На прощание он повернулся к матери:— Ну, я пошел. Как говорится: «Или пан, или… пани».Валентина Петровна разрыдалась и, стараясь не запачкать слезами одежду сына, торжественно пожала ему на прощание руку. Алик удивленно потряс ее в ответ и строевым шагом двинулся к лифту. * * * До больницы он добрался без приключений. Верный железный конек-горбунок гордо мчался в правом ряду, ловко маневрируя между припаркованными машинами. Отмытый от грязи еще вчера, потрошиловский «Запорожец» полегчал килограммов на двадцать и благодарно нес хозяина к заветной цели. На больничную стоянку автомобилей Альберт ворвался победителем. Никто не плюнул на ветровое стекло, не крутил пальцем у виска и не пытался столкнуть с дороги. В глубине души Алик нахально начал подумывать о езде в среднем ряду.Стоянка была набита до отказа. Неброские иномарки малоимущих врачей ровными рядами расположились по всей ее поверхности, не оставив «Запорожцу» ни малейшего шанса. Альберт кружил вокруг них, как акула-людоед, выбирающая жертву. Охранник стоянки с подозрением посматривал на странного милиционера и его транспортное средство.Наконец Потрошилову повезло. Не прошло и двадцати минут маневров. В глубине стоянки он нашел то, что искал. То ли машины были поменьше, то ли водители неосмотрительно оставили больше места, но площадка была. И это было его, только его, Потрошилова, место. Вспоминая с благодарностью, как мама прозорливо указывала на достоинства габаритов автомобиля, Альберт Степанович, не снижая скорости, рванул к заветной цели. Он протиснулся в щель между машинами и быстро заглушил мотор. Теперь никакая сила не смогла бы сдвинуть его с места. Пришло время. Настал его час. Сейчас он пойдет и скажет любимой ВСЕ! * * * Он решительно взялся за ручку двери. Та приоткрылась на десять сантиметров и замерла, уткнувшись в лакированный бок соседней машины. Просунуть в образовавшуюся щель животик и посадочное место не представлялось возможным. Потрошилов метнулся вправо. Тот же результат. Пробовать открыть задние двери не было смысла. Последняя надежда умерла, когда ручка скоростей воткнулась в пах. Он застонал от боли и обиды. Снова поиск парковки?! Снова искать силы и смелость для признания?! Снова! Снова! Алик резко повернул ключ зажигания…Ушко ключа имело необычную форму, чем-то напоминающую грушу. Или фигу, увиденную глазами близорукого человека с расстояния пяти метров. Альберт Степанович вертел ушко ключа в руке и никак не мог понять, почему двигатель железного конька не заводится. Он посмотрел на замок зажигания, как бы спрашивая: «Ты чего молчишь?» Тот не ответил. Из прорези замка дразнящим язычком торчал обломок ключа.По спине Потрошилова пробежал холодный пот. В голове зашумело. Глядя вокруг ничего не понимающими глазами, он завертел головой и расставил широко в стороны руки, пытаясь раздвинуть стены страшной западни. Ему хотелось закричать, что он здесь, заперт и несчастен! А ОНА там, кому-то засовывает в рот пальцы! Чтобы она услышала и спасла…Но стоянка была пуста. И никого не интересовал бьющийся за любовь в тесноте «Запорожца» одинокий сыщик. Грудь разорвал стон обиды. Альберт все-таки не выдержал и закричал. Он был интеллигентом, значит, легкая истерика ему была не чужда. По привычке губы сами вытолкнули нужное слово:— МА-МА!!!Алик развернулся и бросился всем телом на спинку сиденья, в надежде что «Запорожец» вдруг выкатится из ловушки.— Не пойдет! — вдруг услышал он чей-то голос.Он резко оглянулся. Неподалеку стоял охранник парковки и счастливо улыбался.— Мне срочно нужно… по делу! — закричал Альберт Степанович и похлопал себя по погонам, намекая на служебную необходимость. — Толкните машину, пожалуйста.— Не могу. Радикулит, — ткнул пальцем себе в спину охранник и стал уходить.— Позовите кого-нибудь на помощь! — крикнул ему вслед Альберт.Ответа он не услышал.На улице быстро стемнело. Рабочий день закончился, и врачи стали разъезжаться. Они не спеша рассаживались по машинам, не спеша заводили многолитровые двигатели, не спеша отъезжали. Алик бился в своей иномарке, как маленькая, но гордая рыбка в аквариуме. Стекла были перепачканы слезами и еще чем-то липко-зеленым. Соседние с ним машины, естественно, отъехали последними.