В течение часа мы составляли списки, и Бену пришлось поработать пером за меня.
– Как мне не хватает вашей быстрой руки, мисс Эмма, – сказал он.
Он был очень добр ко мне, даже не поддразнивал, как обычно. Желая порадовать его, я улыбалась каждой его шутке и с удовольствием приняла от него подарок – пейслийский платок, который он предложил мне вместо моей коленкоровой перевязи.
– Ну вот, теперь совсем другое дело. Любая женщина умрет от зависти, лишь взглянув на тебя, и сразу захочет тоже иметь больную руку, чтобы носить это.
Пока мы сидели у Бена, неловкость между мной и Адамом немного сгладилась, но как только вышли на улицу, между нами снова установилось молчание. Был уже вечер, как раз время ужина. Работа на шахтах была закончена, и старатели разбрелись по городу – кто по магазинам, а кто по знакомым. Торговля шла полным ходом. Погода была ясная, но жаркая, и мысль о ждущих нас в лагере бараньих отбивных особого аппетита не вызывала.
– Пойдем заглянем в магазин Хита, – неожиданно предложил Адам.
К Хиту обычно ходили люди, у которых завелись лишние денежки на покупку роскошных вещей, или же те, кто получал удовольствие, выбирая, что он купит, когда найдет золото. Адам далеко не был завсегдатаем этого места; вещи, как таковые, интересовали его мало. Но сейчас он настаивал пойти туда, а я была только рада, что молчание наконец прервалось. Он предложил мне опереться на его руку, но я отказалась. Не сказав ни слова, он убрал руку. Мы приближались к магазину Хита.
Наметанным глазом я оценила товары. Здесь были самые изысканные вещи во всем Балларате. Большинство покупателей зашли в магазин с той же целью, что и мы, – поглазеть. Карл Хит никого не торопил и не настаивал. Он знал, что покупатели наверняка придут опять – это был испытанный способ, я знала его еще от Элиу Пирсона.
– Хороший магазин, – сказала я Адаму. – Этот Хит знает, что делает. Видишь, здесь нет ни надоевших всем сковородок, ни дешевого ситчика, ни хозяйственных щеток. Они, конечно, необходимы, но это те вещи, о которых каждый хотел бы забыть. А сюда приходят, чтобы потратить деньги с удовольствием или хотя бы заранее придумать, как они их потратят. Как будто… – я старалась подобрать правильное слово, – как будто они приходят сюда за мечтой. Вот, например, пока это шелковое платье – только мечта, – я указала на витрину, – или, скажем, часть мечты. Сейчас оно доступно только тому, кто нашел сразу много золота.
Я подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть платье. Даже надетое на манекен, оно выглядело пленительно – от кружевного воротничка мягкими складками струился вниз голубой шелк, словом, это была настоящая вещь, которая совершенно не подходила для здешних пыльных улиц. Я благоговейно коснулась его.
– Прекрасный шелк, – оценила я, – такой я видела в магазине Элиу.
– Очень красивое платье, – сказал у меня за спиной Адам. – На тебе оно будет отлично смотреться, а, Эмми?
Я пожала плечами.
– Я говорила только о мечте. Оно не для того, чтобы носить, а чтоб люди мечтали о нем. Кроме того, оно мне велико.
– А можно подогнать его по фигуре? Ты смогла бы его уменьшить?
– Конечно, если бы мне пришло в голову его купить. Но дураков нет.
– А можно переделать его в свадебное? Я хотел бы купить его для тебя, Эмми.
– О, оно стоит целое состояние, к тому же… – Я повернулась, чтобы увидеть его лицо. – Ты… ты сказал свадебное? А у кого свадьба?
Он ответил спокойным и решительным тоном, но, как всегда, в его голубых глазах было невозможно прочесть, что он думает.
– Как ты думаешь? Конечно, у тебя. У тебя свадьба.
Смысл его слов не доходил до меня, Я не могла поверить, хотя знала, что Адам всегда говорит правду.
– Ты хочешь сказать, – начала я осторожно, – что просишь моей руки?
– А что же еще? Разве ты не знала, что я собираюсь на тебе жениться?
– Нет, – покачала я головой, – совершенно не знала. Откуда же мне было знать? Я думала… Я думала, что на Розе.
Я посмотрела на него в упор: на лице его не дрогнул ни один мускул. При упоминании ее имени ничуть не изменились ни его взгляд, ни выражение губ. Он не прятал от меня глаз. Но если любить человека так, как я люблю Адама, то замечаешь то, чего, быть может, и нет – легкую тень, пробежавшую по лицу, затвердевшие желваки на скулах, а руки… На них и взглянуть не решаешься: а вдруг они сцеплены в приступе отчаяния?
