– его конечную цель, и это не могло не поразить ее, потому что Фрэнсис – молода и невинна, тем более что Екатерина все еще продолжала верить в то, что во всех романах ее мужа виноваты женщины, которые пользуются не только тем, что он не может устоять перед женской красотой, – в этом Екатерина не сомневалась – но и тем, что дает его благосклонность – положением при Дворе, титулами, известностью.
Однако никто не решился бы обвинить Фрэнсис, что она стремится именно к этому. Она не хотела ничего, кроме призрачного, сиюминутного удовольствия, и единственная честь, которая была оказана ей королем, заключалась в том, что именно ее изображение в образе Британии появилось на монетах, но и она не вскружила ей голову. Она, смеясь, сказала, что, кажется, ее выбрали за маленький носик, который посчитали «римским», и это были не просто слова, она именно так и думала.
Не найдя утешения в обществе супруги, Карл вскоре покинул ее и отправился к себе. Он не хотел признавать своего поражения и не собирался прекращать преследование. Он решил, что всевозможные проволочки, откладывания со дня на день и другие подобные действия принесут ему больше пользы, чем суровые меры. Он вполне мог бы выслать Леннокса, но это только усилит любовь Фрэнсис к нему. А в том, что она влюблена или близка к тому, чтобы влюбиться в герцога, Карл не сомневался, хотя и не мог понять, что она нашла в этом ничтожестве. Хоть он и был хорош собой, и ему нельзя было отказать в известной смелости, среди тех, кто заглядывался на нее, таких молодых людей было немало.
Леннокс не был ни остроумным, ни светским человеком, он не умел приобретать друзей. Его прямолинейность граничила с грубостью, и его основные интересы, насколько Карл мог судить, были сосредоточены на кентском поместье – разрушить, разломать на куски еще вполне прилично сохранившийся дом и построить на его месте нечто грандиозное, фантастическое и немыслимо дорогое.
Карл никогда не мог бы подумать, что Кобхемхолл и связанные с ним планы Леннокса могут заинтересовать Фрэнсис. И между тем отказывался даже предположить, что никогда не понимал ее. В характере Фрэнсис обнаруживались такие черты, такая глубина, которая делала ее еще более желанной для него.
Неприступная добродетель под маской ветрености и кокетства, бескорыстие и сердечность, которые проявились во время болезни королевы… Если верить Екатерине, Фрэнсис должна быть и хорошей хозяйкой.
– Чума на всех женщин! – гневно воскликнул Карл, но никто не мог слышать этих слов, потому что они были произнесены про себя.
И вопреки всему он желал Фрэнсис более, чем когда-либо раньше…
Повинуясь этому желанию, Карл пригласил к себе Леннокса на следующий день. В учтивой битве остроумий молодой герцог явно проигрывал своему собеседнику, потому что не рисковал разговаривать с присущей ему прямотой. Он был вынужден принять заверения короля в том, что тот желает ему счастья и заботится только о благе Фрэнсис и о ее интересах. Она очень молода и нуждается в защите. Король наслышан о его огромных долгах и о том, что его состояние расстроено, что, наверное, не в последнюю очередь связано с его пристрастием к картам. Он должен полностью рассчитаться со всеми долгами, и ему следует, разумеется, обеспечить достойную жизнь своей будущей жене.
– Я уверен, что, если бы вдовствующая королева была в Англии, вам пришлось бы гораздо хуже: угодить ей труднее, чем мне, потому что Фрэнсис – ее protegee, – благожелательно сказал Карл, глядя на Леннокса с очаровательной улыбкой. – Ваша невеста еще так молода, что нет никаких оснований спешить со свадьбой. Кроме того, кузен, это не вполне прилично – ведь ваша вторая жена умерла совсем недавно.
– Пятнадцать месяцев назад, Ваше Величество, – ответил Леннокс.
– Даже в таком случае, вряд ли прилично спешить. Леннокс очень хотел сказать, что его второй брак был с самого начала сплошным несчастьем и неудачей, что король и сам должен понимать – и, конечно, понимает, – что это всего лишь придирка. Однако он не мог говорить открыто и вынужден был промолчать. Если бы Екатерина умерла, стал бы он сам ждать больше, чем несколько месяцев, чтобы жениться на Фрэнсис?