Альберт вырвался из заточения, как болид «Формулы-1». Теперь его ничто не могло остановить. Одним движением он открыл крышку багажника, сломал ноготь и извлек оттуда букет. Боли он не почувствовал. Потому что тут же прищемил другой палец. Но это уже не имело никакого значения. Плоть страдала, а душа пела. Он свободен! Он на пути к блаженству! Препятствия позади! Будущее прекрасно!На стоматологическом отделении было безлюдно. Для бесплатной стоматологии — факт немыслимый и наводящий на размышления. Алик проанализировал пустоту в коридоре. «Никого нет!» — решил он. Вывод дался без труда. Сегодня все его чувства и мыслительные способности были обострены до предела совершенства.Тусклые лампы дежурного света мигали в такт перепадам напряжения, отбрасывая на пол замысловатые движущиеся тени от стульев. Будто призраки недолеченных больных с временными пломбами не находили покоя и мучались, моля об исцелении.«Опоздал!» — мелькнула в голове Потрошилова страшная догадка.Внезапно в конце коридора послышался невнятный шум. Алик приблизился. Из-под двери кабинета, где ежедневно творила чудо исцеления его любимая, пробивался свет и ползли голоса. «Не опоздал!» — понял он. Разговор шел на повышенных тонах. В тазик брякнули инструменты. Из-под двери потянуло чем-то зловещим.«Ей нужна моя помощь!» — решил Альберт и смело рванул дверь на себя. Дверь не поддалась. Он рванул еще. Все осталось по-прежнему— Нет! Я сказала, нет! — прогремел за дверью голос любимой.— Я здесь! — грозно закричал Альберт и принялся молотить по двери кулаками.В замке зашевелился ключ. Альберт принял боксерскую стойку, готовясь встретить противника по всем правилам смертельного боя.Дверь распахнулась, на минуту ослепив ярким светом операционных ламп. На их фоне мускулистый силуэт Люды показался монументом героям-стоматологам.— Мигнет лампочка над дверью, тогда войдете! — прозвучал откуда-то сверху родной и знакомый до боли в языке голос. — Ведите себя прилично, больной. А еще милиционер!Дверь снова закрылась. В коридоре сразу стало темно. Альберт снял очки и потер глаза.— Видимо, там есть лишние уши.Он сказал это негромко, по секрету, сам себе. После чего успокоился, присел на стул у двери и принялся ждать. Часы на руке показывали ровно шесть. До дежурства оставалось три часа. Для признания в любви должно было хватить.Букет цветов несколько зачах. Васильки и ромашки вперемешку с какой-то травой вообще не склонны к долгой жизни после смерти. Когда тебе оторвали ноги, одновременно лишив воды и еды, жить довольно трудно. Ставка, сделанная на оригинальность, теряла шансы. Попросту не сыграла. Зеро, в общем. Полевые цветы умирали быстро, на глазах превращаясь в сено.Время шло. Сено сохло. Альберт нервничал. Решительность постепенно испарялась. Пора было совершать хоть какие-то поступки. И в тот момент, когда Алик начал подыскивать урну для трупов растений, дверь кабинета распахнулась. Оттуда выскочил возбужденный мужчина. В смысле нервов. Цепкая зрительная память среагировала и не подвела оперативника. Это был он! Соперник! Тот, кого Люда почему-то называла «экстремал».— Тебя за язык не тянули! — крикнул он на ходу.«Кому это он?» — подумал Альберт и пошевелил языком во рту.— Понятно?! — снова крикнул экстремал, проносясь мимо Потрошилова.— Нет, — честно ответил Алик.— Вот именно! Нет! — произнес мужчина и махнул рукой в сторону кабинета. — Следующий!Он порывисто качнулся на месте, разворачиваясь в сторону выхода, и сделал несколько шагов, набирая скорость. Затем, оглушительно топая, включил форсаж и исчез, оставив после себя гул в ушах Потрошилова, неуверенность в сердце Потрошилова и пыль в легких Потрошилова.Альберт Степанович встал. Ноги слушались плохо и все норовили рвануть вслед за экстремалом. Но на помощь пришла несокрушимая сила воли, которой так славны наши сотрудники внутренних дел. Настраиваясь, Алик энергично встряхнул цветами в целях их реанимации. Пучки травы повисли в разные стороны, напоминая немытые волосы. Ои шагнул в кабинет и, глядя в пол, заговорил прямо с порога:— Людмила! Я знаю, что врачи получают мало!