– На тебе, Эмма! Я прошу тебя выйти за меня замуж. Какими словами мне еще это выразить? Как объяснить тебе, чтобы ты поняла?
Мне хотелось, чтобы он объяснял это еще и еще. И не здесь, в тесноте магазина Хита. Я хотела, чтобы мы были с ним вдвоем, чтобы он обнял меня и прижался ко мне губами. Но как это было возможно?
Я любила в нем все: его тело, которое я пыталась прикрыть своим тогда, в форте, его силу, его прекрасное лицо. Его честность и благородство, и даже праведный гнев, что порой его охватывал. Казалось, он весь был на поверхности – простой, несколько даже грубоватый, никогда не прибегающий к уловкам ни в поступках, ни в разговоре. В нем была удивительная чистота и невинность. Но я никогда не чувствовала силы его страсти – она была спрятана где-то глубоко внутри. Вот чего я еще не изведала и чего больше всего желала.
Я мучительно колебалась с ответом. От напряжения он судорожно сглотнул.
– Эмми, конечно, я не могу тебе много предложить. Если Джон Лангли не отдаст мне «Энтерпрайз», я снова буду искать работу. У меня нет дома, в который я мог бы тебя привести. Кроме заработков за последний месяц, денег у меня нет. А если я все же получу «Энтерпрайз», меня очень долго не будет – тебе придется оставаться одной. Выйти замуж за моряка, Эмми, это значит обречь себя на одиночество. Для того чтобы выдержать это, надо быть особой женщиной.
– Особой женщиной… – медленно повторила я его слова. – Я не особая, Адам. Я просто Эмми Браун.
– Ты как раз особая. Ты умная… мудрая и все понимаешь… – Он неуклюже помялся. – В общем, я не знаю, как все это выразить…
Странно, что Адам – высокий, сильный – выглядел теперь таким застенчивым. Таким мне бы не хотелось его видеть. Своим видом он как бы напоминал мне, что я спасла ему жизнь – будто пытался вернуть мне долг. Это была слишком жестокая честность, уж лучше бы он притворялся. Но ни один из нас не знал притворства.
Я глубоко вздохнула.
– Да, да, я выйду за тебя замуж. И чем скорей, тем лучше.
Ставки были сделаны. Теперь я могла рискнуть и попытаться пробиться к сердцу Адама и привязать его к себе, чтобы навсегда изгнать у него из памяти образ Розы. Это был мой шанс. Он предложил мне стать его женой, потому Что чувствовал себя передо мной в долгу. Да, он сделал это, но что он знал о моих тайных желаниях и страстях, о моей любви? Мое оружие было сильнее, чем у Розы: Я готова бороться за Адама, и я буду, потому что люблю его, и он еще узнает и оценит это, а я никогда не дам ему повода сожалеть о сегодняшнем дне.
Я протянула руку и тронула его пальцы, а затем сжала их, чтобы он ощутил мою решимость и силу.
– Да, как можно быстрее, – повторила я, и он ответил на мое пожатие, как будто скрепил договор. – Я буду тебе хорошей женой, Адам.
– Я знаю, – он впервые улыбнулся мне, как будто сбросил с себя тяжкий груз.
Полушутя, я показала на платье.
– Начать можно прямо сейчас, поэтому нам незачем стоять здесь и глазеть на это платье. Все равно жены бедняков не покупают шелковых платьев.
– Тогда ты будешь первой. И у тебя будет все, что необходимо женщине на свадьбу. Невеста должна быть в шелках…
Когда он сказал это, я ощутила прилив гордости – наконец я была желанна и любима. Карл Хит снял платье с манекена, и мы сразу же, без примерки, купили его. Я торопила Хита, как будто, если б он помедлил, все бы испарилось – и платье, и Адам, и предстоящая свадьба. Я сказала Адаму, что это платье – лучшее во всем Балларате и что я, конечно же, смогу подогнать его по фигуре. А про себя подумала, что самое замечательное в нем – это длинные рукава, потому что под ними не будет видно бинтов, а впоследствии – шрама. Карл Хит присоветовал нам приобрести и шляпку – у него как раз была подходящая, голубая, но чуть более темного оттенка. Туфель в тон не нашлось, зато была пара белых атласных, которые оказались слегка велики.
Хит знал меня по магазину Бена Сампсона. Когда мы мерили туфли, он не сводил с нас удивленного взгляда.
– Если вы не слишком торопитесь, мисс Эмма, – сказал он, – я могу заказать для вас в Мельбурне пару вашего размера.
