившей многоэтажке. В прямом смысле слова. В жаркую погоду здание гнило. Под окнами у меня без конца в кого-то стреляли и кого-то убивали.
Хм, может, оживленный район – это и не совсем хорошо.
– Но в Санта-Монике уровень преступности низкий, – убеждала меня Эмили.
Чудесно!
Мы остановились возле белого дощатого бунгало. Рядом с ним раскинулась небольшая лужайка. Поливочные машины в режиме светофора разбрызгивали воду в разных направлениях.
– Следи за этими чертовыми поливалками, – посоветовала Эмили. – Они включаются через определенное время. Но это всегда происходит неожиданно, и они портят мне прическу. И еще следи за соседями с той стороны. Из-за таких, как они, Лос-Анджелес приобрел плохую репутацию.
– Они что, серийные убийцы?
– Члены оккультной секты «Новый век». Могут с первого взгляда прочесть твою ауру. Соседи с другой стороны немногим лучше. Парни, учатся в колледже, занимаются программированием и черт-те чем еще. Они пригодятся, если ты захочешь прикупить наркоту. Ну, я не намекаю, что тебе стоит захотеть. Я знаю, что ты не употребляешь.
Я перевела дух, почувствовав облегчение. Не хотелось жить среди семейных пар. Студенты-наркоторговцы куда лучше.
Цветы на фоне белизны дома казались кричаще-розовыми. Но это было красиво. И тут я заметила на заборе перед садиком надпись «Вооруженный отпор», и чувство восторга от окружающего пейзажа как-то притупилось. Что тут, черт возьми, творится, если необходим вооруженный отпор?!
Мы отволокли мои вещи в прохладный, затененный дом. Пока я охала и ахала над паркетом из натурального дерева, белыми жалюзи и хорошеньким садиком за домом, Эмили прямиком помчалась к своему автоответчику.
– Ага-а-а-а, – простонала она. – Позвони, ублюдок!
– Мужчина? – спросила я, произнеся это с сочувствием, на какое только была способна.
– Хотелось бы.
– Гм?
– Мэгги, – Эмили шлепнулась на стул. – Официально заявляю – я на мели!
– Да? – еле слышно спросила я, внезапно поняв, что кризис не только у меня.
– Я так рада, что ты здесь.
– Да?
Как получилось, что я вдруг из утешаемой превратилась в утешительницу.
Эмили вздохнула и поведала мне свою печальную историю.
После того как киностудия «манкировала» съемки «Заложников» (или что-то типа того), агент дал ей отставку. Это была ни больше ни меньше как катастрофа. Кинокомпании никогда даже не смотрят на текст, если он не представлен агентом. А до агента, как объяснила Эмили, добраться практически невозможно. Каждый день в прямом смысле слова тысячи киносценариев приходят на адрес агентств, в специальные почтовые отделы. Там безжалостно отсеивается огромное количество. Если ваш сценарий не понравился этим соплякам в почтовом отделе, пиши пропало. В том случае, если ваше творение преодолело почтовый отдел, оно попадет на стол рецензента. Дальше, что уж совсем маловероятно, его прочтет помощник агента. Если понравится ему, то тогда уж и агент соблаговолит взглянуть на текст.
За последние полтора года Эмили написала уже несколько новых сценариев. Но каждый раз, когда она пытается достучаться до агентов, она получает от ворот поворот.
– Но ты же известна!
– Известна. Но не с хорошей стороны. Все помнят, как студия отказалась от съемок «Заложников». Я в худшем положении, чем новичок. В этом городе никому ничего не прощают.
– Почему ты не рассказывала мне?
– Не знаю. Было стыдно. Я же восходящая звезда. И надеялась, что все наладится. Ты понимаешь?
Понимаю. Такое бывает.
Только десять дней назад Эмили удалось подсунуть свой последний сценарий новому агенту. Но он работал в сравнительно маленьком агентстве, у которого не было такого влияния на киностудии.
– Его зовут Дэвид Кроу. Он поехал представлять мой сценарий. Он пытается создать ажиотаж вокруг него, чтобы спровоцировать борьбу претендентов и получить цену повыше. Но пока у меня нет новостей.
– Но он всего лишь поехал представить текст.
– Здесь все делается очень быстро или не делается вообще. Я на грани срыва. Если и в этот раз не выгорит, я пропала.
– Не сходи с ума. Оправишься и снова попытаешься.
– Нет, черт возьми, не буду, – мрачно ответила Эмили. – Я перегорела. Этот город искромсал меня. Постоянно только потери. Вот увидишь… И я – банкрот, – добавила она.