Под ногами были рассыпаны огромные ярко-красные розы на длинных элегантных ножках. Алик недоуменно посмотрел на свой букет, словно видел его впервые, и продолжил:— У нас, милиционеров, с деньгами тоже непросто!На столике с инструментами стояла большая банка черной икры, шампанское и фрукты.— Но вместе мы преодолеем трудности! — Говорить было трудно, слюна заливала голосовые связки.Альберт тяжело оторвал взгляд от деликатесов. Столько черной икры одновременно и в одном месте он видел впервые.Люда стояла у окна. Бокал с шампанским в ее руках выглядел как коньячная рюмка. Алика потянуло на стихи.— Любовь есть признак интеллекта.Умы должны объединиться наши,Потом дома объединятся наши,Потом тела, для полного комплекта, — затянул Альберт, не сводя глаз с любимой.— Психиатр — этажом выше, — мягко проговорила женщина-врач и улыбнулась.— Как? — не понял Альберт.— Направо по коридору и вверх по лестнице. Два пролета, — басовито почти пропела Люда и добавила:— Ногами!— Вы меня не поняли, Людмила! — не унимался Потрошилов.— Да все я поняла, поэт! Жениться пришел?Альберт пожал плечами, шаркнул ногой, поморгал и, наконец, кивнул.— Значит, у меня день такой сегодня. Саша! — громогласно пророкотала в глубь кабинета героиня потрошиловсих снов.Альберт Степанович надрягся. К мордобою он готов не был. Еще один соперник мог оскорбить его физически. А в планы Альберта это не входило.— Не надо! — неожиданно для себя произнес он и залился краской стыда.— Надо! — утвердительно кивнула Люда.По кабинету шла невысокая девушка в белом халате. Она была несколько полновата, имела жидкие белесые волосы и носила очки. На ходу девушка ловко подхватила со столика бокал и непринужденно вылила содержимое себе в рот.— Ты кто? — спросила она, оглядывая Альберта с ног до головы.— Капитан Потрошилов! — гордо произнес он, отвечая взглядом на взгляд.— Дальнего плавания? — обидно схохмила девушка.— Милиции! — уточнил Алик, радуясь, что пришел в форме и не будет двусмысленности и побоев.Тем временем Люда с удивлением смотрела на странную парочку. Со стороны они были настолько похожи друг на друга, что если бы поменялись одеждой, ничего бы не изменилось.— Так как же, Людмила? — Алик вопросительно потряс в воздухе пучком соломы.— Я уже говорила сегодня, но придется повторить, — Люда подошла к подруге и обняла, покрыв огромной ладонью ее крупную ягодицу. — Я не люблю мужчин!Она еще раз окинула Потрошилова удивленным взглядом, посмотрела на подругу и добавила:— Хотя, в этом смысле, у тебя было больше шансов, чем у него, — Люда кивнула на дверь, намекая на экстремала.Альберт Степанович выходил из больницы подавленным. Впервые в жизни он так близко столкнулся с однополой любовью и был потрясен. Мысли беспорядочно скакали вокруг отказа потенциальной невесты. Лесбийская привязанность любимой резко ослабила его жизненную позицию. Соперница была похожа на него, как две капли воды, но Люда сделала странный выбор! Значит, с ним что-то не так! Значит, она в чем-то лучше? Срочно нужно было посоветоваться с мамой. Размышляя таким образом, он вышел из больницы. Чем именно соперница была лучше, он так и не успел решить.— Отшила, лесбиянка мерзкая?! — прогремело возле самого уха. — Я так и знал!Альберт отшатнулся. Возле него стоял тот самый мужчина, который «никого не тянул за язык».— Клим Распутин! — снова прогремел он и резко протянул руку.Алик снова отпрянул.— Альберт Потрошилов, — с грустью ответил на рукопожатие отвергнутый капитан.— Иди ты! — хохотнул весельчак.— Правда, — констатировал Альберт. — Откуда вы знаете, что мне отказали?— Я подслушивал, — честно глядя в глаза, признался Распутин. — Ну ничего, бывает. Я тоже не знал, что она лесбиянка. Во прокололись! Мы, считай, теперь братья по несчастью! Давай, пойдем, выпьем, что ли?— Не могу. Мне на дежурство.Альберт не знал, где взять сил на охрану граждан, но чудом держался.— Жаль! Опять придется одному. Бывай! — «Брат» развернулся и почему-то побежал к воротам.Наверное, торопился покинуть место проигранной битвы за любовь. Алик остался один на один со своим горем, осенним ветром и .незаводящимся «Запорожцем». Глава 20ЕСЛИ ДРУГ ОКАЗАЛСЯ КРУТ…
