Он скоро будет.
– Хорошо. – Роберт поднял руку, касаясь ее руки, чтобы внушить ей, насколько важны его слова. – Скоро я вернусь. Завтра вечером. Мне помогут друзья. У меня есть план. Веди себя естественно, делай, что они говорят. Я тебя отсюда вызволю. Верь мне.
Беспокоясь о нем, Изабелла едва слушала.
– Беги, беги, – отчаянно твердила она. – Здесь есть стража. Люсьен мне говорил.
– Часто стража делает обход?
– Около десяти часов и в полночь. Они держат меня взаперти в этой комнате, но я вижу, как проходят сторожа. Скоро они будут здесь. У них есть собаки, я слышала.
– Этот грубиян причинил тебе боль?
– Немного. Неважно. Я пыталась заставить их поверить, что ты не придешь, что ты на меня сердишься… Не знаю… Я подумала, что если скажу так, то, может быть, они отступятся. Я не думала… Ох, пожалуйста, уходи. Они убили Ги, убьют и тебя.
– Ги жив.
– Жив? – у Изабеллы перехватило дыхание.
– Да. Он рассказал мне, что случилось. Как ты могла представить себе, что я оставлю тебя в их руках? А теперь слушай, это очень важно. Проверь, хорошо ли открывается окно. Сделай это сегодня же, потому что мы будем уходить через окно. Ты понимаешь?
– Да, да, – шептала она. – Но будь осторожен, пожалуйста, пожалуйста, будь осторожен.
Их пальцы соприкоснулись, переплелись на мгновение. Она почувствовала пожатие руки Роберта, потом он отпустил ее руку и осторожно спустился вниз. Услышал, как наверху закрылось окно. Роберт спрыгнул на мягкую землю, усыпанную листьями, и постоял, прислушиваясь. Где-то в доме хлопнула дверь, послышались голоса, смех, и снова воцарилась тишина. Он застыл в неподвижности на несколько минут, но ни шагов, ни собачьего лая не было слышно. Роберт пошел вдоль стены под прикрытием разросшегося кустарника, потом тихо пробрался к лесу. Оставалось лишь несколько часов для осуществления плана. Предстояло сделать все самому и быстро. Лучше было не вовлекать Жана Леруа в этот опасный замысел, что мог стоить жизни и ему самому и его другу.
Изабелла стояла, прижавшись лицом к холодному стеклу, пытаясь разглядеть высокую тень, скользящую в темноте. Потом она вернулась на софу, воодушевленная надеждой, все еще не веря в случившееся, счастливая от сознания, что Ги остался жив. По крайней мере, хоть это злодейство им не удалось. С плеч ее упала тяжесть вины. И Роберт пришел за ней. Ее сердце пело при мысли о нем, хотя было полно и страха за него: он пришел, он ее еще любит. Изабелла прижала руки к щекам. Что бы ни случилось, у нее есть эта уверенность, которая будет ей защитой, какие бы новые унижения и позор ни готовили ей тюремщики.
– Вы не должны этого делать, – сказал Жан Леруа, когда Роберт рассказал ему о своем плане. – Это настоящее безумие. Выкрасть ее у них из-под носа таким образом, это же нелепо. У вас не получится.
– Иногда лучше всего срабатывают самые простые замыслы, – возразил Роберт. – А. сложные планы часто дают сбои, а сейчас как раз в замке нет Риважа. Я тебя привлекать не буду. Единственное, о чем я прошу, чтобы ты купил мне двух хороших лошадей и подвел их к лесу у задней стороны замка после десяти часов вечера. Тебе самому не стоит оставаться здесь, тебя могут обнаружить. Привяжи лошадей покрепче и уходи.
– Вы думаете, я трусливо сбегу при первых признаках опасности? – упрямо сказал Жан. – Я останусь и прослежу, удалось ли вам спастись. Но есть и другие проблемы. Потребуются документы для мадам, вашей жены. Сейчас мы живем в полицейском государстве, наводненном дотошными чиновниками, которые проверяют документы, куда бы вы ни поехали, и вам не всегда удастся избежать проверок. Вслед вам пошлют погоню. У Риваж а целая сеть шпионов, они передают сведения по цепочке.
– Мне об этом известно так же хорошо, как и тебе, и я понимаю, что риск увеличивается вдвойне, если нас будет двое. Ты сможешь достать необходимые документы?
– Постараюсь, но времени мало. К счастью, некоторые из этих новоявленных полицейских едва могут прочесть собственное имя.
Итак, они начали подготовку. Роберт с беспокойством ждал наступления вечера, не подозревая даже, что его посещение замка не осталось незамеченным.
