– Ты, никак, не рад ее инвестициям в нашу промышленность, Джордж? По-твоему, наш город не нуждается в ее деньгах?
– Против ее денег я ничего не имею. А вот она сама лучше бы убралась отсюда в свой Балтимор.
– Но она хочет жить здесь. И она обеспечивает нас великолепными заказами, о каких мы прежде и мечтать не смели! – заспорил Оливер. – Мы все время нанимаем новых рабочих. Верно я говорю, Джадд?
– Да, – ответил Джадд, прислонившийся к стене с чашкой кофе в руках.
– А чем больше народу у нас работает, тем больше денег будет лежать в твоем банке, – бросил Оливер Джорджу, – и в кассе твоего магазина, – он кивнул в сторону Эмери. – Так что уж кому-кому, а вам бы следовало помалкивать насчет этой Челси Кейн.
Эмери возмущенно засопел.
– Мы так и поступали, и к чему привело это попустительство? Сколько достойнейших женщин точно с цепи сорвались? Носят теперь короткие платья, обтягивающие панталоны, какие-то немыслимые майки. Не знаешь, куда и глаза девать при виде такого чудовищного стриптиза. И волосы завивают точь-в-точь как она! Не говоря уже о Дне труда. Вы хоть слыхали, что она затевает?
– Какую-то чертову свалку! – взвизгнул Джордж. Эмери, поправляя очки, пробормотал:
– Большой прием. Кому это нужно, скажите на милость? Ты давал ей на это разрешение, Оливер?
– А почему это я должен давать ей разрешение? – возмутился Оливер. – Она сама оплачивает эту свою нелепую прихоть. А я умываю руки.
– Нет, – настаивал Эмери, – ее определенно следует поставить на место. Городской комитет по благоустройству должен заняться этим вопросом. Она ведь обнаглела настолько, что наняла Били, и та взялась приготовить цыплячье барбекю и шарлотку из яблок для ее дурацкого приема! А это означает, что мы, горожане, будем праздновать День труда без шарлотки! Кто еще, кроме Биби, сможет ее нам сделать?! А разве кто-нибудь из вас помнит хоть один День труда без яблочной шарлотки на десерт?!!
– А по-моему, ее индейский пудинг гораздо вкуснее, – вставил Джадд, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся до предела обстановку. Посоветуйся Челси с ним, он предостерег бы ее от многих ошибок, которые она допустила при подготовке своего приема. Но за помощью и советом она к нему не обращалась. У нее просто не было такой возможности. С того понедельника, когда они поговорили начистоту в ее мансарде, Джадд старательно избегал встреч с ней. Их общение ограничивалось теперь лишь деловыми разговорами, с молчаливого согласия обоих сводимыми до минимума. Джадду и в голову не приходило возобновить их прежние отношения, и злость охватывала его всякий раз, как он вспоминал о чудовищном надувательстве, жертвой которого ему довелось стать по вине Челси.
– Расскажи ему о гостинице! – воскликнул Джордж. Эмери, как ни странно, расслышал его слова, хотя голос Джорджа заглушала салфетка, которой Зи в эту минуту промокал его лицо.
– Она заранее забронировала все номера в гостинице Норвич Нотча, да еще уйму комнат в Стоттервилле. Ума не приложу, как мы будем выкручиваться, если и к нам на этот уик-энд нагрянут гости! Их просто некуда будет поселить. – Эмери возвысил голос: – Говорю тебе, Олли, эта особа перевернет здесь все вверх тормашками!
Джадд шумно вздохнул. Все приняли этот звук за выражение возмущения с его стороны. Но он думал о своем. Ему никак не удавалось вытеснить из памяти образ Челси, и при воспоминании о том, как хорошо им было вдвоем, желание близости с ней охватывало его с неудержимой силой. И как ни пытался он внушить себе, что ему следует навсегда забыть о ней, его сердце и его тело, помнившее ее ласки, отказывались подчиняться велениям разума. И это лишь усиливало владевшую им злость.
– Расскажи ему про расчистку двора! – потребовал Джордж, повернувшись к Эмери.
Тот возбужденно заговорил:
– Ты представляешь, она сказала Хантеру, что хочет навести идеальный порядок в своем дворе накануне этого чертова приема. И вот теперь все рабочие, которые должны были заниматься подготовкой города к празднику, станут трудиться в Болдербруке. А что мы будем делать, ума не приложу. Как нам-то прикажешь выкручиваться? – Он внимательно посмотрел на свои гладко отполированные ногти и продолжал: – Она заплатит им чертову уйму денег. Мы не сможем ни запретить им работать на нее, ни предложить больше. У меня такое чувство, словно эта дамочка ставит фильм, в котором для нас с вами ролей не припасено!
