— Заняты вы? Друга моего смотреть не хотите? Доктора?! Да вы хоть раз кровь на своем халате видели?! Мужики на хирургии?! Потому что — работяги! Потому что пашут с утра до ночи. Это вам не молотками в воздухе махать и таблетки бабкам выписывать. За бабки. Сколько вы человек за свою жизнь вылечили? А я по десять в неделю здоровыми выписываю. Напридумывали себе умных слов и сидят — сопли пузырями, на ногах фигушки. А чуть что не так — к нейросам? Нейрохирург — врач, оперирующий на мозгах (мед.жарг.).
На стол? К мужикам? А ну доставайте молотки и настраивайте фокус! Алик! Заноси!Альберт Степанович внес Ватсона, держа его перед собой на ладонях. Он остановился посреди ординаторской и посмотрел вокруг.— Вы?! — в один голос воскликнули невропатологи.— Я, —честно признался Алик.— Куда же вы тогда пропали? — Начальник отделения вскочил с кресла и попытался пожать Альберту руку. Не получилось. Там лежал Доктор Ватсон и незаметно следил за происходящим одним глазом.— Дела, — скромно потупился Альберт Степанович.— Клим Васильевич? — старший ординатор погрозил Распутину пальцем. — Что же вы от нас такое сокровище скрываете? Мы же не знали, кому нужна помощь! Хирургу! Доктору! Коллеге! Специалисту такого класса мы всегда готовы прийти на помощь. У нас до сих пор о нем по отделению легенды ходят. Вывих коленного сустава! Двумя пальцами! Без анестезии! И сразу скрылся, скромняга. Что у вас случилось, коллега?Распутин стоял, наклонив голову набок. Как удивленный бультерьер, которому очень хотелось перегрызть кошке хребет, а она внезапно оказалось собакой. Тем временем Альберт положил свою драгоценную ношу на стол и отошел в сторону.— Крыса, — глубокомысленно изрек начальник отделения.— Морская свинка, — поправил его старший ординатор.— Хомяк, — поставил точку фельдшер.— Да, — подтвердил Альберт.— Уроды, — прошептал Распутин.— Спит, — предположил начальник и посмотрел на коллег.— Или…— с сомнением промычал ординатор и потянул из кармана молоток.— Может, не надо? — засомневался фельдшер, сравнивая размеры Ватсона и молотка. — Потом убирать…— Надо! — дал добро начальник отделения. — Пусть некоторые и сомневаются в важности рефлексогенных зон. — Он презрительно посмотрел на Распутина. — Я не вижу других способов уточнить диагноз. Действуйте, доктор.Старший ординатор поднес молоток к носу Ватсона. Альберт зажмурился, Распутин гордо отвернулся и уставился в окно. Фельдшер потянулся за тряпкой. Молоток двинулся вверх, на замах. И в это время Ватсон открыл оба глаза.— Мяу!!! — внезапно пронеслось комнате.Диагностическое орудие неврологии устремилось вниз, явно собираясь размазать объект исследования вместе с рефлексами. Хомяк в ужасе зашипел, оттолкнулся от стола и завис над ним на расстоянии полуметра. Он сделал в воздухе несколько разминочных движений лапами, набирая скорость, а потом с резвостью молодой кошки рванул к выходу.Через сорок минут Доктор Ватсон был обнаружен в подвале, где застрял между трубами центрального отопления, пригрелся и уснул, продолжая двигать нижней челюстью. Приход в сознание хомяка было решено отметить на нейтральной территории. Общим собранием постановили идти к терапевтам. Они все равно ничего не лечат, а значит, и делать им нечего, кроме как пить горькую в компании настоящих докторов. Глава 25ЯКУТСКАЯ МАТЬ
Решение образовалось само собой. Итоги наблюдения за старшим сыном тойона племени Белого Оленя иначе никак не трактовались. Альберт Степанович оказался настоящим вождем. Сильным, смелым, хитрым, много пьющим и любвеобильным. О таком лидере племя могло только мечтать. Он действительно мог совершить чудо и вытащить семью из нищеты. Он мог принести свежее дыхание перемен в стойбище. Он мог сделать тундру раем… Но не хотел. Посвященное этому нелепому факту выездное заседание Совета племени состоялось в неофициальной обстановке. Председательствовал Сократ Степанович.— Он с нами не поедет! — без предисловий открыл он собрание.— Надо его вынудить, — предложил Диоген.— Как?— Не знаю.— Без него возвращаться нельзя. Папа не поймет.— Спросим шамана?— Страшно. А вдруг и он не знает?