Еще через полчаса нам доставили столько еды, что хватило бы на целую армию.
– Ты что-нибудь будешь? – поинтересовалась Эмили. – Или тебя вырвет?
– Думаю, я могла бы съесть пару кусочков. – Головная боль прошла, но похмелье все еще напоминало о себе легкой тошнотой.
Трой принес мне тарелку. Я попыталась сесть, но он остановил меня:
– Не надо.
И попробовал устроить тарелку у меня на груди. Но, учитывая, что там у меня имелись груди, которые трясутся, как желе, по своей природе, тарелка никак не приходила в равновесие.
– Может, ты лучше подержишь? – сказал Трой со смущенной полуулыбкой. – А?
Он сверкнул своими зеленоватыми глазами. Внезапно он перестал казаться смущенным, зато смутилась я.
Когда Трой ушел, я попробовала проглотить пару кусочков и удивилась, что они не застряли у меня в горле.
Через какое-то время вновь появился Трой:
– Ты закончила?
Не знаю почему, но я подождала чуть-чуть, вглядываясь в его лицо, и лишь потом сказала:
– Да.
Он взял тарелку с моей груди, при этом умудрился скользнуть краем тарелки по одному из сосков. Оба соска мгновенно съежились, затвердели и, стремительно увеличившись в размерах под тканью футболки, нацелились на Троя.
Он посмотрел на них, а потом на меня. Я знала, что должна рассмеяться, но не могла. Потом я наблюдала, как он ретировался и вернулся к остальным.
Лежа на диване, я стала пролистывать газетку. Я-то думала, что это газета про шоу-бизнес, типа «Дейли варайти», но вообще-то оказалось, что это «Лос-Анджелес таймс». Но все новости, казалось, были исключительно о мире кино. Ничего о войнах, жестоких преступлениях или стихийных бедствиях. Только безобидные статейки про премьеры на выходных и про кассовые сборы за неделю… Я закрыла глаза…
Эмили экспромтом излагала представление своего сценария, до меня время от времени доносились замечания.
– Эмили, – нараспев произнес Трой. – Ты меня не убедила…
– …не сравнивай свой сценарий с фильмом «Убийственные красотки»…
В какой-то момент зазвонил телефон. Надо мной нависла Эмили.
– Ты не спишь? – спросила она. – Тебе звонят из дома.
Что-то в ее голосе меня насторожило, я очень быстро села. Это ведь Гарв, да?
Но вообще-то это был не он, а папа. Я уже собралась предпринять попытку встать на ноги и пойти в другую комнату, чтобы уединиться, но потом решила не заморачиваться. Это всего лишь папа. Правда, мне следовало догадаться, что что-то не так. Папа ненавидит телефоны, он обычно ведет себя так, словно телефонная трубка испускает ядовитые газы. Так с чего бы ему мне звонить?
Он сообщил, что должен кое-что сказать. При этом он запинался и был расстроен.
– Хотя, возможно, это не будет для тебя новостью.
– Давай.
Мое сердце учащенно билось, я ожидала, что речь пойдет о Гарве.
– Сегодня вечером мы возвращались домой на машине…
– Сегодня вечером? – Ой, с Ирландией же разница во времени восемь часов. – Говори.
– И я видел Пола… то есть Гарва… Он был с молодой женщиной… Казалось, что они… – Папа замолчал. Я затаила дыхание и жалела, что не унесла телефон в спальню. Сейчас было уже слишком поздно, я оцепенела от страха. – Казалось, что они поглощены друг другом… – продолжил папа. – Мама сказала, что мы ничего не добьемся, если расскажем тебе, но я решил, что тебе надо бы знать об этом.
Он прав. Отчасти. Мне не нравится, когда меня держат за дурочку. И все равно я знала, да? Хотя подозревать – это совсем не то, что знать наверняка.
– Ты в порядке? – не к месту спросил папа. Я сказала «да», хотя сама не знала, что чувствую.
– Ты узнал эту девушку? – Сердцебиение участилось еще сильнее.
– Нет, не узнал.
Я шумно выдохнула. По крайней мере, это не кто-то из моих подруг.
– Мне очень-очень жаль, – грустно сказал папа.
Ну, ты и сволочь, Гарв. Не только меня расстроил, но и моего папу.
– Не беспокойся, это наверняка его кузина.
– Ты думаешь? – Он с готовностью ухватился за эту идею.
– Нет, – вздохнула я. – Но это не имеет никакого значения, правда.
Ошеломленная, я повесила трубку. Что, черт возьми, значит «поглощены»? Что они делали? Заглатывали языки друг друга прямо на улице?