Роже Дюфур, повар, как обычно, выпил больше, чем следовало, и вышел облегчиться. Он дышал холодным вечерним воздухом, когда заметил темную тень под освещенным окном. Тень скользнула к кустам. Роже улыбнулся сам себе. Он глубоко уважал доктора Анри Риважа, но не любил этого высокомерного молодого человека, который распоряжался в замке, как хозяин. Все в замке знали, что он неравнодушен к молодой женщине, которую держали взаперти вот уже несколько дней, и слуги потихоньку посмеивались над ним. Кажется, благосклонностью молодой дамы он не пользовался, судя по его виду, – как у побитой собаки, – когда он выходил из ее комнаты. Стало быть, у нее другой любовник, подумал Роже с пьяной ухмылкой, и решил помалкивать, пока не подвернется подходящий случай, чтобы ввернуть месье Люсьену пару шпилек.
Пока Роже смаковал свой маленький секрет, Изабелла с трудом дожидалась наступления утра. Ночные часы тянулись нескончаемо долго. Первая волна радостного возбуждения схлынула, и теперь, лежа на софе, она жалела, что не убежала с Робертом сегодня же вечером, хотя знала, как это трудно, почти невозможно, ведь нужно было пройти через парковые ворота. Снова и снова перебирала она мысленно тысячи опасностей, с которыми им придется столкнуться, так что к утру почти хотела, чтобы Роберт не рисковал, спасая ее, и не знала, как пережить день и дождаться вечера, когда он вернется за ней.
Обращались с нею неплохо. Приносили еду. Какая-то женщина приходила разжигать огонь в камине и приносила кувшин со свежей водой, убирала в комнате, но на вопросы не отвечала. Изабелле казалось, что она живет в каком-то кошмаре с тех пор, как судно доставило их к берегам Франции после трудного девятичасового плавания. Измученная, в одежде, влажной от морских брызг, чувствуя постоянную тошноту от качки, она не успела опомниться, как ее сунули в почтовую карету. Они ехали день и ночь, редко делая остановки, только чтобы сменить лошадей и заказать еду. И есть Изабелла не могла. Так они оказались в Совиньи чуть больше, чем за сутки. И все это время Люсьен сидел рядом с нею, странно молчаливый, не прикасаясь к ней, не отвечая на ее вопросы, делая все, чтобы карета ехала как можно быстрее, словно повинуясь строгому приказу.
Было темно, когда, наконец, карета въехала в ворота замка, проехала по длинной подъездной аллее. Изабелла мало что смогла рассмотреть, заметила только, что дом, который в ее воспоминаниях всегда был местом, полным света и красоты, стоял мрачный и разоренный. Холодный ветер швырял опавшие листья и мусор в закрытые окна.
Ослабевшая от бессонницы и недоедания, Изабелла едва узнала комнату, в которую ее поместили. Только когда принесли свечи и оставили ее одну, она огляделась и с болью в сердце поняла, что оказалась в гостиной ее матери, раньше красивой уютной комнате, где было полно вещей, которые любила мать: ее нот, книг, здесь стояли ее пяльцы для вышивания. Но теперь в комнате было грязно и пусто, обои клочьями свисали с сырой стены у окна. Исчезла красивая мебель, осталась только софа с подушками, обтянутыми бархатом, несколько стульев и старый ковер на полу. На ковре еще виднелось чернильное пятно, которое когда-то посадил Ги: разозлившись, швырнул в нее флакон с чернилами. Изабелле хотелось плакать, хотя она решила не показывать своей слабости, пока не узнает, чего от нее хотят.
Накануне вечером Люсьен впервые пришел в эту комнату с тех пор, как они приехали в Англию. Он снова обрел весь свой шарм, свои способности очаровывать. Пытался соблазнить ее обещаниями, дескать, когда Роберт поймет в чем дело, то непременно приедет сюда. Говорил, что она может разделить с Люсьеном блестящее будущее здесь, во Франции, которую она так любила. Тогда Изабелла вспылила, назвала его лжецом и негодяем, обвинила в предательстве, сказала, что скорее умрет, чем примет что-нибудь от него или от Риважа, который погубил ее отца и наполнил ужасом ее детство.
Роберт, наверное, видел их вместе, с досадой подумала Изабелла, хотя и ничего не слышал. От этих мыслей напряжение еще больше усилилось. Когда, наконец, наступило утро, она начала готовиться к побегу. С нею еще была сумка, которую она взяла с собой на Арлингтон-стрит. Изабелла вынула самые необходимые вещи и связала их в узелок. Вечером она стояла у окна, открывая и закрывая его створки на ржавых петлях, чтобы не было задержки, когда подойдет время. Звук внезапно открывшейся двери испугал ее. Она подняла глаза и увидела Люсьена, прислонившегося к косяку. Он пристально глядел на Изабеллу.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– В комнате было душно, я просто задыхалась. Люсьен прошел к комнату.