Между тем Карл продолжал говорить о том, что не только он, но и его близкие – королева, мать, сестра – хотят быть уверенными в ее будущем, потому что очень привязаны к ней. Даже его блестящая родословная не может иметь большого значения, если сейчас он практически разорен.
Леннокс отрицал это. В таком случае, сказал Карл, вам не составит никакого труда представить необходимые доказательства этого, и назвал сумму, которая должна быть назначена Фрэнсис после замужества в качестве ежегодной ренты.
– Двести тысяч фунтов – вполне приемлемая сумма, – сказал он небрежно и дал понять, что аудиенция окончена.
Леннокс был в ужасе. И не мог говорить. Несмотря на то, что Фрэнсис в тревоге и нетерпении ждала его, он ушел к себе, закрылся в своей комнате и от отчаяния и ярости напился до потери сознания. Он был мрачен и убит, когда позднее все-таки пришел к ней, и она сама налила ему вина и подала бокал. Она даже не протестовала, когда он допил бутылку: у нее еще будет возможность сделать это, когда она станет его женой.
– Бог свидетель, все, что у меня есть, – ваше, – сказал он. – Но я не смогу найти такую сумму без того, чтобы не нанести ущерба не только Кобхему, но и землям в Шотландии. Придется прекратить все работы и продать некоторые семейные ценности. Но даже и тогда мне вряд ли удастся набрать ту сумму, которую он назвал в качестве ежегодной ренты.
– Но я же все верну вам обратно, – ответила Фрэнсис. – Можете ли вы обещать ему ту сумму, которую он назвал, если будете уверены в том, что я никогда ее не попрошу? Вы можете поверить мне?
– Конечно, любовь моя, я вам верю. – Леннокс тяжело вздохнул. – Но неужели вы думаете, что это его устроит? Не тут-то было. Помолвка – одно, женитьба – другое, и он не назначит дня свадьбы, пока не получит деньги наличными. Но и этого ему будет мало. Ему потребуется доказательство того, что я рассчитался со всеми долгами, а долгов у меня столько…
– Большинство мужчин в вашем положении имеют долги, – попыталась успокоить его Фрэнсис.
– Нет, – решительно возразил Леннокс, – совсем не большинство. Потому что они не такие легкомысленные дураки, как я. Я действительно был очень богат, но сумел очень много потратить – проиграть в карты, на бегах и еще дюжина безумств… Не только восстановление Кобхема и каперы…
Фрэнсис старалась сохранять спокойствие.
– Когда мы поженимся, будем жить более экономно. Хотя я обещаю не мешать вам и не оказывать на вас никакого давления.
– Когда мы поженимся, для меня не будет трудным вести другой образ жизни, – ответил Леннокс. – Но король, при всей его мягкости и показной доброте, хитер, как лисица. Он будет ставить новые и новые преграды.
Леннокс очень удивился, когда в ответ на его слова Фрэнсис рассмеялась. Вопреки всем огорчениям, которые преподносил ей отвергнутый король, она не могла не восхищаться ловкостью, с которой он при случае пытается помешать ей.
– Это напоминает мне старый греческий миф, – сказала она.
– Какой миф?
– Вы должны его помнить: героя заставляют выполнять совершенно невозможные задания, прежде чем он сможет жениться на своей возлюбленной, которую должны принести в жертву ужасному чудовищу, если он не справится со своей работой.
– Карл недалеко ушел от этого чудовища, – со злостью сказал Леннокс.
– Но у меня нет ни малейшего желания быть принесенной в жертву! Не падайте духом! Во всяком случае, королева – наш друг.
– До тех пор, пока он не восстановит ее против нас.
– Хоть она и очень любит Карла, но вряд ли ему это удастся. Она нас защитит.
– Фрэнсис, у вас хватит сил и смелости пройти через все это ради меня?
Леннокс серьезно посмотрел на нее и встретил такой искренний и глубокий ответный взгляд синих, как море, глаз, какой редко кому доводилось видеть раньше.
– Да, – ответила она. – И не только ради вас, но и ради себя самой.
– Но я вовсе не образец совершенства и добродетели, моя бесценная! Я люблю вас до безумия, но многое из того, в чем Карл обвиняет меня, – правда. Клянусь вам, я буду вести себя по-другому хотя бы для того, чтобы вам не пришлось жалеть о своем выборе. Правда, я не уверен, что это будет легко.