Да нет, думал тем временем Джадд. Нельзя сказать, что поступок Челси являлся таким уж надувательством. Он вынужден был с горечью признать, что она не столько обманула его, сколько отстранила от себя, исключила из круга своих самых насущных забот, тем самым давая ему понять, что он – лишний, аутсайдер. Она и ее ребенок составляли единое целое, и Челси не сочла возможным посвятить его в свою тайну.
– Мне совсем не по душе все это, Олли, – не унимался Эмери. – Ты должен избавиться от нее!
– Я делаю для этого все, что в моих силах. Мы обгоним ее в работе, вот увидишь. К июню она уберется отсюда.
– До июня еще слишком далеко. Сделай так, чтобы она убралась теперь же!
Голос Оливера перешел в визг.
– Как, по-твоему, я могу это сделать, черт возьми?!
Джордж поднялся на ноги. Старое обитое кожей кресло тихо скрипнуло. Зи почтительно отошел в сторону.
– Как?! – переспросил Джордж, подходя к Оливеру почти вплотную. – Открой свой рот и все ей скажи!
– Что именно?
Джордж, насупившись, уставился в окно.
– Скажи ей, чтобы она проваливала отсюда!
– Я не могу этого сделать. Ведь мы с ней партнеры. Джордж сощурил глаза, отчего лоб его стал казаться еще выше, а ежик седых волос воинственно встопорщился.
– Она тебе нравится, вот что я скажу!
– Ты что, с ума спятил? – рявкнул Оливер. – Но она пока что выполняет все свои обязательства. Она находит клиентов и организует сбыт.
– Этим она может заниматься и в Балтиморе. А здесь ей делать нечего. Ты только взгляни на нее! – И он стал пристально и, как показалось Джадду, не без вожделения смотреть в окно на Челси. – Носит платья, которые даже колен не прикрывают! А знаешь, что о ней говорят в баре гостиницы? Что она попросту охотится здесь за мужиками. Одного ей, видать, мало. И я считаю, что они правы! Иначе бы она так не выставляла напоказ все свои прелести!
– Но на ней ведь платье свободного покроя, – вмешался Джадд, не в силах дольше выносить циничные замечания сластолюбивого старика, – и оно скорее скрывает, чем подчеркивает формы ее тела. Навряд ли ее наряд можно назвать вызывающим!
– А я говорю о ее ногах! – не уступал Джордж. – Они совершенно голые!
Оливер хмыкнул.
– Как и у половины жителей города в это время года!
– Но старина Бак, однако же, не прижимается так настойчиво ни к чьим другим ногам! – продолжал гнуть свое Джордж. – У этого кобеля бездна вкуса, доложу я вам! – Он слегка отклонился в сторону, не отрывая взгляда от Челси. – Ну отойди же ты чуть подальше, хитрая псина, мне ведь почти ничего не видно!
– Господь с тобой, Джордж, – урезонил друга Эмери. – Тебя послушаешь, так можно вообразить, что ты с полгода сидел на необитаемом острове, не видя ни одной женщины. Опомнись! Я ведь в курсе, что новая секретарша, которую ты нанял…
– Я – вдовец, – с достоинством ответил Джордж. – И имею полное право развлекаться с кем и как хочу!
– Ну разумеется, старина, – примирительно пробормотал Эмери, сняв очки и протирая стекла кусочком замши. Он хитро улыбнулся и стал необыкновенно похож на Санта Клауса с рождественской открытки. – Но я не уверен, что эта красотка согласилась бы принять участие в твоих развлечениях. На что ей может сдаться старый гусак вроде тебя? – Он мотнул головой в сторону Челси и, подмигнув, весело осведомился: – Не потому ли ты так злишься на нее?
Не успел Джадд осмыслить слова Эмери, как Джордж, вместо того чтобы ответить приятелю, повернулся к нему и отрывисто спросил:
– А ты знаешь, о чем поговаривают в баре Крокера? Сказать тебе?!
Джадд одним глотком допил свой кофе, смял бумажный стаканчик и швырнул его в корзину для мусора. Обхватив себя руками за плечи, он с напускным равнодушием спросил:
– И что же говорят в "Крокере"?
Как будто он этого не знал! Он бывал там ежедневно, иногда даже по несколько раз в день. Разумеется, лично ему никто пока ничего не говорил, но Джадд знал, что стал предметом сплетен и оживленных пересудов.
