"
Иглангер сплюнул в сердцах и облегченно перевел дух. Братья получив
помощь стали подниматься быстрее, направляясь к замку. Через минуту
все будет кончено. Герцог невольно залюбовался братьями. Некоторая
зависть овладела сердцем - увы, теперь превращение в дракона и
буйный полет в облаках для него невозможен. Всякое могущество имеет
свои пределы, и если хочешь забраться выше других, то должен от
чего-то отказаться. Обладатель первого тайлора не мог, подобно
младшим братьям, превращаться в этих грозных и красивых животных.
Царь Тютин на стене замка молча смотрел на беспомощно брыкающего
ногами грозного на земле и непобедимого в воде, но совершенно
жалкого в воздухе стеклянного дракона. В диком реве старого дракона
повелитель ста озер словно различал горький упрек самому себе.
Жалко Дракошу, ох как жалко! Голубые глаза озерного владыки сверкнули
зеленым огнем. Ведь стеклянный дракон - всеобщий любимец! Но всему
на земле наступает конец. Дракоша стар - это должно было произойти
лет двадцать назад, но Тютин все откладывал. Он и сейчас не желал
гибели любимца. Но может быть неосознанное чувство необходимости
неизбежного заставило царя Тютина вызвать стеклянного дракона из
родного озера?
Так или иначе, царь Тютин вздохнул тяжело, прошептал едва слышно:
"Прощай, Дракоша!" и решительно стукнул посохом о землю.
Со стороны зрелище было потрясающим, грандиозным - высоко над
головами два дракона несли могучее тело третьего. Но бриттам, над
головами которых оказался стеклянный дракон, было не до зрелища.
Рыцари сидели на своих конях, словно окаменев - с одной стороны было
очень страшно оказаться бесславно погребенным под огромной тушей. С
другой стороны - бежать позорно, неизвестно в какую сторону, и
самое главное, необъяснимое чувство уверенности, что именно эта
опасность минует их, заставляла не трогаться с места, сохраняя
рыцарское достоинство. Лишь ржанье коней да невнятное бормотание
нарушало воцарившееся над бриттской армией молчание. Уррий видел как
пот выступил на лбу отца, как Эмрис нервным движением смахнул
непокорную прядь волос с глаз и поспешно надел новый блестящий шлем,
чтобы никто не видел выражение его лица, как сэр Гловер
непроизвольно постукивает пальцами по гарде меча.
Но туша стеклянного дракона медленно проплыла в небе над рыцарями,
опасность миновала.
- Проклятье! - вырвалось у сэра Отлака. - Они хотят сбросить его
на замок! Там же женщины! Подлые ублюдки!
Но в это мгновение все вдруг изменилось. Стеклянный дракон неуловимо
преобразился - превратился в массу воды и бурным потоком устремился к
земле. Драконы-чародеи, потерявшие свой трудноподъемный груз, взмыли
к облакам. Коричневый дракон попал неудачно в воздушный поток, его
закружило и бросило вниз. Он едва сумел выровняться у самой травы
и, расправив крылья, промчался над армией бриттов к шатру Иглангера.
Потоки воды обрушились на землю чуть подальше от армии бриттов -
лишь несколько замешкавшихся бойцов попали под струи и были сброшены
с коней. От удара о землю капли воды, бывшей телом стеклянного
дракона, превращались в крохотных дракончиков - почти беспомощных,
не более дюйма длинной, слепых и беззащитных. Их было несметное
множество, но большинство из них обречено на гибель. Лишь самые
удачливые через несколько дней доберутся до озера и через десятки
лет вырастут в могучих животных и будут биться за право владения
озером - неудачники либо будут пожраны, либо уберутся искать счастья
в необъятных океанских просторах. Таковы законы природы: все
требует обновления и выживает сильнейший.
Мешкать с решающим сражением с саксонскими рыцарями больше не имело
смысла - все теперь зависело лишь от мужества, крепости рук и
точности движений. До наступления темноты оставалось совсем немного
времени - от силы час-два.
Король Этвард взмахнул легендарным Экскалибурном:
- Вперед, благородные рыцари Британии! Освободим родную землю от
подлых захватчиков! Господь на нашей стороне! Мы победим!

Глава двадцать пятая. ПЕРВОЕ СРАЖЕНИЕ

ЭПИГРАФ: "...На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый - на живом."
