Казалось, он был ближе остальных и нес ее куда-то. Холодный воздух сменился теплым, когда он ступил в узкий проход – проход был очень узким, Бронуин поняла это по тому, как холодные и твердые камни царапали ее босые ноги. С каждым шагом Дэвида ей казалось, что они спускаются в темноту все ниже и ниже. Один раз она неуверенно пробормотала его имя, но он торопливо успокоил ее, поцеловав в лоб.
– Все в порядке, миледи. Я здесь. Вам нечего бояться.
Дэвид был ее защитником, назначенным королем, но почему-то в его объятиях Бронуин не чувствовала себя так спокойно, как в руках Ульрика. «Будь все проклято!» – выругалась Бронуин, крепче прижимаясь к груди молодого рыцаря, мускулы которой напряглись от тяжести ноши, как и его руки. Что это он задумал? Ульрик непременно убьет его за это. Кроме того, пальцы ее ног, высовывающиеся из-под подола ночной рубашки, замерзли. Нет, стали мокрыми, с недовольством поняла она.
Сон завладел ею, но когда Бронуин пошевелилась на твердой, как камень, постели, куда ее уложили, раздражение вновь вытеснило удивление. Ей следует приподняться на локте и сказать Дэвиду все, что она думает… если б только она могла владеть своими руками и ногами! Как будто они принадлежали кому-то другому и не слушались ее! Даже веки не подчинялись, удалось лишь немного приоткрыть их, чтобы бросить блуждающий взгляд сквозь узкую щелку.
Где же она, удивилась Бронуин, прилагая все силы, чтобы пошире открыть глаза и рассмотреть странное место, в котором она оказалась. Это была большая комната, удивительно теплая по сравнению с тем туннелем, по которому они с Дэвидом спустились сюда. Горели зажженные светильники, прикрепленные к едва различимым стенам, придавленным низким потолком. Все казалось размытым, темноту и тени пронизывал мерцающий свет.
… и пение. Люди пели… пели псалмы. Если бы она обращала побольше внимания на свои занятия латынью, то могла бы сейчас понять, о чем поется в этих необычных песнопениях. Если бы она могла, то сжала бы руку, в которой лежала ее рука – единственное, что она ощущала. Благодарение Богу, Дэвид пришел вместе с нею в этот невероятный сон. Было бы страшно оказаться здесь совсем одной.
– Диана… Диана…
Имя отозвалось в затуманенном сознании Бронуин, и наступила тишина. К ее неудовольствию, Дэвид убрал руку, и она вдруг осталась одна во тьме. Бронуин снова попыталась открыть глаза. «Нет, но не тьма… огонь!» – сказала она себе, стараясь успокоиться.
– Великая богиня, благослови церемонию в эту ночь.
Женский голос резко, как мстительный клинок, разорвал тишину. Бронуин попыталась повернуть голову, чтобы увидеть говорившего, но смогла лишь разглядеть белое одеяние, украшенное драгоценными камнями.
– Сегодня твой сын родился от Карадока, как предсказано в пророчестве.
– Диана… Диана… – раздавался шепот во влажной теплоте комнаты. – Ты обещал ниспослать его, когда чужаки будут править морским побережьем и равнинами…
– Диана… Диана…
– Из чрева Карадока…
Бронуин почувствовала, как что-то давит на ее живот. То была рука в длинном рукаве, щедро украшенная золотыми и серебряными лентами.
– Он окажется среди чужаков так, что они об этом и не заподозрят!
– Диана… Диана…
К пению, становившемуся все громче, примешивались теперь крики ребенка. Ее ребенка? – поразилась Бронуин, пытаясь разобраться в происходящем. Нет, у нее же был зеленый камень! Зачатия не могло произойти.
– Дитя!
Сквозь щелку между веками Бронуин разглядела на потолке тень стучащего ножками ребенка, которого держали на вытянутых руках.
– Диана!
– Мать!
– Диана!
Вдруг Бронуин почувствовала, как тянут подол ее ночной рубашки. Ленту у ворота ослабили и оттянули книзу. Теперь младенец находился прямо у нее перед глазами, отчаянно отбиваясь. Его засунули ей под рубашку.
– Слушай его крики, великая богиня! Смотри, как растет он в чреве своей земной матери!
Рубашка шевелилась над младенцем, лежавшем на ее животе плоть к плоти. У Бронуин от стыда кружилась голова. Но камень…
– Он просит освободить его, чтобы он мог осуществить пророчество! – голос женщины звучал истерически пронзительно, как и пение собравшихся.