— Наш — точно знает!— Ладно. Спросим.Третий участник совещания рисовал на полу яранги закорючку, похожую на пятиугольный череп. На маленьком костерке кипел грибной супчик. Пар из кастрюльки тянуло в сторону экстрасенса. Игорю Николаевичу нравилось быть якутом и шептаться с духами. В яранге он занимал свое место. И свой суп ел не зря.Взгляды соплеменников обратились к нему, моля о совете. «Дети, сущие дети!» — покровительственно подумал шаман. Его слово решало судьбу Белых Оленей. Поэтому пришлось идти проверенным путем. Права на ошибку у него не было.— Возможно, не все меня поймут, — осчастливил Рыжов пространство, пытаясь воспроизвести заумную речь Кнабауха. Правда, в доступном изложении Чегевары. — Альберт Степанович Потрошилов терпила по жизни. Это его карма. Существует односторонний гомосексуальный паровоз, в котором пациента могут отдуплить авторитеты!Сократ с Диогеном моментально впали в транс от замысловатости фразы. Узкие глаза закатились в направлении неба. Широкоскулые лица окаменели. Необъятная мудрость не влезала в предназначенные для этого дырки якутских организмов. Возможно, она вообще была непостижима смертными. Но шаман был не только мудр. Он был и добр.— Поясняю. Ради любимого и родного существа он способен на все! — подвел итог своей речи Игорь Николаевич, начертив в воздухе немудреный знак истины из шести элементов, расположенных в виде стакана.Якуты вспомнили, что тойон сделал с людьми, посягнувшими на родное существо, и, дрогнув, спросили:— Хомяк?Экстрасенс тоже помнил свою разгромленную квартиру. Он снисходительно хмыкнул и низверг истину в простодушно распахнутые северные чакры:— За хомяка — убьют! Но есть еще мама… * * * Валентина Петровна вернулась с дачи в облаке смутного материнского беспокойства. С одной стороны, ей хотелось внуков. Для этого наличие хоть какой-нибудь женщины рядом с любимым сыном было неизбежным злом. С другой стороны, потрошиловские гены располагали к массовому осеменению «по площадям». Как бывший учитель биологии Валентина Петровна понимала, что воевать с генетикой бессмысленно.Пойдя вразнос, любимое чадо могло дестабилизировать обстановку в стране, устроив демографический взрыв. Как гражданин, вернее, гражданка своей страны, она обязана была предотвратить катастрофу.Остановить победоносное шествие хмельной удали Потрошилова можно было исключительно радикальными средствами. От дихлофоса до оскопления. Но как мать Валентина Петровна не решалась переступить через свою любовь и жалость. Лишь надеялась хотя бы немного локализовать последствия.Из-за пелены материнского инстинкта тропинка к родному дому виделась неотчетливо. Три сумки и тележка с дачным урожаем слегка отвлекали от тяжких размышлений и выбора идеологической политики семьи Потрошиловых. Валентина Петровна вздохнула. До родного дома оставалось сто метров и два поворота.— Тебе надо выпить, — дружелюбно сказал незнакомый голос.— Да уж, пожалуй, — согласилась она, — только и остается.— Потрошилова знаешь? — спросил другой голос. Он был похож на первый, только звучал чуть тише.— Не уверена, — задумчиво пробормотала Валентина Петровна, представив, во что мог превратиться Альберт за время ее длительного отсутствия.Ей никто не ответил. Впрочем, она поначалу не удивилась. После длительного нахождения на дачном участке наедине с безмозглыми кабачками и равнодушными патиссонами городской житель закономерно дичает вплоть до разговоров с самим собой.Валентина Петровна возобновила путь, прерванный глубокомысленным диалогом с пустотой в материнской груди. Неожиданно перед ней возникла какая-то преграда. Она подняла склоненную раздумьями к земле голову и застыла. Из ослабевших рук на землю шмякнулись набитые доверху сумки. Валентина Петровна качнулась назад, тяжело опираясь на тележку, и потрясение ахнула:— Алики!Перед ней стояли два сына. В сумерках она не могла сразу отличить, который из них натуральный Потрошилов, а кто — клон.