Роберт Льюис Стивенсон

Выставив вперед крепкие боевые копья, низко склонив головы, мчались
отважные бритты навстречу лучшим саксонским рыцарям - исконным
врагам своим. Знамена развевались от быстрой скачки, резко и протяжно
ревели трубы. Рыцари мчались вперед, видя перед собой лишь одну цель
и обращать внимание на что-либо другое уже просто не могли.
Отряды алголиан и воинов озерного царя двигались чуть позади - по
бокам основного отряда. Неожиданно с обеих сторон бросившейся в
атаку армии, ярдах в двадцати от каждого из флангов, образовались
неведомой силой две глубокие трещины в земле - грохот не привлек
внимания рыцарей, не заставил их придержать коней. Трещины не очень
широкие - ярдов семи, не более, но перепрыгнуть это неожиданное
препятствие было бы затруднительно. С шумом образовавшиеся впадины
заполнялись водой и наблюдающий сверху владыка озерный озаботился,
чтобы туда немедленно проникли смертоносные зубаты.
Рыцари не заметили изменений - до несущегося навстречу, также
ощетинившегося копьями, противника оставалось около двух сотен ярдов.
Но если бы и заметили, вряд ли бы задумались кто создал эти трещины и
для чего. А действительно, какая разница: один ли из двух
могущественных рыцарей-магов, озерный повелитель или сам Господь
позаботился о том, что ни единому настоящему рыцарю никогда не придет
в голову - о защите флангов и о заблаговременном обеспечении
отступления за безопасные стены замка?
Зато Иглангер обратил внимание на непредвиденное осложнение и понял,
что идея, которую он даже мысленно не оформлял в слова, но на которую
неосознанно рассчитывал - задавить противника с флангом варлакским
мясом, провалилась. "Принеси мой меч," - властно приказал он
доверенному слуге. На боку герцога в богатых ножнах красовался
прекрасный боевой клинок, но слуга отлично понял о чем просит
господин. На ходу облачаясь в одежды к герцогу подошли еще тяжело
дышавшие Линксангер и Берангер. К ним тут же подвели лошадей.
Первые ряды рыцарей стремительно сближались.
Смерть врагу! Не брать пленных - они не заслужили, чтобы им даровали
жизнь! Они потеряли право ходить по этой земле, гордо носить
рыцарское звание!
Так полагали рыцари-бритты. И рыцари-саксонцы - тоже. Крепость
копья и точность руки, опыт и выверенность движений - вот главные
аргументы в бескомпромисном споре.
Аннаура со стены замка внимательно высматривала яркий алый плащ
французского барона, чувствуя, как странная волна откуда-то из
глубины груди поднимается к самому горлу, заставляя сильнее стучать
сердце и гоня сонмы мелких мурашек тревоги по белой нежной коже.
Аннаура смотрела на крохотные фигурки внизу. Сколько раз она
влюблялась, сколько возвышенных романов! И ни разу не случалось так,
чтобы она несколько дней жила с возлюбленным в одном помещении и они
не оказались бы до сих пор в постели. Барон Ансеис неравнодушен к ней
- это очевидно. Так что же останавливает его? Или она к нему
недостаточно внимательна? Или все же действительно существует
пресловутая "дама сердца", о которой говорил граф Маридунский? Лишь
бы Ансеис вернулся в замок живой (а почему-то Аннаура была уверена,
что он вернется), а за постелью дело не станет. Но почему одна мысль
о нем, одно воспоминание о его взгляде и твердой улыбке вызывают в
ней восхитительно-приятную дрожь? Ведь раньше никогда такого не было!
К сэру Бламуру подошел ключарь, согнулся в поклоне:
- Сэр, на сколько человек готовить трапезу?
- Что? - не понял сенешаль. Мысли его сейчас были далеки от замка
- там, на поле, где вот-вот копья вонзятся во вражеские щиты.
- На сколько человек готовить трапезу? - терпеливо переспросил
слуга. - Ведь сейчас будет сражение, наверняка кто-то погибнет... а
замку, возможно, предстоит выдержать осаду и про...
- Молчать! - вдруг налился суровой краской сэр Бламур. - Готовить
на всех!
- Но...
- На всех! - жестко повторил рыцарь. Рука его лежала на рукояти меча.
Ключарь поклонился и отошел, не вступая в дальнейший, совершенно
бесполезный спор. Все равно он решил поступить по своему - треть
против вчерашнего явно стоит сэкономить, надо думать о будущем,
настанет еще тяжелое время...