– Что ты вовсю путаешься с ней, вот что! Это правда?
– Нет.
– Как же, как же! – хихикнул Эмери.
Оливер выпятил вперед нижнюю губу, по-прежнему не отводя взора от входа в магазин Фарра. Казалось, он вовсе не слышал слов Эмери, по-видимому, задавшегося целью во что бы то ни стало уличить Джадда.
– Не обольщайся! Весь город знает, где ты проводишь те ночи, когда Милли остается с твоим отцом, – веско произнес он и, усмехнувшись, добавил: – Но вот зато в том, что ты путаешься с самой Милли, никто тебя не заподозрил. Ни одна живая душа!
Джордж, заложив большие пальцы рук за подтяжки, изучающе посмотрел на Джадда. Слегка наклонив голову, он обратился к Эмери:
– А что, он парень хоть куда. И я прекрасно понимаю эту бабенку. И ростом вышел, и сложением, да и лицо пригожее. Я ведь об этом говорил еще тогда, когда мы его просили приглядывать за ней, помнишь? – Он повернулся к Джадду и сказал отеческим тоном: – Поосторожнее, Джадд! Учти, ты играешь с огнем! Мало тебе было одной вертихвостки из большого города, так ты теперь за другую уцепился? Как бы она не спалила тебя дотла!
– Я вовсе не так глуп, чтобы повторять прежние ошибки, – ответил Джадд.
– Лео вот тоже считал себя умником, – все тем же назидательным тоном продолжал старик, – а посмотри, чем он кончил? Эта городская бабенка доконала его! Он ведь так и не смог прийти в себя после ее ухода. И я готов поклясться, что начало его нынешней ужасной хвори было положено именно тогда!
Джадд отделился от стены и расправил плечи.
– Мы с Лео жили вовсе не так уж плохо!
– И слава Богу! – подхватил Джордж. – Но если ты и на деле так умен, как мнишь о себе, то ты перестанешь забавляться с Челси Кейн и постараешься поставить ее на место. Она хочет заниматься сбытом гранита – прекрасно. Но кроме этого она намерена перевернуть весь наш город вверх тормашками. Этого уже никак нельзя допустить! И если ты сам не скажешь ей об этом, что ж, найдется много других желающих немного вправить ей мозги. Имей это в виду, Джадд!
Джадд взглянул на часы и сказал, поворачиваясь к Оливеру:
– Половина одиннадцатого. Я должен ехать на разработки. Если хотите, могу и вас подбросить.
– Ты слышал, что я сказал, Джадд? – строго спросил Джордж.
О да, Джадд внимательнейшим образом выслушал его. И вспомнил, как рано утром два дня тому назад, когда он завтракал в баре "У Крокера", в его кабинку бесшумно проскользнул Нолан Маккой, сообщивший ему о странных телефонных звонках, раздающихся вечерами в доме Челси. С досадой отметив про себя, что она скрыла от него и это тоже, Джадд подумал, что Джорджу, судя по его нетерпеливому желанию удалить Челси из города, возможно, известно о них гораздо больше, чем кому-либо еще.
Джадд не намерен был возобновлять связь с Челси, но считал своим долгом защитить ее в случае, если кто-либо попытается причинить ей вред. Он не знал, как далеко могут зайти злоба и зависть жителей Норвич Нотча, но разговор с Джорджем убедил его в том, что ему следует быть начеку.
Празднование Дня труда в Норвич Нотче очень походило на торжества в честь Четвертого июля. Разве что лица горожан были покрыты летним загаром, да торжественное шествие, как показалось Челси, заняло меньше времени.
Велосипедные гонки устраивались на сей раз с целью сбора средств на борьбу с мышечной дистрофией, многолюдная ярмарка завершилась конкурсом на самый большой кабачок цуккини, лягушачьими бегами, каруселью на зеленой лужайке и играми Летней лиги. Вечером все желающие лакомились бесплатным десертом – сладкими пирожками, кексами и печеньем.
Челси осталась довольна собой. Ей удалось не впасть в меланхолию, не начать себя жалеть и не притворяться веселой и оживленной. Она с интересом наблюдала за происходящим и любезно отвечала на кивки знакомых, чувствуя себя при этом одинокой и потерянной. Вид счастливых семейств, которые наслаждались праздником, держась за руки и оживленно переговариваясь, по-прежнему вызывал у нее зависть. Но она постаралась утешить себя мыслью, что не пройдет и полугода, как одиночеству ее настанет конец. Тяжелее всего было, присутствуя на баскетбольном матче, не иметь возможности обнять Джадда и поздравить его с победой. Но она с истинно спартанской невозмутимостью пережила и это. Не в ее привычках было вешаться мужчинам на шею. Связь с Джаддом оказалась короткой, хотя и чрезвычайно насыщенной… Что ж, спасибо и на этом.