От внезапного столкновения с необычайным Валентина Петровна растерялась. Алики молчали, поблескивая очками. Постепенно туман потрясения начал рассеиваться. Выплывая из него, в глаза Валентины Петровны полезли детали. Она еще раз тихо охнула. Вторая открывшаяся ей истина оказалась еще более невероятной. Оба Алика были чукчами! Черные прямые волосы, широкие скулы, полушубки, унты… Лишь печать несмываемой интеллигентности на лицах и лопоухие очертания головы порождали путаницу.Валентина Петровна перевела дух, понимая, что обозналась. Хотя для облегчения поводов было мало. Еще неизвестно, что лучше. Два собственных сына, пусть даже непутевых, или два незнакомца на немноголюдной узенькой дорожке. Внутренняя борьба перекосила лицо Валентины Петровны вбок и чуть назад,— Тебе надо выпить, — снова сказал один из чукчей.— Вы кто? — спросила Валентина Петровна, материнским сердцем чувствуя, что ответ ее не порадует.— Потрошиловы, — пожал плечами второй чукча, как бы сообщая об общеизвестном факте.Валентина Петровна села прямо на тележку. Опыт двадцатикратного изучения записок о Шерлоке Холмсе подсказывал, что таких совпадений не бывает.— А отчество? — спросила она хрипло.— Степановичи мы, — хором ответили чукчи.— А ма..? Хотя понятно, — выдавила пораженная Валентина Петровна.Она покрутила головой, стараясь получше разглядеть однофамильцев и, возможно даже, родственников.— Пойдем, — сказал Сократ, — есть разговор.Он невозмутимо поднял тяжелые дачные сумки и зашагал, не оборачиваясь. * * * Клим и Альберт Степанович вернулись из больницы на троллейбусе. После удачного освобождения и благополучного излечения хомяка их сердца пели. После длительных торжеств по этому поводу вокруг распространялся ароматный выхлоп медицинского спирта. В нагрудном кармане Алика уютно, как дома, спал Доктор Ватсон.В семейную крепость Потрошиловых команда ввалилась радостно хохоча. Жизнь дарила им удачу. Впереди была безоблачная «ночь длинных стаканов». Альберт Степанович толкнул дверь кухни. Клим сунулся в ванную. Ватсон потащил в домик свежую морковку. Та шла с трудом. В конце концов на последнем сантиметре толстый конец застрял в дверном проеме намертво. Ватсон попытался выпихнуть ее обратно. Без результата. Отчаяние овладело бесстрашным хомяком, и он дико заверещал.Клим залез под душ. Физические упражнения с баллоном не способствовали благоуханию. А вонять на окружающих доктор считал невежливым. Упругая струя хлестнула по коротко стриженому ежику волос, вымывая хмель. Распутин застонал от наслаждения… Холодную воду отключили внезапно. Почему, ради каких целей, и кто решил, что в полночь она совершенно не нужна, непонятно. Кипяток накрыл Клима на пике кайфа. Экстремал взревел от боли и неожиданности, как изнеженный шахматист.Третьим к общему хору присоединился Алик. На кухне не наблюдалось ни мамы, ни, соответственно, овсянки. Факт, настораживающий сам по себе. Вдобавок на столе лежал квадратный листок. На гладкой поверхности были криво наклеены вырезанные из газеты буквы. Очевидно, писать письма подобным образом — занятие муторное. Поэтому текст был коротким. Но страшным. «Мама у нас. Милиции ни слова. Якутса.»— Кли-и-им!!! — истошно завопил Алик.На фоне рева из ванной и верещания из комнаты глас вопиющего на кухне не прозвучал. Друзья Альберта Степановича продолжали самозабвенно заниматься своими проблемами. Хомяк с испугу сожрал застрявшую часть морковки в мгновение ока. Щеки его раздулись. Живот зацепился за порог домика. Зато путь на волю был свободен. Доктор Ватсон высунул голову наружу и блаженно застонал.Распутин вылетел из ванной, разбрызгивая кипяток. Он повалился голой спиной на кафельный пол и замычал. Жар ушел в подполье. Или подкафелье. Это неважно. Кожа осталась. Хотя от макушки до крепких ягодиц пролегла кумачовая полоса шириной в три мочалки.— Кли-и-им!!! — донеслось с кухни.Распутин открыл дверь.— А?— Они украли маму! — трагично заламывая пальцы, сообщил Алик.В руках он держал письмо. Клим накинул на бедра полотенце, но подниматься с пола не стал. Он повертел в руках кусочек картона. Газетные буквы не давали шансов на обнаружение преступников. Похитители не оставили никакой зацепки. Распутин вернул письмо.