Резкая боль. Гул в голове.
Огненные крути перед глазами.
Хлопнула дверь, кажется, хлопнула дверь. Джон попытался перевести дух. Башмак врезался ему в бок. Силы оставили его.
Ослепленный перцем, болью, шоком.
Руки шарили по его телу. Обыскали бока, бедра, перевернули на спину. Пошлепали по груди. Сирены. Это сирены. Должно быть, позвонили соседи. Приближаются.
Попробовал перевернуться. Сморгнул слезы. Различил неясные очертания половиц.
Из его брюк вытащили бумажник.
Вой сирен все ближе.
— Лэнг! — прошипел мужской голос.
Голос, который он слышал по телефону.
— Чертов Джон Лэнг.
Моргнул. Зрение немного прояснилось, голова по-прежнему кружилась, к горлу подступала тошнота, однако он видел, он мог видеть.
Смутный багровый свет пробивался через зашторенные окна. Незнакомец схватил его за волосы. Рывком оторвал его голову от пола, красные и синие маячки моргали за оконными занавесками.
Сирены смолкли.
Незнакомец кинулся прочь. Джон попытался встать на четвереньки, но без сил повалился на пол.
Входная дверь с грохотом распахнулась. Джон услышал, как убегавший, обернувшись в дверях черного хода, прошипел:
— Если ты действительно играешь честно, почему ты до сих пор жив?
Глава 30
Джон Лэнг разглядывал улицу из окна второго этажа арлингтонского полицейского участка. Мощные прожекторы выхватывали из темноты патрульные машины на стоянке.
Грохот в голове постепенно стих до устойчивого шума. Ребра ныли, во рту отвратительный привкус.
Джон зажмурился. Открыл глаза.
Тот же полицейский участок. И он, в одиночестве стоящий у окна.
Вошел полицейский сержант:
— Тебе бы лучше присесть.
— Да, и стулу лучше бы оказаться в Китае.
— Ну, это трудно устроить. — Сержант оставил дверь открытой.
В дежурке капитан перешептывался с типом в мятом костюме.
Харлан Гласс стоял у лестницы, вертя в руках шляпу.
Пятеро копов печатали отчеты. Разговаривали по телефону. Глазели по сторонам.
Гласс поманил Джона пальцем.
— Ни слова. Не здесь, — сказал он.
Он водрузил свою шляпу на голову, повел Джона вниз по лестнице, мимо стола дежурного, где отец молил о снисхождении к своему сыну, прочь на морозную вечернюю улицу.
Оказавшись на улице, Джон спросил:
— Ну что, плохи наши дела?
— Если твои приключения попадут в прессу, это будет катастрофой. Ситуация выйдет из-под нашего контроля. Если Корн пронюхает, у него, черт возьми, будет отличная причина установить за тобой слежку. И за мной.
Они шли вдоль рядов расположившихся на стоянке машин.
— Я подвел вас, — сказал Джон.
— И меня. И управление. И Фрэнка.
— По сути, я провалился, — сказал Джон. — Я сделал неверный шаг, но вызвать огонь на себя было частью ваших указаний.
— Сдерживать огонь...
— Я не волшебник, я агент, — сказал Джон.
— Очень жаль.
Гласс обвел улицу своим тренированным взглядом. Они перешли дорогу, пустынную в этот час, направляясь к скамейке автобусной остановки.
— Садись, — приказал он Джону.
— Вы мой спаситель, — сказал Джон, подчиняясь. — Ваш звонок.
— Этого звонка не должно было быть. — Было холодно, Гласс застегнул свой плащ. — Рассказывай.
— Фрэнк шел по следу одной перевозки Си-4 — возможно, с ней связана видеозапись разговора двух мужчин, которых я не смог идентифицировать со стопроцентной уверенностью. Однако они говорили, что их предприятие санкционировано.
— Пластиковая взрывчатка? — прошептал Гласс. — Как при...
— Как при взрыве Коркоран-центра. Две тысячи фунтов «санкционированного» груза, не считая различных детонаторов и приспособлений.
Шепот Гласса был спокойным и отчетливым:
— На самом деле пустить тысячу фунтов из этой партии на Коркоран-центр... Никаких проблем. Подкупить в Кувейте какого-нибудь рабочего, чтобы он, если спросят, показал, где именно были использованы эти две тысячи фунтов взрывчатки. И концы в воду...
— Она столь же легко могла исчезнуть en route из Балтимора в Египет...
— Скорее всего большая ее часть вообще никогда не покидала страны. — Гласс покачал головой. — Эта видеокассета при тебе?
— Лежит припрятанная.
— У тебя ее нет с собой? Чтобы я смог...