– Я понимаю это, – ответила Фрэнсис. – Но не считаю важным. У нас обоих есть сомнения, и я клянусь вам, что не обману ваших ожиданий. У нас будет прекрасный дом, в котором будем жить не только мы, но и те, кто придут после нас, наши потомки… Я знаю, что иногда нам придется разлучаться, ведь у вас столько дел и в Шотландии, и в других местах. Но я обещаю вам, что никогда вы не будете чувствовать себя одиноким, потому что, даже если мне придется оставаться в Кобхеме, моя любовь повсюду будет следовать за вами.
– Почему вам придется оставаться одной? Мы будем ездить всегда вместе, – запротестовал Леннокс.
Фрэнсис покачала головой и ответила:
– Это может не всегда получаться. Хорошим женам полагается оставаться дома и блюсти интересы супругов. Кроме того, у нас… могут быть дети. И я надеюсь, что они у нас будут, хотя я и трусиха. Мысль о том, что придется рожать детей, часто отвращала меня от замужества.
– В таком случае, их у нас не будет. Я помню свою несчастную Бетти, и…
Фрэнсис не дала ему договорить.
– Я справлюсь со своим страхом, потому что захочу иметь детей. Нам обоим придется бороться со своими слабостями. И мы должны научиться доверять друг другу.
– Когда любишь, доверять легко, – ответил он. – Вчера мне было достаточно услышать от вас, что вы станете моей женой и что я небезразличен вам. А сегодня я уже требую вашей любви, моя ненаглядная.
– Но я действительно люблю вас, – сказала Фрэнсис так, словно сама удивилась своим словам. – После нашей встречи я все время думала о вас, а в тот вечер, когда, помните, вы так рассердились на меня… мне показалось, что я вас ненавижу, но ведь не ненависть заставляла меня постоянно думать о вас в течение всех этих месяцев, когда свирепствовала чума, а я ничего не знала про вас… Я молилась за вас. Люди говорят, что у меня холодное сердце, но вчера, когда я увидела вас… оно так забилось! Я, наверное, не страстная натура, но могу быть нежной.
– О, ненаглядная моя! Как я мог жить в разлуке с вами! А ведь одно из условий короля – именно разлука. Я должен ехать в Кобхем, чтобы привести в порядок все свои дела.
– Но вы не сможете время от времени приезжать в Лондон? Мы помолвлены, и как же он может запретить вам видеться со мной?
– Может. И объяснит это тем, что заботится о вашем благополучии.
– Какая глупость, – грустно сказала Фрэнсис. – Ведь то, к чему он так стремится, означает мою гибель! Но я хочу надеяться, что, когда пройдет немного времени, он станет вести себя более разумно. Никто никогда не сомневался в его доброте, и, к счастью, у него так много других дел, которые требуют его внимания, что он просто не может много думать о нас. Но мы должны быть осторожными, мы станем видеться здесь, в моих апартаментах, которые во время ваших визитов в Лондон будут закрыты для всех остальных. Кто будет знать, что вы в Лондоне, если вы приедете не в своей роскошной карете, а верхом? И не нужно вам останавливаться в своих апартаментах, в Баулинг Грин. Много постоялых дворов, в которых вы вполне сможете затеряться среди других путешественников.
Этот благоразумный и точный план восхитил Леннокса. Они сидели на диване возле окна и обсуждали его детали. Во время этих тайных визитов, говорила Фрэнсис, он должен быть одет очень скромно. Ему следует выбирать немодные, дешевые постоялые дворы, где он не должен будет бояться случайных встреч с друзьями, и приходить к ней только после наступления темноты.
Во время разговора Леннокс обнял Фрэнсис, и она положила ему голову на плечо. Когда он поцеловал ее, она ответила ему с такой радостью, с какой никогда не могла ответить на поцелуи короля, и это совершенно новое чувство привело ее в восторг.
– Не надо заглядывать далеко вперед, – говорила она, стараясь внушить Ленноксу правила, которым всегда следовала сама, – просто удивительно, как иногда поворачиваются события, если ты сам спокоен и вроде бы ничего не делаешь. Правда, в последнее время мне пришлось немало поволноваться.
– Больше вам не придется тревожиться, – уверенно ответил ей Леннокс. – Мы – недвижимое имущество короля.
