пайку место казни и хоронили казненных в тюремной кочегарке, в огненной
могиле.)
Внезапно их мирное сидение было прервано бешеным стуком в стальную
дверь
-- Хозяин психует, -- определил распорядитель, прислушиваясь к
неистовой матерщине из-за дверей, -- спрячь бутылку!(Хозяином, за неимением
нового назначенца, вот уже несколько месяцев называли зама по режиму,
полковника Горветта)
Хозяин ворвался в подвал, сверкая налитыми безумием глазами:
-- Где ваны? Что, уже обоих положили? Так и удавил бы вас,
говнюки-скорострелы!...
За ним торопливо вошли, почти вбежали двое полковников и подполковник с
синими погонами.
-- Никак нет, господин полковник, один только. За вторым уже послано!
-- распорядитель выпятил пузо вперед, думая, что стоит по стойке смирно.
Полковнику стало чуть свободнее дышать, от облегчения хотелось заехать в
морду распорядителю. Он бы так и сделал, но мешали своим присутствием хари
из охранки.
-- Ты -- на хер, быстро. Боб, как вас там, останьтесь. С пентоталом
умеете обращаться?
-- Ни разу не видел, дозировок не знаю.
-- Дозировку скажут, главное -- впрыснуть нужно прямо в вену, чтобы
разговорился...
Горветт, несмотря на немалый опыт, однако не знал до конца -- с кем он
имеет дело. Вряд ли ван, куда более опытный, утратил бы контроль от
новомодной химии. Однако не суждено было тюремному врачу впрыскивать особо
секретный пентотал в стариковскую вену: когда конвой вошел в камеру, старик
лежал на спине, на нарах и казалось -- спал. Унтер конвоя, видавший виды
служака, первый почувствовал неладное и, презрев субординацию, рванулся к
нарам. Старик не дышал. Наскоро осмотрев руки-ноги, рот, грудь -- вертухаи
убедились в полном отсутствии следов самоубийства или насильственной смерти.
Перед ними в полной покойницкой позе, с руками, сложенными на груди, лежал и
улыбался мертвый старый ван. Когда пришло время и ему уже нечего стало ждать
от жизни и от людей, Варлак лег на нары -- смертный свой одр, сосредоточился
и умер. Старый волк и это умел. На то он и был -- Варлак.
...Когда разгорелся весь этот сыр-бор с похоронным концертом, поднятый
с постели "хозяин" первым делом осведомился -- откуда узнали о казни.
Нарочный не знал. Уже на месте, в кабинете, в присутствии полусонных
"контриков" в синих погонах, ему доложили о "сеансе унитазной связи" и
пересказали содержание беседы(стукачи тоже были в курсе, как и вся тюрьма).
У всех начальничков глаза повылазили из орбит: еще один ван жив и
вдобавок на воле. Тут-то и задымились каменные ступени под ногами тюремной
головки -- успеть остановить казнь и допросить по классу экстра: господин
Президент, не разбирая цвета погон, уроет всех, как дальтоник.
Их ждали два трупа.
"Синие" впали в откровенную панику и открыто глушили коньяк и
нитроглицерин. "Хозяин" оказался покрепче духом: он принялся лихорадочно
соображать, как прикрыть жопу, попутно отдавая квалифицированные
распоряжения по подавлению траурной бузы.
-- Стоп! Этот... Варлак был хранителем общака, а теперь, стало быть,
другой хранитель объявился! Как это?
-- Как, как! Какая нам разница -- ну в наследство передал, вонючему
э-э... Кромешнику, кажется? Разница-то какая?
-- Дурак ты, подполковник. Как он ему передал-то, на волю-то? У него с
волей никаких связей давно уже не было, головой ручаюсь. И на волю никто из
его "собеседников" не выход... Ах ты е... вашу мать!!! Малолетка... Они
через малолетку все на волю передали! Малолетка должен на вана выйти! Где он
сейчас?!!! В каком приюте? Немедленно связаться и привезти сюда! Ссать,
срать и плевать ему -- не разрешать. В "браслетах" везти, три... пять
человек охраны... отделение охраны в ружье!. Воронок и машину сопровождения
-- мухой! В... и расстреляю, если хоть секунда задержки будет! Кто его
отвозил -- ко мне, срочно, мать и перемать!...
...Унтер, увидев, как поворачивается дело, тотчас повинился во всем.