Сражение совсем не похоже на дружеские турнирные схватки. Там сэр
Гловер и его товарищи могли позволить себе, пусть скрепя зубы,
поражение. Здесь - нет. Не героическая гибель нужна родной Британии,
а смерть как можно большего числа врагов.
Из первого ряда саксонских рыцарей никто не удержался в седле.
Упавших саксов затоптали вторые ряды бриттских рыцарей, в то время как
сэр Гловер и другие уже высматривали новые цели для своих смертоносных
копий.
Начальный успех еще не определяет общей победы - это прекрасно знали
как бритты, так и саксонцы. И вот уже из первой шеренги бриттов семь
рыцарей пали, насмерть схлестнулись вторые ряды, погибли сэр
Ковердэйл и сэр Блэкмор, а на сэра Гловера набросились сразу три
саксонских рыцаря, ему пришлось отбросить ставшее бесполезным
длинное тяжелое копье и обнажить свой прославленный меч.
Ряды сражающихся перемешались и опознать принадлежность рыцаря к тому
или иному стану можно было лишь по родовым гербам, да цветам плащей
и плюмажей. И если бриттским рыцарям это не доставляло особых
сложностей (они с детства знали все гербы острова), то сэр Ансеис
пребывал в затруднении - кого рубить? Приходилось прощупывать
каждого на магическом уровне - мимолетно, поверхностно, лишь чтобы
узнать кто перед ним, враг или союзник. Тратить магическую энергию
на уничтожение бойцов противника Хамрай отнюдь не желал, использовал
магию чуть - только чтобы не зацепить случайно бритта мечом. Впрочем,
у него была четко осознанная цель, как и у сэра Дэбоша. Любой
саксонский рыцарь, случайно сблизившийся с Уррием, был обречен - и
Хамрай, и Фоор превосходно владели оружием, им даже не требовалось
прибегать к своим чародейским возможностям. Сейчас они не МАГИ, а
прежде всего РЫЦАРИ, честные, благородные и бесстрашные, и уж в
последнюю очередь должны применять колдовство. Впрочем, если очень уж
понадобится, то оба не преминут использовать всю свою мощь.
Невзирая на почтенный возраст Фоор могучим ударом вонзил меч в
очередного противника - клинок легко пробил железный нагрудник сакса
(сталь у алголианина не чета местной!), противник хрипло пробулькал
предсмертно и тяжело повалился с коня, вырвав меч из руки Фоора.
Верховный алголианин оглянулся. Оруженосец (уже хэккер)
быстро подал ему запасной меч. Фоор посмотрел на своих бойцов
принявших удар на левом фланге. Главное - привязать к себе намертво
наследника Алвисида: уважением к себе, восхищением, чувством
признательности. Для этого все цели хороши. Ряды священного
братства Алгола многочисленны и каждый из контрлбриков с радостью
отдаст жизнь за святое дело, зная что имя его навечно войдет в
Золотые Директории. Хорошие бойцы, лучшие из лучших, обученные и
бесстрашные. Но незаменимых не бывает, жалость не известна сердцу
Верховного Координатора. И если, например, погибнет храбро хэккер
Прионест, скептически относящийся к Великой Цели Фоора, то... Но на
все воля Алгола. Фоор молниеносным движением рубанул по плечу (как бы
невзначай - просто подвернулась возможность для услуги) рыцаря,
сражающегося с Уррием. Уррий кивком головы поблагодарил и скрестил
меч со следующим врагом.
Все перемешалось на поле битвы - бриттские рыцари и саксонские,
простые воины и оруженосцы, пешие варлаки и убитые, раненые лошади.
Угар и запал первых минут угасал, боевые кличи и молодецкие уханья
сменялись предсмертными криками, стонами и мрачными ругательствами.
Сражение шло на обширной территории и друзей - Уррия, Эмриса и
Ламорака - уже разделяли десятки сражающихся. Рядом с Эмрисом бился
сэр Таулас, без шлема с длинными развевающимися от непрерывного
движения волосами и бородой. Бывший отшельник Озера Трех Дев только
входил во вкус, напоминая себе постоянно, что должен оберегать своего
господина. Над Эмрисом развевался Королевское знамя. Оруженосец
(спешно отряженный накануне сэром Отлаком из своих воинов) держал
левой рукой штандарт, правой орудуя мечом - в случае, если не
погибнет и не сбежит трусливо, сегодня же вечером он будет посвящен в
рыцари. О такой возможности простой солдат даже мечтать не мог!