Ткань рубашки туго натянули, прижимая ребенка к телу Бронуин.
– Диана!
Охваченная странным возбуждением, Бронуин вцепилась в каменную постель, пытаясь приподняться на локтях. Где же ее защитник? Не мог он оставить ее здесь одну в этом кошмаре!
– Дэвид!
Она услышала его голос, их руки снова соединились, и Бронуин облегченно опустилась на твердое ложе.
– Это всего лишь усыновление, прекрасная черная птица Карадока.
– Услышь крик матери в родовых муках!
Утешительный ответ Дэвида ничего не значил.
«Что они делают с ребенком?» – тревожилась Бронуин, чувствуя, что ее снова куда-то несут. Ее дитя! Сын Ульрика! Она хотела положить руки на живот, но они безвольно лежали, вытянутые по бокам.
– На этот раз!..
– Диана… Диана… Диана… Диана…
Пение звучало в учащенном ритме, так же быстро, как бежала кровь в жилах Бронуин. Она почувствовала, что ребенка забрали. Чьи-то руки дотрагивались до нее и тянулись к дитю сквозь складки рубашки. Неожиданно ребенок начал соскальзывать с ее живота, возмущенно взмахивая крошечными ручками и ножками.
– Дэвид! – испуганно вскрикнула Бронуин. – Не позволяй им забирать моего ребенка, Дэвид!
Она резко вскочила в своей постели, проснувшись от собственного крика и обливаясь потом под толстым полотном рубашки. Рука метнулась к вороту, целомудренно затянутому лентой. Бронуин дрожала. Этот сон был так похож на явь! Она скрестила на груди руки и обхватила локти. Кожа в одном месте была содрана и чувствовалась боль. Наверное, содрала во сне о простыни из грубой ткани, решила она, все больше возвращаясь к действительности.
Это расплата за то, что она солгали Ульрику насчет ребенка! В приливе чувства вины Бронуин положила ладонь на свой живот. Она столько слышала о своем долге родить наследника, что ей приснилось, будто она стала роженицей! Накинув на себя одеяло, Бронуин встала и вышла из-за ширмы, чтобы согреться у тлеющего очага, хотя понимала, что озноб не был вызван прохладой. Чтобы избавиться от нервной дрожи, недостаточно просто согреться.
Она обвела глазами спящих рыцарей и заметила Дэвида Эльвайдского, мирно почивавшего рядом с ширмой. Весьма печально, что, несмотря на воспитание, которое Дэвид получил у ее отца, друг детства не смог стать ее защитником… ни во сне, ни наяву. Ему недоставало храбрости в отстаивании своих убеждений. Ей стало немного жаль Дэвида. Впечатляющая личность Ульрика, несомненно, подавляла его, и это было вполне оправданно, если вспомнить об обладании английским лордом всеми рыцарскими доблестями, от воинского мастерства до искусства любви.
Однако и сама она в противоборстве с ним проявила слабость. Если бы Мириам их не прервала своим появлением, то, вполне вероятно, ей пришлось бы пасть жертвой его мастерского, хоть и насильственного, обольщения. Черт побери, Ульрик заставлял ее чувствовать себя такой живой… даже в порыве гнева, размышляла Бронуин, и гнев этот не так уж далеко ушел от любви, учитывая легкость, с какой одно из этих чувств переходило в другое.
Бронуин посмотрела наверх – туда, где вилась винтовая лестница, ведущая в комнату мужа. «Когда Мириам сошла вниз?» – задалась она вопросом, все еще уязвленная вниманием рыцаря к этой девушке. Конечно, он хотел рассердить ее, и, дьявол забери его душу, преуспел в этом! Привстав со скамьи у очага, Бронуин попробовала различить фигуру Мириам среди служанок, устроившихся на ночь на принесенных в зал тростниковых матрасах.
Ночной покой с такими мирными звуками, как приглушенные похрапывания и потрескивание сучьев в очаге, внезапно был нарушен появлением Ульрика на верху лестницы. Лорд, торопливо одеваясь, крикнул своим рыцарям:
– К оружию, парни! Негодяи жгут деревню Карадока у нас под носом!
У Бронуин перехватило дыхание оттого, что Ульрик неловко пошатнулся на верхней площадке лестницы, но, к счастью, успел ухватиться за стену. Слуги сразу же поднялись со своих постелей и принялись искать, что могло бы им послужить оружием, в то время как служанки начали испускать пронзительные крики, но всего лишь несколько рыцарей попытались встать.