"Хозяин" разбил ему голову, выбил два зуба, сломал ключицу и четыре ребра,
превратив свои щегольские хромовые сапожки в бесформенные копыта. (Это
спасло несчастного унтера от тюрьмы." Хозяин", памятуя о соломинке и
верблюде, не захотел дополнительного служебного расследования по факту
избиения должностного лица при исполнении служебных обязанностей, так что
после больницы унтер просто вылетел на улицу без гражданской профессии и без
перспектив устроиться где либо по специальности.)
Люди, посланные в Иневию не знали об этом и были полны служебного
рвения: "Хозяин" -- в гневе, с пустыми руками лучше не возвращаться...
Никакого Боба Миддо в Управление Приютами не привозили... Старший лейтенант,
руководивший поездкой, сначала вынул душу из дежурных штафирок, угрожая им
мордобоем и трибуналом, но не было никакого Роберта Миддо ни в приемнике
управления, ни в спец приемниках города и всех девятнадцати районов. Старлей
зажмурился на миг, в предвкушении предстоящего разговора, набрал номер
телефона "хозяйского кабинета" и доложил ему обо всем. "Хозяин", однако,
успел немного успокоиться после экзекуции предателя-- унтера, в трубке
слышно было его усталое пыхтение, непрерывные трели телефонов, чьи-то
голоса.
-- С городским приемником связывались?
-- Да. И со всеми районными. Результат тот же.
-- Значит так. Чтобы к полудню ты протряс все полицейские участки,
морги и больницы. Можешь сам ездить, можешь людей посылать, но на телефоне
(какой у тебя?) кто-то постоянно должен быть. А я сейчас позвоню одному
другу, служили вместе, он тряхнет притоны и шалманы, если что -- тебе
сообщит. Понял? Действуй.
Поиски не дали ничего. Гек, переполненный свежими знаниями, решил
применять их на деле. Так, на вокзале он не пожалел денег и при унтере купил
билет до Иневии. Более того, он сел на электричку и проехал шесть станций в
сторону Иневии, тем более, что пока ему было почти по пути. Затем он сошел
на узловой станции Зеленое Поле, старый билет уничтожил, а новый, до
Бабилона, купил. Хорошо было бы переодеться, поскольку вид у него был -- как
из тюрьмы. Но денег у Гека оставалось в обрез и он ограничился покупкой
дрянной мохнатой серой шапки с рыжим подпалом. Шапка пахла псиной, но зато
обошлась всего в пятерку. Теперь он выглядел получше, -- как деревенский
подросток из бедняцкой семьи.
За окном последней электрички лежала ночь -- половина второго.
Тридцатиградусный мороз разрисовал окна узорами, так что постоянно
приходилось дышать на стекло, протаивать глазок, который моментально
зарастал новыми "елочками". Ледяные сквозняки били из невидимых щелей, но
все же в вагоне было достаточно тепло, градусов восемь-десять. Геку было
грустно. Не такой он представлял себе волю. Там, на зоне, воля
представлялась чем-то таким светлым, солнечным, где много музыки и улыбок,
где... где хорошо... Ему представлялось почему-то (неявно, зыбко, как сон),
что стоит только выйти на волю -- и все образуется, будет у него семья,
родители и братья с сестрами... Гек умом понимал, конечно, что все это
чепуха, но вот -- грезилось и мечталось...
А встретил его грязный, заплеванный вокзал, орущая, брызжущая слюнями
толпа, толкотня, беспорядок и ругань. За все время отсидки Гек не слышал
такого количества площадной ругани, как за один час ожидания электрички. Он
вздрагивал, видя, как люди запросто обменивались матерными оскорблениями, за
которые на зоне без оглядки бросались выпускать кишки обидчику, а тут --
хоть бы хны! Возле станционного буфета чушкарь дожирает с чужих тарелок, а
рядом люди жуют, словно так и надо!
Ну и воля! Вот тебе и свобода!
Куда можно пойти в третьем часу ночи с вокзала стольного города
Бабилон, да еще в тридцатиградусный мороз? Гек этого не знал. Он крепко
накрепко запомнил два адреса, что дали ему ребята -- Чомбе и еще один земляк
-- Пилот из одиннадцатого отряда, но не ночью же туда переться. Геку не
давала покоя тревога, непонятная ему. Все ему казалось, что его ищут, чтобы
вернуть на зону, как если бы он совершил побег, а не откинулся официально,
по амнистии. Он был весьма недалек от истины: этой ночью его искали так, как
до этого ни одного ребенка страны бабилонской. Дотянулись и до бабилонского
вокзала и до всех крупных станций в центральных областях. Но Гек сообразил и
пристроился со своим фанерным чемоданчиком возле оравы полупьяных крестьян:
несколько семей -- мужики с бабами, старики, дети, кошки и собаки --
перебирались в поисках лучшей доли на север, расчищать джунгли под хутора.
