Зэк, конечно, выглядел жутко. Но профессиональные навыки боксера и разница в возрасте не оставляли криминальному типу никаких шансов.— Любезный! — решился, наконец, Кнабаух.Моченый не отреагировал. Он даже не мог представить, что так обратились к нему.— Голубчик! — еще громче произнес Мозг и сделал шаг вперед.Зэк продолжал наблюдать за входом в больницу.Мозг оглянулся, проверяя, рядом ли Коля-Коля, и, увидев успокаивающие выпады, выкрикнул.— Слышь ты, козел!Моченый медленно повернул голову и улыбнулся. Протезы зубов натерли десны, и по ним тонкими струйками текла кровь. Красные зубы чередовались с пустыми проемами, в которых торчали обломки железных стержней — штифтов. Холеный интеллигент ему не понравился. Слова, которые он произнес, — еще больше.— Не по рангу тебе так базарить, — прошипел пахан.Металлические стержни во рту со скрежетом и визгом скользнули по керамике. Звук получился, как от трения гвоздя о стекло.— Николай, — не поддаваясь панике, громко позвал Мозг через плечо.— Ринги, ринги. Хук, хук, — донеслось из-за спины.Кнабаух несколько успокоился и смело вернулся к разговору.— Бросьте ваши уголовные прихваты. Здесь не Туруханский край. Я вижу, вы собираетесь с нами конкурировать? Предупреждаю. Вам лучше отказаться от этой затеи.Гнида прислущался, но вмешиваться не стал. Опытный зэк отступил на пару шагов и начал прикидывать, как они с паханом будут уходить после убийства.— Заткни кормушку, ханурик. — Моченый, прихрамывая, пошел на сближение. — «Телок» мой, и я его сожру!Если бы Мозг знал, что старый зэк собирается съесть Потрошилова в смысле «захавать», может, и отступил бы. Но такого кошмара он не мог себе даже представить, а потому продолжал вести непростые переговоры:— Не рекомендую мне угрожать! У нас найдется способ поставить на место зарвавшегося урку!— Сявка поротая! — брякнул зубами Моченый и рванулся к цели, вытянув вперед руки.— Николай, бокс! — скомандовал Кнабаух и отскочил в сторону.Нижний левый, отработанный за последние двое суток до совершенства, прошел в переднюю брюшную стенку Моченого по всем правилам. От грязноватого льняного костюма отвалились пуговицы даже на рукавах. Легкая ткань на спине лопнула. Дальше бой проходил, как по учебнику: уход корпусом вправо в стиле Мухаммеда Али, пауза, затем серия в голову на добивание.Нога отвалилась после первого же удара. Глаз запрыгал по ступенькам, весело подмигивая прохожим. Наспех привинченные бесплатным врачом зубы мелкой крошкой захрустели под ногами. Коля-Коля, радостно подпрыгивая, вскинул руки над головой и поклонился ошарашенным зрителям.— Николай, отходим! — крикнул Мозг и потянул за рукав победителя,— Повезло, что у больницы, однако, — произнес кто-то в кустах.Гнида схватился за сердце и побежал в приемное отделение. По дороге и внутри он жалобно и монотонно кричал без остановки:— Помогите! Там человеку плохо! Помогите!..Вокруг ничего не изменилось. Продолжалось хаотичное движение людей, каталок и глубокомысленных белых халатов.— Кто-нибудь! — сменил тему Гнида, сам не понимая, к кому обращается.— Мужчина, не кричите. Вы мешаете работать! — холодно произнесла худощавая женщина с непроницаемым лицом из-за стеклянной перегородки с Надписью «Прием больных».— Ты, слышь! Там на улице кореша отрихтовали. Лежит, не шевелится. Давай лепилу!— Кого?— Врача давай! Клизма!— Понятно. Охрана! — привычно позвала женщина и снова принялась что-то писать.С дальнего конца приемного отделения, не торопясь, двинулись двое здоровенных парней в камуфляже с дубинками в руках. Гнида ничего не мог понять. Случись такое в родной зоне, сбежались бы все, включая кума Начальник зоны (жарг.)