— Что будем делать? — Алик жалобно посмотрел на Распутина.— Свободу Потрошиловой маме! — решительно сказал тот. — Будем освобождать! Опыт, слава Богу, есть.— Мафию опять усыпим? — деловито спросил Алик. — Чтобы они ее не убили?Клим поднялся с пола, путаясь в полотенце. Спина полыхала красным знаменем праведного пролетарского гнева.— Нас заманивают в ловушку! Нужен хитрый план.И планы освобождения Валентина Петровны потекли рекой. К утру они были готовы. Все. Три бутылки «Арарата», два героя-освободителя и один план. Как и положено в таких случаях, очень хитроумный. * * * Водку Валентина Петровна не пила. Богатый педагогический и семейный опыт красноречиво свидетельствовали, что это невкусно и вредно. Тем более ей не хотелось садиться за один стол с детьми бывшего мужа. Но и отказываться было неудобно. Как заботливая мать она должна была разобраться в этой истории. Возможно, что наследники фамилии Потрошилова и отчества Степанович собирались претендовать на квартиру. Предстояло решить задачу со многими неизвестными, провести контригру, вызвать чукчей на откровенность и сорвать их планы.— А, наливай! — лихо махнула рукой Валентина Петровна, оказавшись в яранге.Под грибочки проклятая водка прокатилась по пищеводу, оставив ощущение приятного тепла.— Вы откуда, мальчики? — игриво подмигнула Валентина Петровна чукчам.— Из Якутии, — ответили те.— Значит, якуты! — с помощью дедукции вслух догадалась мама Алика.— Логично, — согласился Сократ.— Тебе надо выпить! — строго сказала мама.Они выпили еще. Валентина Петровна тут же налила снова. Она придирчиво оглядела Диогена и спросила в лоб:— Потрошилова знаешь?— Его все знают, — моментально среагировала тот.По этому поводу выпили еще. После третьего грибочка Валентина Петровна почувствовала себя настоящим педагогом. Как в молодые годы, входя в дикий класс с ненормальными подростками, она поджала губы. Ядовитая улыбка укротительницы милых детей прорезала мрак яранги.— Итак, молодые люди, что вам угодно? — строго произнесла она.Якуты вместо ответа почему-то посмотрели на бесформенную кучу, лежащую у дальней стенки. Та трудно зашевелилась. Вяло, через силу, брякнул бубен. Неожиданно из кучи показалась голова. Игорь Николаевич Рыжов мутно уставился на активную Валентину Петровну. Чрезмерно активную для его похмельного состояния. Новоиспеченный шаман помахал руками над головой, нагоняя тумана. После чего его озарило:— Духи говорят — дайте ей водки!В этом вопросе разногласий с потусторонним миром ни у кого не возникло. Валентина Петровна пригубила. Сократ и Диоген ополовинили. Проснувшийся Игорь Николаевич радикально протер дакры изнутри стаканом полуспиртового напитка с магическим названием «Пятизвездная». Выпив, он хмыкнул:— Значит, похищение удалось?Сократ кивнул. Один раз. И то с большим сомнением. Диоген — более уверенно и трижды.— Какое похищение? — наивно распахнула глаза Валентина Петровна.— Они вас похитили, — пояснил Рыжов.— Да ну! А зачем?— Понимаете, ваш сын должен стать якутским олигархом. Так сказать, наследовать трон своего отца. А он не хочет ехать в Якутию.— И правильно! — мстительно сказала Валенгина Петровна. — Альберт — милиционер. И никуда не поедет!— Вот для этого вы и нужны. За вами — поедет! — вежливо объяснил Игорь Николаевич.Сократ и Диоген следили за словесной дуэлью с большим интересом.— Это как? — опешила Валентина Петровна. — 3начит, меня увезут в Якутию?— Необязательно. Можете пожить на даче. Или у соседей. Подумайте сами, в Якутии его ждет блестящее будущее. А что его ждет здесь? Нищета и пьянство? Разврат?!Последняя позиция спровоцировала приступ слепой материнской любви. Сразу на память пришла белокурая гостья Алика. А сколько еще девушек мечтало сделать ее сына объектом низменных страстей! Даже Якутия могла бы стать выходом…Валентина Петровна мучительно задумалась. Ей предстоял нелегкий выбор. Либо стать матерью олигарха, развращенной роскошью и властью. Либо терпеть пьяные похождения сына и стремительный хоровод полуголых красоток в собственной квартире.От страдальческого вздоха содрогнулись стенки яранги. Стекловата осыпалась с них мелким блестящим дождичком, смывающим беззаботное прошлое. Мама Альберта Степановича умела принимать решения. Особенно касающиеся сына. И она не колебалась при их воплощении;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