Я повернулась и обнаружила немую сцену. Все уставились на меня. Даже Дезире склонила головку набок и с сочувствием вопросительно смотрела на меня.
– Что произошло? – спросила Эмили.
Я была слишком шокирована, чтобы притворяться и юлить. Их реакция была моментальной. Они были так добры ко мне. Лара налила мне выпить, Эмили зажгла сигаретку, Джастин провел массаж активных точек на моих висках, Трой посоветовал глубоко дышать, а Дезире лизнула в знак утешения.
– Вы уже расстались? – спросила Лара.
– Да, но…
– Знаю. «Да, но…» – понимающе повторила она. – Мы все через это проходили.
В середине дискуссии снова зазвонил телефон. Эмили сняла трубку. По лицу видно было, что ей не хочется чего-то делать.
– Это твоя мама.
Я взяла телефон и перенесла его в спальню.
– Маргарет?
– Привет, мамуль, – ответила я и закрыла за собой дверь.
– Это мама.
– Знаю.
И знаю, почему ты звонишь.
– Как там у вас? Все еще солнечно? Да, все еще. И никаких катаклизмов.
– Мне нужно кое-что сказать тебе, и я хочу сразу перейти к делу. Нет смысла ходить вокруг да около. Если кто-то хочет что-то сказать, то надо говорить…
– Мам…
– Твой муж Пол, – затараторила она. – Мы проехали мимо него сегодня в центре города. Он прогуливался по Дэйм-стрит. И был не один… а с девушкой… Они выглядели такими влюбленными.
Так, уже «влюбленные». Даже «поглощенные» звучало плохо. Я с трудом сглотнула. Сволочь, подумала я. Сволочная сволочь.
– Твой папа не хотел говорить тебе. Но ты же – моя дочь, у тебя есть гордость, ты бы предпочла знать.
Хотя это, наверное, правда, но я все равно рассердилась.
– Мне так жаль. – В ее голосе внезапно послышались слезы. – Прости, что я не поняла, когда ты сказала, что ушла от него. Если я могу что– то сделать…
Внезапно я вспомнила, что пару раз мне безумно хотелось позвонить ему. И я ужасно обрадовалась, что не стала этого делать. Можете представить, а если бы там была она? Если бы она ответила на телефонный звонок? Это было бы так унизительно.
– Ты ее узнала?
– Нет.
Когда я вышла из спальни, Трой сказал:
– Мама? Худые вести не лежат на месте. Эмили сжала мои трясущиеся руки, пытаясь унять дрожь. На меня налетел шквал успокаивающих банальностей. Я преодолею это. Боль пройдет. Сейчас я чувствую себя ужасно, но постепенно станет лучше…
Снова зазвонил телефон. Мы переглянулись. Что теперь?
– Элен, – сказала Эмили, передавая мне трубку, и объяснила остальным: – Это ее сестра.
И снова я в спальне.
– Элен?
Она запиналась, хотя это ей совершенно не свойственно.
– Тебе, наверное, интересно, с чего я вдруг тебе звоню. Отчасти я и сама не понимаю. Тут у нас кое-что произошло. Мама с папой сказали, что ни при каких обстоятельствах нельзя говорить тебе, но я считаю, что ты должна знать. Этот мерзавец, твой муж… Я знаю, что раньше болтала про него всякое, но сейчас я говорю правду.
– Продолжай.
– Мы сегодня видели его в городе. Он был с бабой и прилип к ней, как банный лист.
– Как это? – Мне действительно было любопытно, что они там такое делали.
– Он положил ей руку на талию.
– И все?
– Ну, пониже, на самом деле, – призналась она. – Типа ей на задницу. Держал за попу, а она хихикала.
Я закрыла глаза. Слишком много информации. Хотя мне хотелось еще больше.
– Какая она?
– Уродка.
– Правда?
– Вообще-то нет, но могу устроить.
– Ради всего святого, Элен, она не виновата.
– Ладно, тогда его. Могу попросить кое-кого, его отделают по полной программе. Хочешь, это будет моим подарком к твоему дню рождения? Или по бартеру отдашь мне свою сумочку.
– Не надо.
– Можно сжечь его дом.
– Не надо. Половина моя.
– Ой, да.
– Обещай ничего не делать. Я переживу, клянусь.
– Мне очень жаль, – сказала она искренне. Я была тронута. – Ты могла хотя бы попросить меня переломать ей ноги.
Через секунду после того, как я повесила трубку, телефон зазвонил опять. Анна.
Я услышала, как Эмили пояснила компании слушателей: «другая сестра». В третий раз за десять минут я заперлась в спальне.
– Привет, Анна, – весело сказала я, готовая услышать, как ей жалко и неловко. С меня хватит. – Спасибо за звонок. Но я уже знаю о Гарве и его новой подружке.