– Как же так? – Я была шокирована. Она же получила большой гонорар за «Заложников», который ей не нужно было возвращать, когда студия передумала снимать фильм.
– Мне заплатили почти три года назад. Двести тысяч долларов. Но после того как я заплатила налоги и комиссионные агенту, денег хватило ненадолго. Уж не от хорошей же жизни я пишу сценарии ко всяким второсортным фильмам, которые сразу распространяются на кассетах, минуя киноэкраны. Я даже засветилась в порно!
– Ты снималась в порно? Неужели все настолько плохо?
– Нет, всего лишь написала сценарий. Но сейчас, когда ты сказала, думаю, мне больше бы повезло, если бы я пришла туда на кастинг. Но даже они отвергли мой текст. Не могу же я сесть за долги!
– Господи!
– Это были ужасные полтора года, – призналась Эмили. – И в тот день, когда «Бим ми ап прадакшн»…
– Кто?
– Они самые. Выпускают всякие дешевки про космические экспедиции, которые снимаются в вагончиках в Пасадене. День, когда они решили, что не станут снимать четвертую часть «Уничтожители с планеты Гамма-9» по моему сценарию, был самым черным днем моей жизни.
Я была подавлена грузом ее проблем. Мне было жарко, я устала и хотела домой. Но дом больше не существовал.
– О, господи, господи, господи! – Эмили была поражена до глубины души. – Прости меня, Мэгги. Мне так жаль… Что я с тобой делаю! Тебе нужно поесть, я сейчас приготовлю.
Она быстро настрогала салат и открыла бутылку белого вина. Слава богу, кажется, она чуток развеселилась.
– Все не так уж плохо. Всегда можно вернуться в Ирландию и получить там работу, связанную с кино, у меня теперь столько контактов, – щебетала Эмили.
Она замолчала.
– Знаешь, кого я странным образом тут встретила?
Что-то в ее голосе обеспокоило меня.
– Кого?
Пауза.
– Шэя Делани.
Было ясно, что она ждала подходящего момента, чтобы сказать мне об этом.
– А где?
– Он – продюсер в «Дарк стар». Это…
– Независимая киностудия, – закончила я за нее. Внезапно я поняла, в связи с чем вспомнила это название: когда он сообщил, где работает.
– Он много времени проводит здесь. – Эмили будто защищалась.
– Немудрено. Все люди, работающие в киношном бизнесе, тусуются здесь. – Эмили была явно озадачена, а я продолжила: – Я его видела. На прошлой неделе.
– Не может быть!
Пока Эмили удивлялась, какие случаются совпадения, я склонилась над тарелкой с салатом. Для этого ли я так стремилась поехать в Лос-Анджелес?!
7
Ночью я проснулась в абсолютной темноте под звуки пулеметной очереди. Кровь пульсировала в моих жилах. Я вслушивалась, что будет дальше: крики, стоны, полицейские сирены? Ничего.
Мы больше не в Канзасе, Тотошка.
Лежа в ночи, я призналась себе в горькой правде. Я жалею, что приехала. Думала, что мне станет сразу легче, как по мановению волшебной палочки. Но как такое могло случиться, если я притащила с собой свою развалившуюся жизнь и себя неудачницу? Да и жить в чужом доме, пусть даже и у лучшей подруги, оказалось сложнее, чем я могла себе представить. Несмотря на восьмичасовую разницу с ирландским временем, я не могла уснуть, потому что Эмили врубила телик на полную громкость. Я ворочалась в своей спальне (вообще-то это был кабинет Эмили). Так хотелось, чтобы она сделала потише. Но я ничего не могла поделать. Это же не мой дом. Когда сквозь тонкую стенку донеслись раскаты хриплого пьяного хохота, я испытала жуткую тоску по прежней жизни с Гарвом. Так жить я бы не смогла. Внезапно я практически была готова признать разрыв ужасной ошибкой и снова возобновить привычные взаимоотношения. Я привыкла к гармонии. К тому, что всегда можно выключить телевизор, если он тебе мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Теперь у меня нет мужика. И я ничем не отличаюсь от Эмили, Шинед и всех остальных. Хотя, честно говоря, мне и не нужен никто. Я не хотела больше быть с Гарвом. И меня словно заклинило. У меня уже не хватало фантазии, чтобы представить себя с кем-то еще.