Поезд должен был приткнуться к перрону в семь пятнадцать по расписанию, а на
деле и того позже. Земледельцы в свое время прокляли скудную почву столичной
области и прельстились посулами государства в деле освоения бескрайних
просторов бабилонской глуши. Теперь они пропивали подъемные на вокзале и
боялись пропустить поезд.
Гек потихонечку, постепенно пристроился возле их табора, положил шапку
на чемодан, голову на шапку и заснул.
Искали шестнадцатилетнего юношу уголовного вида, приехавшего с севера и
никто не обратил ищущего внимания на спящего деревенского пацаненка, одного
из целой груды ему подобных, ожидающих поезда на север. Да и в конце концов,
пусть они у себя в Иневии ищут получше, здесь своих уродов не знаешь куда
девать...
Полковник не только не загремел вверх тормашками за утерю связника к
последнему вану, но напротив, получил генерала и вожделенную должность
начальника "Крытой мамы". Ван -- ваном, но бардак главной тюрьмы государства
осточертел всем. Господин Председатель то и дело накатывал на департамент
пенитенциарных учреждений за кадровую неразбериху, контрразведка не желала
больше держать своих людей в черт-знает-кому-нужных командировках, а
полковник Горветт был явно лучшим среди всех кандидатов на ответственный
пост. Усердием, знанием дела, работоспособностью он компенсировал отсутствие
главного козыря карьерных гонок -- мохнатой лапы в верхах. Шестнадцать лет
без сна, без человеческих выходных и отпусков, с постоянными нахлобучками из
всех силовых министерств, всегда на нервах -- не каждый такое выдюжит. Да и
кроме того -- наличие неведомого Кромешника -- только предположение, а то и
просто "деза" со стороны уголовников. Реальные же два последних вана -- вот
они, оба уже остыли! Беспорядки подавлены, зачинщики(четверо из числа
долгосрочных чушкарей и парафинов) во всем признались и будут наказаны --
что еще надо? Будь верен господину Президенту, служи честно -- и Родина не
забудет тебя, господин пол... виноват, господин генерал-майор!
Но информация по Роберту Миддо легла во все информационные службы
государственного сыска с грифами "весьма срочно", "совершенно секретно"...
Наутро, вместе с грязным снегом растаяли все надежды жителей столицы на
хорошее начало зимы: ударила оттепель, зачавкала грязь под ногами в
новостройках и трущобах старого города, ветер стал по-весеннему несвежим и
промозглым. Гектор трижды уже обошел вокруг квартала, в котором определенно
находился нужный ему адрес, но чертова девятнадцатая квартира все не
находилась. И только когда из парадной вывалилась стайка фиксатых парней и
пьяноватых размалеванных девиц, Гек угадал в них "своих" и через пять минут
сидел за накрытым, но уже разворошенным столом. Гек навалился на хлеб и
ветчину, затем перешел к вареной картошке с тушеной курицей. Пить пришлось
содовую, ребята запивали ею коньяк и джин.
-- Малек, говоришь? Ну, Малек, братуха, на неделю ровно не угадал:
повязали Чомбу нашего, аккурат на квартире, сигнализация сработала, мать
ее!... Хорошо еще, что первым полез, на разведку, ну и взял все на себя,
теперь судить будут. Пятерик верный подвесят, аблакат так сказал. Ну это и
без аблаката ясно...
Гектор с горечью слушал безыскусный рассказ Чомбиного дядьки,
полглухого алкаша-негритоса, и так ему не хотелось идти из теплой квартиры в
грязь и холод, и так было обидно за невезучего идиота Чомбе, которому ну
никак не жилось на воле, что он налил себе полный стакан коньяку с твердым
намерением выпить его единым духом... но пить не стал.
-- Тяпни, Малек, чего ты?
-- Не пьется мне, дядя Заб, желудок после "курорта" болит, -- схитрил
Гек, чтобы не оправдываться за свою трезвость. Он наелся и его клонило в
сон.