В тот вечер они простились окрыленные надеждой, хоть обоим и было грустно. Леннокс пообещал приехать в Лондон через неделю. Они решили, что будет разумнее всего, если он уедет немедленно, чтобы не вызывать неудовольствия Карла. Она будет носить его подарок – кольцо: сапфир, окруженный бриллиантами. Это кольцо раньше принадлежало его матери, и Леннокс обещал, что либо сам привезет его, либо пришлет с надежным человеком.
Они простились с большим трудом, после бесконечных объятий, не подозревая, что до их следующей встречи Лондону предстоит пережить очередную беду.
Первая неделя после отъезда Леннокса прошла во дворце более весело, чем обычно, и Фрэнсис танцевала на большом балу, который был дан в честь дня рождения королевы, так, словно в ее жизни не было ни волнений, ни тревог. Так оно и было на самом деле, потому что, приняв важное решение и зная, что ее помолвка объявлена открыто, она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше.
Леннокс выполнил данное ей обещание и прислал с посыльным из Кобхема аккуратно запечатанный пакет, в котором Фрэнсис нашла прекрасное сапфировое кольцо и первое любовное письмо от него, в котором было написано, что она – самое ценное сокровище и смысл всей его жизни.
Фрэнсис носила это кольцо и открыто ликовала. Королеве оно очень понравилось, король мрачно посмотрел, но не сказал ничего. Все фрейлины поздравили Фрэнсис, а сердечная и добрая леди Дэнхем, которая была известна как искуснейшая рукодельница, пообещала ей в качестве свадебного подарка фату. Леди Суффолк высказала предположение, что свадьба Фрэнсис, несомненно, станет большим событием наступающей весны.
Несмотря на то, что бал в честь дня рождения королевы был действительно великолепен, сама Екатерина, которая все еще носила траур по матери, не принимала участия в танцах и сидела на возвышении вместе с Карлом, не танцевавшим из уважения к ней. На Фрэнсис было новое черно-серебристое платье, которое она сшила вместе со своей горничной, и она была самой красивой из всех присутствовавших на балу дам.
Спустя несколько дней Двор отправился на спектакль в Друри Лейн, и Фрэнсис сделала себе новую прическу. «Очень мило, – записал Пепис в своем дневнике, – по мнению моей жены, специально сделано для того, чтобы привлечь к себе внимание». Самого Пеписа прическа Фрэнсис оставила равнодушным: она напоминала крылья золотистой бабочки, роль которой продолжала играть Фрэнсис, хотя мысли ее были заняты совсем другим.
В ту ночь она долго не могла уснуть и, выглянув в окно, увидела, к своему большому удивлению, что здания в Сити освещены ярким красным светом. Два года назад они уже наблюдали в небе странное свечение, но оно было вызвано кометой, которая по предсказаниям астрологов должна была принести много бед – войны, пожары, эпидемии и другие бедствия Война уже шла, а эпидемию они пережили. Неужели, в страхе подумала Фрэнсис, небо подает новый тревожный знак?
Потом она вспомнила, что слышала разговоры о пожаре, вспыхнувшем в булочной в районе Раддинг Дейн, которого Фрэнсис совсем не знала. Говорили, что пожар очень трудно погасить. Впрочем, было известно, что в Лондоне из-за очень узких улиц и почти соприкасающихся карнизов деревянных домов, стоящих на их противоположных сторонах, тушение пожара всегда проблема. И было очень похоже, что вспыхнувший огонь наделает немало бед.
Позднее все лондонцы стали невольными участниками этого события, продолжавшегося не один день. Горящие здания распространяли непереносимое зловоние, огонь перекинулся на Чипсайд, поглотив немало домов бедняков и знати и прекрасно возделанные сады.
Темза была забита разнокалиберными суденышками, и на них теснились несчастные, которые сперва безуспешно пытались спасти свои дома, а теперь не знали, как им сохранить мебель и утварь, которую они смогли вынести из огня.
Мэр был в полубезумном состоянии, он не мог никем и ничем руководить и отдавал распоряжения, которые никто не выполнял. Толпы обезумевших людей шли мимо Уайтхолла в сторону Чаринг и Пикадилли.
Фрэнсис с ужасом услышала о том, что огонь добрался и до Лондонбридж и уничтожил все дома, расположенные возле него, но сам мост, построенный из камня, уцелел.