. Тот лично принялся бы спасать пахана, делая искусственное дыхание рот в рот. И это в зоне, где жизнь ничего не стоила! И вот тебе — здравствуй, воля. Прости-прощай. Он засунул голову в окошко и максимально вежливо спросил:— Че делать-то, сука?— «Скорую» вызывайте. На улице — не наша территория! — взвизгнула дама за стойкой.Телефон-автомат нашелся в трех кварталах от больницы. После каких-нибудь двадцати длинных гудков недовольный голос отозвался:— «Скорая» слушает. Тридцать два двенадцать.— У меня корешу в конверт наложили! Припухает в отключке.На другом конце провода не удивились и перевода не потребовали.— Адрес?— На лестнице у больницы Всех святых.— Пусть из приемного отделения подойдут. Это их территория, — отозвался равнодушный голос в трубке, и опять послышались гудки.Разъяренный Гнида снова влетел в приемное отделение.— Они говорят — ваша территория!— Врут, — спокойно ответила медсестра и добавила: — Охрана!Гнида выбежал на улицу. Моченый продолжал лежать без движения. Сердобольные прохожие собрали возле него в кучку протез ноги, глаз и зубы. Санек завернул куски папы в пиджак, взвалил на спину его основное тело и потащил к кустам, подальше от больницы. Пиджак норовил выскользнуть из-под мышки, тело болтало руками и ногами, как тряпичная кукла. Но Моченый был дорог шестерке, как память. Окончательно выбившись из сил, он все же дотащил пахана до ближайших кустов у дороги. В груди опять заныло. Дышать стало тяжело.— Полежи здеся, папа. Я сейчас. — Он снова направился к автомату, растирая рукой грудь.— Не берут в больницу, однако, — произнес голос в кустах.— Да, — ответил другой.— Не местный, наверно.— Не из этого племени. * * * Тем временем из больницы на улицу вышли трое. Твердо по земле ступала только Галя Булкина. Господа Распутин и Потрошилов держались за нее и старались идти в ногу. Не получалось.— Алик, милый, крепче возьмись. Вот так, — уговаривала Галя с эротической надеждой в голосе и возмущенно хихикала. — А вы куда руки суете, Клим Василич?Потрошилов глядел на мир сквозь тонированное забрало мотоциклетного шлема с защитой от ультрафиолета. Он никак не мог понять, отчего ночью так жарко. В голову лезли бредовые логические цепочки. Скорее всего, глобальное потепление привело к смене температуры дня и ночи. Теперь придется ждать до полудня, чтобы отдохнуть от жары. Увлеченный своими умозаключениями, Алик не заметил ступенек…Огромный вес мотоциклетной амуниции Клима потянул его вниз. С трудом переставляя тяжелые клепаные ботинки, первые десять ступенек Альберт набирал скорость. К середине спуска он разогнался и дальше продолжал двигаться по законам физики. Как роженица на пике эмоциональных переживаний, Альберт Степанович выкрикивал главное слово родного языка.— Ма-ма-ма-ма! — рывками доносилось из-под шлема.— Альбертик, падай! — кричала вслед Булкина, удерживая Распутина, пытающегося рухнуть на помощь другу.Ступеньки закончились внезапно. Ботинки сами продолжали движение. Главное было им не мешать. Тяжелый шлем с надписью «Мементо море» нависал над землей, переводя тело в почти горизонтальное положение. Под вой проезжающих мимо машин Альберт Степанович Потрошилов парил над дорогой, как черный ангел автострад.Проезжая часть кончилась внезапно. Удар о поребрик подкинул Потрошилова вверх. Большая, не по размеру, кожаная «косуха» еще несколько метров планировала мрачным воздушным змеем. Альберт Степанович зажмурился и приземлился с характерным звуком. Как холодец, выпавший из миски на пол…Потрошилов потихоньку открыл глаза. От удара темное пластиковое забрало шлема отскочило вверх, и все встало на свои места. На улице был день. Палило солнце. Человек, на котором он лежал, смотрел на него одним глазом и хватал воздух широко открытым беззубым ртом.