– Во имя Господа, парни, подчиняйтесь же приказу своего лорда! – воскликнула Бронуин, устремляясь к одному из рыцарей и сильно встряхивая его. – Эй, женщины, помогите мне разбудить этих увальней, не то гробокопатели возьмут Карадок, не успеем мы оглянуться!
При упоминании о гробокопателях женщины торопливо принялись будить своих защитников, истерически вопя и тряся спящих. Мужчины шевелились, но, к негодованию Бронуин, представляли они собой жалкое зрелище. Рыцари шатались, недоуменно натыкаясь на женщин, и друг на друга. Что касается оруженосцев, тоже пробудившихся, то вряд ли они смогли бы выехать из замка до рассвета, столь медлительны были в своих движениях. Даже Ульрик, казалось, утратил свои обычные живость и воинский пыл.
– Мириам! – крикнула Бронуин, заметив служанку среди толпы женщин, наблюдавших за сборами мужчин. – Дай мне шаль!
Тетя Агнес, проснувшаяся, видимо, от шума и суеты, спускалась по ступенькам, полностью одетая. Бронуин кинулась за ширму накинуть на себя платье.
– Это дело рук дьявола! – клятвенно заверила пожилая женщина, добравшаяся, наконец, до последней ступеньки лестницы. – Если бы я не увидела это во сне, с деревней было б покончено к тому времени, как мы проснулись бы.
Кровь застыла в венах Бронуин.
– Это ты разбудила Ульрика?
Агнес самодовольно кивнула.
– В самом деле, я. Если они поторопятся, то еще смогут захватить гробокопателей!
Ульрик же сдерет с нее кожу заживо, если Агнес отослала его из замка без особых на то оснований!
– Ой, тетя, а ты уверена?
– Клянусь своими больными косточками, девочка! Да ты взгляни на огни из окон галереи! Оказывается, ты еще тупоголовее, чем твой муж!
Бронуин не знала, то ли облегченно вздохнуть, то ли рассердиться.
– Пожалуйста, вели кому-нибудь из оруженосцев оседлать Макшейна!
– Тебе незачем ехать вместе с мужчинами и ввязываться в схватку! – всполошилась тетя Агнес. – Твой отец не стал бы…
– Теперь я хозяйка этого замка, а отца нет с нами, тетя Агнес, и делай, как я сказала, или мне послать Мириам?
«Все двигаются как-то медленно», – заметила Бронуин, наблюдая за теткой, которая, шаркая ногами, направилась на конюшню. По правде говоря, сама она тоже была не так проворна, как хотелось бы. Бронуин влезла в платье, натянутое Мириам ей через голову поверх ночной рубашки, но потом она долго никак не могла надеть чулки и башмаки. Казалось, слишком долго возится она с одеждой, когда нельзя терять ни минуты. Набросив шаль на плечи, Бронуин сбежала вниз по ступенькам, ведущим во двор и в кладовые, где окликнула тетю.
– Видно что-нибудь?
– Отсюда не видно. Надо было посмотреть из окна галереи, откуда я показывала огни милорду.
Да благословит Господь ее рассеянную тетушку, подумала Бронуин, торопливо шагая. Хорошо, что она не ошиблась, а то иной раз, случалось, забывала, что говорила минуту назад.
– Миледи! Можно мне будет поехать с вами? – крикнула Мириам, догоняя Бронуин во внутреннем дворе и переходя с нею во внешний, где били копытами землю лошади. – Если вы не хотите послушаться свою тетю, то, может быть, хотя бы возьмете меня с собой? – запыхавшись, попросила она, подбежав к Бронуин, ожидавшей, когда оседлают Макшейна.
Прочтя в лице девушки крайнюю обеспокоенность, Бронуин кивнула.
– Я собираюсь ехать за этими молодцами, – показала она на пеший отряд, собиравшийся отправиться вслед за всадниками, ускакавшими вперед.
Когда они оказались на каменистой равнине, Бронуин увидела, что уже почти вся деревня в огне. Сердце у нее колотилось все быстрее с каждым ударом копыт Макшейна о землю, но она еще пришпорила коня, в отчаянии оттого, что не может быть с передовым отрядом. Бронуин смогла заставить себя остаться с пешими бойцами. На освещенном огнем пространстве метались темные фигуры. Крики доносились через луг сквозь дым и туман.