Говорили о том, что Двор должен переехать в Сент-Джеймс, потому что Уайтхоллу тоже угрожает опасность, и Фрэнсис видела, что самые ценные вещи, принадлежащие королевской семье, уже начали выносить во двор для отправки в Гемптон Курт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Однако никто не решился бы обвинить Фрэнсис, что она стремится именно к этому. Она не хотела ничего, кроме призрачного, сиюминутного удовольствия, и единственная честь, которая была оказана ей королем, заключалась в том, что именно ее изображение в образе Британии появилось на монетах, но и она не вскружила ей голову. Она, смеясь, сказала, что, кажется, ее выбрали за маленький носик, который посчитали «римским», и это были не просто слова, она именно так и думала.
Не найдя утешения в обществе супруги, Карл вскоре покинул ее и отправился к себе. Он не хотел признавать своего поражения и не собирался прекращать преследование. Он решил, что всевозможные проволочки, откладывания со дня на день и другие подобные действия принесут ему больше пользы, чем суровые меры. Он вполне мог бы выслать Леннокса, но это только усилит любовь Фрэнсис к нему. А в том, что она влюблена или близка к тому, чтобы влюбиться в герцога, Карл не сомневался, хотя и не мог понять, что она нашла в этом ничтожестве. Хоть он и был хорош собой, и ему нельзя было отказать в известной смелости, среди тех, кто заглядывался на нее, таких молодых людей было немало.
Леннокс не был ни остроумным, ни светским человеком, он не умел приобретать друзей. Его прямолинейность граничила с грубостью, и его основные интересы, насколько Карл мог судить, были сосредоточены на кентском поместье – разрушить, разломать на куски еще вполне прилично сохранившийся дом и построить на его месте нечто грандиозное, фантастическое и немыслимо дорогое.
Карл никогда не мог бы подумать, что Кобхемхолл и связанные с ним планы Леннокса могут заинтересовать Фрэнсис. И между тем отказывался даже предположить, что никогда не понимал ее. В характере Фрэнсис обнаруживались такие черты, такая глубина, которая делала ее еще более желанной для него.
Неприступная добродетель под маской ветрености и кокетства, бескорыстие и сердечность, которые проявились во время болезни королевы… Если верить Екатерине, Фрэнсис должна быть и хорошей хозяйкой.
– Чума на всех женщин! – гневно воскликнул Карл, но никто не мог слышать этих слов, потому что они были произнесены про себя.
И вопреки всему он желал Фрэнсис более, чем когда-либо раньше…
Повинуясь этому желанию, Карл пригласил к себе Леннокса на следующий день. В учтивой битве остроумий молодой герцог явно проигрывал своему собеседнику, потому что не рисковал разговаривать с присущей ему прямотой. Он был вынужден принять заверения короля в том, что тот желает ему счастья и заботится только о благе Фрэнсис и о ее интересах. Она очень молода и нуждается в защите. Король наслышан о его огромных долгах и о том, что его состояние расстроено, что, наверное, не в последнюю очередь связано с его пристрастием к картам. Он должен полностью рассчитаться со всеми долгами, и ему следует, разумеется, обеспечить достойную жизнь своей будущей жене.
– Я уверен, что, если бы вдовствующая королева была в Англии, вам пришлось бы гораздо хуже: угодить ей труднее, чем мне, потому что Фрэнсис – ее protegee, – благожелательно сказал Карл, глядя на Леннокса с очаровательной улыбкой. – Ваша невеста еще так молода, что нет никаких оснований спешить со свадьбой. Кроме того, кузен, это не вполне прилично – ведь ваша вторая жена умерла совсем недавно.
– Пятнадцать месяцев назад, Ваше Величество, – ответил Леннокс.
– Даже в таком случае, вряд ли прилично спешить. Леннокс очень хотел сказать, что его второй брак был с самого начала сплошным несчастьем и неудачей, что король и сам должен понимать – и, конечно, понимает, – что это всего лишь придирка. Однако он не мог говорить открыто и вынужден был промолчать. Если бы Екатерина умерла, стал бы он сам ждать больше, чем несколько месяцев, чтобы жениться на Фрэнсис?
Между тем Карл продолжал говорить о том, что не только он, но и его близкие – королева, мать, сестра – хотят быть уверенными в ее будущем, потому что очень привязаны к ней. Даже его блестящая родословная не может иметь большого значения, если сейчас он практически разорен.