— Вам плохо? — поинтересовался Альберт Степанович.Моченый увидел над собой ненавистную физиономию «теленка» в обрамлении мотоциклетного шлема. От навалившейся тяжести вдохнуть было трудно. Вид «коровьего» сына потрясал очередной сменой облика. Но черная злоба придала пахану сил, и он завопил:— ДА-А!!!Дикий вопль будто смахнул Альберта Степановича с растерзанного тела. Героический сыщик взвился вверх, снова набирая скорость. За ним устремилась медсестра Булкина с Климом Распутиным за плечами.— Быстрый, однако, — донеслось из кустов.— И добрый. * * * Подстанция «скорой помощи» замерла, как перед большой бедой. Вот уже двадцать три минуты не было ни одного вызова. Длина паузы предвещала неприятности. Коллектив настороженно курил и жевал крахмальные китайские сопли быстрого приготовления. Фельдшер Дима подробно пересказывал басню про двух пенсионеров. Не первый раз. С дополнительными подробностями. К восьмому дублю количество оторванных ног дошло до пяти. А сумма вознаграждения — до тысячи. Народ доверчиво ахал. Всем хотелось верить в чудо.Вызов поступил в 13 часов 13 минут.— Символично, — произнес Семеныч. — Нас пошлют.Он с укоризной посмотрел на Димона.— А чего ты на меня смотришь? — картинно возмутился фельдшер. — Может, там денег насыплют?— Семнадцатая, на вызов, — произнес приятный женский голос по селектору.— Я же говорил, — обреченно пожал плечами Семеныч.— А почему семнадцатая? — крикнул в потолок Димон.— Там какой-то дед говорит, что тебя знает, — ответил голос, и связь прервалась.— У него уже постоянные клиенты завелись, — буркнул водитель и пошел к машине. * * * Моченый и Гнида лежали рядом и держались за руки.— Спокуха, кореш. Мы все равно его сожрем. Вот оклемаемся маленько и сожрем. — Пахан смотрел вверх. По небу медленно плыли облака, напоминая стадо крупного рогатого скота.— Конечно, сожрем, — согласился Санек, и его затошнило.— Есть, правда, хочется, однако, — донеслось из соседних кустов.— Да, — согласился кто-то в ответ.Машина «скорой помощи» подъехала тихо, без лишней помпы.— Семеныч, сирену не включай. Решат, что менты, и убегут.Водитель с сожалением убрал руку с тумблера. Пришлось ехать, соблюдая правила.— Думаешь, опять они?— Сто процентов. Одного отбуцкали — второму плохо стало. Если бы у тебя, к примеру, оторвали ногу, выбили глаз и зубы, мне бы тоже заплохело.— Типун тебе на язык. — Семеныч трижды плюнул в окно на крышу остановившейся рядом иномарки и постучал кулаком себе по голове. — Подъезжаем.Издали Моченый и Гнида выглядели, как отдыхающая пара нетрадиционной ориентации. Из проезжающих мимо машин им что-то кричали, свистели, кидались мусором и показывали неприличные жесты. Зэкам было все равно. Солнце выжигало из них остатки жизни. И в тот момент, когда казалось, что жизнь вот-вот закончится, послышался счастливый вопль Димона:— Подъем, отцы! Запчасти при вас? Глава 22ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ХОМЯКА
Воссоединение друзей состоялось за больничной оградой. Альберт Степанович, истратив силы на бегство, шатался. Клим покачивался ему в такт. Чтобы друг не мелькал в глазах. Из всей компании только Галя стояла твердо. Она была девушка приличная и в общественных местах вела себя правильно. На хрупких плечах медсестры лежала ответственность за транспортировку.Булкина вновь уперла руки в начало крутых бедер на манер глиняной бабы гжельского производства. Клим с Альбертом вцепились в них, как в поручни метро. Правопорядок и здравоохранение нуждались в поддержке и надежном буксире. По зарождающейся в городе традиции на эту роль выбрали женщину. Троица, весело колеблясь в выборе направления, побрела прочь.