– Мы торопимся, – ответил за меня Адам, – заверните эти.
Адам расплатился и вышел из магазина со свертком, но нести ему было неудобно, так как рука еще не обрела прежнюю подвижность. Я шла рядом с гордо поднятой головой и молила Бога, чтобы нам попался кто-нибудь из знакомых – я бы немедленно сообщила ему о предстоящей свадьбе. Мне хотелось прочно утвердиться в своем положении еще до того, как мы скажем об этом Розе.
– Адам, а когда мы обвенчаемся?
– Послезавтра. Завтра Ларри вернется из Мельбурна, а когда он поедет обратно, мы присоединимся к нему. Конечно, если ты будешь готова к поездке.
– Уже так скоро! Я имею в виду – венчаться.
– Ты же сама говорила, чем быстрее, тем лучше, – нахмурился он, – или тебе еще нужно время?
Наверное, он понимал, как и я, что чем скорее мы уедем из Балларата, а значит, от Розы, тем будет лучше для нас обоих.
– Нет, – поспешно сказала я, – меня это устраивает.
– Я поговорю со священником местной методистской церкви, сегодня же поговорю. Тебе подойдет методистский священник, Эмми?
Я кивнула. Мне подойдет любой священник, лишь бы он быстрее обвенчал меня с Адамом. Это было мое единственное преимущество перед Розой – я не католичка.
Неторопливым жестом я поправила у него в руке сверток с одеждой и попросила быть осторожнее и не повредить шляпу. Мне не терпелось продемонстрировать свою близость к Адаму даже перед прохожими. Втайне я надеялась, что хоть сейчас Адам скажет мне наконец, что он меня любит – еще было время, пока мы не дошли до лагеря Магвайров. Но он был слишком честным, чтобы сказать это. И может быть, не скажет никогда – я должна быть готова к этому.
Когда мы подходили к лагерю, все Магвайры смотрели на нас так, как будто все уже знали. Они даже отложили свои дела – Кейт заканчивала готовить ужин и так и застыла с деревянной ложкой в руке, Дэн и Пэт занимались стиркой и теперь стояли, забрызганные мыльной пеной. Только Кон сразу же выбежал к нам навстречу и потянулся к свертку, узнать, что там лежит. А Роза не сводила с нас напряженного взгляда, будто уже давно ждала нашего возвращения.
Адам сказал все тихо и отчетливо, не глядя на Розу.
– Эмми согласилась стать моей женой. Через пару дней мы поженимся, и она поедет со мной в Мельбурн.
Я боялась смотреть на Розу, поэтому не отрывала глаз от Дэна. Потянувшись за полотенцем, он мучительно обдумывал, что же ему ответить. Он был первым, кто решился это сделать.
– Ну что ж, значит, свадьба? Это как раз то, что нам нужно! Ты слышишь, Кэти, – свадьба! К тому же у нашей Эмми с Адамом – что может быть лучше?
Он говорил очень убедительно и сразу направился к нам, а за ним и остальные принялись целовать меня и жать руку Адаму. Кейт шепнула мне на ухо:
– Благослови тебя Господь, дитя мое.
Даже Пэт был здесь, – на лице его засохла мыльная пена, с рук капало. Он поцеловал меня в губы и произнес:
– Рад за тебя, Эмми!
Было даже странно слышать такие слова из его уст. Кон обхватил меня за пояс и сказал:
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, Эмми. Адаму он не сказал ничего.
Они прекрасно все разыграли, но я чувствовала, насколько они поражены. Они не относились к тем простодушным людям, которые, лишь прослышав о том, что случилось в форте, немедленно представили нас женихом и невестой. Им было известно гораздо больше. Пусть они не хотели для Розы мужа некатолической веры, но они прекрасно видели, как она любит Адама и какой трагедией обернулась бы для нее любая помеха на пути ее страсти. От них не ускользали и частые взгляды, которые Адам бросал на Розу. И что бы ни говорил сейчас Адам, это ничего не меняло. Поэтому невольно все обернулось к Розе.
Она даже не пыталась скрыть нахлынувшие на нее чувства, да, наверное, и не могла. Потом, с годами, она научилась этому, но сейчас была слишком молода и неопытна. Роза стояла в немом оцепенении. Лицо ее побелело, черты заострились, утратив юную свежесть, а в расширенных глазах застыло выражение изумления. Всегда цветущая и яркая, она будто разом поблекла – остались лишь черные волосы и мертвенно-бледная кожа. Губы ее приоткрылись, как будто хотели что-то сказать, но звук словно застрял у нее в горле. После этого она резко повернулась и побежала в палатку.