Леннокс отрицал это. В таком случае, сказал Карл, вам не составит никакого труда представить необходимые доказательства этого, и назвал сумму, которая должна быть назначена Фрэнсис после замужества в качестве ежегодной ренты.
– Двести тысяч фунтов – вполне приемлемая сумма, – сказал он небрежно и дал понять, что аудиенция окончена.
Леннокс был в ужасе. И не мог говорить. Несмотря на то, что Фрэнсис в тревоге и нетерпении ждала его, он ушел к себе, закрылся в своей комнате и от отчаяния и ярости напился до потери сознания. Он был мрачен и убит, когда позднее все-таки пришел к ней, и она сама налила ему вина и подала бокал. Она даже не протестовала, когда он допил бутылку: у нее еще будет возможность сделать это, когда она станет его женой.
– Бог свидетель, все, что у меня есть, – ваше, – сказал он. – Но я не смогу найти такую сумму без того, чтобы не нанести ущерба не только Кобхему, но и землям в Шотландии. Придется прекратить все работы и продать некоторые семейные ценности. Но даже и тогда мне вряд ли удастся набрать ту сумму, которую он назвал в качестве ежегодной ренты.
– Но я же все верну вам обратно, – ответила Фрэнсис. – Можете ли вы обещать ему ту сумму, которую он назвал, если будете уверены в том, что я никогда ее не попрошу? Вы можете поверить мне?
– Конечно, любовь моя, я вам верю. – Леннокс тяжело вздохнул. – Но неужели вы думаете, что это его устроит? Не тут-то было. Помолвка – одно, женитьба – другое, и он не назначит дня свадьбы, пока не получит деньги наличными. Но и этого ему будет мало. Ему потребуется доказательство того, что я рассчитался со всеми долгами, а долгов у меня столько…
– Большинство мужчин в вашем положении имеют долги, – попыталась успокоить его Фрэнсис.
– Нет, – решительно возразил Леннокс, – совсем не большинство. Потому что они не такие легкомысленные дураки, как я. Я действительно был очень богат, но сумел очень много потратить – проиграть в карты, на бегах и еще дюжина безумств… Не только восстановление Кобхема и каперы…
Фрэнсис старалась сохранять спокойствие.
– Когда мы поженимся, будем жить более экономно. Хотя я обещаю не мешать вам и не оказывать на вас никакого давления.
– Когда мы поженимся, для меня не будет трудным вести другой образ жизни, – ответил Леннокс. – Но король, при всей его мягкости и показной доброте, хитер, как лисица. Он будет ставить новые и новые преграды.
Леннокс очень удивился, когда в ответ на его слова Фрэнсис рассмеялась. Вопреки всем огорчениям, которые преподносил ей отвергнутый король, она не могла не восхищаться ловкостью, с которой он при случае пытается помешать ей.
– Это напоминает мне старый греческий миф, – сказала она.
– Какой миф?
– Вы должны его помнить: героя заставляют выполнять совершенно невозможные задания, прежде чем он сможет жениться на своей возлюбленной, которую должны принести в жертву ужасному чудовищу, если он не справится со своей работой.
– Карл недалеко ушел от этого чудовища, – со злостью сказал Леннокс.
– Но у меня нет ни малейшего желания быть принесенной в жертву! Не падайте духом! Во всяком случае, королева – наш друг.
– До тех пор, пока он не восстановит ее против нас.
– Хоть она и очень любит Карла, но вряд ли ему это удастся. Она нас защитит.
– Фрэнсис, у вас хватит сил и смелости пройти через все это ради меня?
Леннокс серьезно посмотрел на нее и встретил такой искренний и глубокий ответный взгляд синих, как море, глаз, какой редко кому доводилось видеть раньше.
– Да, – ответила она. – И не только ради вас, но и ради себя самой.
– Но я вовсе не образец совершенства и добродетели, моя бесценная! Я люблю вас до безумия, но многое из того, в чем Карл обвиняет меня, – правда. Клянусь вам, я буду вести себя по-другому хотя бы для того, чтобы вам не пришлось жалеть о своем выборе. Правда, я не уверен, что это будет легко.
