Вот господин мэр хочет договориться с вами, когда завтра он сможет познакомить вас с Фредом Говардом, инженером, отвечающим за состояние шлюзов. Он хотел бы знать, свободны ли вы завтра.
– Разумеется свободен и был бы очень рад возможности встретиться с ним.
Когда обо всем договорились и попрощались, Ян Маккай привел лошадь своего хозяина. Ян родился и вырос в Гленмуре, и служил Роберту с того дня, как тот оставил родной дом, чтобы отправиться на учебу в университет Сент-Эндрю. Он был немногословен, глубоко презирал всех, кто не был шотландцем, но отличался большой преданностью хозяину. Одного взгляда на лицо Роберта ему хватило, чтобы понять его настроение, поэтому Ян молча ехал в Рай следом за хозяином.
Во дворе гостиницы они спешились, и, принимая поводья лошади, Ян сказал Роберту как бы между прочим:
– Ваша девушка, хоть и выглядит кроткой, на самом деле, редкая проказница.
Роберт остановился, не дойдя до двери дома.
– Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?
– Когда сэр Джошуа бывает в Лондоне, она встает на заре и скачет по берегу моря на его лучшей лошади, надев бриджи своего брата.
– И где же ты все это слышал?
– Пропустив пару стаканчиков, один из конюхов рассказал мне, чтобы позабавить. Кажется, хозяина здесь не особенно любят и помалкивают о ее проделках.
Роберт нахмурился.
– И ты тоже постарайся помалкивать.
– О, вы ж меня знаете, я нем как рыба. Никто от меня и слова об этом не услышит. Просто я подумал, что вам должно быть интересно об этом знать, вы с нею встречались сегодня утром на берегу.
«Чертов парень! Было ли что-нибудь, чего Ян не знал обо мне», – подумал Роберт, которого одолевали и раздражение, и смех одновременно.
– И я буду тебе благодарен, если ты придержишь язык, – коротко сказал он.
– Да, буду молчать, не беспокойтесь. Доброй ночи, сэр.
И Ян Маккай удалился, лукаво улыбаясь. На этот раз мистер Роберт попался, это уж точно, а такое с ним не часто случается. И никому он, Ян, об этом рассказывать не собирается, даже самой леди Мэриан.
Поднявшись в свою комнату, Роберт снял вечерний костюм, развязал шейный платок, стянул через голову рубашку с оборками и минуту постоял перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Мерцающее пламя свечи освещало растрепанные каштановые волосы, серьезные серые глаза, продолговатое загорелое лицо со слегка выдающейся вперед челюстью. Молоденькие девушки не падают в обморок от восторга по поводу его внешности. «Да, черт возьми, уж какой есть!» Скоро тридцать, а его влечет к себе тоненькая девушка, не обладающая теми качествами, которые его отец хотел бы видеть в невесте для своего единственного сына. Роберт не придавал слишком большого значения мнению графа, но что странного в том, что его околдовала обнаженная купающаяся в морских волнах, словно на заре мироздания, красивая девушка? И потом, она вела себя на редкость естественно и не прибегала к женским уловкам, как это делали другие девушки, пытаясь привлечь к себе его внимание. Она читает по-латыни и неплохо переводит, а ведь и он сам был первым по древним языкам в Сент-Эндрю. До сих пор он был влюблен всего лишь раз, или ему казалось, что он был влюблен. Тогда он был молод, ему едва исполнился двадцать один год, и он только что приехал в Лондон. Лейла была старше, обладала редкой красотой и была замужем за человеком, в два раза превосходившем ее по возрасту. Муж ее служил в королевском морском флоте. В течение нескольких месяцев, пока продолжалась связь, он был на верху блаженства. Но все резко оборвалось, когда неожиданно вернулся ее муж, получивший отпуск по болезни, и Роберт вдруг понял, что не сможет выдержать ложь, обман, встречи украдкой. Лейла страшно обиделась на него, а ему трудно было объяснить, что пока ее муж отсутствовал, все было иначе, но теперь что-то вроде юношеского идеализма запрещало ему наставлять рога человеку, которым восхищался и с которым был хорошо знаком. В течение нескольких месяцев он переживал адские муки, а потом понял, что это была лишь физическая боль: тело невыносимо страдало без нее, но ум, душа его чудесным образом освободились.
Роберт разделся, надел ночную рубашку, задул свечу и лег в постель. Он старался сосредоточиться на своем задании, подумать о том, что предстояло выяснить на следующий день для составления толкового отчета о возможностях и условиях строительства оборонительных сооружений. Но мысли его постоянно возвращались к рассказанному Яном.