Утихший было пир вспыхнул с новой силой, когда с дополнительными
бутылками и закусью вернулись ребята, указавшие Геку путь к заветной
квартире. Наскоро познакомились -- и на Гека уже не обращали внимания, --
свой и свой, точка.
Забор, видя, что Гека разморило, отвел его в дальнюю комнату, где в
относительной чистоте соблюдались четыре лежака с матрацами, с цветными
подушками.
-- Живи здесь, сколько надо, Чомбе предупреждал про тебя. Он много про
тебя-то рассказывал, да я уже забыл -- чего, помню только, что парень
правильный. С деньгами -- туговато, но и с деньгами поможем, если надо. А
насчет жратвы и бухла -- не думай и не сомневайся -- всегда будет...
Гек уже не слышал ничего, он спал.
Проснулся он от жалобных подвываний и стонов, словно бы неподалеку
мучили собаку. Он повернул голову вправо: на соседней кровати блондинистый
парень, один из недавних знакомцев Гека, яростно трахал миниатюрную
мулаточку. А она скулила, вскрикивала и азартно царапала наманикюренными
коготками его треугольную спину. Парень вдруг заурчал, задергался и
по-видимому кончил. Через несколько секунд он отвалился на бок и встретился
глазами с Геком.
-- Малек, с добрым утром! ( ходики на стене показывали семь -- то ли
утра, то ли вечера, за окном было темно)
-- Что, утро уже?
-- Да нет, я пошутил. Вечер только-только. Хочешь? -- он похлопал по
плоскому смуглому животику свою партнершу. -- Лютик в койке -- зверь, сразу
проснешься!
Лютик, Лютеция, жеманно завозмущалась, но Гек видел ее бесстыжие глаза
и жадный накрашенный рот...
-- Потом, не выспался еще, -- буркнул Гек развернулся на другой бок и
закрыл глаза... Еще бы он не хотел, очень хотел: он и с закрытыми глазами
видел ее точеные ляжки и увесистые буфера. Гек боялся: он еще был
девственником и не знал толком, как это делается. Боязнь опозориться,
не справиться, удерживала его от осуществления наяву мальчишеских грез и
мечтаний.
Свист, так звали парня, не стал спорить, открыл дверь, кликнул кого-то,
одеваясь на ходу, и вышел. Ему на смену явился крепко поддатый парень, не
многим старше Гека. Тот даже не раздевался, только расстегнул ремень и
спустил штаны вместе с трусами. И опять пошли сладостные охи и вздохи под
бешеный скрип пружин. Распаленный Гек не выдержал и сбежал в конце концов к
столу, где с новым аппетитом принялся уничтожать разнообразную снедь.
Выбирал он в основном мясные блюда, из гарнира предпочитал вареную картошку,
обжаренную в рапсовом масле -- ее наварили огромную кастрюлю...
"Банкет" в веселой квартире был не то что круглосуточным, похоже --
круглогодичным. Калейдоскоп пьяных рыл, поющих, дерущихся, трахающихся -- за
неделю осточертел Геку хуже горькой редьки. Один раз, чтобы оправдать свое
существование, он сходил в компании на дело -- подломили павильон на рынке,
а точнее сейф с недельной выручкой. Сейф брали по наколке -- тамошняя
продавщица была здешняя шлюшка из часто приходящих. Ребята хотели курочить
сейф ломом, кувалдой и зубилом. Для этого стокилограммовый сейф надо было
вытащить из павильона и перевезти на один из пустырей в трущобах. Но тут
вмешался Гек: ваны обучили его основным принципам работы с сейфами --
простейшими, разумеется, типа несгораемых шкафов. Гек в теории хорошо
помнил, где нужно искать место, чтобы просверлить ключевую дырку или как
подбирать код. Сейф был кодовым и Гек подобрал комбинацию на слух за
несколько минут. Для простых умов Гековых подельников такой класс работы
казался почти волшебством и Гека зауважали. На его "козырную" долю пришлось,
за вычетом "общаковых", пятьсот пятьдесят монет. Его успех становился
слишком широко известным в кругу окрестной шантрапы. Гека стали наперебой
звать компаньоном в очередные проекты, но он пока отказывался и пребывал в
постоянной тревоге. Грядущий жизненный путь Гека начал уже прорисовываться
во всей своей красе, перспектива ему не нравилась нисколько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45