– Что?
– Знаю про Гарва и девушку. Мама, папа и Элен независимо друг от друга позвонили мне и сообщили эту новость. А ты чего столько времени тянула?
– У Гарва новая подружка?! – ужаснулась сестренка.
– Ты не знала?
– Нет.
– Ой. – Думаю, она у нас не отличается умом и сообразительностью. – А чего тогда звонишь?
Долгая пауза. Слышно было, как она сглотнула.
– Я угробила твою машину.
Еще одна пауза. Вздох.
– Ужасно?
– Что ты имеешь в виду под «ужасно»?
– Ты кого-то сбила насмерть?
– Нет. Я врезалась в стену. Больше никто не пострадал. Смяла передний бампер, но сзади ни царапинки.
Мне нужно было время переварить все это. Стоило заволноваться, но мне было плевать, это всего лишь машина.
– Но, Анна, что ты такое делала?
– М-м-м… – Она не знала, что сказать. – Ехала.
Несколько секунд недешевого молчания на обоих континентах. И я спросила:
– Ты пострадала?
Во мне зародилось почти искреннее беспокойство:
– Что-нибудь разбила?
– Да.
– Что?
– Сердце.
Ах да. Шейн. Но как бы я ни любила Анну, сейчас мне ее не утешить, так как у самой все фигово. Время сказать какую-то банальность. К счастью, у меня в запасе имелось несколько вариантов, которые говорились мне из-за вышеозначенных событий.
– Ты там держись. Все наладится, – соврала я. – А машина застрахована. Ты все уладишь?
– Да-да. Спасибо. Извини. Я больше не буду. Мне так жаль.
– Да все нормально.
Серьезная проблема, на которую следовало бы реагировать иначе, но самое большее, что я смогла из себя выдавить:
– Анна, ты уже не маленькая, тебе двадцать восемь.
– Знаю, – грустно ответила сестра. – Я знаю.
12
Новость о Гарве меня подкосила. От этого было никуда не деться. Но остальные не позволяли мне ему позвонить.
– Нет, пока ты так расстроена, – твердо сказала Эмили.
Я же была взбешена, мне нужны были ответы. Как это произошло? Когда все испортилось?
– Ты догадываешься, кто эта женщина? – поинтересовалась Лара.
– Да.
– Но ты надеешься, что все перегорит и вы снова будете вместе? – высказал свое мнение Трой.
– Нет.
Если быть стопроцентно честной, то я и раньше не хваталась за возможность воссоединения. Но подозревать и знать наверняка – две большие разницы. Теперь я знала наверняка, и это значило, что я была раздавлена, опустошена, растеряна. И начала вспоминать детали своего последнего визита в свое бывшее семейное гнездышко. Я ходила туда, чтобы забрать свои вещи перед поездкой в Лос-Анджелес. И никаких свидетельств того, что здесь происходили страстные любовные игрища, не заметила. Да ладно вам, я же предупредила Гарва о своем приходе, так что у него было время вытереть мороженое, которое они использовали в качестве интимного артефакта.
– Я сама от него ушла, вы же знаете.
Моя напускная храбрость была неубедительна. Тем более когда я добавила:
– Это просто символическое освобождение.
– А давайте куда-нибудь пойдем! – предложила Эмили, когда увидела, как жадно я смотрю на телефон.
И мы отправились в кино. Все, кроме Дезире, которая осталась дома. На ее мордочке было страдающее и мужественное выражение «так и быть, посмотрю этот фильм, когда он выйдет на видео».
В Санта-Монике кинотеатров штук сто. Почти как пабов в Ирландии. Я села между Троем и Джастином, которые стали усиленно пичкать меня всякой жрачкой. Но я покачала головой, когда Джастин протянул мне ведерко с попкорном, величиной с урну, и отказалась от бадьи с конфетами «Твиззлерс», предложенной Троем.
– Не хочешь? – с удивлением прошептал Трой.
– Нет.
– Дай мне руку.
Я протянула руку, и он аккуратно намотал мне вокруг запястья длинную красную лакричную конфету.
– На всякий случай. – Его зубы блеснули в темноте кинозала.
Никаких шансов увлечься и забыть о своих неприятностях во время просмотра фильма у меня не было. Особенно когда оказалось, что это стильный, жестокий и запутанный триллер, в котором плохие копы и хорошие злодеи надували друг друга, и не раз. Я была слишком потрясена, чтобы следить за многочисленными переменами в расстановке сил. В отличие от Троя, который, казалось, полностью погрузился в фильм. Когда кто-то изначально плохой оказывался хорошим, он так радостно восклицал «Ага!», что я аж подпрыгивала. С другой стороны от меня сидел Джастин. Его рука ритмично двигалась от ведерка с попкорном ко рту и обратно. Я находила это очень успокаивающим. Он лишь раз остановился, нарушив ритм, чтобы шепнуть мне, когда невинный (и должна признаться, довольно толстый) «бедняга Джо» погиб при перестрелке:
– На его месте должен был быть я!