«Я нашла его, потерпевшего кораблекрушение, нищего, и поделилась с ним всем, что имела». Во время одной из прогулок по морскому берегу на лошади своего дяди, не встретила ли она однажды свою любовь? Чепуха! Он совсем сошел с ума, если думает о такой ерунде. Конечно, это всего лишь болтовня слуг, и в любом случае, какое ему до этого дело? Полезнее было бы поразмыслить над взволновавшим его сообщением о том, что один из контрабандистов в этих краях отлично говорит по-французски и уже совершил один рейс во Францию. Как это можно объяснить? Разумеется, это идеальный способ нелегального проникновения в Англию шпионов вместе со всеми прочими запрещенными предметами роскоши. Следовало бы провести подробное расследование. Капитан Дюран из драгунского полка пригласил его завтра пообедать с ним в Хите, а военные, случается, работают вместе с таможенной полицией, которая наблюдает за шайками контрабандистов, действующими в этой части побережья. Нужно извлечь пользу из приглашения и узнать об этом побольше.
Глава 4
– Вы хотели видеть меня, тетя Августа?
Изабелла стояла на пороге комнаты, где леди Бриджез имела обыкновение заниматься хозяйственными делами. Здесь было особенно приятно летом, когда солнечный свет заливал комнату через широкие окна, хотя миссис Бедфорд и беспокоилась, как бы не выцвели дорогие ковры и тонкая вышивка на креслах, выполненная еще бабушкой сэра Джошуа.
Августа глянула на девушку, подняв голову от небольшого письменного стола.
– Входи, Изабелла, подожди немного. – Она повернулась к экономке, стоявшей рядом с ее креслом. – На сегодняшнее утро у нас все решено, миссис Бедфорд. Холодного цыпленка и пирога с мясом дичи нам будет достаточно, ведь сэр Джошуа уехал. Может быть, стоит предупредить повара, на случай, если сэр Джошуа привезет кого-нибудь на ужин.
– Хорошо, леди.
Миссис Бедфорд торопливо вышла, бросив на Изабеллу быстрый дружеский взгляд.
– Закрой дверь и подойди ко мне, – сказала тетя со скрипучими нотками в голосе, что предвещало неприятности.
Изабелла сделала, что ей велели, и смиренно стояла с опущенными глазами, сжав руки, ожидая узнать, в чем она провинилась на этот раз.
Августа изучающе смотрела некоторое время на густые темные локоны, которым не требовались щипцы для завивки, нежный овал бледного лица, брови вразлет, большие глаза, окаймленные длинными ресницами. Она делала все, что было в ее силах, чтобы сломить волю этой проклятой девчонки, и вот что из этого вышло.
– Мне стало известно, что когда мы с сэром Джошуа уезжаем из дому, – решительно начала она, – ты бегаешь к преподобному Гильберту Холланду в Снаргейт, где берешь у него уроки.
Изабелла быстро взглянула на нее.
– Кто вам это сказал?
– Разве это так важно? Это правда, не так ли? Почему меня не поставили в известность? Почему я должна расспрашивать свою экономку о том, что происходит в мое отсутствие? Венеция сказала, что вчера вечером застала тебя в саду с виконтом Килгоуром, перед которым ты хвасталась, что умеешь переводить с латыни!
В ее ледяном тоне звучал явный сарказм.
– Ничего подобного я не делала, – сказала Изабелла, оцепенев от негодования. – Он только спросил, какую книгу я читаю, и я ответила. Это все.
– И поэтому ты держала нашего самого желанного гостя за руку, изо всех сил пытаясь привлечь к себе его внимание? Это просто возмутительно. Боюсь подумать, какое у него сложилось мнение о тебе и обо всех нас!
– Кажется, это только развлекло его, и я не понимаю, почему Венеция так расстроилась. Он ведь еще не обручен с нею.
Бунтарский дух не позволил ей сдержаться, и она все-таки съязвила.
– Не будь такой наглой, – раздраженно отрезала тетя. – Тебе должно быть известно, что твой дядя в плохих отношениях с мистером Холландом. Несколько лет тому назад он поддержал наших арендаторов в их несправедливых обвинениях против сэра Джошуа. Это было очень неприятное дело, и отношения между ними с тех пор прерваны. Ни он, ни его сестра больше никогда не приглашаются в наш дом.