На стол? К мужикам? А ну доставайте молотки и настраивайте фокус! Алик! Заноси!Альберт Степанович внес Ватсона, держа его перед собой на ладонях. Он остановился посреди ординаторской и посмотрел вокруг.— Вы?! — в один голос воскликнули невропатологи.— Я, —честно признался Алик.— Куда же вы тогда пропали? — Начальник отделения вскочил с кресла и попытался пожать Альберту руку. Не получилось. Там лежал Доктор Ватсон и незаметно следил за происходящим одним глазом.— Дела, — скромно потупился Альберт Степанович.— Клим Васильевич? — старший ординатор погрозил Распутину пальцем. — Что же вы от нас такое сокровище скрываете? Мы же не знали, кому нужна помощь! Хирургу! Доктору! Коллеге! Специалисту такого класса мы всегда готовы прийти на помощь. У нас до сих пор о нем по отделению легенды ходят. Вывих коленного сустава! Двумя пальцами! Без анестезии! И сразу скрылся, скромняга. Что у вас случилось, коллега?Распутин стоял, наклонив голову набок. Как удивленный бультерьер, которому очень хотелось перегрызть кошке хребет, а она внезапно оказалось собакой. Тем временем Альберт положил свою драгоценную ношу на стол и отошел в сторону.— Крыса, — глубокомысленно изрек начальник отделения.— Морская свинка, — поправил его старший ординатор.— Хомяк, — поставил точку фельдшер.— Да, — подтвердил Альберт.— Уроды, — прошептал Распутин.— Спит, — предположил начальник и посмотрел на коллег.— Или…— с сомнением промычал ординатор и потянул из кармана молоток.— Может, не надо? — засомневался фельдшер, сравнивая размеры Ватсона и молотка. — Потом убирать…— Надо! — дал добро начальник отделения. — Пусть некоторые и сомневаются в важности рефлексогенных зон. — Он презрительно посмотрел на Распутина. — Я не вижу других способов уточнить диагноз. Действуйте, доктор.Старший ординатор поднес молоток к носу Ватсона. Альберт зажмурился, Распутин гордо отвернулся и уставился в окно. Фельдшер потянулся за тряпкой. Молоток двинулся вверх, на замах. И в это время Ватсон открыл оба глаза.— Мяу!!! — внезапно пронеслось комнате.Диагностическое орудие неврологии устремилось вниз, явно собираясь размазать объект исследования вместе с рефлексами. Хомяк в ужасе зашипел, оттолкнулся от стола и завис над ним на расстоянии полуметра. Он сделал в воздухе несколько разминочных движений лапами, набирая скорость, а потом с резвостью молодой кошки рванул к выходу.Через сорок минут Доктор Ватсон был обнаружен в подвале, где застрял между трубами центрального отопления, пригрелся и уснул, продолжая двигать нижней челюстью. Приход в сознание хомяка было решено отметить на нейтральной территории. Общим собранием постановили идти к терапевтам. Они все равно ничего не лечат, а значит, и делать им нечего, кроме как пить горькую в компании настоящих докторов. Глава 25ЯКУТСКАЯ МАТЬ
Решение образовалось само собой. Итоги наблюдения за старшим сыном тойона племени Белого Оленя иначе никак не трактовались. Альберт Степанович оказался настоящим вождем. Сильным, смелым, хитрым, много пьющим и любвеобильным. О таком лидере племя могло только мечтать. Он действительно мог совершить чудо и вытащить семью из нищеты. Он мог принести свежее дыхание перемен в стойбище. Он мог сделать тундру раем… Но не хотел. Посвященное этому нелепому факту выездное заседание Совета племени состоялось в неофициальной обстановке. Председательствовал Сократ Степанович.— Он с нами не поедет! — без предисловий открыл он собрание.— Надо его вынудить, — предложил Диоген.— Как?— Не знаю.— Без него возвращаться нельзя. Папа не поймет.— Спросим шамана?— Страшно. А вдруг и он не знает?— Наш — точно знает!— Ладно. Спросим.Третий участник совещания рисовал на полу яранги закорючку, похожую на пятиугольный череп. На маленьком костерке кипел грибной супчик. Пар из кастрюльки тянуло в сторону экстрасенса. Игорю Николаевичу нравилось быть якутом и шептаться с духами. В яранге он занимал свое место. И свой суп ел не зря.