Уррий, пользуясь краткой передышкой, снял шлем. Не привык еще к
нему и решил по молодости лет, что лучше рисковать получить
неожиданный удар, чем задыхаться в этом железе (забегая несколько
вперед, скажем, что за всю полную бурных событий и схваток жизнь, к
шлему он так и не привыкнет). Поискал глазами Ламорака, не нашел,
встревожился, почти не глядя отразил меч случайного варлака, привстал
в стременах, озираясь. Наконец заметил тонкую подвижную фигуру
Ламорака, неподалеку от сэра Гловера и вздохнул облегченно.
Уррий удивлялся собственным ощущениям - он впервые участвует в
битве. В решающей битве, справедливой битве. Но ни особого страха, ни
особого волнения, ни даже ненависти к противникам, лица которых
скрыты под шлемами он не ощущал. Лишь спокойную собранность. Вот один
из саксов неосторожно повернулся боком, защищаясь от выпада сэра
Ансеиса - мечом его! Но до общей победы далеко, смерть очередного
сакса, возможно и приближает ее, но... сумерки уже сгущаются и до
самого леса располагается бесчисленная армия варлаков, со всех
сторон окруживших замок.
Отряды алголиан и воинов озерного царя вместе с бриттскими бойцами из
разных дружин по заранее оговоренному плану соединились, замыкая в
кольцо саксонских рыцарей, и отгородились от напирающих варлаков
мощными щитами, обтянутыми кожей ядовитых сибр и остриями прочных
копий. И автор хитроумного замысла - советник покойного короля
Эдвина герцог Вольдемар успел лишь увидеть, как был воплощен в
жизнь его план. Меч саксонского рыцаря после упорной борьбы
добрался-таки до горла герцога. Впрочем сам победитель тоже
ненадолго пережил его.
Победа явно переходила к бриттам, саксонцев оставалось уже много
меньше, чем их противников. Оставшиеся в живых саксонцы побегут,
пробив окружение, либо будут истреблены. Но вряд ли в горячке боя и
жарком отчаяньи они отдавали себе в этом отчет. В живых оставались
сильнейшие и храбрейшие, они и не помышляли о бегстве - унести с
собой в мрачное царство смерти как можно больше врагов, вот
единственная мысль, завладевшая всеми помыслами саксонских рыцарей.
Уррий щитом отразил выпад очередного врага - как явствовало из
герба представителя древнего знатного саксонского рода - и сам занес
меч. Быстрым взглядом оценил фигуру противника и понял - перед ним
его сверстник. Уррий задержал движение. Саксонец быстро снял шлем,
чтобы уравняться с противником, раз тот с незащищенной головой, и
Уррий увидел юношеское симпатичное разгоряченное боем лицо,
обрамленное жидкими соломенными волосами - наверняка для него это
тоже первое в жизни сражение. Противники замерли друг напротив
друга, словно пытаясь проникнуть в чужие мысли. Сэр Ансеис хотел
было убрать очередного врага с дороги наследника Алвисида, но по
позе Уррия понял, что не следует вмешиваться.
Они сидели на разгоряченных конях с поднятыми окровавленными мечами и
смотрели. Что видел саксонец в глазах Уррия? Бог весть. А Уррий вдруг
подумал, что распорядись судьба по-иному, и сейчас напротив него
вполне мог быть с обнаженным мечом Ламорак. Не отправь Пенландрис сына
в Рэдвэлл, или удались бы коварные замыслы... Поднял бы Уррий
руку на Ламорака? Что дороже - дружба, или родина, рыцарская честь?
Господи великий, ну почему его не вовремя посещают вопросы, на
которые он не знает ответа?!
Юноши одновременно вышли из завороженного недвижья, но Уррий оказался
быстрей. Гурондоль сшиб белокурого сакса на землю и больше Уррий о
нем не думал. Он устал. Устал не физически - как ни странно
сражение утомило его духовно. Ему надоело - скорей бы все кончилось!
Вся одежда под доспехами промокла от пота, а лицо забрызгано кровью
врагов. К тому же начало тихонько посасывать в желудке, с утра
ведь ничего не ел. Но врагов было еще много - не время прятать
меч в ножны!
Герцог Иглангер с возвышения на котором стоял его шатер наблюдал
за сражением и палящая злоба наполняла его, заставляя напрягаться
сталью мускулы. Он понял, что первая битва проиграна - понял раньше
всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79