Якуты шли за ними босиком. Унты и полушубки они несли в руках. Косоворотки и брюки из оленьей кожи на солнце источали запах пота одноименного животного. Поэтому остальные преследователи предпочитали следить за Потрошиловым издалека.Путь к дому Алика получался необычно извилистым. В тундре такими зигзагами перемещались пьяные олени. Чтобы не заблудиться, опытные охотники сверились с оставленными метками. Сломанные ветки кустов, поеденные анютины глазки, не успевшая высохнуть желтая лужа в подворотне, изображение оленя на фасаде дома, выполненное в натуральную величину известняком в манере наскального творчества… Обьекты наблюдения петляли мимо знакомых мест.— Домой идут, однако, — заключил Сократ.— Как дорогу находят, однако? — удивленно покачал головой Диоген, и посмотрел вокруг.— Тойон! — поднял указательный палец к небу Сократ.— Да, — согласился Диоген.По противоположной стороне проезжей части двигался Мозг. Он старался держаться на расстоянии от жуткого запаха. Заодно приходилось соблюдать дистанцию с боксером. После одержанной победы Коля-Коля так оживился, что кланялся всем прохожим подряд, радостно подпрыгивая и неожиданно вскидывая руки вверх, Мужчины шарахались, женщины кричали, старушки крестились и готовились покорно перейти в мир иной. Будь он поменьше в габаритах, его бы наверняка забрали в милицию. Николай был счастлив. Кнабаух — зол.Мозг шел и надеялся, что Потрошилов с друзьями не воспользуется общественным транспортом. В этом случае пришлось бы боксером пожертвовать. В тесноте среди простых горожан для победителя не нашлось бы места.Тем временем ни о чем не подозревающая троица подходила к дому. Жара и непосильная физическая нагрузка сожгли остатки топлива в измученных телах Клима и Альберта. Они держались исключительно на «морально-волевых». Плюс безудержном стремлении к сексу Галины Булкиной. За время пути собутыльники научились ходить в ногу и теперь уверенно двигались сквозь арку, ведущую во двор. Гулкое эхо шагов настраивало на боевой лад.— А сколько ему сегодня стукнуло? — поинтересовался Распутин.— Пять! — радостно вспомнил Альберт милую мордаху Ватсона.— Юбилей, — констатировала запыхавшаяся Галя.После посещения магазина в руках Булкиной бренчали стеклянной тарой огромные целлофановые пакеты. Они сделали еще несколько шагов навстречу празднику и остановились, открыв рты от удивления. Детская площадка сплошь была уставлена ярангами. Строения резко отличались друг от друга дизайном, цветом и богатством убранства. От небольших шалашей из подручного материала на окраинах до двухэтажных евровариантов в центре с видом на клумбу. На одном из традиционно якутских жилищ висел яркий плакат с надписью «SALE!!!»Кое-где догорали костры. Вокруг них бегали полуголые ребятишки в одеждах из кожи и дорогого меха.— Что это? — выдавил Распутин.— Кто это? — хлопнула глазками Булкина, с интересом разглядывая белобрысого «якута» в кожаной жилетке и меховых трусах из нутрии.— Якуты, — пожал плечами Потрошилов, отпустил руку Гали и нетвердо зашагал к подъезду.Сократ и Диоген затаились этажом выше. Они проникли в подъезд, пока Клим, Альберт и Галя «готовились» к юбилею в магазине. Ждать пришлось недолго. Первым по лестнице поднимался Потрошилов. Всю дорогу он шел в шлеме и вдыхал собственный выдох. Насыщенный парами алкоголя и запахом закуски воздух внедрялся в легкие, кое-как скрашивая существование. Возле собственной квартиры Алик остановился. За дверью было тихо. Он приложил к двери шлем, тем местом, где должно быть ухо. Ничего не изменилось.— Я знаю — она там, — шепотом сказал Альберт Степанович и опустил забрало шлема.— Кто? — удивился Распутин, с трудом представляя в квартире Потрошилова женщину.— Зачем? — наморщила носик Галя, имея в виду себя. В том смысле, что здесь и так всем хватит.