— Хорошо бы этот мир был черно-белым.
«Семь часов тридцать восемь минут», — сообщила
диктор радио. Потом писатель из Монтаны стал читать свои мемуары, бесхитростные рассказы о поросших соснами горах и морях пшеничных полей, и Джон мысленно перенесся в те дни, когда все казалось таким простым.
«Тойота» миновала Рок-Крейк-парк — островок зелени среди стоявших рядами домов. На повороте они обошли желтый «форд», который вела совсем молоденькая черная девушка, подпрыгивающая в такт какой-то музыке.
— Слушания завтра, — сказал Джон, — к ним не удалось привлечь внимание...
— Кого интересуют еще одни слушания в конгрессе.
Джон удивленно поднял бровь.
— Эти слушания... Единственная новость, достойная опубликования, — то, что все это далеко от реальности.
— Лучше сохранять чувство реальности, с чем бы нам ни приходилось иметь дело, — буркнул Джон.
— Правда?
— Что...
— О, эта реальность, — перебил его Фрэнк, — но все это подобно... подобно грому. Все в этом городе считают, что прорвались к свету, но все, что они получат, — гром.
— Все, кроме тебя, — с улыбкой заметил Джон.
— Только меня? — неожиданно разозлился Фрэнк. Потом добавил уже помягче: — Что ты имеешь в виду? Что ты знаешь?
— Я знаю, что мы получаем жалованье не за то, чтобы нападать друг на друга, — ответил Джон. — Не знаю, что беспокоит тебя, но...
— Вот именно что но.
Фрэнк потер глаза и опять уставился на дорогу. Его тон стал еще мягче:
— В конторе все, кажется, о'кей?
— Твой стол в десяти футах от моего, так что ты сам можешь рассказать мне об этом.
— И все работает так, как и должно?
— Это правительство, будь доволен, что оно вообще работает.
После небольшой паузы Джон спросил:
— Ты что-то знаешь. Может, поделишься?
— Позже, мне самому еще не все ясно.
Радиоприемник объявил: семь часов сорок одна минута; зазвучала джазовая композиция. Впереди горел зеленый свет.
Фрэнк, вздохнув, включил сигнал правого поворота.
— Видел «Пост»? — поинтересовался он. — Лучшие выпускники летных школ вынуждены три года скакать на деревянных лошадках, прежде чем для них освободится истребитель.
Джон кивнул. Его работа требовала ежедневного просмотра «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс» и «Уолл-Стрит джорнэл». А его видеомагнитофон был запрограммирован на запись выпусков новостей.
— Плоды разрядки, — заметил Фрэнк. — Кому-то всегда приходится расплачиваться. Тебе бы следовало посвятить себя изучению японского, — добавил он, стукнув по приборной доске «тойоты».
— Теперь и ты о том же. — Джон покачал головой. — Я не могу поверить, что они способны поступить с тобой, как с отработанным моторным маслом.
— Чем яснее день, тем беззаботней человек, — тихо пробормотал Фрэнк.
Спроси:
— Что тебя гложет?
На лице Фрэнка не было и намека на улыбку, когда он, не раздумывая, ответил:
— Любой, кто попытается меня съесть, будет в этом горько раскаиваться.
— Уверен, старик.
— Я не старый...
— ...ты бывалый, — закончил за него Джон.
«Тойота» миновала S-образный изгиб дороги. Вычурное здание католического университета блеснуло золотом на солнце. Знак, указывающий дорогу к Содджерс-Хоум, где доживали свой век забытые воины забытых войн.
Часы Джона имели как светящийся циферблат со стрелками, так и цифровой дисплей. Обе системы утверждали, что сейчас 7:45 утра. Сердце города. Поток машин медленно полз по Норз-Кэпитэл-стрит, сквозь кварталы домов со скучными, невыразительными фасадами. Миновали церковь. Три полосы движения слились в две, огибая заглохшую машину. Фрэнк резко вырулил на левую полосу, они обогнали четырех-дверный семейный джип, судя по всему, выпущенный еще во время второй мировой войны. За рулем сидела женщина с вьющимися черными волосами. Она хмуро крутила баранку. Ее настроение передалось Джону, когда он увидел мотоцикл с затемненным щитком. Мотоциклист помаячил в автомобильном потоке впереди них и скрылся.
— Скажи на милость, чего ради тебе захотелось поехать на работу именно по этой дороге? — сказал Джон. — Мы поехали вдоль Рок-Крейк-парка только чтобы полюбоваться на деревья...
— И женщин, занимающихся джоггингом.
— Езжай вдоль реки. Начнем наш день с немного меньшим... неистовством.
— Ты можешь ездить, как тебе нравится, а я поеду так, как нравится мне.
Фрэнк оглядел окружавшие их исторические окрестности, безумцев, спешащих на своих машинах на работу из пригорода. Он поправил зеркало.
— Неистовство — это реальность города, — ответил он Джону.
— Часть реальности.
— Не позволяй дневному свету приукрашивать памятники, ослепляющие тебя на свету. Этот город, здесь каждый мнит себя политиком.
— Истины вроде этой никуда тебя не приведут.