– Я понимаю это, – ответила Фрэнсис. – Но не считаю важным. У нас обоих есть сомнения, и я клянусь вам, что не обману ваших ожиданий. У нас будет прекрасный дом, в котором будем жить не только мы, но и те, кто придут после нас, наши потомки… Я знаю, что иногда нам придется разлучаться, ведь у вас столько дел и в Шотландии, и в других местах. Но я обещаю вам, что никогда вы не будете чувствовать себя одиноким, потому что, даже если мне придется оставаться в Кобхеме, моя любовь повсюду будет следовать за вами.
– Почему вам придется оставаться одной? Мы будем ездить всегда вместе, – запротестовал Леннокс.
Фрэнсис покачала головой и ответила:
– Это может не всегда получаться. Хорошим женам полагается оставаться дома и блюсти интересы супругов. Кроме того, у нас… могут быть дети. И я надеюсь, что они у нас будут, хотя я и трусиха. Мысль о том, что придется рожать детей, часто отвращала меня от замужества.
– В таком случае, их у нас не будет. Я помню свою несчастную Бетти, и…
Фрэнсис не дала ему договорить.
– Я справлюсь со своим страхом, потому что захочу иметь детей. Нам обоим придется бороться со своими слабостями. И мы должны научиться доверять друг другу.
– Когда любишь, доверять легко, – ответил он. – Вчера мне было достаточно услышать от вас, что вы станете моей женой и что я небезразличен вам. А сегодня я уже требую вашей любви, моя ненаглядная.
– Но я действительно люблю вас, – сказала Фрэнсис так, словно сама удивилась своим словам. – После нашей встречи я все время думала о вас, а в тот вечер, когда, помните, вы так рассердились на меня… мне показалось, что я вас ненавижу, но ведь не ненависть заставляла меня постоянно думать о вас в течение всех этих месяцев, когда свирепствовала чума, а я ничего не знала про вас… Я молилась за вас. Люди говорят, что у меня холодное сердце, но вчера, когда я увидела вас… оно так забилось! Я, наверное, не страстная натура, но могу быть нежной.
– О, ненаглядная моя! Как я мог жить в разлуке с вами! А ведь одно из условий короля – именно разлука. Я должен ехать в Кобхем, чтобы привести в порядок все свои дела.
– Но вы не сможете время от времени приезжать в Лондон? Мы помолвлены, и как же он может запретить вам видеться со мной?
– Может. И объяснит это тем, что заботится о вашем благополучии.
– Какая глупость, – грустно сказала Фрэнсис. – Ведь то, к чему он так стремится, означает мою гибель! Но я хочу надеяться, что, когда пройдет немного времени, он станет вести себя более разумно. Никто никогда не сомневался в его доброте, и, к счастью, у него так много других дел, которые требуют его внимания, что он просто не может много думать о нас. Но мы должны быть осторожными, мы станем видеться здесь, в моих апартаментах, которые во время ваших визитов в Лондон будут закрыты для всех остальных. Кто будет знать, что вы в Лондоне, если вы приедете не в своей роскошной карете, а верхом? И не нужно вам останавливаться в своих апартаментах, в Баулинг Грин. Много постоялых дворов, в которых вы вполне сможете затеряться среди других путешественников.
Этот благоразумный и точный план восхитил Леннокса. Они сидели на диване возле окна и обсуждали его детали. Во время этих тайных визитов, говорила Фрэнсис, он должен быть одет очень скромно. Ему следует выбирать немодные, дешевые постоялые дворы, где он не должен будет бояться случайных встреч с друзьями, и приходить к ней только после наступления темноты.
Во время разговора Леннокс обнял Фрэнсис, и она положила ему голову на плечо. Когда он поцеловал ее, она ответила ему с такой радостью, с какой никогда не могла ответить на поцелуи короля, и это совершенно новое чувство привело ее в восторг.
– Не надо заглядывать далеко вперед, – говорила она, стараясь внушить Ленноксу правила, которым всегда следовала сама, – просто удивительно, как иногда поворачиваются события, если ты сам спокоен и вроде бы ничего не делаешь. Правда, в последнее время мне пришлось немало поволноваться.
– Больше вам не придется тревожиться, – уверенно ответил ей Леннокс. – Мы – недвижимое имущество короля.
В тот вечер они простились окрыленные надеждой, хоть обоим и было грустно. Леннокс пообещал приехать в Лондон через неделю. Они решили, что будет разумнее всего, если он уедет немедленно, чтобы не вызывать неудовольствия Карла. Она будет носить его подарок – кольцо: сапфир, окруженный бриллиантами. Это кольцо раньше принадлежало его матери, и Леннокс обещал, что либо сам привезет его, либо пришлет с надежным человеком.