«Они и не собираются снова сюда приходить», – промелькнуло в мозгу Изабеллы. И тут все обиды и разочарования последних недель, жестокое избиение, которому подверг ее дядя, еще причинявшее боль при каждом резком движении, прорвались наружу:
– Я ничего не знала ни о какой ссоре, а даже если бы и знала, почему это должно меня касаться? Мистер Холланд великодушно предложил мне то, за что вам не пришлось платить. С того самого дня, как мы приехали сюда, вы твердите мне, что мы ничего не должны ждать от вас или от моего дяди, и чтобы я как можно раньше начала зарабатывать на жизнь для себя и брата. Но как мне это удастся, если вы ничем не помогаете мне? Кем я должна стать: поденщицей, кухонной работницей, служанкой, которой все отдают приказания? – Она гордо подняла голову. – Я Изабелла де Совиньи, нравится вам это или нет, а Ги – граф де Совиньи. Этого вы у нас отнять не можете, и, если я буду учиться, то, по крайней мере, смогу потом учить других и этим сохраню честь и достоинство имени моего отца…
Слова изливались стремительным потоком, Изабелла вся дрожала, но держалась с достоинством.
– Ты закончила? – ледяным голосом спросила ее тетя. – Не знаю, какой смысл имеет вся эта тирада, но если ты думаешь, что можешь завоевать лорда Килгоура, взывая к его жалости, то позволь заметить, что ты допускаешь большую ошибку. Роберт Эрмитейдж – сдержанный человек, гордый как дьявол, а его отец, хоть и удалился от светской жизни, но он – граф Гленмур и, разумеется, не примет с распростертыми объятиями в качестве невесты своего сына незаконную дочь нищего французского дворянина.
Бессильная ярость охватила Изабеллу.
– Это гнусная ложь! Когда-нибудь я это докажу вам, клянусь, докажу.
– Каким образом? Пошлешь во Францию запрос, чтобы сделали выписки из регистрационных книг? – с напускной жалостью спросила тетя. – Моя дорогая девочка, революция все их давно уничтожила. Ты и тебе подобные, все вы – нищие и живете британской милостыней, и ты должна помнить об этом. Мы воюем с Францией, и войне еще не видно конца.
Слишком долго приходилось Изабелле скрывать обиду и горечь. Теперь она должна сказать все, что думает, какое бы наказание не обрушилось затем на ее голову.
– Чего же тогда так боится мой дядя? – отважно спросила она. – Того, что однажды мой брат может потребовать долю наследства, принадлежащую нашей матери, и которую вы украли у нас?
Эти слова задели Августу за живое, она вскочила на ноги.
– Молчи, ты, гадкая девчонка! Ты говоришь о том, чего не знаешь. Иди в свою комнату. Я побеседую с тобой позже.
Но Изабелла не тронулась с места.
– Я слишком долго молчала. Почему вы так ненавидите нас? Почему? Из-за моей матери? Вы возненавидели ее еще и потому, что ваш муж сильно любил свою сестру? Вы завидовали ее красоте, успеху и ее счастью, когда она сбежала из этого ненавистного дома? Поэтому вы хотите уничтожить нас, ее детей?
Это было сказано в запальчивости, но произвело ужасающий эффект. Два красных пятна появились на щеках тети.
– Как смеешь ты говорить такие злые слова? Ведь если бы не мы, вы с братом просили бы подаяние на улице? Я все расскажу твоему дяде. Пусть сам решает, как тебя наказать.
Она задохнулась от злости и так сильно ударила девушку по щеке, что на ней остались кровавые следы от тяжелых колец.
Изабелла застыла, чувствуя, как струйка крови стекает ей в рот. Она пыталась справиться с душившей ее яростью. Потом схватила старинную китайскую вазу со столика и изо всех сил швырнула ее на пол так, что ваза разлетелась на сотни осколков. Потрясенная своим собственным неистовством она, не двигаясь, несколько мгновений стояла над разбитой вазой, затем выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Девушка стремглав промчалась по лестнице мимо одной из служанок, застывшей с метелкой в руках, и удивленно смотревшей ей вслед.
Оказавшись в своей комнате, Изабелла намочила полотенце водой из кувшина и прижала его к пораненной щеке, все еще дрожа и отчетливо осознавая свое несчастье. Если бы только она могла завязать в узелок свои немногие пожитки, накинуть плащ, позвать Бет и уйти из Хай-Уиллоуз навсегда! Но как это сделать? Ей некуда было идти, не было друзей, которые могли бы приютить, не было денег на дорогу, и еще у нее был Ги. Она не могла оставить брата. Что бы ни случилось, они должны быть вместе.