Взгляды соплеменников обратились к нему, моля о совете. «Дети, сущие дети!» — покровительственно подумал шаман. Его слово решало судьбу Белых Оленей. Поэтому пришлось идти проверенным путем. Права на ошибку у него не было.— Возможно, не все меня поймут, — осчастливил Рыжов пространство, пытаясь воспроизвести заумную речь Кнабауха. Правда, в доступном изложении Чегевары. — Альберт Степанович Потрошилов терпила по жизни. Это его карма. Существует односторонний гомосексуальный паровоз, в котором пациента могут отдуплить авторитеты!Сократ с Диогеном моментально впали в транс от замысловатости фразы. Узкие глаза закатились в направлении неба. Широкоскулые лица окаменели. Необъятная мудрость не влезала в предназначенные для этого дырки якутских организмов. Возможно, она вообще была непостижима смертными. Но шаман был не только мудр. Он был и добр.— Поясняю. Ради любимого и родного существа он способен на все! — подвел итог своей речи Игорь Николаевич, начертив в воздухе немудреный знак истины из шести элементов, расположенных в виде стакана.Якуты вспомнили, что тойон сделал с людьми, посягнувшими на родное существо, и, дрогнув, спросили:— Хомяк?Экстрасенс тоже помнил свою разгромленную квартиру. Он снисходительно хмыкнул и низверг истину в простодушно распахнутые северные чакры:— За хомяка — убьют! Но есть еще мама… * * * Валентина Петровна вернулась с дачи в облаке смутного материнского беспокойства. С одной стороны, ей хотелось внуков. Для этого наличие хоть какой-нибудь женщины рядом с любимым сыном было неизбежным злом. С другой стороны, потрошиловские гены располагали к массовому осеменению «по площадям». Как бывший учитель биологии Валентина Петровна понимала, что воевать с генетикой бессмысленно.Пойдя вразнос, любимое чадо могло дестабилизировать обстановку в стране, устроив демографический взрыв. Как гражданин, вернее, гражданка своей страны, она обязана была предотвратить катастрофу.Остановить победоносное шествие хмельной удали Потрошилова можно было исключительно радикальными средствами. От дихлофоса до оскопления. Но как мать Валентина Петровна не решалась переступить через свою любовь и жалость. Лишь надеялась хотя бы немного локализовать последствия.Из-за пелены материнского инстинкта тропинка к родному дому виделась неотчетливо. Три сумки и тележка с дачным урожаем слегка отвлекали от тяжких размышлений и выбора идеологической политики семьи Потрошиловых. Валентина Петровна вздохнула. До родного дома оставалось сто метров и два поворота.— Тебе надо выпить, — дружелюбно сказал незнакомый голос.— Да уж, пожалуй, — согласилась она, — только и остается.— Потрошилова знаешь? — спросил другой голос. Он был похож на первый, только звучал чуть тише.— Не уверена, — задумчиво пробормотала Валентина Петровна, представив, во что мог превратиться Альберт за время ее длительного отсутствия.Ей никто не ответил. Впрочем, она поначалу не удивилась. После длительного нахождения на дачном участке наедине с безмозглыми кабачками и равнодушными патиссонами городской житель закономерно дичает вплоть до разговоров с самим собой.Валентина Петровна возобновила путь, прерванный глубокомысленным диалогом с пустотой в материнской груди. Неожиданно перед ней возникла какая-то преграда. Она подняла склоненную раздумьями к земле голову и застыла. Из ослабевших рук на землю шмякнулись набитые доверху сумки. Валентина Петровна качнулась назад, тяжело опираясь на тележку, и потрясение ахнула:— Алики!Перед ней стояли два сына. В сумерках она не могла сразу отличить, который из них натуральный Потрошилов, а кто — клон.От внезапного столкновения с необычайным Валентина Петровна растерялась. Алики молчали, поблескивая очками. Постепенно туман потрясения начал рассеиваться. Выплывая из него, в глаза Валентины Петровны полезли детали. Она еще раз тихо охнула. Вторая открывшаяся ей истина оказалась еще более невероятной. Оба Алика были чукчами! Черные прямые волосы, широкие скулы, полушубки, унты… Лишь печать несмываемой интеллигентности на лицах и лопоухие очертания головы порождали путаницу.