— А вы думали, я постоянно ношу ее с собой, чтобы в любой момент иметь возможность порвать ее?
Гласс в сомнении хмыкнул:
— Какие-нибудь прямые следы, ведущие к управлению? К кому-нибудь конкретно?
— Возможно, замешан парень, которого зовут Филип Дэвид. Это был его дом, тайное убежище, в котором мне досталось, возможно, от него же. Фил Дэвид входил в команду, занимавшуюся перевозкой, скорее всего это именно он написал письмо сенатору Фаерстоуну...
— Пытаясь выгодно продать то, что ему известно о взрыве...
— И что потом? — спросил Джон.
— Он вспугнул... того, кто осуществлял контроль.
— Кто бы ни устроил это представление, он хитер. И жесток.
— Скорее всего Фрэнка убрали, когда он зацепился за заявление Фила Дэвида, попробовав свести факты воедино.
— Почему бы вам не прибавить сюда и Клифа Джонсона. Держу пари, его машина не случайно взорвалась в Париже, кто-то постарался.
— У тебя есть какие-нибудь доказательства? — шепотом поинтересовался Гласс.
— Если и есть какие-нибудь доказательства, они в руках у французов. Но я готов поспорить — тот, кто это сделал, был достаточно умелым, чтобы снарядить хорошую бомбу и скрыть все доказательства того, что это не обычная катастрофа.
— Почему убили Клифа Джонсона?
— После взрыва Коркоран-центра он, возможно, связался «не с теми парнями». Думал, что ведет свои дела с нами, с ЦРУ.
— Вот как? — сказал Гласс.
К остановке с грохотом подкатил городской автобус. Гласс махнул ему рукой. Автобус промчался мимо, не останавливаясь.
Гласс повторил:
— Вот как? С ЦРУ?
— Не с той частью, к которой принадлежу я, — сказал Джон. — Однако «затерявшиеся» запросы Фрэнка... наводят на определенные мысли...
Гласс прижал руку ко лбу, потеребил поля своей шляпы:
— Ахмед Нарал...
Сердце екнуло. Сохраняй спокойствие. Сконцентрируйся.
— ЦБТ был слеплен наспех из имевшихся ресурсов, — сказал Гласс, — не только нашего управления, которому наплевать на все это, но и ФБР, Пентагона. В результате — полный хаос в данных, новые категории, новые методы поиска... Центр до сих пор недостаточно автономен, до сих пор ограничен рамками меж — и внутриуправленческой политики. Черт возьми, простое переименование файла может потребовать созыва совещания!
— Меня это мало волнует, — сказал Джон.
— Тебе легче. Мне же всегда приходится помнить, что политика — это искусство возможного. Ахмед Нарал... Я проверил все, что имеется в моем центре по борьбе с терроризмом на сегодняшний день. Сам, стараясь не оставлять никаких следов в компьютерах или хранилищах с документами или... Он получил доступ на уровень, гораздо выше того, который он должен был иметь, выше, чем Карлос или Абу Найдел. И мне не удалось идентифицировать подписи людей, санкционировавших этот допуск. Однако все эти документы хранятся в оперативном отделе, и ни один из материалов не проходит ниже уровня заместителя директора.
— Аллен и Вудруфт, — сказал Джон, — в Бейруте...
— Полагаю, не стоит сейчас вспоминать чертов Бейрут, — сказал Гласс. — Ограничимся Нью-Йорком и Вашингтоном.
— Если...
— Не будем больше об этом, — прервал его Гласс. — По крайней мере до тех пор, пока не узнаем об этом больше!
— Если Нарал в течение многих лет был нашим капиталом, если мы помогли ему добыть некоторое количество Си-4, полагая, что он использует его на Среднем Востоке или против Каддафи, или Саддама Хусейна...
— Они оба ненавидят его до сих пор, бывшие союзники стали самыми заклятыми врагами...
— ...и наш старый «друг» Нарал решил подложить нам свинью. Не знаю точно, что им двигало: самолюбие, жажда власти или денег...
— Об этом ничего не известно.
— Нет?
— Нет.
— Вы можете воспользоваться компьютерными базами данных, — сказал Джон, — запустить программу поиска всего, что относится к Филу Дэвиду и...
— И засветиться — сейчас ни друзья, ни враги не знают, чем мы заняты.
Ночь была тиха. Мужчина на противоположной стороне улицы выгуливал таксу.
— Собачья жизнь! — прошептал Джон.
— Черт! — Гласс посмотрел на свои часы. — Если я не доберусь до Лэнгли и не предприму соответствующих мер, чтобы прикрыть тебя...
— Кто был тот «пиджак», которого вы купили в полицейском участке?