Алик приложил палец к шлему и заговорщицки произнес:— Мама!— Ватсона? — снова удивился Распутин.Шлем покачался из стороны в сторону.— Моя!— Ой, мальчики, пойдемте лучше ко мне. На фига нам эти заморочки? — как опытный человек простонала Булкина.— Никаких разборок! — гордо произнес Алик. — Кто в доме хозяин!? — В подтверждение своих слов он поднял вверх палец.— Кто? — в один голос спросили его спутники и посмотрели туда, куда указывал перст. На потолке обнаружилось два плевка и сгоревшая спичка в черном пятне сажи. Палец сделал крутой вираж, набрал скорость и воткнулся в кнопку звонка.— Я!За дверью раздался скрипящий вой. Вой перешел в зловещий треск, треск в шипение, шипение в пощелкивание. От такого сигнала всем стало не по себе. В квартире послышались твердые шаги, замки энергично заскрипели, и дверь распахнулась.— Вам кого? — Валентина Петровна смело окинула взглядом рокера и его спутников. На руках у нее сидел Ватеон с голубым бантом на шее. Он тщательно пережевывал что-то зеленое.— Почему не спрашиваете «Кто там?», мамаша? — Распутин улыбнулся.— У меня сын — милиционер. С ним никто связываться не хочет, — сказала женщина чистую правду. — Что вам угодно?Алик решил, наконец, поставить запятые над «И-кратким» и поднял щиток:— Здравствуй, мама.Вырвавшийся из-под шлема ядовитый дух рванул в квартиру. Валентина Петровна носом почуяла беду.— Альберт?— Я! — признался Потрошилов.— Как ты мог? — Валентина Петровна, забыв про хомяка, воздела руки к плевкам на потолке.Ватсон чудом успел уцепиться когтями за халат и повис в районе подмышки.— Здрасьте, — неожиданно за спиной Распутина сказала Галя и брякнула бутылками. — С праздником.Валентина Петровна вновь опустила руки и с прокурорским любопытством оглядела Булкину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
. Тот лично принялся бы спасать пахана, делая искусственное дыхание рот в рот. И это в зоне, где жизнь ничего не стоила! И вот тебе — здравствуй, воля. Прости-прощай. Он засунул голову в окошко и максимально вежливо спросил:— Че делать-то, сука?— «Скорую» вызывайте. На улице — не наша территория! — взвизгнула дама за стойкой.Телефон-автомат нашелся в трех кварталах от больницы. После каких-нибудь двадцати длинных гудков недовольный голос отозвался:— «Скорая» слушает. Тридцать два двенадцать.— У меня корешу в конверт наложили! Припухает в отключке.На другом конце провода не удивились и перевода не потребовали.— Адрес?— На лестнице у больницы Всех святых.— Пусть из приемного отделения подойдут. Это их территория, — отозвался равнодушный голос в трубке, и опять послышались гудки.Разъяренный Гнида снова влетел в приемное отделение.— Они говорят — ваша территория!— Врут, — спокойно ответила медсестра и добавила: — Охрана!Гнида выбежал на улицу. Моченый продолжал лежать без движения. Сердобольные прохожие собрали возле него в кучку протез ноги, глаз и зубы. Санек завернул куски папы в пиджак, взвалил на спину его основное тело и потащил к кустам, подальше от больницы. Пиджак норовил выскользнуть из-под мышки, тело болтало руками и ногами, как тряпичная кукла. Но Моченый был дорог шестерке, как память. Окончательно выбившись из сил, он все же дотащил пахана до ближайших кустов у дороги. В груди опять заныло. Дышать стало тяжело.— Полежи здеся, папа. Я сейчас. — Он снова направился к автомату, растирая рукой грудь.— Не берут в больницу, однако, — произнес голос в кустах.— Да, — ответил другой.— Не местный, наверно.— Не из этого племени. * * * Тем временем из больницы на улицу вышли трое. Твердо по земле ступала только Галя Булкина. Господа Распутин и Потрошилов держались за нее и старались идти в ногу. Не получалось.