И тут меня посетила вторая здравая мысль. Моя жизнь кончена. Это единственное, в чем я уверена. Единственная константа в зыбком мире. Я ухватилась за эту мысль. Как ни странно, мне стало легче.
Очередь к стойке иммиграционного контроля длилась вечно. Наконец я протянула свой паспорт здоровому неприятному парню. Не важно, к какой именно стойке вы подойдете, за ней будет такой же парень. Где-то должна быть фабрика, где их строгают. Он с неприязнью посмотрел на меня. А я поймала себя на мысли, что думаю, женат он или разведен. Сразу оговорюсь: не потому, что он мне понравился. Тот же самый вопрос я задавала себе о женщине, которая сидела в самолете рядом со мной. И я уверена, что она мне не нравилась. Просто мне не хотелось быть одной в своем одиночестве.
Мои размышления были прерваны. Парень за стойкой рявкнул:
– Цель приезда в США!
– Отпуск.
– Где вы остановитесь?
– В Санта-Монике. Там живет…
– Понятно, ваш друг. Чем он занимается?
– Вообще-то это она. Подруга. Она пишет сценарии.
Могу поклясться, мистер Злюка менялся на глазах. Он сел прямо, прекратил презрительно щуриться и стал сладким, как конфетка.
– Да? И кто-то ее сценарии покупает?
– «Юниверсал».
А может, «Парамаунт»? Но потом они отвергли текст…
– А для меня не найдется роли? – пошутил он. Но я не была уверена, что он шутит.
– Не знаю, – нервно сказала я.
– Не знаете, – вздохнул он, взял в руки печать и стукнул ей по моему паспорту.
Ура!
В зале прибытия меня ждала Эмили. Она в нетерпении топала своей хорошенькой ножкой, обутой в изящную сандалию. Господи, как я рада ее видеть.
– Как ты? Психуешь из-за смены часовых поясов? – спросила она сочувственно.
– Ага, можно признать меня невменяемой. Я посмотрела три фильма в самолете, но не смогла бы пересказать содержание ни одного из них. Вроде один был про собак.
– Дай-ка! – Эмили пристроилась за штурвалом моей тележки и быстро покатила ее к автостоянке.
Снаружи полыхнуло жаром, словно Господь открыл дверцу огромной духовки.
– Боже мой. – Меня качнуло.
– Тут близко, – ободрила меня Эмили.
– Эй, посмотри!
От ужасающей жары меня отвлекла компашка каких-то сектантов в бирюзовых рубашках, расположившихся небольшими группками на траве. Они били в бубны и распевали свои гимны. Я почти не сомневалась, что они расположились здесь специально для меня. Добро пожаловать в Лос-Анджелес! Так на Гавайях вас приветствует девушка и вешает вам на шею гирлянду из цветов.
На Эмили они не произвели впечатления.
– Там, откуда они, их еще в сто крат больше. Залезай! – Она открыла дверцу машины. – Кондиционер заработает через минуту!
Я никогда не бывала в Лос-Анджелесе, но знала тут каждый уголок. Все было таким знакомым. Автострады в шестнадцать полос, высокие стройные пальмы, домики из необожженного кирпича в колониальном стиле. Казалось, линия горизонта простирается в бесконечность, и она ниже, чем обычно. Ничего похожего на Чикаго.
Каждые пару кварталов мы проезжали мимо небольших торговых центров, пестрящих рекламой собачьих парикмахеров, маникюрных салонов, оружейных лавок, приборов для видеонаблюдения, зубоврачебных кабинетов, соляриев и снова собачьих парикмахеров…
– В этом городе на каждом шагу можно постричь свою собаку, – заметила я как во сне. Ага, вот и начался сбой биоритмов. У меня слегка съехала крыша.
У Эмили для такой чепухи не было времени. Ей не терпелось услышать мою историю.
– Так что у вас случилось с Гарвом?
Меня охватило явственное желание выскочить из машины на полном ходу. Я изложила версию:
– Мы делали друг друга несчастными и в один прекрасный день просто назвали вещи своими именами.
– Угу, но… – В ее голосе прозвучал страх. – Но вы ведь не расстались по-настоящему? Просто решили отдохнуть друг от друга? Из-за всего, что было?
К чему секретность? Ну почему никто не может смириться, что между нами все кончено?
– Мы действительно расстались. – Правая рука начала зудеть. – Все кончено.
– Господи. – Эмили ужасно расстроилась. – Но ведь вы не собираетесь… разводиться?
Меня охватила волна стыда.
– А что еще прикажешь делать?
– Вы уже подали заявление?