Изабелла представить не могла, какое наказание придумает для нее тетя Августа, и как поведет себя дядя, когда она расскажет ему о вызывающем поведении племянницы. Девушка невольно вздрогнула, вспомнив жалящую плеть на своей обнаженной спине. Она взяла шаль и торопливо сошла вниз по лестнице, стараясь держаться как можно спокойнее, а потом выскользнула через кухонную дверь. Изабелла позвала Бет, та всегда крутилась поблизости, и побежала через сад и дальше по тропинке, ведущей к берегу моря, единственному месту, где действительно можно было побыть одной.
Несколько часов спустя там с ней случайно встретился Роберт Эрмитейдж. Он возвращался верхом после долгого и полезного объезда болот с Фредом Говардом, который показался Роберту способным, хорошо разбирающимся в своем деле инженером.
Изабелла, обхватив руками колени, сидела на берегу и, не отрывая глаз, смотрела на серое пенистое море. С утра светило солнце, но потом облака затянули небо. Резкий, холодный ветер спутал темные волосы девушки.
Она была слишком поглощена своими печальными размышлениями и не услышала стука копыт. Лежавшая с нею рядом собака подняла голову, узнала друга и снова улеглась, приветливо помахав хвостом. Роберт спешился и направился к Изабелле, ведя лошадь рядом. Скрежет гальки под его сапогами заставил ее встрепенуться, но головы она не повернула.
– Сирена должна сидеть на скале и петь, расчесывая волосы золотым гребнем, – сказал он, улыбаясь девушке. И тут же голос его изменился. – У вас расстроенный вид. Что-нибудь случилось?
– Нет, что может случиться?
Ветер отбросил волосы с ее лица, и он увидел жестокую отметину руки Августы: синяк на скуле уже начинал темнеть, кровавые царапины засохли.
– Вы поранились, – с сочувствием заметил Роберт и опустился рядом с ней на колени. – Что произошло?
– Я споткнулась и упала на камни, – бесцветным голосом ответила Изабелла.
Он не поверил: о камни так нельзя ушибиться. Кто-то ударил ее и очень сильно ударил. Сначала – избиение плетью, а теперь и это. Что же скрывалось под внешне спокойной маской этого семейства?
Роберт мягко сказал:
– Нужно приложить что-нибудь, чтобы сошел синяк, холодный компресс, например, и какую-нибудь мазь.
– Да, хорошо, – равнодушно ответила девушка, потом спохватилась, вспомнив, что следует быть вежливой. – Как вы провели утро, мистер Эрмитейдж?
– Совершал объезд болот. Здесь много интересного. Думаю, нам придется сделать линию обороны вдоль побережья.
– И тогда всем придется уехать отсюда?
– Посмотрим, как сложатся обстоятельства. Мы надеемся, что сейчас Бонапарт слишком занят Европой, чтобы строить планы захвата Британии. Не думаю, что в настоящий момент есть причины для беспокойства.
Собственные горести казались Изабелле гораздо более значительными, чем возможная высадка французской армии на берегах Англии. Она повернулась к Роберту лицом:
– Зачем вы сказали Венеции о мистере Холланде вчера вечером?
– Я не говорил, – быстро ответил он, – во всяком случае, уверен, что не говорил. Упомянул о вашем умении читать на латыни и все, клянусь вам. А в чем дело? Это был секрет?
– Пожалуй, что так, – устало проговорила Изабелла. – Я всегда знала, что дядя этого не одобрит. Теперь оказывается, мистер Холланд, он викарий в Снаргейте, поссорился с сэром Джошуа несколько лет тому назад и, следовательно, любые отношения с ним строго запрещены.
– Понятно. Извините, если я нечаянно навлек на вас неприятности.
– О, вы не виноваты. Вы не могли об этом знать, и потом, зачем вам что-то скрывать от Венеции?
– Почему вы так говорите?
– Но вы же собираетесь обручиться с нею, не так ли?
Роберт нахмурился.
– С чего вы взяли?
– Мне так показалось. Венеция этого хотела бы, и мне известно, что тетя все подводит к этому.
Она заметила, как омрачилось его лицо, и поняла, что этот человек может быть суровым и непреклонным.
– Если то, что вы говорите, правда, то мне следует принять меры к тому, чтобы мое дружеское расположение к юной леди не поняли неправильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56