– Роза…
Я думала, что умру, когда услышала этот тихий всплеск отчаяния со стороны Адама. Может быть, это был не он? Но нет, я не ослышалась – это у него невольно вырвалось злосчастное имя, и я поняла, что еще не раз услышу его.
Все потихоньку разбрелись, а сам Адам, мгновенно сообразив, что сделал что-то не то, повернулся ко мне, как будто умоляя простить его и вести себя, словно ничего не случилось. И я поддержала предложенную мне игру, которая впоследствии стала моей второй натурой. Вскинув голову, я дерзко улыбнулась и объявила:
– Адам купил мне шелковое свадебное платье. Роза провела в палатке весь вечер. Люди уже пошли спать, а она все сидела там, сгорбившись на матрасе, с волосами, в беспорядке рассыпанными по плечам. Она ждала меня. В палатке было темно, и Роза зажмурилась, когда я внесла свечу. Под глазами у нее легли воспаленные круги, и казалось, что она провела в палатке не вечер, а целый год. Теперь в ее лице не осталось изумления – оно пылало от гнева. И слова ее были резкими, как удары хлыста:
– Зачем ты это сделала?
– Что – это?
– Адам – Мой! Ты же знаешь, я люблю его!
– Это ты любишь. А он-то любит?
– Да! И ты это знаешь.
– А тогда почему же он сделал мне предложение? Несмотря на охватившую меня дрожь, я старалась говорить как можно тверже. Роза не должна ничего почувствовать – нащупай она во мне хоть маленькую слабинку, она сразу же воспользуется ею. Надо расставить все точки над Раз и навсегда все решить. Пусть Роза попробует предъявить свои права – я отклоню их. Я буду отрицать, что Адам любит ее, каким бы голосом она это ни говорила – хоть криком, хоть шепотом. Я просто беру то, что мне предложено, ничего, кроме этого, и раз уж оно стало моим, то уступать теперь не собираюсь! Я отдала бы Розе многое, но только не Адама.
– Почему? – повторила за мной Роза. Теперь ее тон слегка смягчился, хотя по-прежнему в нем слышалась злость. Кажется, за эти несколько часов, проведенных в палатке, она стала немного мудрее и теперь уже не вела себя, как маленькая девочка, у которой все, что она чувствует, написано на лице.
– Я скажу тебе, почему, – продолжала она, – он считает, что раз ты спасла ему жизнь, то он обязан тебе за это. Ты открыто показала ему, что сходишь по нему с ума, и теперь он считает, что просто обязан на тебе жениться.
– Это неправда! Он не обязан.
– Он так считает, и для него это только долг. Чем он может еще заплатить тебе? А вот что ты можешь ему дать?.. Ты?! Что у тебя есть?
Это были жестокие слова, и они причинили мне боль. Достаточно мне было лишь окинуть Розу взглядом с головы до ног – и передо мною возникло доказательство ее правоты. Любой бы сразу увидел эту бьющую в глаза разницу между ею и мной. Роза скинула платье и бросила его рядом. Теперь обнажились ее великолепные плечи и руки, под нижней сорочкой угадывались безупречные формы груди. Гнев не искажал ее черт – напротив, он только подчеркивал их красоту. Слегка влажная кожа дышала теплом. Роза была создана для любви, и то же самое подтвердил бы любой мужчина. При этой мысли у меня внутри все сжалось, но я все же не отвела глаз в сторону.
– У меня есть многое, что можно дать Адаму. Терпимость и любовь. Да, я люблю его! Я так его люблю, что тебе никогда этого не понять. Ты видишь во мне только одно – что я не очень красива. Другого ты просто не замечаешь. А у меня есть голова на плечах, и я смогу использовать ее, чтобы помочь Адаму. Ты никогда не делала этого, да и не собираешься делать. Я нужна Адаму. Возможно, он еще не до конца это понял, но скоро поймет. Я это обещаю.
Губы ее презрительно скривились.
– И этим ты надеешься удержать мужчину? Ты думаешь, что если умеешь немного шить, готовить да еще складывать эти дурацкие цифры в тетрадках, то этого достаточно? Мужчине в постели требуется нечто большее, чем просто кожа да кости. И ему не нужна кухарка или счетовод – он хочет прежде всего женщину!
– Да, он хочет женщину и поэтому выбрал меня. Понятно тебе, Роза? Он выбрал не тебя, а меня!
– Да, он выбрал тебя, но на самом деле ты ему не нужна. Он сделал это, потому что ты простая и надежная – с тобой ему безопаснее. Ты похожа на его мать, сестер и всех других замухрышек, которых полно в городке, откуда он родом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47