Валентина Петровна перевела дух, понимая, что обозналась. Хотя для облегчения поводов было мало. Еще неизвестно, что лучше. Два собственных сына, пусть даже непутевых, или два незнакомца на немноголюдной узенькой дорожке. Внутренняя борьба перекосила лицо Валентины Петровны вбок и чуть назад,— Тебе надо выпить, — снова сказал один из чукчей.— Вы кто? — спросила Валентина Петровна, материнским сердцем чувствуя, что ответ ее не порадует.— Потрошиловы, — пожал плечами второй чукча, как бы сообщая об общеизвестном факте.Валентина Петровна села прямо на тележку. Опыт двадцатикратного изучения записок о Шерлоке Холмсе подсказывал, что таких совпадений не бывает.— А отчество? — спросила она хрипло.— Степановичи мы, — хором ответили чукчи.— А ма..? Хотя понятно, — выдавила пораженная Валентина Петровна.Она покрутила головой, стараясь получше разглядеть однофамильцев и, возможно даже, родственников.— Пойдем, — сказал Сократ, — есть разговор.Он невозмутимо поднял тяжелые дачные сумки и зашагал, не оборачиваясь. * * * Клим и Альберт Степанович вернулись из больницы на троллейбусе. После удачного освобождения и благополучного излечения хомяка их сердца пели. После длительных торжеств по этому поводу вокруг распространялся ароматный выхлоп медицинского спирта. В нагрудном кармане Алика уютно, как дома, спал Доктор Ватсон.В семейную крепость Потрошиловых команда ввалилась радостно хохоча. Жизнь дарила им удачу. Впереди была безоблачная «ночь длинных стаканов». Альберт Степанович толкнул дверь кухни. Клим сунулся в ванную. Ватсон потащил в домик свежую морковку. Та шла с трудом. В конце концов на последнем сантиметре толстый конец застрял в дверном проеме намертво. Ватсон попытался выпихнуть ее обратно. Без результата. Отчаяние овладело бесстрашным хомяком, и он дико заверещал.Клим залез под душ. Физические упражнения с баллоном не способствовали благоуханию. А вонять на окружающих доктор считал невежливым. Упругая струя хлестнула по коротко стриженому ежику волос, вымывая хмель. Распутин застонал от наслаждения… Холодную воду отключили внезапно. Почему, ради каких целей, и кто решил, что в полночь она совершенно не нужна, непонятно. Кипяток накрыл Клима на пике кайфа. Экстремал взревел от боли и неожиданности, как изнеженный шахматист.Третьим к общему хору присоединился Алик. На кухне не наблюдалось ни мамы, ни, соответственно, овсянки. Факт, настораживающий сам по себе. Вдобавок на столе лежал квадратный листок. На гладкой поверхности были криво наклеены вырезанные из газеты буквы. Очевидно, писать письма подобным образом — занятие муторное. Поэтому текст был коротким. Но страшным. «Мама у нас. Милиции ни слова. Якутса.»— Кли-и-им!!! — истошно завопил Алик.На фоне рева из ванной и верещания из комнаты глас вопиющего на кухне не прозвучал. Друзья Альберта Степановича продолжали самозабвенно заниматься своими проблемами. Хомяк с испугу сожрал застрявшую часть морковки в мгновение ока. Щеки его раздулись. Живот зацепился за порог домика. Зато путь на волю был свободен. Доктор Ватсон высунул голову наружу и блаженно застонал.Распутин вылетел из ванной, разбрызгивая кипяток. Он повалился голой спиной на кафельный пол и замычал. Жар ушел в подполье. Или подкафелье. Это неважно. Кожа осталась. Хотя от макушки до крепких ягодиц пролегла кумачовая полоса шириной в три мочалки.— Кли-и-им!!! — донеслось с кухни.Распутин открыл дверь.— А?— Они украли маму! — трагично заламывая пальцы, сообщил Алик.В руках он держал письмо. Клим накинул на бедра полотенце, но подниматься с пола не стал. Он повертел в руках кусочек картона. Газетные буквы не давали шансов на обнаружение преступников. Похитители не оставили никакой зацепки. Распутин вернул письмо.— Что будем делать? — Алик жалобно посмотрел на Распутина.— Свободу Потрошиловой маме! — решительно сказал тот. — Будем освобождать! Опыт, слава Богу, есть.— Мафию опять усыпим? — деловито спросил Алик. — Чтобы они ее не убили?