Зато успех приема, на подготовку которого она потратила столько сил и средств, превзошел все ее ожидания. Не менее двух сотен ее друзей, коллег и потенциальных клиентов "Плам Гранит" откликнулись на ее приглашение. Некоторые приехали всего на один день, другие же воспользовались возможностью остаться, чтобы насладиться зрелищем лесистых холмов Новой Англии, одетых в великолепный осенний убор. Хотя до настоящей багряно-золотой осени оставался еще целый месяц, красноватые верхушки кленов и начинавшие желтеть березы придавали окружающему ландшафту необыкновенно теплый, мягкий колорит.
Но и те, кто был вполне равнодушен к красотам природы, прекрасно провели время, если судить по количеству денег, израсходованных ими в магазине Фарра и в гостиничном баре, а также по тому, сколько изящных плетеных корзиночек с барбекю и яблочной шарлоткой опорожнили веселые гости в Болдербруке. В конце уик-энда компания получила дюжину новых крупных заказов на обработанный гранит.
Оливер, сияя от счастья, просматривал копии контрактов.
Джадд нанял еще пятерых новых рабочих.
Челси и Донна бежали вдоль шоссе на рассвете дня, обещавшего быть ясным и прохладным. Их дыхание в морозном воздухе раннего утра превращалось в облачка пара. Густой лес по обеим сторонам дороги был расцвечен всеми красками осени. Для занятий бегом обе они теперь надевали поверх маек плотные хлопковые рубашки, которые помогали им разогреться в начале дистанции. К концу пробежки они, как правило, снимали эти рубахи и обвязывали вокруг пояса. Обтягивающие ноги эластичные лосины с большим добавлением лайкры не мешали свободе их движений. Донна и Челси бежали сегодня чуть быстрее, чем обычно, чтобы поскорее согреться. В этот ранний час обе они порядком озябли.
Настроение у Челси было великолепное. Она чувствовала, что занимающийся день будет удачным. Сегодня она была преисполнена оптимизма, и ей стало казаться, что наконец-то жизнь ее в Норвич Нотче окончательно упорядочилась и вошла в нормальное русло. Все, что она задумала, по большей части сбылось. Остальное же зависит только от нее самой.
Болддербрук был отремонтирован и обставлен мебелью. Он превратился в милое, уютное жилище, комнаты которого украшали плетеные ковры, лоскутные одеяла, подушки с чехлами макраме, картины, которые она никогда не осмелилась бы выставить напоказ в Балтиморе и которые здесь необыкновенно гармонично вписывались в интерьер. Звонки и письма, отнявшие у нее столько времени и сил в июне и июле, приносили теперь свои плоды: новое оборудование работало на полную мощность, и поток заказов не прекращался, а лишь нарастал. Да, с Кевином все вышло далеко не так гладко, и он по-прежнему отказывался навестить ее, но Челси не собиралась сдаваться. Рано или поздно он поймет, что она любит его ничуть не меньше, чем прежде.
Она была на четвертом месяце беременности и чувствовала себя здоровой и сильной как никогда. В организме ее, разумеется, произошли заметные изменения. Грудь стала полнее, живот теперь слегка выступал вперед, и она прибавила в весе на целых восемь фунтов. Свободная одежда, к счастью, пока позволяла ей скрывать все это. Она стала бегать медленнее, и поэтому ее особенно устраивала компания Донны. Сидра, принявшая приглашение на прием, немилосердно насмехалась над ней, когда в воскресенье утром Челси отстала от нее на несколько десятков метров. Донну же вполне устраивал слегка замедленный ритм бега, и вовсе не потому, что она страдала ожирением или не занималась спортом – сложения они с Челси были почти одинакового, и Донна находилась в прекрасной спортивной форме, просто в беге она была еще совсем новичком.
Этим утром они бежали рядом, и редкие машины, спешившие вдоль шоссе, обгоняли их, замедляя ход, а некоторые при этом оглашали окрестности приветственными гудками. Поскольку из них двоих одна лишь Челси могла слышать, что происходит вокруг, она бежала слева от Донны, которая держалась у самого края дороги, там, где асфальтовое покрытие переходило в полоску гравия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58