Были там и всадники, но с дальнего расстояния затруднительно было определить, то ли это рыцари Ульрика, то ли гробокопатели. Они носились в столпотворении, сокрушая одного противника и тут же отыскивая следующего. «Успели ли рыцари надеть кольчуги?» – волновалась Бронуин, пытаясь припомнить, как собирались люди Ульрика после тревоги, поднятой лордом. Оруженосцы находились в зале, но ведь нужно было седлать лошадей…
– Миледи, умоляю, не подъезжайте ближе! Даже самые обыкновенные военачальники ждут своих воинов в отдалении!
Прислушавшись к разумному, хоть и неприятному совету Мириам, Бронуин неохотно остановила Макшейна, как ни хотелось ей поскорее узнать, что происходит. Так надел ли свою кольчугу Ульрик? Боже, он же тогда ворвался в гущу рыцарей и промчался прямо по спавшим подальше от огня слугам, увлекая всех за собой, как выводок сонных утят. Но с другой стороны, если он без доспехов, то будет так же быстр и проворен в движениях, как и разбойники.
Однако никакие доводы разума не могли остановить поток опасений, поднимавшийся в душе. Пешие воины, казалось, еле двигались, но все же добрались, наконец, до деревни. Вел их Гарольд. Со своими обрезанными в кружок волосами и в мрачной коричневой одежде, развевавшейся на легком ветру, дувшем с моря, он был похож на зловещего монаха. По команде старшего слуги отряд, вооруженный тем, что можно было найти на кухне и хозяйственном дворе, устремился вперед в гущу огня и дыма.
– Мириам, если ты боишься, то слезай с коня, – предупредила Бронуин служанку, уцепившуюся за талию госпожи, сидя за ее спиной, – потому что я отправляюсь сейчас к сражающимся и не хочу, чтобы ты выла у меня над ухом.
Мириам не пришлось долго упрашивать. Ее преданность простиралась достаточно далеко, чтобы верно служить госпоже, но ни одна женщина в здравом рассудке не вмешается по своей воле в жуткую схватку мужчин.
– Будьте осторожны, миледи!
– Если разбойники проедут этим путем, спрячься в скалах, потом расскажешь, куда они ускачут.
– Да, миледи!
У Бронуин не было другого оружия, кроме Макшейна. Или было? Она ощупала украшенную луку седла, сделанную по указаниям отца. В седле был тайник со спрятанным в нем кинжалом. Оуэн Карадокский когда-то доверил дочери секрет. Теперь нужна была только храбрость, чтобы воспользоваться оружием. И этому еще предстояло научиться, потому что, обладай она достаточной отвагой, Ульрик Кентский никогда не стал бы Ульриком Карадокским, может быть, даже не было бы и этого кошмара, вызванного, несомненно, демонами, взбудораженными духом мести.
А не дело ли то душ ее отца и его воинов, павших в той резне? Нет, сурово убеждала себя Бронуин, отец никогда не навлек бы беду и опустошение на свой народ, пусть даже для того, чтобы добраться до убийцы – ее мужа, Ульрика Карадокского. Это дело рук демонов.
«Кто-то пытается нас разлучить, жена», – слова мужа, казалось, звенели в ее ушах, заглушая скрежет скрещиваемых клинков.
А вдруг разбойники нападают на Ульрика в этот самый момент, когда она борется со своцм сердцем? Холодок пробежал по спине у Бронуин.
Дым застилал ей глаза, когда она ворвалась в деревню, миновав кузницу и мельницу на краю селения и направившись к выгону, где часто играла с деревенскими детьми, пока мать раздавала крестьянам подаяние и лечебные мази и отвары. По обе стороны от нее пылали соломенные крыши глинобитных хижин. Женщины и дети с плачем и криками разбегались в разные стороны, как и испуганный скот и прочая домашняя живность.
Узнав жену мельника, Бронуин придержала Макшейна.
– Матильда, собери женщин и детей. Мы должны пригнать животных в замок. Здесь ничего уже не спасешь! Наши мужчины задержат разбойников.
Как ни хотелось ей найти Ульрика, нужно было выполнить свой долг. Дома можно будет отстроить заново, а пополнение домашнего скота, и без того уменьшившегося в численности после восстания, станет еще одной трудной задачей.
– Я посмотрю в переулках и между домами и выведу скот оттуда, – крикнула Бронуин через плечо.
Стянув шаль, которую, уезжая, она впопыхах накинула на плечи, Бронуин стала размахивать ею над головой и кричать. Она объехала горящие дома, находившиеся неподалеку от выгона, где развернулась битва, и потом объехала задние дворы, осматривая все открытые проходы и закоулки, выясняя, нет ли где оглушенных и потерявшихся, будь то люди или животные.