Распутин блевал, как положено бывшему офицеру, — широко расставив ноги. Головной убор он держал в стороне, на вытянутой руке. В роли фуражки на этот раз был мотоциклетный шлем с надписью «Мементо море». Питье и закуска покидали организм в панике. В утробном рычании военнослужащего запаса гремела ненависть к врагам. Как внутренним, так и внешним.Высокий мужчина крепкого телосложения бился в последнем, знакомом каждому, самом жестоком спазме, когда желудок вот-вот выскочит наружу, а по губам издевательски стекают тонкой струйкой десять грамм горькой коричневой желчи. Дома он, конечно, выпил бы пару литров воды с содой. Дело пошло бы легче. Но теперь до дома было уже не добраться. Время позднее, деньги кончились.Помогая измученному организму, Клим надавил кулаком на желудок. Не помогло. Стало только хуже, а вот документы вылетели из кармана и нырнули в плохо пережеванный салат. Паспорт утонул тихо, без пузырей.— Кирдык, — без выражения произнес Клим Васильевич. — Завтра на работу не иду.Двумя длинными пальцами он достал из внутреннего кармана платок и брезгливо вытер лицо и руки. Затем извлек из лужи свою «краснокожую паспортину», аккуратно уложил его в полиэтиленовый пакет и патетически произнес:— Смотрите, завидуйте. Я — гражданин!.. А не какая-нибудь — гражданка.Клима никто не услышал. Ему было одиноко. Северный город спал.— Кирдык, — снова повторил он и двинулся нетвердой походкой по разделительной полосе Московского проспекта, напевая:А мне все по фиг.Я сделан из мяса.Самое страшное, что может случиться,-Стану пидорасом.Распутин шел довольно ровно, стараясь не сходить с белой полосы, чего нельзя было сказать о настигающей его милицейской машине. Обшарпанный «воронок» 108-го отделения милиции марки «УАЗ» бросало из стороны в сторону, как мыло в банном тазике. Сотрудники милиции мчались на задержание опасного преступника сломя голову, не разбирая дороги. Крепкие руки сжимали стволы автоматов, сердца бились в унисон с судорожно хрипящим двигателем машины. В глазах двоилось, изо рта вырывался невидимый огонь. Трехглавый дракон в милицейской форме с визгом затормозил крыльями автомобильных покрышек на пересечении Московского проспекта и улицы Благодатной. Машина остановилась как вкопанная и замерла, освещая преступника ярким светом одной мутно-желтой фары.— Оп-пачки, менты! — не то радуясь, не то удивляясь, обозначил ситуацию Распутин, оборачиваясь.— Будем брать, — убежденно произнес старший группы — младший сержант Мудрый. — Толик, давай!Рядовой милиции Толик чувствовал себя плохо. В 108-м отделении он служил всего полгода, а потому «семьсот пятьдесят на рыло» пока держал с трудом. Он еще сильнее вцепился в ствол своего незаряженного автомата и храбро произнес:— УгуТак они просидели еще пять минут. Время в машине тянулось медленно, как водка через соломинку для коктейля. На улице тоже все оставалось по-прежнему: Санкт-Петербург, правда, время почему-то — московское. Час тридцать ночи. Нарушитель правил дорожного движения, нагло пересекающий разделительную полосу. Да еще и без транспортного средства. И тишина с легким шорохом дождя. Настолько тоскливая, что хотелось выпить последние двести грамм и упасть в забытьи.Распутин, решив, что здороваться с ним никто не собирается, отвернулся и продолжил путь.— Уходит! — взвился в машине Мудрый, и Толик с водителем сразу проснулись. Пальцы нашупали курки табельного оружия.— Что будем делать, командир? — Водитель всем телом повернулся к Мудрому. Левый глаз его при этом начал часто моргать.— Брать будем! — смело отозвался младший сержант.— Здоровый, гад, — тихонько произнес с заднего сиденья Толик.— Мы тоже не больные, — не очень уверенно ответил Мудрый.Он смело схватил в руки микрофон и тоном, не терпящим возражений, рявкнул:— Водитель, остановитесь!Коллеги с удивлением посмотрели на своего товарища. Распутин огляделся в поисках провинившегося водителя. Кроме милицейского «уазика», в пределах видимости транспортных средств не наблюдалось. Клим решил, что люди в машине разговаривают между собой. Он остановился и подсказал:— Он уже не едет, мужик! Это у тебя перед глазами плывет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42