И еще раз, когда плохой (впоследствии оказавшийся хорошим, но в конце фильма – все-таки плохим) отрезал собаке хорошего (впоследствии оказавшегося плохим) ухо и прислал хозяину:
– Ой, господи, как я рад, что Дезире нет с нами и она не видит этого!
Когда мы высыпали из кинотеатра, Трой спросил:
– Нам понравилось?
– Я не смогла уследить за всеми перипетиями, – призналась я.
– Да уж, – с сочувствием вздохнул Трой. – Напихано всего до чертиков.
– Не уверена, что это единственная причина, – сказала я. – Если честно, то я никогда не умела внимательно следить за всеми поворотами сюжета в подобных фильмах.
У меня всегда был Гарв, который разъяснял мне все в конце. Но этого я не сказала, только подумала.
Странно, какие глупости лезут в голову. Все кажется таким ужасным, бесповоротным и неправильным не потому, что я лишилась спутника жизни, и не потому, что у нас уже никогда не будет ребенка, а из-за того, что остаток жизни мне будут непонятны триллеры. А еще мне придется врубаться во все эти курсы обмена валют. Гарв был просто человек-калькулятор. «Три за фунт», – объяснял он мне, вручая пачку иностранных банкнот в начале отпуска.
– Ага, чтобы понять, сколько это стоит на наши деньги, мне нужно умножить на три?
– Не умножить, а разделить, – терпеливо говорил Гарв.
Ну вот, триллеры я понимать не буду, к тому же меня ожидает в будущем обнищание, поскольку меня будут обманывать все торговцы на рынках.
– Тебе нужно поговорить об этом, – настаивала Эмили, когда мы вернулись домой и наши гости удалились восвояси. – Я знаю, что тебе не хочется, но это поможет, клянусь.
Видите, когда у Эмили все наладилось, она с новыми силами сосредоточилась на мне и моих неприятностях.
– Вы, калифорнийцы, – усмехнулась я. – Говорите обо всем. Словно это помогает.
– Лучше, чем прятаться от своих проблем и пытаться похоронить их. – Эмили слишком хорошо меня знала.
– А от разговоров какая польза? – сказала я беспомощно. – Может, мне вообще не стоило выходить за него замуж?
– Может быть, – невозмутимо отозвалась Эмили.
В свое время она мне это говорила. После нашей помолвки, вместо того чтобы визжать от восторга и отпускать сальные шуточки по поводу моего кольца, она трезво заметила:
– Я боюсь, тебе нужно все взвесить, прежде чем выходить за него.
– Я думала, он тебе нравится, – сказала я обиженно.
– Мне он очень нравится. Просто я хочу, чтобы ты была уверена. Подумай об этом.
Но я не стала думать, так как мне казалось, что я знаю, чего хочу. Оглядываясь назад, я иногда думала: вдруг Эмили была права? Может, я решила, что делаю на сто процентов верный шаг. Но все было не так уж плохо…
– Мы отлично проводили время все эти годы. – Я услышала, как дрожит мой голос.
– И что случилось?
Я надолго замолчала.
– Давай вернемся в начало, и ты мне все расскажешь по порядку. Это поможет все расставить по своим местам. Начни с кроликов, – потребовала Эмили. – Давай, полностью ты мне эту историю никогда не рассказывала.
Но мне не хотелось ни о чем рассказывать. И особенно о кроликах. Потому что об этих чертовых кроликах нельзя рассказать так, чтобы не вызвать бурю смеха. А я была не в настроении смеяться над причинами, по которым распался мой брак.
Началось все вполне невинно. С пары тапочек. А случилось вот что. Как-то на Рождество кто-то подарил мне пару тапочек в виде пушистых черных кроликов. Мне они безумно понравились. Но не только потому, что они сохраняли мои ноги в тепле, но и потому, что они такие хорошенькие и миленькие и при этом не плюшевые игрушки. Если кто-то этого не понимал, то я всегда могла сказать, что вообще-то это тапочки. Я не принадлежу к числу дамочек, складирующих на подоконнике в спальне армию пушистых дельфинчиков, цветных обезьянок и мягких цыпляток, которые смотрят глазами-пуговками на гостей и пугают их до смерти. О нет. У меня была пара тапочек, и все. Они были сделаны из искусственного каракуля, который в Ирландии называют «астраханским мехом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Ты что-нибудь будешь? – поинтересовалась Эмили. – Или тебя вырвет?