– Еще нет. Подадим, когда вернусь, – сказала я, при этом то, что я до сих пор понимала головой, вдруг стало моим личным горем. – Я буду разведенкой!
– Гм… Если разведешься, то точно будешь. – Эмили с беспокойством посмотрела на меня. – Это шок для тебя?
– Нет… Просто задело за живое…
Что ни говорите, но это не входило в мои планы.
– Раз-ве-ден-ка. – Я попробовала слово на вкус, при этом мое, и без того постоянное, ощущение полного краха стало еще сильнее. Стремясь свести все к шутке, я сказала: – Ты знаешь, что это значит? Выкрашусь в вульгарную блондинку, буду красоваться на всяких семейных мероприятиях, напиваться в зюзю и нахально танцевать с молодыми парнями.
– Это про меня, – сказала Эмили. – Знаешь, все не так уж плохо.
Мы помолчали. Я практически слышала, как проворачиваются шестеренки в ее мозгу, обремененном слишком высокими налогами.
– Но мне все еще не верится, – прошептала она. – Что же все-таки случилось? Кто решил порвать? Гарв? Ты?
Мне не хотелось обсуждать этот вопрос. Ах, забыть бы все и развлекаться.
– Никто. То есть мы оба, – и словно метнула гранату в тихую заводь нашей беседы: – Думаю, у него кто-то есть.
– У кого? У Гарва?! – возопила она на таких высоких частотах, что ее практически могли слышать только летучие мыши.
– Он привлекательный мужчина. – Я, как ни странно, встала на его защиту.
– Да я не об этом.
Она засыпала меня градом умело поставленных вопросов и выудила историю о Любительнице Трюфелей. Эмили отнеслась к произошедшему даже хуже, чем я. Мы мчались на автомобиле. Солнце палило в лицо. Эмили заворчала:
– Я думала, что порядочность Пола Гарвена – единственное, на что я могу положиться в этом мире. Я думала, он – один из немногочисленных хороших парней. Мэгги, я подавлена!
– Да я вообще-то тоже от радости не прыгаю.
– И кто эта женщина?
– Она может быть кем угодно. Кто-то с его работы. Или… – Я заставила себя произнести это: – Или Донна. Или Шинед. У него с обеими хорошие отношения.
– Нет, это не Донна и не Шинед. Они бы так не поступили. А если бы это было правдой, то я узнала бы. Мужики, – сказала она с горечью. – Все они одинаковые. Мозгов у них немного, да и те не в голове, а в головке члена. Ты сильно его возненавидела?
– Ага. Когда у меня были силы на это.
На самом деле, даже когда меня душил гнев на Гарва, я не винила его.
Эмили пристально посмотрела на меня. Она знала меня как облупленную. Так что у меня не было от нее секретов. Я попыталась увести разговор в сторону, пока она снова не пустилась в расспросы.
– Могло бы быть и хуже, – сказала я с наигранной веселостью. – По крайней мере, все мирно… Мы уладим вопрос с деньгами и домом через мировое соглашение…
Правда, последнюю фразу я добавила менее уверенно.
– Разумеется. Что бы ни говорили, Гарв порядочный человек. Хорошо хоть, что у вас нет… – Эмили в ужасе замолчала.
– Детей, – закончила я за нее.
– Извини, – прошептала она.
– Все в порядке, – заверила я.
Это было не так, но я не собиралась об этом думать.
– А ты… – начала было она. Но тут я вскричала:
– Забудь! Кстати, где это мы едем?
Но Эмили проигнорировала мои потуги сменить тему. Вместо этого она заявила:
– Мирно у вас все там или нет, но тебе следует поговорить о вас с Гарвом.
Я с неохотой кивнула и поняла, что мне напоминает эта ситуация. Когда мне было шестнадцать, я поскользнулась на лестнице и случайно заехала коленом по стеклянной входной двери. Кончилось все тем, что в мою бедную коленку вонзились сотни осколков. И каждый пришлось вынимать пинцетом. Никакого обезболивания и в помине не было. Я собрала волю в кулак и потела от боли. Каждое слово о наших отношениях с Гарвом было таким осколком, который извлекали из моей свежей раны.
– Мы поговорим об этом, – сказала я. – Но не сейчас. Пожалуйста.
– Хорошо.
Постепенно характер местности по сторонам дороги стал меняться, и вот мы въехали в небольшой жилой поселок. Казалось, что все домики здесь в единичном экземпляре: хижины из необожженного кирпича, здания в новоанглийском стиле и в стиле «ар деко», выкрашенные в неброские, пастельные тона. Во всем была видна ухоженность. И море цветов вокруг.