— Он помощник прокурора Соединенных Штатов в Северной Вирджинии, — сказал Гласс. — Очень честолюбив. Очень заинтересован в сотрудничестве. Я и раньше пользовался его услугами. Он проследит, чтобы капитан извлек всю информацию, связанную с тобой, из папок и памяти компьютеров. Интересно, насколько близко мы подошли к развязке этого дела?
— Оно закончится, когда мы пригвоздим тех, кто убил Фрэнка! Когда узнаем, за чем он охотился! А до тех пор...
— Как ты верно заметил, ты всего лишь агент. Я для тебя старший офицер. И ты в моей тетиве.
— Тогда натяните ее, — спокойно сказал Джон. Его взгляд был ясным.
Мимо них со свистом проносились машины, запоздалые покупатели ехали в магазины; изнуренные родители спешили домой к своим детям.
— Вы пришли ко мне, — сказал Джон.
— Ты и без меня влез бы во все это.
Они сидели на скамейке автобусной остановки холодной ночью, какдва школьника, почему-то оказавшихся вдали от дома в столь поздний час. Истина сидела между ними на этой скамейке.
— Мы на одной стороне, — вздохнул Гласс. — Должны быть на одной.
Он еще раз посмотрел на часы.
— Как Филип Дэвид узнал о твоем визите?
— Над дверью была закреплена пластиковая коробочка с датчиком. Микропередатчик, извлеченный из наших запасов, или Пентагона, или ФБР, или...
— Или просто купленный, — подсказал Гласс.
— Дверь открывается, датчик срабатывает, передается сигнал. Я полагаю, он пользовался этим домом как тайником для передачи сообщений. По всей вероятности, он сунул агенту по продаже недвижимости несколько баксов. В хорошие дни вряд ли кто позарится на этот дом. И все это время...
Кто-либо приходивший с письмом для него открывал дверь, и при этом где-нибудь неподалеку, возможно, у него под подушкой, автоматически включался звонок. И в этот раз он, как всегда, отправился за сообщением, но перед тем, как войти, заглянул в окно, увидел меня, не отступил... Рискованная игра. Даже, можно сказать, безнадежная.
— Однако его тактика сработала, а твоя потерпела неудачу.
— В этот раз да.
— Ты сможешь разыскать его?
— Или он сам разыщет меня. Я нужен ему.
— Это ты так думаешь. — Гласс в очередной раз посмотрел на часы. Ругнулся.
— Давайте попробуем задержать его, — сказал Джон. — Прямо сегодня вечером.
— У тебя есть на примете кто-нибудь, кому мы могли бы довериться? — спросил Гласс. — После этого, после того, что произошло с Фрэнком, к кому в управлении мы могли бы обратиться?
— Можно обратиться ко всем сразу. Трубить во все трубы, звонить во все колокола. Даже если среди нас и оказалось несколько плохих парней, то число хороших гораздо больше...
— Мы запнемся об их самые лучшие намерения. И к тому же не забывай про царящую везде бюрократию. Про межведомственные барьеры. И рефлекторное нежелание рисковать своей задницей. Фактически у нас нет доказательств, что кто-нибудь, кроме Фрэнка, ну и нас с тобой, занимается чем-то нелегально. А верхушка, как в Лэнгли, так и в Белом доме, назовет это паранойей. Или случайностью, не относящейся к делу. А тайный скандал вызовет в управлении «охоту на ведьм», и первыми сожгут предвестников, измазавших белые стены управления своими несанкционированными действиями. Или я не прав? — спросил Гласс. — Разве американское правительство не стоит на страже порядка и закона?
Джон промолчал.
— Что еще ты утаил от меня? — спросил Гласс.
— Ничего существенного.
— Я предпочел бы сам решать, что важно, а что нет.
— Решайте что хотите, я один на линии огня.
— Нет. На этой линии управление. Я на этой линии. И Фрэнк.
— И я.
— Да, и ты. Если Фрэнк был ликвидирован, тебя тоже должны убрать.
— Не смогут до тех пор, пока я готов к бою.
Гласс заметил:
— Осторожность, а не храбрость сохраняет агенту жизнь.
— Противник не станет наносить мне удар, пока не выяснит, чем я ему угрожаю и что раскопал Фрэнк.
— Тогда тебе следует держать врага в неведении.
— И вызвать огонь на себя, вынудив его раскрыться. Чтобы вы смогли взять его без лишнего шума. Ведь вы хотите именно этого?
— И этого тоже.
— А как насчет меня? — поинтересовался Джон.
— Выполняй свое дело без ошибок и аккуратно... Я постараюсь сохранить твою голову на плечах.
— Это вроде бы входит и в мои планы.
— Вроде бы?
Джон пожал плечами.