— Приведут, хотя бы в ад! — заметил Фрэнк рассерженному Джону. — Не забывай об этом! И никогда не забывай, что политика — это всего лишь оболочка грубого зверя.
— Какого еще зверя?
— Да, да, — бормотал Фрэнк.
Поодаль, над битком забитой дорогой, возвышался белый, как сахар, купол Капитолия.
«Надо сменить тему, — подумал Джон. — У парня была плохая ночь. Встал не с той ноги. Не выпил утренний кофе. Сменить тему, по крайней мере до тех пор, пока машина не будет надежно запаркована».
— Как думаешь, вишня зацветет в этом году как обычно?
— Как знать, этот чертов озон. В небе есть дыра, амиго. Дыра в этом чертовом небе.
Джон пристально посмотрел на друга:
— Что все-таки происходит?
— Ничего такого, что тебе следовало бы знать.
Такой бесцеремонный ответ уязвил Джона.
— Ты говоришь это как друг — другу или как профессионал — профессионалу?
Фрэнк смерил Джона взглядом:
— А это зависит от того, кто ты.
— Кто я?! Ты меня удивляешь.
— Забудь про это. — Фрэнк выглянул из окна. — Прости, я... сейчас, я не могу, не хочу... короче, забудь.
Три человека крутились возле забитой досками мастерской. Рядом — облезлая дверь винного магазина, над ней неоновая вывеска «Лотерейные билеты!». Нищая старуха тянула тележку вдоль тротуара. Школьники дожидались автобуса на остановке.
Левая сторона — от центра — была свободной. Фургон агентства доставки «Федерал-экспресс» со свистом промчался мимо закрытого окна Фрэнка.
Он поглядел в зеркало заднего обзора.
Часы на приборной доске показывали 7:51.
Они ехали мимо здания гражданских панихид. Мимо домов с разбитыми окнами. Мимо улыбающейся с рекламного щита красотки с шоколадной кожей, сжимающей тлеющую сигарету наманикюренными пальцами. Какой-то мужик бросал кипы грязных одеял в двери товарного склада.
Капитолий приближался.
— Этот город дает тебе нечто такое — осознание собственной важности, что ли, — заметил Фрэнк.
По правой полосе в «шевроле» четверо служащих конгресса с каменными лицами ехали воевать за превращение их бумажных планов в звонкую монету.
— Знаешь, что напомнил мне этот город сегодня? — спросил Фрэнк.
Джон узнал одного из служащих.
— Сайгон, — продолжил Фрэнк.
Позади них раздался звук клаксона. Светофор переключился с зеленого на желтый.
Впереди в их ряду было еще четыре машины. Передняя притормозила, чтобы сделать запрещенный в час пик разворот. Стало ясно, что теперь всей левой полосе придется ждать следующего переключения светофора.
Машины справа рванулись вперед на желтый свет, это было нарушением, но желание сэкономить несколько секунд пересилило здравый смысл.
Вдоль низкого бетонного разграничительного бортика в мчащихся потоках машин к ним громыхая приближался грузовик, следовавший вплотную за «мерседесом». Рассыльный на мотоцикле ловко проскочил под переключающийся светофор, при этом едва не врезавшись в бампер «мерседеса».
Фрэнк, ехавший по левой полосе, притормозил на красный свет, перед ним до светофора стояло еще три машины. С места, которое они занимали, хорошо просматривались уходящая вперед дорога, бензозаправочная станция, дома вдоль дороги.
Почему-то Джону вспомнились в эту минуту лимоны.
— Сайгон шестьдесят третьего. — Фрэнк улыбнулся, но в этой улыбке не чувствовалось особой радости. — А скорее даже семьдесят второго. Дружище, что тебе больше запом...
Звон стекла!
Что-то горячее и влажное брызнуло Джону в лицо, левый глаз ничего не видел. Джон отчаянно заморгал, зрение прояснилось и... Руки Фрэнка были широко раскинуты, правой он как будто пытался ухватиться за Джона, голова была в крови, глаза закатились...
Руль был повернут, как для крутого разворота влево, нога Фрэнка продолжала давить на газ. Двигатель «тойоты» ревел на полных оборотах, машина...
Удар. Машина перелетела через бетонное заграждение.
Выскочила на встречную полосу. Взвыли клаксоны. Грузовичок-пикап надрывно заскрипел тормозами и резко вырулил в сторону, стараясь избежать удара. БАМ! Зацепили крылом микроавтобус. Скрежет тормозов, звон разлетающихся осколков.
Болтаясь внутри крутящейся волчком «тойоты», Фрэнк навалился на пристегнутого ремнями Джона, пронзительно кричащего Джона, мокрый, теплый и мокрый...
Машина содрогнулась. Остановилась. Тишина.
Глава 3
Джон Лэнг сидел на заднем сиденье полицейской машины. Один. Оцепеневший. Отрешенный. Медленно, медленно приходя в себя.
Его костюм был пропитан запекшейся кровью. Полицейский дал ему полотенце и помог вытереть лицо и волосы. Джон посмотрел на свои руки, на ржавые пятна, которые так и не удалось оттереть.