— Алик, милый, крепче возьмись. Вот так, — уговаривала Галя с эротической надеждой в голосе и возмущенно хихикала. — А вы куда руки суете, Клим Василич?Потрошилов глядел на мир сквозь тонированное забрало мотоциклетного шлема с защитой от ультрафиолета. Он никак не мог понять, отчего ночью так жарко. В голову лезли бредовые логические цепочки. Скорее всего, глобальное потепление привело к смене температуры дня и ночи. Теперь придется ждать до полудня, чтобы отдохнуть от жары. Увлеченный своими умозаключениями, Алик не заметил ступенек…Огромный вес мотоциклетной амуниции Клима потянул его вниз. С трудом переставляя тяжелые клепаные ботинки, первые десять ступенек Альберт набирал скорость. К середине спуска он разогнался и дальше продолжал двигаться по законам физики. Как роженица на пике эмоциональных переживаний, Альберт Степанович выкрикивал главное слово родного языка.— Ма-ма-ма-ма! — рывками доносилось из-под шлема.— Альбертик, падай! — кричала вслед Булкина, удерживая Распутина, пытающегося рухнуть на помощь другу.Ступеньки закончились внезапно. Ботинки сами продолжали движение. Главное было им не мешать. Тяжелый шлем с надписью «Мементо море» нависал над землей, переводя тело в почти горизонтальное положение. Под вой проезжающих мимо машин Альберт Степанович Потрошилов парил над дорогой, как черный ангел автострад.Проезжая часть кончилась внезапно. Удар о поребрик подкинул Потрошилова вверх. Большая, не по размеру, кожаная «косуха» еще несколько метров планировала мрачным воздушным змеем. Альберт Степанович зажмурился и приземлился с характерным звуком. Как холодец, выпавший из миски на пол…Потрошилов потихоньку открыл глаза. От удара темное пластиковое забрало шлема отскочило вверх, и все встало на свои места. На улице был день. Палило солнце. Человек, на котором он лежал, смотрел на него одним глазом и хватал воздух широко открытым беззубым ртом.— Вам плохо? — поинтересовался Альберт Степанович.Моченый увидел над собой ненавистную физиономию «теленка» в обрамлении мотоциклетного шлема. От навалившейся тяжести вдохнуть было трудно. Вид «коровьего» сына потрясал очередной сменой облика. Но черная злоба придала пахану сил, и он завопил:— ДА-А!!!Дикий вопль будто смахнул Альберта Степановича с растерзанного тела. Героический сыщик взвился вверх, снова набирая скорость. За ним устремилась медсестра Булкина с Климом Распутиным за плечами.— Быстрый, однако, — донеслось из кустов.— И добрый. * * * Подстанция «скорой помощи» замерла, как перед большой бедой. Вот уже двадцать три минуты не было ни одного вызова. Длина паузы предвещала неприятности. Коллектив настороженно курил и жевал крахмальные китайские сопли быстрого приготовления. Фельдшер Дима подробно пересказывал басню про двух пенсионеров. Не первый раз. С дополнительными подробностями. К восьмому дублю количество оторванных ног дошло до пяти. А сумма вознаграждения — до тысячи. Народ доверчиво ахал. Всем хотелось верить в чудо.Вызов поступил в 13 часов 13 минут.— Символично, — произнес Семеныч. — Нас пошлют.Он с укоризной посмотрел на Димона.— А чего ты на меня смотришь? — картинно возмутился фельдшер. — Может, там денег насыплют?— Семнадцатая, на вызов, — произнес приятный женский голос по селектору.— Я же говорил, — обреченно пожал плечами Семеныч.— А почему семнадцатая? — крикнул в потолок Димон.— Там какой-то дед говорит, что тебя знает, — ответил голос, и связь прервалась.— У него уже постоянные клиенты завелись, — буркнул водитель и пошел к машине. * * * Моченый и Гнида лежали рядом и держались за руки.— Спокуха, кореш. Мы все равно его сожрем. Вот оклемаемся маленько и сожрем. — Пахан смотрел вверх. По небу медленно плыли облака, напоминая стадо крупного рогатого скота.