– Мы почти приехали. Милое местечко, правда?
– Просто супер.
Хотя от Эмили я ожидала чего-то другого. Мне казалось, она должна была поселиться в более оживленном месте.
– Когда я переехала в Лос-Анджелес, то поселилась в прогнившей многоэтажке. В прямом смысле слова. В жаркую погоду здание гнило. Под окнами у меня без конца в кого-то стреляли и кого-то убивали.
Хм, может, оживленный район – это и не совсем хорошо.
– Но в Санта-Монике уровень преступности низкий, – убеждала меня Эмили.
Чудесно!
Мы остановились возле белого дощатого бунгало. Рядом с ним раскинулась небольшая лужайка. Поливочные машины в режиме светофора разбрызгивали воду в разных направлениях.
– Следи за этими чертовыми поливалками, – посоветовала Эмили. – Они включаются через определенное время. Но это всегда происходит неожиданно, и они портят мне прическу. И еще следи за соседями с той стороны. Из-за таких, как они, Лос-Анджелес приобрел плохую репутацию.
– Они что, серийные убийцы?
– Члены оккультной секты «Новый век». Могут с первого взгляда прочесть твою ауру. Соседи с другой стороны немногим лучше. Парни, учатся в колледже, занимаются программированием и черт-те чем еще. Они пригодятся, если ты захочешь прикупить наркоту. Ну, я не намекаю, что тебе стоит захотеть. Я знаю, что ты не употребляешь.
Я перевела дух, почувствовав облегчение. Не хотелось жить среди семейных пар. Студенты-наркоторговцы куда лучше.
Цветы на фоне белизны дома казались кричаще-розовыми. Но это было красиво. И тут я заметила на заборе перед садиком надпись «Вооруженный отпор», и чувство восторга от окружающего пейзажа как-то притупилось. Что тут, черт возьми, творится, если необходим вооруженный отпор?!
Мы отволокли мои вещи в прохладный, затененный дом. Пока я охала и ахала над паркетом из натурального дерева, белыми жалюзи и хорошеньким садиком за домом, Эмили прямиком помчалась к своему автоответчику.
– Ага-а-а-а, – простонала она. – Позвони, ублюдок!
– Мужчина? – спросила я, произнеся это с сочувствием, на какое только была способна.
– Хотелось бы.
– Гм?
– Мэгги, – Эмили шлепнулась на стул. – Официально заявляю – я на мели!
– Да? – еле слышно спросила я, внезапно поняв, что кризис не только у меня.
– Я так рада, что ты здесь.
– Да?
Как получилось, что я вдруг из утешаемой превратилась в утешительницу.
Эмили вздохнула и поведала мне свою печальную историю.
После того как киностудия «манкировала» съемки «Заложников» (или что-то типа того), агент дал ей отставку. Это была ни больше ни меньше как катастрофа. Кинокомпании никогда даже не смотрят на текст, если он не представлен агентом. А до агента, как объяснила Эмили, добраться практически невозможно. Каждый день в прямом смысле слова тысячи киносценариев приходят на адрес агентств, в специальные почтовые отделы. Там безжалостно отсеивается огромное количество. Если ваш сценарий не понравился этим соплякам в почтовом отделе, пиши пропало. В том случае, если ваше творение преодолело почтовый отдел, оно попадет на стол рецензента. Дальше, что уж совсем маловероятно, его прочтет помощник агента. Если понравится ему, то тогда уж и агент соблаговолит взглянуть на текст.
За последние полтора года Эмили написала уже несколько новых сценариев. Но каждый раз, когда она пытается достучаться до агентов, она получает от ворот поворот.
– Но ты же известна!
– Известна. Но не с хорошей стороны. Все помнят, как студия отказалась от съемок «Заложников». Я в худшем положении, чем новичок. В этом городе никому ничего не прощают.
– Почему ты не рассказывала мне?
– Не знаю. Было стыдно. Я же восходящая звезда. И надеялась, что все наладится. Ты понимаешь?
Понимаю. Такое бывает.
Только десять дней назад Эмили удалось подсунуть свой последний сценарий новому агенту. Но он работал в сравнительно маленьком агентстве, у которого не было такого влияния на киностудии.
– Его зовут Дэвид Кроу. Он поехал представлять мой сценарий. Он пытается создать ажиотаж вокруг него, чтобы спровоцировать борьбу претендентов и получить цену повыше. Но пока у меня нет новостей.