– Думаю, я могла бы съесть пару кусочков. – Головная боль прошла, но похмелье все еще напоминало о себе легкой тошнотой.
Трой принес мне тарелку. Я попыталась сесть, но он остановил меня:
– Не надо.
И попробовал устроить тарелку у меня на груди. Но, учитывая, что там у меня имелись груди, которые трясутся, как желе, по своей природе, тарелка никак не приходила в равновесие.
– Может, ты лучше подержишь? – сказал Трой со смущенной полуулыбкой. – А?
Он сверкнул своими зеленоватыми глазами. Внезапно он перестал казаться смущенным, зато смутилась я.
Когда Трой ушел, я попробовала проглотить пару кусочков и удивилась, что они не застряли у меня в горле.
Через какое-то время вновь появился Трой:
– Ты закончила?
Не знаю почему, но я подождала чуть-чуть, вглядываясь в его лицо, и лишь потом сказала:
– Да.
Он взял тарелку с моей груди, при этом умудрился скользнуть краем тарелки по одному из сосков. Оба соска мгновенно съежились, затвердели и, стремительно увеличившись в размерах под тканью футболки, нацелились на Троя.
Он посмотрел на них, а потом на меня. Я знала, что должна рассмеяться, но не могла. Потом я наблюдала, как он ретировался и вернулся к остальным.
Лежа на диване, я стала пролистывать газетку. Я-то думала, что это газета про шоу-бизнес, типа «Дейли варайти», но вообще-то оказалось, что это «Лос-Анджелес таймс». Но все новости, казалось, были исключительно о мире кино. Ничего о войнах, жестоких преступлениях или стихийных бедствиях. Только безобидные статейки про премьеры на выходных и про кассовые сборы за неделю… Я закрыла глаза…
Эмили экспромтом излагала представление своего сценария, до меня время от времени доносились замечания.
– Эмили, – нараспев произнес Трой. – Ты меня не убедила…
– …не сравнивай свой сценарий с фильмом «Убийственные красотки»…
В какой-то момент зазвонил телефон. Надо мной нависла Эмили.
– Ты не спишь? – спросила она. – Тебе звонят из дома.
Что-то в ее голосе меня насторожило, я очень быстро села. Это ведь Гарв, да?
Но вообще-то это был не он, а папа. Я уже собралась предпринять попытку встать на ноги и пойти в другую комнату, чтобы уединиться, но потом решила не заморачиваться. Это всего лишь папа. Правда, мне следовало догадаться, что что-то не так. Папа ненавидит телефоны, он обычно ведет себя так, словно телефонная трубка испускает ядовитые газы. Так с чего бы ему мне звонить?
Он сообщил, что должен кое-что сказать. При этом он запинался и был расстроен.
– Хотя, возможно, это не будет для тебя новостью.
– Давай.
Мое сердце учащенно билось, я ожидала, что речь пойдет о Гарве.
– Сегодня вечером мы возвращались домой на машине…
– Сегодня вечером? – Ой, с Ирландией же разница во времени восемь часов. – Говори.
– И я видел Пола… то есть Гарва… Он был с молодой женщиной… Казалось, что они… – Папа замолчал. Я затаила дыхание и жалела, что не унесла телефон в спальню. Сейчас было уже слишком поздно, я оцепенела от страха. – Казалось, что они поглощены друг другом… – продолжил папа. – Мама сказала, что мы ничего не добьемся, если расскажем тебе, но я решил, что тебе надо бы знать об этом.
Он прав. Отчасти. Мне не нравится, когда меня держат за дурочку. И все равно я знала, да? Хотя подозревать – это совсем не то, что знать наверняка.
– Ты в порядке? – не к месту спросил папа. Я сказала «да», хотя сама не знала, что чувствую.
– Ты узнал эту девушку? – Сердцебиение участилось еще сильнее.
– Нет, не узнал.
Я шумно выдохнула. По крайней мере, это не кто-то из моих подруг.
– Мне очень-очень жаль, – грустно сказал папа.
Ну, ты и сволочь, Гарв. Не только меня расстроил, но и моего папу.
– Не беспокойся, это наверняка его кузина.
– Ты думаешь? – Он с готовностью ухватился за эту идею.
– Нет, – вздохнула я. – Но это не имеет никакого значения, правда.
Ошеломленная, я повесила трубку. Что, черт возьми, значит «поглощены»? Что они делали? Заглатывали языки друг друга прямо на улице?
Я повернулась и обнаружила немую сцену. Все уставились на меня. Даже Дезире склонила головку набок и с сочувствием вопросительно смотрела на меня.