— Конечно, сожрем, — согласился Санек, и его затошнило.— Есть, правда, хочется, однако, — донеслось из соседних кустов.— Да, — согласился кто-то в ответ.Машина «скорой помощи» подъехала тихо, без лишней помпы.— Семеныч, сирену не включай. Решат, что менты, и убегут.Водитель с сожалением убрал руку с тумблера. Пришлось ехать, соблюдая правила.— Думаешь, опять они?— Сто процентов. Одного отбуцкали — второму плохо стало. Если бы у тебя, к примеру, оторвали ногу, выбили глаз и зубы, мне бы тоже заплохело.— Типун тебе на язык. — Семеныч трижды плюнул в окно на крышу остановившейся рядом иномарки и постучал кулаком себе по голове. — Подъезжаем.Издали Моченый и Гнида выглядели, как отдыхающая пара нетрадиционной ориентации. Из проезжающих мимо машин им что-то кричали, свистели, кидались мусором и показывали неприличные жесты. Зэкам было все равно. Солнце выжигало из них остатки жизни. И в тот момент, когда казалось, что жизнь вот-вот закончится, послышался счастливый вопль Димона:— Подъем, отцы! Запчасти при вас? Глава 22ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ХОМЯКА
Воссоединение друзей состоялось за больничной оградой. Альберт Степанович, истратив силы на бегство, шатался. Клим покачивался ему в такт. Чтобы друг не мелькал в глазах. Из всей компании только Галя стояла твердо. Она была девушка приличная и в общественных местах вела себя правильно. На хрупких плечах медсестры лежала ответственность за транспортировку.Булкина вновь уперла руки в начало крутых бедер на манер глиняной бабы гжельского производства. Клим с Альбертом вцепились в них, как в поручни метро. Правопорядок и здравоохранение нуждались в поддержке и надежном буксире. По зарождающейся в городе традиции на эту роль выбрали женщину. Троица, весело колеблясь в выборе направления, побрела прочь.Якуты шли за ними босиком. Унты и полушубки они несли в руках. Косоворотки и брюки из оленьей кожи на солнце источали запах пота одноименного животного. Поэтому остальные преследователи предпочитали следить за Потрошиловым издалека.Путь к дому Алика получался необычно извилистым. В тундре такими зигзагами перемещались пьяные олени. Чтобы не заблудиться, опытные охотники сверились с оставленными метками. Сломанные ветки кустов, поеденные анютины глазки, не успевшая высохнуть желтая лужа в подворотне, изображение оленя на фасаде дома, выполненное в натуральную величину известняком в манере наскального творчества… Обьекты наблюдения петляли мимо знакомых мест.— Домой идут, однако, — заключил Сократ.— Как дорогу находят, однако? — удивленно покачал головой Диоген, и посмотрел вокруг.— Тойон! — поднял указательный палец к небу Сократ.— Да, — согласился Диоген.По противоположной стороне проезжей части двигался Мозг. Он старался держаться на расстоянии от жуткого запаха. Заодно приходилось соблюдать дистанцию с боксером. После одержанной победы Коля-Коля так оживился, что кланялся всем прохожим подряд, радостно подпрыгивая и неожиданно вскидывая руки вверх, Мужчины шарахались, женщины кричали, старушки крестились и готовились покорно перейти в мир иной. Будь он поменьше в габаритах, его бы наверняка забрали в милицию. Николай был счастлив. Кнабаух — зол.Мозг шел и надеялся, что Потрошилов с друзьями не воспользуется общественным транспортом. В этом случае пришлось бы боксером пожертвовать. В тесноте среди простых горожан для победителя не нашлось бы места.Тем временем ни о чем не подозревающая троица подходила к дому. Жара и непосильная физическая нагрузка сожгли остатки топлива в измученных телах Клима и Альберта. Они держались исключительно на «морально-волевых». Плюс безудержном стремлении к сексу Галины Булкиной. За время пути собутыльники научились ходить в ногу и теперь уверенно двигались сквозь арку, ведущую во двор. Гулкое эхо шагов настраивало на боевой лад.