— Для меня, — сказал Гласс, — верность стоит на первом месте.
— Вы уже говорили, что вынуждены доверять мне.
— Ты не подчинился моему приказу и встретился с детективом Гринэ.
— Полагаю, это был удачный ход. Пока все шло хорошо.
— Пока. — Гласс ненадолго задумался. — Корн может вынудить оперативный отдел, или отдел генерального инспектора, или правовой отдел задержать тебя — однако на самом деле это будут силы Корна. Он может заставить Зелла надавить на тебя. Никому не поддавайся. В тот момент, когда ты скажешь что-нибудь, сделаешь что-нибудь, признаешься в чем-нибудь... мы потеряем контроль, и это будет конец.
— Я понимаю: сохранять контроль и сдерживать давление.
— Если Корн посадит тебя сегодня вечером в кутузку, молчи. Ничего не признавай, даже то, что ты был здесь. Не подведи меня, — сказал Гласс. — Не подведи Фрэнка.
Мимо их скамейки медленно проехала машина. Оба мужчины напряглись. За рулем сидела усталая мамаша. Она скользнула взглядом по скамейке, проехала мимо.
— Я не люблю подводить людей. — Голос Джона был ровным.
— Проявляй хитрость и упорство, — посоветовал Гласс. — Сосредоточься на поиске следов Фрэнка, всех его следов. Береги пленку и другие улики, которые сможешь раздобыть. Никому не доверяй, ни на кого не полагайся. Продолжай обычную работу представителя при сенате, постарайся не стать легкой добычей.
— Хорошо, я буду бегущей мишенью.
Гласс встал:
— Сделай это, Джон. Постарайся найти ответы на все «кто» и «что». Постарайся не засветиться. Постарайся не навредить управлению и нашему делу. Это надо сделать сейчас, пока не поздно.
Сказав это, человек в мягкой шляпе встал и пошел к своей машине, стоящей неподалеку, оставив Джона сидеть в одиночестве на холодной автобусной остановке.
Глава 31
Джон открыл дверь дома Фрэнка своими ключами. Фонг выглянула из кухни и с ужасом уставилась на него.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала она.
— Кто говорит, что внешний вид обманчив?
— Садись. — Она усадила его на кушетку, помогла стащить пиджак.
— Я...
— Ты сейчас не в форме, поэтому прибереги свои сказки на потом.
— Скажи, когда начинать.
— Ты и сам прекрасно сориентируешься.
Она принесла из кухни пластиковый пакет со льдом и положила ему на лоб. Холод обжег кожу.
— Вот не знала, что работа на конгресс столь опасна, — не удержавшись, съехидничала она. — Эта работа по совместительству доконает тебя.
Джон ослабил узел галстука.
— Шесть дней, — ответил он. — Ты осознаешь, что прошло только шесть дней с тех пор...
Он замолчал. Она уселась на кофейный столик.
— Помнишь наше соглашение? Расскажи мне всю правду.
Хочется. Нужно.
Расскажи ей про все. Кроме Эммы.
«Это не относится к нашему соглашению», — сказал он сам себе. И он рассказал ей про все, кроме Эммы.
— Ты рассказал Глассу про меня? — спросила Фонг, когда он закончил.
— Нет.
— Почему?
Голова раскалывается.
— Почему нет? — повторила она.
Джон поморщился и положил лед на кофейный столик.
— Он взорвался бы как бомба, узнав, что я нарушил правила, хотя у меня и не было выбора. Я не уверен, что это не повредит ему. Или тебе.
— Ты ему доверяешь?
— По большому счету это не имеет значения.
— Да?
— Если он узнает про тебя, то я в некоторой степени потеряю контроль.
— Он твой старший офицер и наверняка считает, что вправе быть в курсе всего. Если ты не будешь полностью доверять своему патрону, то в конце концов получишь заслуженную еще в Китае пулю.
Они долго сидели, не говоря ни слова.
— Вэй и другие твои агенты знали о риске, — сказала Фонг. — Они делали свою работу.
— Для них это была не просто работа.
— Так же, как и для тебя, — сказала она.
— Это ничего не меняет.
— Это все меняет, — отрезала она.
— Смерть всегда смерть.
— А я надеялась, что ты не нытик.
— Я реалист.
— Это худшая разновидность глупости.
Услышав это, Джон не смог удержать улыбки.
— Я говорила, что ты не должен лгать, — сказала она, — ни мне, ни себе самому. Я говорила, что пригвозжу тебя за ложь.
— Фонг — молоток.
— Да, черт побери, — сказала она.
Он улыбнулся и тряхнул головой... Боль запульсировала, и он закрыл глаза.
— Только не бей молотком по моему черепу, — прошептал он, морщась от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37