– Что произошло? – спросила Эмили.
Я была слишком шокирована, чтобы притворяться и юлить. Их реакция была моментальной. Они были так добры ко мне. Лара налила мне выпить, Эмили зажгла сигаретку, Джастин провел массаж активных точек на моих висках, Трой посоветовал глубоко дышать, а Дезире лизнула в знак утешения.
– Вы уже расстались? – спросила Лара.
– Да, но…
– Знаю. «Да, но…» – понимающе повторила она. – Мы все через это проходили.
В середине дискуссии снова зазвонил телефон. Эмили сняла трубку. По лицу видно было, что ей не хочется чего-то делать.
– Это твоя мама.
Я взяла телефон и перенесла его в спальню.
– Маргарет?
– Привет, мамуль, – ответила я и закрыла за собой дверь.
– Это мама.
– Знаю.
И знаю, почему ты звонишь.
– Как там у вас? Все еще солнечно? Да, все еще. И никаких катаклизмов.
– Мне нужно кое-что сказать тебе, и я хочу сразу перейти к делу. Нет смысла ходить вокруг да около. Если кто-то хочет что-то сказать, то надо говорить…
– Мам…
– Твой муж Пол, – затараторила она. – Мы проехали мимо него сегодня в центре города. Он прогуливался по Дэйм-стрит. И был не один… а с девушкой… Они выглядели такими влюбленными.
Так, уже «влюбленные». Даже «поглощенные» звучало плохо. Я с трудом сглотнула. Сволочь, подумала я. Сволочная сволочь.
– Твой папа не хотел говорить тебе. Но ты же – моя дочь, у тебя есть гордость, ты бы предпочла знать.
Хотя это, наверное, правда, но я все равно рассердилась.
– Мне так жаль. – В ее голосе внезапно послышались слезы. – Прости, что я не поняла, когда ты сказала, что ушла от него. Если я могу что– то сделать…
Внезапно я вспомнила, что пару раз мне безумно хотелось позвонить ему. И я ужасно обрадовалась, что не стала этого делать. Можете представить, а если бы там была она? Если бы она ответила на телефонный звонок? Это было бы так унизительно.
– Ты ее узнала?
– Нет.
Когда я вышла из спальни, Трой сказал:
– Мама? Худые вести не лежат на месте. Эмили сжала мои трясущиеся руки, пытаясь унять дрожь. На меня налетел шквал успокаивающих банальностей. Я преодолею это. Боль пройдет. Сейчас я чувствую себя ужасно, но постепенно станет лучше…
Снова зазвонил телефон. Мы переглянулись. Что теперь?
– Элен, – сказала Эмили, передавая мне трубку, и объяснила остальным: – Это ее сестра.
И снова я в спальне.
– Элен?
Она запиналась, хотя это ей совершенно не свойственно.
– Тебе, наверное, интересно, с чего я вдруг тебе звоню. Отчасти я и сама не понимаю. Тут у нас кое-что произошло. Мама с папой сказали, что ни при каких обстоятельствах нельзя говорить тебе, но я считаю, что ты должна знать. Этот мерзавец, твой муж… Я знаю, что раньше болтала про него всякое, но сейчас я говорю правду.
– Продолжай.
– Мы сегодня видели его в городе. Он был с бабой и прилип к ней, как банный лист.
– Как это? – Мне действительно было любопытно, что они там такое делали.
– Он положил ей руку на талию.
– И все?
– Ну, пониже, на самом деле, – призналась она. – Типа ей на задницу. Держал за попу, а она хихикала.
Я закрыла глаза. Слишком много информации. Хотя мне хотелось еще больше.
– Какая она?
– Уродка.
– Правда?
– Вообще-то нет, но могу устроить.
– Ради всего святого, Элен, она не виновата.
– Ладно, тогда его. Могу попросить кое-кого, его отделают по полной программе. Хочешь, это будет моим подарком к твоему дню рождения? Или по бартеру отдашь мне свою сумочку.
– Не надо.
– Можно сжечь его дом.
– Не надо. Половина моя.
– Ой, да.
– Обещай ничего не делать. Я переживу, клянусь.
– Мне очень жаль, – сказала она искренне. Я была тронута. – Ты могла хотя бы попросить меня переломать ей ноги.
Через секунду после того, как я повесила трубку, телефон зазвонил опять. Анна.
Я услышала, как Эмили пояснила компании слушателей: «другая сестра». В третий раз за десять минут я заперлась в спальне.
– Привет, Анна, – весело сказала я, готовая услышать, как ей жалко и неловко. С меня хватит. – Спасибо за звонок. Но я уже знаю о Гарве и его новой подружке.