– Оставь. Иди сюда, ко мне.
Он казался странным до безумия: полуодетый, в расстегнутой рубашке, будто только что проснулся. Но мгновение Изабелле показалось, что он снова стал тем Люсьеном, которого она спасла: обаятельным и бесцеремонным. Дрожь пробежала по ее телу. Изабелла закрыла окно наполовину, но не сдвинулась с места.
Он повторил:
– Иди сюда, ко мне.
– Нет.
Изабелла хотела повернуться к Люсьену спиной, но, шагнув вперед, Люсьен схватил ее за руку, повернул лицом к себе и посмотрел своими горящими карими глазами в ее глаза. Он немного ослабил пальцы.
– Раздевайся.
– Что? Нет!
Изабелла попятилась, но Люсьен не отступал от нее.
– Раздевайся.
– Ты сошел с ума.
Она отступила еще на шаг и оказалась за софой.
– Ты слышала, что я сказал, или мне это сделать за тебя?
Люсьен загнал ее в угол между изголовьем софы и стеной. Оставалось только бороться с ним, а она уже знала, как силен Люсьен. Очень медленно, чтобы выиграть время, она начала расстегивать ворот платья.
Люсьен нетерпеливо оттолкнул руки Изабеллы и расстегнул лиф платья до талии. Глаза его, казалось, пожирали ее белую шею, округлость груди над глубоким вырезом рубашки. Но он не дотрагивался до нее. Изабелла прижалась к стене, скованная ужасом. Что было у него на уме? Что он собирается делать? Потом Люсьен протянул руку и нежно, с задумчивым видом, провел по ее лицу, шее, груди.
– Ты принадлежишь мне, – шептал он. – Я никогда не отдам тебя, никогда. – Люсьен придвинулся ближе, и Изабелла почувствовала его дыхание на своей щеке, потом вдруг снаружи послышался какой-то шум и…
Люсьен резко поднял голову и отпрянул от Изабеллы. Перемена в его поведении была такой неожиданной, будто чья-то злая воля обрела над ним власть.
– Кто это? – спросила Изабелла. – Доктор Риваж?
– Да, он здесь, – прошептал Люсьен, – он вернулся. – Потом, словно стряхивая с себя наваждение, хрипло сказал: – Лучше застегнись. – И вышел, захлопнув за собой дверь.
С минуту она не могла пошевелиться, обессилевшая после схлынувшего напряжения. Потом подошла к умывальнику, намочила полотенце и вытерла лицо, шею и грудь, стирая прикосновение его рук, все еще подрагивая. Потом застегнула платье. Не помешает ли Роберту неожиданный приезд Риважа прийти за ней? Не придется ли ему изменить свои планы? Ей стало плохо при этой мысли, но она ничего не могла поделать, ей оставалось только ждать и надеяться.
Люсьен поспешно сбежал вниз по лестнице и столкнулся с Роже. Тот нес поднос в комнату Изабеллы. Горячий суп расплескался, а хлебец упал на ступеньку.
– Ты что, не видишь, куда идешь, чурбан неотесанный? – завопил Люсьен.
– Опять тебе дали от ворот поворот, а? – злобно пробормотал повар, поднимая хлебец. – Не надейся, у нее уже есть дружок.
Люсьен остановился и обернулся к повару.
– Что? Что ты говоришь?
– Я видел вчера поздно вечером, как он спускался из ее окна.
– Кого видел? Как он выглядел?
Роже пожал плечами.
– Откуда я знаю? Было темно. Просто мужчина, крестьянин с виду. Я не мог разглядеть.
Он проследовал мимо Люсьена со своим подносом, а Люсьен застыл на месте, глядя ему вслед. Мысли путались. Вот оно что! Теперь он уверен, Роберт Эрмитейдж все же явился под одной из своих личин, но на этот раз ему не удастся ускользнуть, и маскарадные переодевания не помогут. Роберт ведь еще вернется сюда, непременно вернется. Надо предупредить стражу, заставить их следить в оба. Люсьен воспрянул духом. Теперь-то Роберт от них не уйдет. Люсьен был прав. Удача все-таки сопутствует ему, и теперь он не откажет себе в удовольствии заставить доктора Анри Риважа забрать обратно свои оскорбительные, презрительные слова, которые тот бросил Люсьену, когда он приехал с одной лишь Изабеллой.