— А сколько ему сегодня стукнуло? — поинтересовался Распутин.— Пять! — радостно вспомнил Альберт милую мордаху Ватсона.— Юбилей, — констатировала запыхавшаяся Галя.После посещения магазина в руках Булкиной бренчали стеклянной тарой огромные целлофановые пакеты. Они сделали еще несколько шагов навстречу празднику и остановились, открыв рты от удивления. Детская площадка сплошь была уставлена ярангами. Строения резко отличались друг от друга дизайном, цветом и богатством убранства. От небольших шалашей из подручного материала на окраинах до двухэтажных евровариантов в центре с видом на клумбу. На одном из традиционно якутских жилищ висел яркий плакат с надписью «SALE!!!»Кое-где догорали костры. Вокруг них бегали полуголые ребятишки в одеждах из кожи и дорогого меха.— Что это? — выдавил Распутин.— Кто это? — хлопнула глазками Булкина, с интересом разглядывая белобрысого «якута» в кожаной жилетке и меховых трусах из нутрии.— Якуты, — пожал плечами Потрошилов, отпустил руку Гали и нетвердо зашагал к подъезду.Сократ и Диоген затаились этажом выше. Они проникли в подъезд, пока Клим, Альберт и Галя «готовились» к юбилею в магазине. Ждать пришлось недолго. Первым по лестнице поднимался Потрошилов. Всю дорогу он шел в шлеме и вдыхал собственный выдох. Насыщенный парами алкоголя и запахом закуски воздух внедрялся в легкие, кое-как скрашивая существование. Возле собственной квартиры Алик остановился. За дверью было тихо. Он приложил к двери шлем, тем местом, где должно быть ухо. Ничего не изменилось.— Я знаю — она там, — шепотом сказал Альберт Степанович и опустил забрало шлема.— Кто? — удивился Распутин, с трудом представляя в квартире Потрошилова женщину.— Зачем? — наморщила носик Галя, имея в виду себя. В том смысле, что здесь и так всем хватит.Алик приложил палец к шлему и заговорщицки произнес:— Мама!— Ватсона? — снова удивился Распутин.Шлем покачался из стороны в сторону.— Моя!— Ой, мальчики, пойдемте лучше ко мне. На фига нам эти заморочки? — как опытный человек простонала Булкина.— Никаких разборок! — гордо произнес Алик. — Кто в доме хозяин!? — В подтверждение своих слов он поднял вверх палец.— Кто? — в один голос спросили его спутники и посмотрели туда, куда указывал перст. На потолке обнаружилось два плевка и сгоревшая спичка в черном пятне сажи. Палец сделал крутой вираж, набрал скорость и воткнулся в кнопку звонка.— Я!За дверью раздался скрипящий вой. Вой перешел в зловещий треск, треск в шипение, шипение в пощелкивание. От такого сигнала всем стало не по себе. В квартире послышались твердые шаги, замки энергично заскрипели, и дверь распахнулась.— Вам кого? — Валентина Петровна смело окинула взглядом рокера и его спутников. На руках у нее сидел Ватеон с голубым бантом на шее. Он тщательно пережевывал что-то зеленое.— Почему не спрашиваете «Кто там?», мамаша? — Распутин улыбнулся.— У меня сын — милиционер. С ним никто связываться не хочет, — сказала женщина чистую правду. — Что вам угодно?Алик решил, наконец, поставить запятые над «И-кратким» и поднял щиток:— Здравствуй, мама.Вырвавшийся из-под шлема ядовитый дух рванул в квартиру. Валентина Петровна носом почуяла беду.— Альберт?— Я! — признался Потрошилов.— Как ты мог? — Валентина Петровна, забыв про хомяка, воздела руки к плевкам на потолке.Ватсон чудом успел уцепиться когтями за халат и повис в районе подмышки.— Здрасьте, — неожиданно за спиной Распутина сказала Галя и брякнула бутылками. — С праздником.Валентина Петровна вновь опустила руки и с прокурорским любопытством оглядела Булкину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42