Макшейн пугался дымных завес, но настойчивости у Бронуин было достаточно, чтобы скакун подчинялся воле хозяйки. Свиньи, цыплята, коровы и быки метались повсюду. Сбежавшие от разбойников жители деревни сгоняли их на край селения, собираясь вести под защиту стен Карадока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Все в порядке, миледи. Я здесь. Вам нечего бояться.
Дэвид был ее защитником, назначенным королем, но почему-то в его объятиях Бронуин не чувствовала себя так спокойно, как в руках Ульрика. «Будь все проклято!» – выругалась Бронуин, крепче прижимаясь к груди молодого рыцаря, мускулы которой напряглись от тяжести ноши, как и его руки. Что это он задумал? Ульрик непременно убьет его за это. Кроме того, пальцы ее ног, высовывающиеся из-под подола ночной рубашки, замерзли. Нет, стали мокрыми, с недовольством поняла она.
Сон завладел ею, но когда Бронуин пошевелилась на твердой, как камень, постели, куда ее уложили, раздражение вновь вытеснило удивление. Ей следует приподняться на локте и сказать Дэвиду все, что она думает… если б только она могла владеть своими руками и ногами! Как будто они принадлежали кому-то другому и не слушались ее! Даже веки не подчинялись, удалось лишь немного приоткрыть их, чтобы бросить блуждающий взгляд сквозь узкую щелку.
Где же она, удивилась Бронуин, прилагая все силы, чтобы пошире открыть глаза и рассмотреть странное место, в котором она оказалась. Это была большая комната, удивительно теплая по сравнению с тем туннелем, по которому они с Дэвидом спустились сюда. Горели зажженные светильники, прикрепленные к едва различимым стенам, придавленным низким потолком. Все казалось размытым, темноту и тени пронизывал мерцающий свет.
… и пение. Люди пели… пели псалмы. Если бы она обращала побольше внимания на свои занятия латынью, то могла бы сейчас понять, о чем поется в этих необычных песнопениях. Если бы она могла, то сжала бы руку, в которой лежала ее рука – единственное, что она ощущала. Благодарение Богу, Дэвид пришел вместе с нею в этот невероятный сон. Было бы страшно оказаться здесь совсем одной.
– Диана… Диана…
Имя отозвалось в затуманенном сознании Бронуин, и наступила тишина. К ее неудовольствию, Дэвид убрал руку, и она вдруг осталась одна во тьме. Бронуин снова попыталась открыть глаза. «Нет, но не тьма… огонь!» – сказала она себе, стараясь успокоиться.
– Великая богиня, благослови церемонию в эту ночь.
Женский голос резко, как мстительный клинок, разорвал тишину. Бронуин попыталась повернуть голову, чтобы увидеть говорившего, но смогла лишь разглядеть белое одеяние, украшенное драгоценными камнями.
– Сегодня твой сын родился от Карадока, как предсказано в пророчестве.
– Диана… Диана… – раздавался шепот во влажной теплоте комнаты. – Ты обещал ниспослать его, когда чужаки будут править морским побережьем и равнинами…
– Диана… Диана…
– Из чрева Карадока…
Бронуин почувствовала, как что-то давит на ее живот. То была рука в длинном рукаве, щедро украшенная золотыми и серебряными лентами.
– Он окажется среди чужаков так, что они об этом и не заподозрят!
– Диана… Диана…
К пению, становившемуся все громче, примешивались теперь крики ребенка. Ее ребенка? – поразилась Бронуин, пытаясь разобраться в происходящем. Нет, у нее же был зеленый камень! Зачатия не могло произойти.
– Дитя!
Сквозь щелку между веками Бронуин разглядела на потолке тень стучащего ножками ребенка, которого держали на вытянутых руках.
– Диана!
– Мать!
– Диана!
Вдруг Бронуин почувствовала, как тянут подол ее ночной рубашки. Ленту у ворота ослабили и оттянули книзу. Теперь младенец находился прямо у нее перед глазами, отчаянно отбиваясь. Его засунули ей под рубашку.
– Слушай его крики, великая богиня! Смотри, как растет он в чреве своей земной матери!
Рубашка шевелилась над младенцем, лежавшем на ее животе плоть к плоти. У Бронуин от стыда кружилась голова. Но камень…
– Он просит освободить его, чтобы он мог осуществить пророчество! – голос женщины звучал истерически пронзительно, как и пение собравшихся.
Ткань рубашки туго натянули, прижимая ребенка к телу Бронуин.
– Диана!
Охваченная странным возбуждением, Бронуин вцепилась в каменную постель, пытаясь приподняться на локтях. Где же ее защитник? Не мог он оставить ее здесь одну в этом кошмаре!