Люсьен был так доволен собой, что сразу же отправился искать Риважа, чтобы сообщить хорошие новости. Риваж находился в центральной комнате старого замка, где когда-то собиралась семья, где дети усаживались у ног отца, когда он читал им, где Изабелла научилась играть на клавикордах, где мать учила ее петь английские баллады. Теперь комната выглядела запущенной, большая часть красивой мебели исчезла, ставни были наполовину закрыты, будто нынешний хозяин предпочитал жить в полумраке, прячась от мира. Он сидел за огромным письменным столом, просматривая донесения, которые поступали к нему со всех концов страны. Свет затененной свечи поблескивал на двух лежащих у него под рукой серебряных пистолетах со взведенными курками.
Риваж не поднимал глаз, пока Люсьен с жаром рассказывал всю историю. Только когда молодой человек закончил, он отложил перо и откинулся в кресле.
– Кто рассказал тебе это?
– Роже Дюфур.
– Дюфур – дурак и слишком много пьет. Это ты сообразил? Если бы он не был отличным поваром, я бы уже давно выгнал его. К ночи он обычно пьян. Если бы он увидел гориллу с двумя головами, меня и это не удивило бы.
– Но вы не понимаете…
– Я понимаю, что Роберт Эрмитейдж умный человек и не должен вести себя так глупо. Ты знаешь, мой дорогой, – продолжал он в лениво-презрительной манере, – иногда я сомневаюсь, не сыграла ли со мной шутку та молодая женщина с Мартиники, имени которой я даже не помню, и не прислала ли ко мне одного из своих ублюдков, а я имел глупость ей поверить.
Румянец залил лицо Люсьена.
– Вы знаете, что это не так. Вы знаете, что моя мать не солгала.
– Знаю? Может быть. Иди, расставляй сторожей, если хочешь выставить себя дураком, и, ради Бога, оденься прилично, а то ходишь, как оборванец.
Риваж снова взял перо, а Люсьен продолжал смотреть на отца, которого разыскивал с такой надеждой. Да, он снабжал его деньгами, давал ему поручения, поощрял его честолюбие, но ни разу не признал, не показал ни словом, ни взглядом, что Люсьен для него значит больше, чем какой-то нищий попрошайка из далекого прошлого. А Люсьен страстно хотел заслужить его похвалу, проявить себя, услышать, как однажды тот с гордостью скажет: «Это мой сын». Люсьен посмотрел на Риважа со смешанным чувством любви и отчаяния и вышел из комнаты. Он пойдет своим путем, поступит, как считает нужным, и будет молиться, чтобы на этот раз его ожидания оправдались.
Надежно спрятавшись, Роберт лежал рядом с Жаном Леруа на некотором расстоянии от обрушившейся стены замка. Им были слышны шаги караульных, пробиравшихся по лесу. Кажется, их было двое, с собаками на поводках. Они спокойно переговаривались. Вдруг караульные вышли из-за деревьев и некоторое время стояли, поглядывая через пролом в стене на пустые поля и дорогу, которая вела к деревне, видневшейся в отдалении. Ночь была темной и очень холодной. Караульным не терпелось закончить обход, они были склонны поверить, что толстый дурак Роже Дюфур выдумал какую-то глупую историю, а этот нахальный молодой парень Люсьен де Вож в нее поверил. Им хотелось поскорее вернуться в игре в кости в теплом караульном помещении. Еще раз посмотрев по сторонам, они повернули к замку.
Роберт дал им отойти на приличное расстояние и выкарабкался из ямы, где прятался. Леруа пошел к лошадям, привязанным подальше, чтобы в случае чего они не испугались шума. Дождя не было, но тучи затянули небо, луна не светила, чему Роберт был очень рад. Роберт осторожно пробирался среди деревьев. Еще в детстве ему доводилось выслеживать оленей и других животных, и он научился двигаться неслышно. Золотистый свет окна виднелся впереди. Изабелла ждет его там. Как и накануне, все было спокойно, все было окутано тишиной, казавшейся почти сверхъестественной. Вдруг Роберта охватил страх от того, что все складывалось слишком легко и просто. Так и в ловушку можно попасть. Мелькнула недостойная мысль: вдруг Изабелла предала его, сказала им, что он придет, отдала Роберта в их руки? Нет, он не мог поверить в это. Если так, то и жить больше не стоит.