– Но он всего лишь поехал представить текст.
– Здесь все делается очень быстро или не делается вообще. Я на грани срыва. Если и в этот раз не выгорит, я пропала.
– Не сходи с ума. Оправишься и снова попытаешься.
– Нет, черт возьми, не буду, – мрачно ответила Эмили. – Я перегорела. Этот город искромсал меня. Постоянно только потери. Вот увидишь… И я – банкрот, – добавила она.
– Как же так? – Я была шокирована. Она же получила большой гонорар за «Заложников», который ей не нужно было возвращать, когда студия передумала снимать фильм.
– Мне заплатили почти три года назад. Двести тысяч долларов. Но после того как я заплатила налоги и комиссионные агенту, денег хватило ненадолго. Уж не от хорошей же жизни я пишу сценарии ко всяким второсортным фильмам, которые сразу распространяются на кассетах, минуя киноэкраны. Я даже засветилась в порно!
– Ты снималась в порно? Неужели все настолько плохо?
– Нет, всего лишь написала сценарий. Но сейчас, когда ты сказала, думаю, мне больше бы повезло, если бы я пришла туда на кастинг. Но даже они отвергли мой текст. Не могу же я сесть за долги!
– Господи!
– Это были ужасные полтора года, – призналась Эмили. – И в тот день, когда «Бим ми ап прадакшн»…
– Кто?
– Они самые. Выпускают всякие дешевки про космические экспедиции, которые снимаются в вагончиках в Пасадене. День, когда они решили, что не станут снимать четвертую часть «Уничтожители с планеты Гамма-9» по моему сценарию, был самым черным днем моей жизни.
Я была подавлена грузом ее проблем. Мне было жарко, я устала и хотела домой. Но дом больше не существовал.
– О, господи, господи, господи! – Эмили была поражена до глубины души. – Прости меня, Мэгги. Мне так жаль… Что я с тобой делаю! Тебе нужно поесть, я сейчас приготовлю.
Она быстро настрогала салат и открыла бутылку белого вина. Слава богу, кажется, она чуток развеселилась.
– Все не так уж плохо. Всегда можно вернуться в Ирландию и получить там работу, связанную с кино, у меня теперь столько контактов, – щебетала Эмили.
Она замолчала.
– Знаешь, кого я странным образом тут встретила?
Что-то в ее голосе обеспокоило меня.
– Кого?
Пауза.
– Шэя Делани.
Было ясно, что она ждала подходящего момента, чтобы сказать мне об этом.
– А где?
– Он – продюсер в «Дарк стар». Это…
– Независимая киностудия, – закончила я за нее. Внезапно я поняла, в связи с чем вспомнила это название: когда он сообщил, где работает.
– Он много времени проводит здесь. – Эмили будто защищалась.
– Немудрено. Все люди, работающие в киношном бизнесе, тусуются здесь. – Эмили была явно озадачена, а я продолжила: – Я его видела. На прошлой неделе.
– Не может быть!
Пока Эмили удивлялась, какие случаются совпадения, я склонилась над тарелкой с салатом. Для этого ли я так стремилась поехать в Лос-Анджелес?!
7
Ночью я проснулась в абсолютной темноте под звуки пулеметной очереди. Кровь пульсировала в моих жилах. Я вслушивалась, что будет дальше: крики, стоны, полицейские сирены? Ничего.
Мы больше не в Канзасе, Тотошка.
Лежа в ночи, я призналась себе в горькой правде. Я жалею, что приехала. Думала, что мне станет сразу легче, как по мановению волшебной палочки. Но как такое могло случиться, если я притащила с собой свою развалившуюся жизнь и себя неудачницу? Да и жить в чужом доме, пусть даже и у лучшей подруги, оказалось сложнее, чем я могла себе представить. Несмотря на восьмичасовую разницу с ирландским временем, я не могла уснуть, потому что Эмили врубила телик на полную громкость. Я ворочалась в своей спальне (вообще-то это был кабинет Эмили). Так хотелось, чтобы она сделала потише. Но я ничего не могла поделать. Это же не мой дом. Когда сквозь тонкую стенку донеслись раскаты хриплого пьяного хохота, я испытала жуткую тоску по прежней жизни с Гарвом. Так жить я бы не смогла. Внезапно я практически была готова признать разрыв ужасной ошибкой и снова возобновить привычные взаимоотношения. Я привыкла к гармонии. К тому, что всегда можно выключить телевизор, если он тебе мешает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46