– Дэвид!
Она услышала его голос, их руки снова соединились, и Бронуин облегченно опустилась на твердое ложе.
– Это всего лишь усыновление, прекрасная черная птица Карадока.
– Услышь крик матери в родовых муках!
Утешительный ответ Дэвида ничего не значил.
«Что они делают с ребенком?» – тревожилась Бронуин, чувствуя, что ее снова куда-то несут. Ее дитя! Сын Ульрика! Она хотела положить руки на живот, но они безвольно лежали, вытянутые по бокам.
– На этот раз!..
– Диана… Диана… Диана… Диана…
Пение звучало в учащенном ритме, так же быстро, как бежала кровь в жилах Бронуин. Она почувствовала, что ребенка забрали. Чьи-то руки дотрагивались до нее и тянулись к дитю сквозь складки рубашки. Неожиданно ребенок начал соскальзывать с ее живота, возмущенно взмахивая крошечными ручками и ножками.
– Дэвид! – испуганно вскрикнула Бронуин. – Не позволяй им забирать моего ребенка, Дэвид!
Она резко вскочила в своей постели, проснувшись от собственного крика и обливаясь потом под толстым полотном рубашки. Рука метнулась к вороту, целомудренно затянутому лентой. Бронуин дрожала. Этот сон был так похож на явь! Она скрестила на груди руки и обхватила локти. Кожа в одном месте была содрана и чувствовалась боль. Наверное, содрала во сне о простыни из грубой ткани, решила она, все больше возвращаясь к действительности.
Это расплата за то, что она солгали Ульрику насчет ребенка! В приливе чувства вины Бронуин положила ладонь на свой живот. Она столько слышала о своем долге родить наследника, что ей приснилось, будто она стала роженицей! Накинув на себя одеяло, Бронуин встала и вышла из-за ширмы, чтобы согреться у тлеющего очага, хотя понимала, что озноб не был вызван прохладой. Чтобы избавиться от нервной дрожи, недостаточно просто согреться.
Она обвела глазами спящих рыцарей и заметила Дэвида Эльвайдского, мирно почивавшего рядом с ширмой. Весьма печально, что, несмотря на воспитание, которое Дэвид получил у ее отца, друг детства не смог стать ее защитником… ни во сне, ни наяву. Ему недоставало храбрости в отстаивании своих убеждений. Ей стало немного жаль Дэвида. Впечатляющая личность Ульрика, несомненно, подавляла его, и это было вполне оправданно, если вспомнить об обладании английским лордом всеми рыцарскими доблестями, от воинского мастерства до искусства любви.
Однако и сама она в противоборстве с ним проявила слабость. Если бы Мириам их не прервала своим появлением, то, вполне вероятно, ей пришлось бы пасть жертвой его мастерского, хоть и насильственного, обольщения. Черт побери, Ульрик заставлял ее чувствовать себя такой живой… даже в порыве гнева, размышляла Бронуин, и гнев этот не так уж далеко ушел от любви, учитывая легкость, с какой одно из этих чувств переходило в другое.
Бронуин посмотрела наверх – туда, где вилась винтовая лестница, ведущая в комнату мужа. «Когда Мириам сошла вниз?» – задалась она вопросом, все еще уязвленная вниманием рыцаря к этой девушке. Конечно, он хотел рассердить ее, и, дьявол забери его душу, преуспел в этом! Привстав со скамьи у очага, Бронуин попробовала различить фигуру Мириам среди служанок, устроившихся на ночь на принесенных в зал тростниковых матрасах.
Ночной покой с такими мирными звуками, как приглушенные похрапывания и потрескивание сучьев в очаге, внезапно был нарушен появлением Ульрика на верху лестницы. Лорд, торопливо одеваясь, крикнул своим рыцарям:
– К оружию, парни! Негодяи жгут деревню Карадока у нас под носом!
У Бронуин перехватило дыхание оттого, что Ульрик неловко пошатнулся на верхней площадке лестницы, но, к счастью, успел ухватиться за стену. Слуги сразу же поднялись со своих постелей и принялись искать, что могло бы им послужить оружием, в то время как служанки начали испускать пронзительные крики, но всего лишь несколько рыцарей попытались встать.
– Во имя Господа, парни, подчиняйтесь же приказу своего лорда! – воскликнула Бронуин, устремляясь к одному из рыцарей и сильно встряхивая его. – Эй, женщины, помогите мне разбудить этих увальней, не то гробокопатели возьмут Карадок, не успеем мы оглянуться!