Несколько минут Роберт напряженно прислушивался, потом начал карабкаться к окну. Ему не пришлось стучать. С тех пор, как стемнело, Изабелла ждала его. Она открыла тугую створку и протянула узелок со своими немногочисленными вещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Хорошо. – Роберт поднял руку, касаясь ее руки, чтобы внушить ей, насколько важны его слова. – Скоро я вернусь. Завтра вечером. Мне помогут друзья. У меня есть план. Веди себя естественно, делай, что они говорят. Я тебя отсюда вызволю. Верь мне.
Беспокоясь о нем, Изабелла едва слушала.
– Беги, беги, – отчаянно твердила она. – Здесь есть стража. Люсьен мне говорил.
– Часто стража делает обход?
– Около десяти часов и в полночь. Они держат меня взаперти в этой комнате, но я вижу, как проходят сторожа. Скоро они будут здесь. У них есть собаки, я слышала.
– Этот грубиян причинил тебе боль?
– Немного. Неважно. Я пыталась заставить их поверить, что ты не придешь, что ты на меня сердишься… Не знаю… Я подумала, что если скажу так, то, может быть, они отступятся. Я не думала… Ох, пожалуйста, уходи. Они убили Ги, убьют и тебя.
– Ги жив.
– Жив? – у Изабеллы перехватило дыхание.
– Да. Он рассказал мне, что случилось. Как ты могла представить себе, что я оставлю тебя в их руках? А теперь слушай, это очень важно. Проверь, хорошо ли открывается окно. Сделай это сегодня же, потому что мы будем уходить через окно. Ты понимаешь?
– Да, да, – шептала она. – Но будь осторожен, пожалуйста, пожалуйста, будь осторожен.
Их пальцы соприкоснулись, переплелись на мгновение. Она почувствовала пожатие руки Роберта, потом он отпустил ее руку и осторожно спустился вниз. Услышал, как наверху закрылось окно. Роберт спрыгнул на мягкую землю, усыпанную листьями, и постоял, прислушиваясь. Где-то в доме хлопнула дверь, послышались голоса, смех, и снова воцарилась тишина. Он застыл в неподвижности на несколько минут, но ни шагов, ни собачьего лая не было слышно. Роберт пошел вдоль стены под прикрытием разросшегося кустарника, потом тихо пробрался к лесу. Оставалось лишь несколько часов для осуществления плана. Предстояло сделать все самому и быстро. Лучше было не вовлекать Жана Леруа в этот опасный замысел, что мог стоить жизни и ему самому и его другу.
Изабелла стояла, прижавшись лицом к холодному стеклу, пытаясь разглядеть высокую тень, скользящую в темноте. Потом она вернулась на софу, воодушевленная надеждой, все еще не веря в случившееся, счастливая от сознания, что Ги остался жив. По крайней мере, хоть это злодейство им не удалось. С плеч ее упала тяжесть вины. И Роберт пришел за ней. Ее сердце пело при мысли о нем, хотя было полно и страха за него: он пришел, он ее еще любит. Изабелла прижала руки к щекам. Что бы ни случилось, у нее есть эта уверенность, которая будет ей защитой, какие бы новые унижения и позор ни готовили ей тюремщики.
– Вы не должны этого делать, – сказал Жан Леруа, когда Роберт рассказал ему о своем плане. – Это настоящее безумие. Выкрасть ее у них из-под носа таким образом, это же нелепо. У вас не получится.
– Иногда лучше всего срабатывают самые простые замыслы, – возразил Роберт. – А. сложные планы часто дают сбои, а сейчас как раз в замке нет Риважа. Я тебя привлекать не буду. Единственное, о чем я прошу, чтобы ты купил мне двух хороших лошадей и подвел их к лесу у задней стороны замка после десяти часов вечера. Тебе самому не стоит оставаться здесь, тебя могут обнаружить. Привяжи лошадей покрепче и уходи.
– Вы думаете, я трусливо сбегу при первых признаках опасности? – упрямо сказал Жан. – Я останусь и прослежу, удалось ли вам спастись. Но есть и другие проблемы. Потребуются документы для мадам, вашей жены. Сейчас мы живем в полицейском государстве, наводненном дотошными чиновниками, которые проверяют документы, куда бы вы ни поехали, и вам не всегда удастся избежать проверок. Вслед вам пошлют погоню. У Риваж а целая сеть шпионов, они передают сведения по цепочке.
– Мне об этом известно так же хорошо, как и тебе, и я понимаю, что риск увеличивается вдвойне, если нас будет двое. Ты сможешь достать необходимые документы?
– Постараюсь, но времени мало. К счастью, некоторые из этих новоявленных полицейских едва могут прочесть собственное имя.
Итак, они начали подготовку. Роберт с беспокойством ждал наступления вечера, не подозревая даже, что его посещение замка не осталось незамеченным.