– Что?
– Знаю про Гарва и девушку. Мама, папа и Элен независимо друг от друга позвонили мне и сообщили эту новость. А ты чего столько времени тянула?
– У Гарва новая подружка?! – ужаснулась сестренка.
– Ты не знала?
– Нет.
– Ой. – Думаю, она у нас не отличается умом и сообразительностью. – А чего тогда звонишь?
Долгая пауза. Слышно было, как она сглотнула.
– Я угробила твою машину.
Еще одна пауза. Вздох.
– Ужасно?
– Что ты имеешь в виду под «ужасно»?
– Ты кого-то сбила насмерть?
– Нет. Я врезалась в стену. Больше никто не пострадал. Смяла передний бампер, но сзади ни царапинки.
Мне нужно было время переварить все это. Стоило заволноваться, но мне было плевать, это всего лишь машина.
– Но, Анна, что ты такое делала?
– М-м-м… – Она не знала, что сказать. – Ехала.
Несколько секунд недешевого молчания на обоих континентах. И я спросила:
– Ты пострадала?
Во мне зародилось почти искреннее беспокойство:
– Что-нибудь разбила?
– Да.
– Что?
– Сердце.
Ах да. Шейн. Но как бы я ни любила Анну, сейчас мне ее не утешить, так как у самой все фигово. Время сказать какую-то банальность. К счастью, у меня в запасе имелось несколько вариантов, которые говорились мне из-за вышеозначенных событий.
– Ты там держись. Все наладится, – соврала я. – А машина застрахована. Ты все уладишь?
– Да-да. Спасибо. Извини. Я больше не буду. Мне так жаль.
– Да все нормально.
Серьезная проблема, на которую следовало бы реагировать иначе, но самое большее, что я смогла из себя выдавить:
– Анна, ты уже не маленькая, тебе двадцать восемь.
– Знаю, – грустно ответила сестра. – Я знаю.
12
Новость о Гарве меня подкосила. От этого было никуда не деться. Но остальные не позволяли мне ему позвонить.
– Нет, пока ты так расстроена, – твердо сказала Эмили.
Я же была взбешена, мне нужны были ответы. Как это произошло? Когда все испортилось?
– Ты догадываешься, кто эта женщина? – поинтересовалась Лара.
– Да.
– Но ты надеешься, что все перегорит и вы снова будете вместе? – высказал свое мнение Трой.
– Нет.
Если быть стопроцентно честной, то я и раньше не хваталась за возможность воссоединения. Но подозревать и знать наверняка – две большие разницы. Теперь я знала наверняка, и это значило, что я была раздавлена, опустошена, растеряна. И начала вспоминать детали своего последнего визита в свое бывшее семейное гнездышко. Я ходила туда, чтобы забрать свои вещи перед поездкой в Лос-Анджелес. И никаких свидетельств того, что здесь происходили страстные любовные игрища, не заметила. Да ладно вам, я же предупредила Гарва о своем приходе, так что у него было время вытереть мороженое, которое они использовали в качестве интимного артефакта.
– Я сама от него ушла, вы же знаете.
Моя напускная храбрость была неубедительна. Тем более когда я добавила:
– Это просто символическое освобождение.
– А давайте куда-нибудь пойдем! – предложила Эмили, когда увидела, как жадно я смотрю на телефон.
И мы отправились в кино. Все, кроме Дезире, которая осталась дома. На ее мордочке было страдающее и мужественное выражение «так и быть, посмотрю этот фильм, когда он выйдет на видео».
В Санта-Монике кинотеатров штук сто. Почти как пабов в Ирландии. Я села между Троем и Джастином, которые стали усиленно пичкать меня всякой жрачкой. Но я покачала головой, когда Джастин протянул мне ведерко с попкорном, величиной с урну, и отказалась от бадьи с конфетами «Твиззлерс», предложенной Троем.
– Не хочешь? – с удивлением прошептал Трой.
– Нет.
– Дай мне руку.
Я протянула руку, и он аккуратно намотал мне вокруг запястья длинную красную лакричную конфету.
– На всякий случай. – Его зубы блеснули в темноте кинозала.
Никаких шансов увлечься и забыть о своих неприятностях во время просмотра фильма у меня не было. Особенно когда оказалось, что это стильный, жестокий и запутанный триллер, в котором плохие копы и хорошие злодеи надували друг друга, и не раз. Я была слишком потрясена, чтобы следить за многочисленными переменами в расстановке сил. В отличие от Троя, который, казалось, полностью погрузился в фильм. Когда кто-то изначально плохой оказывался хорошим, он так радостно восклицал «Ага!», что я аж подпрыгивала. С другой стороны от меня сидел Джастин. Его рука ритмично двигалась от ведерка с попкорном ко рту и обратно. Я находила это очень успокаивающим. Он лишь раз остановился, нарушив ритм, чтобы шепнуть мне, когда невинный (и должна признаться, довольно толстый) «бедняга Джо» погиб при перестрелке:
– На его месте должен был быть я!