При упоминании о гробокопателях женщины торопливо принялись будить своих защитников, истерически вопя и тряся спящих. Мужчины шевелились, но, к негодованию Бронуин, представляли они собой жалкое зрелище. Рыцари шатались, недоуменно натыкаясь на женщин, и друг на друга. Что касается оруженосцев, тоже пробудившихся, то вряд ли они смогли бы выехать из замка до рассвета, столь медлительны были в своих движениях. Даже Ульрик, казалось, утратил свои обычные живость и воинский пыл.
– Мириам! – крикнула Бронуин, заметив служанку среди толпы женщин, наблюдавших за сборами мужчин. – Дай мне шаль!
Тетя Агнес, проснувшаяся, видимо, от шума и суеты, спускалась по ступенькам, полностью одетая. Бронуин кинулась за ширму накинуть на себя платье.
– Это дело рук дьявола! – клятвенно заверила пожилая женщина, добравшаяся, наконец, до последней ступеньки лестницы. – Если бы я не увидела это во сне, с деревней было б покончено к тому времени, как мы проснулись бы.
Кровь застыла в венах Бронуин.
– Это ты разбудила Ульрика?
Агнес самодовольно кивнула.
– В самом деле, я. Если они поторопятся, то еще смогут захватить гробокопателей!
Ульрик же сдерет с нее кожу заживо, если Агнес отослала его из замка без особых на то оснований!
– Ой, тетя, а ты уверена?
– Клянусь своими больными косточками, девочка! Да ты взгляни на огни из окон галереи! Оказывается, ты еще тупоголовее, чем твой муж!
Бронуин не знала, то ли облегченно вздохнуть, то ли рассердиться.
– Пожалуйста, вели кому-нибудь из оруженосцев оседлать Макшейна!
– Тебе незачем ехать вместе с мужчинами и ввязываться в схватку! – всполошилась тетя Агнес. – Твой отец не стал бы…
– Теперь я хозяйка этого замка, а отца нет с нами, тетя Агнес, и делай, как я сказала, или мне послать Мириам?
«Все двигаются как-то медленно», – заметила Бронуин, наблюдая за теткой, которая, шаркая ногами, направилась на конюшню. По правде говоря, сама она тоже была не так проворна, как хотелось бы. Бронуин влезла в платье, натянутое Мириам ей через голову поверх ночной рубашки, но потом она долго никак не могла надеть чулки и башмаки. Казалось, слишком долго возится она с одеждой, когда нельзя терять ни минуты. Набросив шаль на плечи, Бронуин сбежала вниз по ступенькам, ведущим во двор и в кладовые, где окликнула тетю.
– Видно что-нибудь?
– Отсюда не видно. Надо было посмотреть из окна галереи, откуда я показывала огни милорду.
Да благословит Господь ее рассеянную тетушку, подумала Бронуин, торопливо шагая. Хорошо, что она не ошиблась, а то иной раз, случалось, забывала, что говорила минуту назад.
– Миледи! Можно мне будет поехать с вами? – крикнула Мириам, догоняя Бронуин во внутреннем дворе и переходя с нею во внешний, где били копытами землю лошади. – Если вы не хотите послушаться свою тетю, то, может быть, хотя бы возьмете меня с собой? – запыхавшись, попросила она, подбежав к Бронуин, ожидавшей, когда оседлают Макшейна.
Прочтя в лице девушки крайнюю обеспокоенность, Бронуин кивнула.
– Я собираюсь ехать за этими молодцами, – показала она на пеший отряд, собиравшийся отправиться вслед за всадниками, ускакавшими вперед.
Когда они оказались на каменистой равнине, Бронуин увидела, что уже почти вся деревня в огне. Сердце у нее колотилось все быстрее с каждым ударом копыт Макшейна о землю, но она еще пришпорила коня, в отчаянии оттого, что не может быть с передовым отрядом. Бронуин смогла заставить себя остаться с пешими бойцами. На освещенном огнем пространстве метались темные фигуры. Крики доносились через луг сквозь дым и туман.
Были там и всадники, но с дальнего расстояния затруднительно было определить, то ли это рыцари Ульрика, то ли гробокопатели. Они носились в столпотворении, сокрушая одного противника и тут же отыскивая следующего. «Успели ли рыцари надеть кольчуги?» – волновалась Бронуин, пытаясь припомнить, как собирались люди Ульрика после тревоги, поднятой лордом. Оруженосцы находились в зале, но ведь нужно было седлать лошадей…
– Миледи, умоляю, не подъезжайте ближе! Даже самые обыкновенные военачальники ждут своих воинов в отдалении!