Роже Дюфур, повар, как обычно, выпил больше, чем следовало, и вышел облегчиться. Он дышал холодным вечерним воздухом, когда заметил темную тень под освещенным окном. Тень скользнула к кустам. Роже улыбнулся сам себе. Он глубоко уважал доктора Анри Риважа, но не любил этого высокомерного молодого человека, который распоряжался в замке, как хозяин. Все в замке знали, что он неравнодушен к молодой женщине, которую держали взаперти вот уже несколько дней, и слуги потихоньку посмеивались над ним. Кажется, благосклонностью молодой дамы он не пользовался, судя по его виду, – как у побитой собаки, – когда он выходил из ее комнаты. Стало быть, у нее другой любовник, подумал Роже с пьяной ухмылкой, и решил помалкивать, пока не подвернется подходящий случай, чтобы ввернуть месье Люсьену пару шпилек.
Пока Роже смаковал свой маленький секрет, Изабелла с трудом дожидалась наступления утра. Ночные часы тянулись нескончаемо долго. Первая волна радостного возбуждения схлынула, и теперь, лежа на софе, она жалела, что не убежала с Робертом сегодня же вечером, хотя знала, как это трудно, почти невозможно, ведь нужно было пройти через парковые ворота. Снова и снова перебирала она мысленно тысячи опасностей, с которыми им придется столкнуться, так что к утру почти хотела, чтобы Роберт не рисковал, спасая ее, и не знала, как пережить день и дождаться вечера, когда он вернется за ней.
Обращались с нею неплохо. Приносили еду. Какая-то женщина приходила разжигать огонь в камине и приносила кувшин со свежей водой, убирала в комнате, но на вопросы не отвечала. Изабелле казалось, что она живет в каком-то кошмаре с тех пор, как судно доставило их к берегам Франции после трудного девятичасового плавания. Измученная, в одежде, влажной от морских брызг, чувствуя постоянную тошноту от качки, она не успела опомниться, как ее сунули в почтовую карету. Они ехали день и ночь, редко делая остановки, только чтобы сменить лошадей и заказать еду. И есть Изабелла не могла. Так они оказались в Совиньи чуть больше, чем за сутки. И все это время Люсьен сидел рядом с нею, странно молчаливый, не прикасаясь к ней, не отвечая на ее вопросы, делая все, чтобы карета ехала как можно быстрее, словно повинуясь строгому приказу.
Было темно, когда, наконец, карета въехала в ворота замка, проехала по длинной подъездной аллее. Изабелла мало что смогла рассмотреть, заметила только, что дом, который в ее воспоминаниях всегда был местом, полным света и красоты, стоял мрачный и разоренный. Холодный ветер швырял опавшие листья и мусор в закрытые окна.
Ослабевшая от бессонницы и недоедания, Изабелла едва узнала комнату, в которую ее поместили. Только когда принесли свечи и оставили ее одну, она огляделась и с болью в сердце поняла, что оказалась в гостиной ее матери, раньше красивой уютной комнате, где было полно вещей, которые любила мать: ее нот, книг, здесь стояли ее пяльцы для вышивания. Но теперь в комнате было грязно и пусто, обои клочьями свисали с сырой стены у окна. Исчезла красивая мебель, осталась только софа с подушками, обтянутыми бархатом, несколько стульев и старый ковер на полу. На ковре еще виднелось чернильное пятно, которое когда-то посадил Ги: разозлившись, швырнул в нее флакон с чернилами. Изабелле хотелось плакать, хотя она решила не показывать своей слабости, пока не узнает, чего от нее хотят.
Накануне вечером Люсьен впервые пришел в эту комнату с тех пор, как они приехали в Англию. Он снова обрел весь свой шарм, свои способности очаровывать. Пытался соблазнить ее обещаниями, дескать, когда Роберт поймет в чем дело, то непременно приедет сюда. Говорил, что она может разделить с Люсьеном блестящее будущее здесь, во Франции, которую она так любила. Тогда Изабелла вспылила, назвала его лжецом и негодяем, обвинила в предательстве, сказала, что скорее умрет, чем примет что-нибудь от него или от Риважа, который погубил ее отца и наполнил ужасом ее детство.
Роберт, наверное, видел их вместе, с досадой подумала Изабелла, хотя и ничего не слышал. От этих мыслей напряжение еще больше усилилось. Когда, наконец, наступило утро, она начала готовиться к побегу. С нею еще была сумка, которую она взяла с собой на Арлингтон-стрит. Изабелла вынула самые необходимые вещи и связала их в узелок. Вечером она стояла у окна, открывая и закрывая его створки на ржавых петлях, чтобы не было задержки, когда подойдет время. Звук внезапно открывшейся двери испугал ее. Она подняла глаза и увидела Люсьена, прислонившегося к косяку. Он пристально глядел на Изабеллу.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– В комнате было душно, я просто задыхалась. Люсьен прошел к комнату.