Клим поднялся с пола, путаясь в полотенце. Спина полыхала красным знаменем праведного пролетарского гнева.— Нас заманивают в ловушку! Нужен хитрый план.И планы освобождения Валентина Петровны потекли рекой. К утру они были готовы. Все. Три бутылки «Арарата», два героя-освободителя и один план. Как и положено в таких случаях, очень хитроумный. * * * Водку Валентина Петровна не пила. Богатый педагогический и семейный опыт красноречиво свидетельствовали, что это невкусно и вредно. Тем более ей не хотелось садиться за один стол с детьми бывшего мужа. Но и отказываться было неудобно. Как заботливая мать она должна была разобраться в этой истории. Возможно, что наследники фамилии Потрошилова и отчества Степанович собирались претендовать на квартиру. Предстояло решить задачу со многими неизвестными, провести контригру, вызвать чукчей на откровенность и сорвать их планы.— А, наливай! — лихо махнула рукой Валентина Петровна, оказавшись в яранге.Под грибочки проклятая водка прокатилась по пищеводу, оставив ощущение приятного тепла.— Вы откуда, мальчики? — игриво подмигнула Валентина Петровна чукчам.— Из Якутии, — ответили те.— Значит, якуты! — с помощью дедукции вслух догадалась мама Алика.— Логично, — согласился Сократ.— Тебе надо выпить! — строго сказала мама.Они выпили еще. Валентина Петровна тут же налила снова. Она придирчиво оглядела Диогена и спросила в лоб:— Потрошилова знаешь?— Его все знают, — моментально среагировала тот.По этому поводу выпили еще. После третьего грибочка Валентина Петровна почувствовала себя настоящим педагогом. Как в молодые годы, входя в дикий класс с ненормальными подростками, она поджала губы. Ядовитая улыбка укротительницы милых детей прорезала мрак яранги.— Итак, молодые люди, что вам угодно? — строго произнесла она.Якуты вместо ответа почему-то посмотрели на бесформенную кучу, лежащую у дальней стенки. Та трудно зашевелилась. Вяло, через силу, брякнул бубен. Неожиданно из кучи показалась голова. Игорь Николаевич Рыжов мутно уставился на активную Валентину Петровну. Чрезмерно активную для его похмельного состояния. Новоиспеченный шаман помахал руками над головой, нагоняя тумана. После чего его озарило:— Духи говорят — дайте ей водки!В этом вопросе разногласий с потусторонним миром ни у кого не возникло. Валентина Петровна пригубила. Сократ и Диоген ополовинили. Проснувшийся Игорь Николаевич радикально протер дакры изнутри стаканом полуспиртового напитка с магическим названием «Пятизвездная». Выпив, он хмыкнул:— Значит, похищение удалось?Сократ кивнул. Один раз. И то с большим сомнением. Диоген — более уверенно и трижды.— Какое похищение? — наивно распахнула глаза Валентина Петровна.— Они вас похитили, — пояснил Рыжов.— Да ну! А зачем?— Понимаете, ваш сын должен стать якутским олигархом. Так сказать, наследовать трон своего отца. А он не хочет ехать в Якутию.— И правильно! — мстительно сказала Валенгина Петровна. — Альберт — милиционер. И никуда не поедет!— Вот для этого вы и нужны. За вами — поедет! — вежливо объяснил Игорь Николаевич.Сократ и Диоген следили за словесной дуэлью с большим интересом.— Это как? — опешила Валентина Петровна. — 3начит, меня увезут в Якутию?— Необязательно. Можете пожить на даче. Или у соседей. Подумайте сами, в Якутии его ждет блестящее будущее. А что его ждет здесь? Нищета и пьянство? Разврат?!Последняя позиция спровоцировала приступ слепой материнской любви. Сразу на память пришла белокурая гостья Алика. А сколько еще девушек мечтало сделать ее сына объектом низменных страстей! Даже Якутия могла бы стать выходом…Валентина Петровна мучительно задумалась. Ей предстоял нелегкий выбор. Либо стать матерью олигарха, развращенной роскошью и властью. Либо терпеть пьяные похождения сына и стремительный хоровод полуголых красоток в собственной квартире.От страдальческого вздоха содрогнулись стенки яранги. Стекловата осыпалась с них мелким блестящим дождичком, смывающим беззаботное прошлое. Мама Альберта Степановича умела принимать решения. Особенно касающиеся сына. И она не колебалась при их воплощении;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42