Прислушавшись к разумному, хоть и неприятному совету Мириам, Бронуин неохотно остановила Макшейна, как ни хотелось ей поскорее узнать, что происходит. Так надел ли свою кольчугу Ульрик? Боже, он же тогда ворвался в гущу рыцарей и промчался прямо по спавшим подальше от огня слугам, увлекая всех за собой, как выводок сонных утят. Но с другой стороны, если он без доспехов, то будет так же быстр и проворен в движениях, как и разбойники.
Однако никакие доводы разума не могли остановить поток опасений, поднимавшийся в душе. Пешие воины, казалось, еле двигались, но все же добрались, наконец, до деревни. Вел их Гарольд. Со своими обрезанными в кружок волосами и в мрачной коричневой одежде, развевавшейся на легком ветру, дувшем с моря, он был похож на зловещего монаха. По команде старшего слуги отряд, вооруженный тем, что можно было найти на кухне и хозяйственном дворе, устремился вперед в гущу огня и дыма.
– Мириам, если ты боишься, то слезай с коня, – предупредила Бронуин служанку, уцепившуюся за талию госпожи, сидя за ее спиной, – потому что я отправляюсь сейчас к сражающимся и не хочу, чтобы ты выла у меня над ухом.
Мириам не пришлось долго упрашивать. Ее преданность простиралась достаточно далеко, чтобы верно служить госпоже, но ни одна женщина в здравом рассудке не вмешается по своей воле в жуткую схватку мужчин.
– Будьте осторожны, миледи!
– Если разбойники проедут этим путем, спрячься в скалах, потом расскажешь, куда они ускачут.
– Да, миледи!
У Бронуин не было другого оружия, кроме Макшейна. Или было? Она ощупала украшенную луку седла, сделанную по указаниям отца. В седле был тайник со спрятанным в нем кинжалом. Оуэн Карадокский когда-то доверил дочери секрет. Теперь нужна была только храбрость, чтобы воспользоваться оружием. И этому еще предстояло научиться, потому что, обладай она достаточной отвагой, Ульрик Кентский никогда не стал бы Ульриком Карадокским, может быть, даже не было бы и этого кошмара, вызванного, несомненно, демонами, взбудораженными духом мести.
А не дело ли то душ ее отца и его воинов, павших в той резне? Нет, сурово убеждала себя Бронуин, отец никогда не навлек бы беду и опустошение на свой народ, пусть даже для того, чтобы добраться до убийцы – ее мужа, Ульрика Карадокского. Это дело рук демонов.
«Кто-то пытается нас разлучить, жена», – слова мужа, казалось, звенели в ее ушах, заглушая скрежет скрещиваемых клинков.
А вдруг разбойники нападают на Ульрика в этот самый момент, когда она борется со своцм сердцем? Холодок пробежал по спине у Бронуин.
Дым застилал ей глаза, когда она ворвалась в деревню, миновав кузницу и мельницу на краю селения и направившись к выгону, где часто играла с деревенскими детьми, пока мать раздавала крестьянам подаяние и лечебные мази и отвары. По обе стороны от нее пылали соломенные крыши глинобитных хижин. Женщины и дети с плачем и криками разбегались в разные стороны, как и испуганный скот и прочая домашняя живность.
Узнав жену мельника, Бронуин придержала Макшейна.
– Матильда, собери женщин и детей. Мы должны пригнать животных в замок. Здесь ничего уже не спасешь! Наши мужчины задержат разбойников.
Как ни хотелось ей найти Ульрика, нужно было выполнить свой долг. Дома можно будет отстроить заново, а пополнение домашнего скота, и без того уменьшившегося в численности после восстания, станет еще одной трудной задачей.
– Я посмотрю в переулках и между домами и выведу скот оттуда, – крикнула Бронуин через плечо.
Стянув шаль, которую, уезжая, она впопыхах накинула на плечи, Бронуин стала размахивать ею над головой и кричать. Она объехала горящие дома, находившиеся неподалеку от выгона, где развернулась битва, и потом объехала задние дворы, осматривая все открытые проходы и закоулки, выясняя, нет ли где оглушенных и потерявшихся, будь то люди или животные.
Макшейн пугался дымных завес, но настойчивости у Бронуин было достаточно, чтобы скакун подчинялся воле хозяйки. Свиньи, цыплята, коровы и быки метались повсюду. Сбежавшие от разбойников жители деревни сгоняли их на край селения, собираясь вести под защиту стен Карадока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46