– Оставь. Иди сюда, ко мне.
Он казался странным до безумия: полуодетый, в расстегнутой рубашке, будто только что проснулся. Но мгновение Изабелле показалось, что он снова стал тем Люсьеном, которого она спасла: обаятельным и бесцеремонным. Дрожь пробежала по ее телу. Изабелла закрыла окно наполовину, но не сдвинулась с места.
Он повторил:
– Иди сюда, ко мне.
– Нет.
Изабелла хотела повернуться к Люсьену спиной, но, шагнув вперед, Люсьен схватил ее за руку, повернул лицом к себе и посмотрел своими горящими карими глазами в ее глаза. Он немного ослабил пальцы.
– Раздевайся.
– Что? Нет!
Изабелла попятилась, но Люсьен не отступал от нее.
– Раздевайся.
– Ты сошел с ума.
Она отступила еще на шаг и оказалась за софой.
– Ты слышала, что я сказал, или мне это сделать за тебя?
Люсьен загнал ее в угол между изголовьем софы и стеной. Оставалось только бороться с ним, а она уже знала, как силен Люсьен. Очень медленно, чтобы выиграть время, она начала расстегивать ворот платья.
Люсьен нетерпеливо оттолкнул руки Изабеллы и расстегнул лиф платья до талии. Глаза его, казалось, пожирали ее белую шею, округлость груди над глубоким вырезом рубашки. Но он не дотрагивался до нее. Изабелла прижалась к стене, скованная ужасом. Что было у него на уме? Что он собирается делать? Потом Люсьен протянул руку и нежно, с задумчивым видом, провел по ее лицу, шее, груди.
– Ты принадлежишь мне, – шептал он. – Я никогда не отдам тебя, никогда. – Люсьен придвинулся ближе, и Изабелла почувствовала его дыхание на своей щеке, потом вдруг снаружи послышался какой-то шум и…
Люсьен резко поднял голову и отпрянул от Изабеллы. Перемена в его поведении была такой неожиданной, будто чья-то злая воля обрела над ним власть.
– Кто это? – спросила Изабелла. – Доктор Риваж?
– Да, он здесь, – прошептал Люсьен, – он вернулся. – Потом, словно стряхивая с себя наваждение, хрипло сказал: – Лучше застегнись. – И вышел, захлопнув за собой дверь.
С минуту она не могла пошевелиться, обессилевшая после схлынувшего напряжения. Потом подошла к умывальнику, намочила полотенце и вытерла лицо, шею и грудь, стирая прикосновение его рук, все еще подрагивая. Потом застегнула платье. Не помешает ли Роберту неожиданный приезд Риважа прийти за ней? Не придется ли ему изменить свои планы? Ей стало плохо при этой мысли, но она ничего не могла поделать, ей оставалось только ждать и надеяться.
Люсьен поспешно сбежал вниз по лестнице и столкнулся с Роже. Тот нес поднос в комнату Изабеллы. Горячий суп расплескался, а хлебец упал на ступеньку.
– Ты что, не видишь, куда идешь, чурбан неотесанный? – завопил Люсьен.
– Опять тебе дали от ворот поворот, а? – злобно пробормотал повар, поднимая хлебец. – Не надейся, у нее уже есть дружок.
Люсьен остановился и обернулся к повару.
– Что? Что ты говоришь?
– Я видел вчера поздно вечером, как он спускался из ее окна.
– Кого видел? Как он выглядел?
Роже пожал плечами.
– Откуда я знаю? Было темно. Просто мужчина, крестьянин с виду. Я не мог разглядеть.
Он проследовал мимо Люсьена со своим подносом, а Люсьен застыл на месте, глядя ему вслед. Мысли путались. Вот оно что! Теперь он уверен, Роберт Эрмитейдж все же явился под одной из своих личин, но на этот раз ему не удастся ускользнуть, и маскарадные переодевания не помогут. Роберт ведь еще вернется сюда, непременно вернется. Надо предупредить стражу, заставить их следить в оба. Люсьен воспрянул духом. Теперь-то Роберт от них не уйдет. Люсьен был прав. Удача все-таки сопутствует ему, и теперь он не откажет себе в удовольствии заставить доктора Анри Риважа забрать обратно свои оскорбительные, презрительные слова, которые тот бросил Люсьену, когда он приехал с одной лишь Изабеллой.