Они простились с большим трудом, после бесконечных объятий, не подозревая, что до их следующей встречи Лондону предстоит пережить очередную беду.
Первая неделя после отъезда Леннокса прошла во дворце более весело, чем обычно, и Фрэнсис танцевала на большом балу, который был дан в честь дня рождения королевы, так, словно в ее жизни не было ни волнений, ни тревог. Так оно и было на самом деле, потому что, приняв важное решение и зная, что ее помолвка объявлена открыто, она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше.
Леннокс выполнил данное ей обещание и прислал с посыльным из Кобхема аккуратно запечатанный пакет, в котором Фрэнсис нашла прекрасное сапфировое кольцо и первое любовное письмо от него, в котором было написано, что она – самое ценное сокровище и смысл всей его жизни.
Фрэнсис носила это кольцо и открыто ликовала. Королеве оно очень понравилось, король мрачно посмотрел, но не сказал ничего. Все фрейлины поздравили Фрэнсис, а сердечная и добрая леди Дэнхем, которая была известна как искуснейшая рукодельница, пообещала ей в качестве свадебного подарка фату. Леди Суффолк высказала предположение, что свадьба Фрэнсис, несомненно, станет большим событием наступающей весны.
Несмотря на то, что бал в честь дня рождения королевы был действительно великолепен, сама Екатерина, которая все еще носила траур по матери, не принимала участия в танцах и сидела на возвышении вместе с Карлом, не танцевавшим из уважения к ней. На Фрэнсис было новое черно-серебристое платье, которое она сшила вместе со своей горничной, и она была самой красивой из всех присутствовавших на балу дам.
Спустя несколько дней Двор отправился на спектакль в Друри Лейн, и Фрэнсис сделала себе новую прическу. «Очень мило, – записал Пепис в своем дневнике, – по мнению моей жены, специально сделано для того, чтобы привлечь к себе внимание». Самого Пеписа прическа Фрэнсис оставила равнодушным: она напоминала крылья золотистой бабочки, роль которой продолжала играть Фрэнсис, хотя мысли ее были заняты совсем другим.
В ту ночь она долго не могла уснуть и, выглянув в окно, увидела, к своему большому удивлению, что здания в Сити освещены ярким красным светом. Два года назад они уже наблюдали в небе странное свечение, но оно было вызвано кометой, которая по предсказаниям астрологов должна была принести много бед – войны, пожары, эпидемии и другие бедствия Война уже шла, а эпидемию они пережили. Неужели, в страхе подумала Фрэнсис, небо подает новый тревожный знак?
Потом она вспомнила, что слышала разговоры о пожаре, вспыхнувшем в булочной в районе Раддинг Дейн, которого Фрэнсис совсем не знала. Говорили, что пожар очень трудно погасить. Впрочем, было известно, что в Лондоне из-за очень узких улиц и почти соприкасающихся карнизов деревянных домов, стоящих на их противоположных сторонах, тушение пожара всегда проблема. И было очень похоже, что вспыхнувший огонь наделает немало бед.
Позднее все лондонцы стали невольными участниками этого события, продолжавшегося не один день. Горящие здания распространяли непереносимое зловоние, огонь перекинулся на Чипсайд, поглотив немало домов бедняков и знати и прекрасно возделанные сады.
Темза была забита разнокалиберными суденышками, и на них теснились несчастные, которые сперва безуспешно пытались спасти свои дома, а теперь не знали, как им сохранить мебель и утварь, которую они смогли вынести из огня.
Мэр был в полубезумном состоянии, он не мог никем и ничем руководить и отдавал распоряжения, которые никто не выполнял. Толпы обезумевших людей шли мимо Уайтхолла в сторону Чаринг и Пикадилли.
Фрэнсис с ужасом услышала о том, что огонь добрался и до Лондонбридж и уничтожил все дома, расположенные возле него, но сам мост, построенный из камня, уцелел.
Говорили о том, что Двор должен переехать в Сент-Джеймс, потому что Уайтхоллу тоже угрожает опасность, и Фрэнсис видела, что самые ценные вещи, принадлежащие королевской семье, уже начали выносить во двор для отправки в Гемптон Курт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36