И еще раз, когда плохой (впоследствии оказавшийся хорошим, но в конце фильма – все-таки плохим) отрезал собаке хорошего (впоследствии оказавшегося плохим) ухо и прислал хозяину:
– Ой, господи, как я рад, что Дезире нет с нами и она не видит этого!
Когда мы высыпали из кинотеатра, Трой спросил:
– Нам понравилось?
– Я не смогла уследить за всеми перипетиями, – призналась я.
– Да уж, – с сочувствием вздохнул Трой. – Напихано всего до чертиков.
– Не уверена, что это единственная причина, – сказала я. – Если честно, то я никогда не умела внимательно следить за всеми поворотами сюжета в подобных фильмах.
У меня всегда был Гарв, который разъяснял мне все в конце. Но этого я не сказала, только подумала.
Странно, какие глупости лезут в голову. Все кажется таким ужасным, бесповоротным и неправильным не потому, что я лишилась спутника жизни, и не потому, что у нас уже никогда не будет ребенка, а из-за того, что остаток жизни мне будут непонятны триллеры. А еще мне придется врубаться во все эти курсы обмена валют. Гарв был просто человек-калькулятор. «Три за фунт», – объяснял он мне, вручая пачку иностранных банкнот в начале отпуска.
– Ага, чтобы понять, сколько это стоит на наши деньги, мне нужно умножить на три?
– Не умножить, а разделить, – терпеливо говорил Гарв.
Ну вот, триллеры я понимать не буду, к тому же меня ожидает в будущем обнищание, поскольку меня будут обманывать все торговцы на рынках.
– Тебе нужно поговорить об этом, – настаивала Эмили, когда мы вернулись домой и наши гости удалились восвояси. – Я знаю, что тебе не хочется, но это поможет, клянусь.
Видите, когда у Эмили все наладилось, она с новыми силами сосредоточилась на мне и моих неприятностях.
– Вы, калифорнийцы, – усмехнулась я. – Говорите обо всем. Словно это помогает.
– Лучше, чем прятаться от своих проблем и пытаться похоронить их. – Эмили слишком хорошо меня знала.
– А от разговоров какая польза? – сказала я беспомощно. – Может, мне вообще не стоило выходить за него замуж?
– Может быть, – невозмутимо отозвалась Эмили.
В свое время она мне это говорила. После нашей помолвки, вместо того чтобы визжать от восторга и отпускать сальные шуточки по поводу моего кольца, она трезво заметила:
– Я боюсь, тебе нужно все взвесить, прежде чем выходить за него.
– Я думала, он тебе нравится, – сказала я обиженно.
– Мне он очень нравится. Просто я хочу, чтобы ты была уверена. Подумай об этом.
Но я не стала думать, так как мне казалось, что я знаю, чего хочу. Оглядываясь назад, я иногда думала: вдруг Эмили была права? Может, я решила, что делаю на сто процентов верный шаг. Но все было не так уж плохо…
– Мы отлично проводили время все эти годы. – Я услышала, как дрожит мой голос.
– И что случилось?
Я надолго замолчала.
– Давай вернемся в начало, и ты мне все расскажешь по порядку. Это поможет все расставить по своим местам. Начни с кроликов, – потребовала Эмили. – Давай, полностью ты мне эту историю никогда не рассказывала.
Но мне не хотелось ни о чем рассказывать. И особенно о кроликах. Потому что об этих чертовых кроликах нельзя рассказать так, чтобы не вызвать бурю смеха. А я была не в настроении смеяться над причинами, по которым распался мой брак.
Началось все вполне невинно. С пары тапочек. А случилось вот что. Как-то на Рождество кто-то подарил мне пару тапочек в виде пушистых черных кроликов. Мне они безумно понравились. Но не только потому, что они сохраняли мои ноги в тепле, но и потому, что они такие хорошенькие и миленькие и при этом не плюшевые игрушки. Если кто-то этого не понимал, то я всегда могла сказать, что вообще-то это тапочки. Я не принадлежу к числу дамочек, складирующих на подоконнике в спальне армию пушистых дельфинчиков, цветных обезьянок и мягких цыпляток, которые смотрят глазами-пуговками на гостей и пугают их до смерти. О нет. У меня была пара тапочек, и все. Они были сделаны из искусственного каракуля, который в Ирландии называют «астраханским мехом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46