Люсьен был так доволен собой, что сразу же отправился искать Риважа, чтобы сообщить хорошие новости. Риваж находился в центральной комнате старого замка, где когда-то собиралась семья, где дети усаживались у ног отца, когда он читал им, где Изабелла научилась играть на клавикордах, где мать учила ее петь английские баллады. Теперь комната выглядела запущенной, большая часть красивой мебели исчезла, ставни были наполовину закрыты, будто нынешний хозяин предпочитал жить в полумраке, прячась от мира. Он сидел за огромным письменным столом, просматривая донесения, которые поступали к нему со всех концов страны. Свет затененной свечи поблескивал на двух лежащих у него под рукой серебряных пистолетах со взведенными курками.
Риваж не поднимал глаз, пока Люсьен с жаром рассказывал всю историю. Только когда молодой человек закончил, он отложил перо и откинулся в кресле.
– Кто рассказал тебе это?
– Роже Дюфур.
– Дюфур – дурак и слишком много пьет. Это ты сообразил? Если бы он не был отличным поваром, я бы уже давно выгнал его. К ночи он обычно пьян. Если бы он увидел гориллу с двумя головами, меня и это не удивило бы.
– Но вы не понимаете…
– Я понимаю, что Роберт Эрмитейдж умный человек и не должен вести себя так глупо. Ты знаешь, мой дорогой, – продолжал он в лениво-презрительной манере, – иногда я сомневаюсь, не сыграла ли со мной шутку та молодая женщина с Мартиники, имени которой я даже не помню, и не прислала ли ко мне одного из своих ублюдков, а я имел глупость ей поверить.
Румянец залил лицо Люсьена.
– Вы знаете, что это не так. Вы знаете, что моя мать не солгала.
– Знаю? Может быть. Иди, расставляй сторожей, если хочешь выставить себя дураком, и, ради Бога, оденься прилично, а то ходишь, как оборванец.
Риваж снова взял перо, а Люсьен продолжал смотреть на отца, которого разыскивал с такой надеждой. Да, он снабжал его деньгами, давал ему поручения, поощрял его честолюбие, но ни разу не признал, не показал ни словом, ни взглядом, что Люсьен для него значит больше, чем какой-то нищий попрошайка из далекого прошлого. А Люсьен страстно хотел заслужить его похвалу, проявить себя, услышать, как однажды тот с гордостью скажет: «Это мой сын». Люсьен посмотрел на Риважа со смешанным чувством любви и отчаяния и вышел из комнаты. Он пойдет своим путем, поступит, как считает нужным, и будет молиться, чтобы на этот раз его ожидания оправдались.
Надежно спрятавшись, Роберт лежал рядом с Жаном Леруа на некотором расстоянии от обрушившейся стены замка. Им были слышны шаги караульных, пробиравшихся по лесу. Кажется, их было двое, с собаками на поводках. Они спокойно переговаривались. Вдруг караульные вышли из-за деревьев и некоторое время стояли, поглядывая через пролом в стене на пустые поля и дорогу, которая вела к деревне, видневшейся в отдалении. Ночь была темной и очень холодной. Караульным не терпелось закончить обход, они были склонны поверить, что толстый дурак Роже Дюфур выдумал какую-то глупую историю, а этот нахальный молодой парень Люсьен де Вож в нее поверил. Им хотелось поскорее вернуться в игре в кости в теплом караульном помещении. Еще раз посмотрев по сторонам, они повернули к замку.
Роберт дал им отойти на приличное расстояние и выкарабкался из ямы, где прятался. Леруа пошел к лошадям, привязанным подальше, чтобы в случае чего они не испугались шума. Дождя не было, но тучи затянули небо, луна не светила, чему Роберт был очень рад. Роберт осторожно пробирался среди деревьев. Еще в детстве ему доводилось выслеживать оленей и других животных, и он научился двигаться неслышно. Золотистый свет окна виднелся впереди. Изабелла ждет его там. Как и накануне, все было спокойно, все было окутано тишиной, казавшейся почти сверхъестественной. Вдруг Роберта охватил страх от того, что все складывалось слишком легко и просто. Так и в ловушку можно попасть. Мелькнула недостойная мысль: вдруг Изабелла предала его, сказала им, что он придет, отдала Роберта в их руки? Нет, он не мог поверить в это. Если так, то и жить больше не стоит.
Несколько минут Роберт напряженно прислушивался, потом начал карабкаться к окну. Ему не пришлось стучать. С тех пор, как стемнело, Изабелла ждала его. Она открыла тугую створку и протянула узелок со своими немногочисленными вещами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56