Только это была вовсе не ржавчина.
Он перестал дрожать. Урчал двигатель полицейской машины. Было тепло. Слишком тепло. Джон чувствовал запах собственного пота и слез. И сладкий запах крови.
Он опустил стекло на своей двери. Повеяло прохладным воздухом.
На крыше полицейской машины вращались проблесковые маячки. Их вспышки бросали отблески на дорогу. Полиция блокировала движение, направив поток машин в объезд.
Тут же стоял микроавтобус с помятой решеткой радиатора, его водитель что-то оживленно объяснял полицейскому, который записывал его показания в блокнот.
Стояла машина «скорой помощи», ее бригада слонялась неподалеку.
Стоял полицейский буксировщик, в кабине никого не было, водитель потягивал кофе из пластикового стаканчика, прислонившись к радиатору.
Стояла покореженная машина Фрэнка с помятым капотом и спущенным передним правым колесом. Треснувшее лобовое стекло. Пятна на нем.
Окно со стороны водителя было в паутине разбитого стекла с дыркой в центре.
Эксперт-криминалист сфотографировал эту дырку. Обошел вокруг «тойоты». Сделал несколько снимков того, что лежало на переднем сиденье. Дверь со стороны пассажира была распахнута настежь.
Два детектива что-то обсуждали с полицейским сержантом и патрульным, в машине которого Джон сейчас и находился. Сквозь открытое окно до него доносились обрывки их разговора.
— ...подумать только, еще один на том же самом месте, — рассказывал сержант. — Мамаша везла трех своих детей из школы домой...
— Новый джип? — спросил патрульный.
— Не такой уж и новый, — заметил белый детектив.
— Направлялась домой, а тут такое, — продолжал сержант.
— Прощай, мама. — Это уже сказал черный детектив.
— Ударом разнесло целых шесть блоков ограждения, смело начисто. Пуля попала ей в голову.
— Чертовски не повезло, — заметил сержант, — а помните, тогда на Рождество, в полумиле отсюда, какой-то ненормальный врезался в президентский лимузин, помните?
— Не в лимузин, — поправил его белый детектив, — в фургон секретной службы. Он был на стоянке, президент в это время находился в каком-то здании, вице-президент тоже — оба с женами.
— Прежний президент или нынешний? — поинтересовался патрульный.
— Не важно, — ответил сержант. — Главное, что это произошло не в нашу смену.
— Вашингтон — город мертвецов, — заметил черный детектив.
— А кто занимался делом той мамаши? — поинтересовался его партнер.
Полицейская радиостанция протрещала: «На связи „пятьдесят седьмой“, нахожусь на Иви-стрит, 413, юго-восточный район. Бытовая ссора».
— Кто-нибудь что-нибудь видел? — спросил сержант.
— Убийц — никто, — ответил белый детектив. — Разбитые машины, парня, вывалившегося на дорогу.
— Бедняга как раз собирался тронуться, когда это произошло, — вступил в разговор черный детектив.
— К счастью, у его приятеля оказалась крепкая голова, — заметил белый детектив. — Он видел что-нибудь?
— Вряд ли он мог что-нибудь заметить, — вставил слово патрульный.
— Как всегда, — согласился белый детектив.
Белый детектив пожал плечами.
— Два водителя, пострадавшие при столкновении, дали официальные показания. Они слышали звук выстрела.
— Установили личность пострадавшего?
— У него на шее висела рабочая регистрационная карточка, — ответил черный детектив.
— Пластиковая, водонепроницаемая, — добавил его партнер.
— В задней двери я обнаружил застрявшую пулю. — Патрульный, видимо, хотел, чтобы сержант отметил его усердие. — Она сильно деформирована. Похоже, тридцать восьмой калибр.
— Девять миллиметров, — высказал свое мнение белый детектив.
— "Двадцать первый" вызывает центральный пост.
— Судя по всему, стреляли вон оттуда. — Белый детектив указал на груду мешков с землей, «ожидающих», что случится чудо и обанкротившийся проект вновь получит финансирование.
— А почему не с Н-стрит? — спросил сержант.
— Возможно, если пуля отрикошетила.
— Центральный пост — «двадцать первому», выезжайте. Просьба детективам, занимающимся расследованием убийств, прибыть на пересечение авеню Мартина Лютера Кинга и Вэлпол-стрит.
— Вот черт, — ругнулся черный детектив.
— Что случилось? — спросил сержант.
— Да ведь это нас, — ответил белый детектив. — Пошли-ка своих парней поохотиться на свидетелей...
— Центральная станция вызывает свободного детектива, занимающегося убийствами.
— В принципе это обычная авария на перекрестке, начальник, — сказал патрульный. — Я вызову службу дорожного департамента.
— Что нам осталось сделать здесь?
— Картина происшествия восстановлена, — сказал черный детектив, — однако...
— Свидетели не видели стрелявших, — сказал сержант, — по-видимому, стрелявший находился далеко отсюда. Нигде ничего, одни пустые тротуары.
Он покачал головой:
— Свободное общество.
— Центральная станция вызывает свободного детектива, занимающегося убийствами.
— Думаю, с оставшейся работой сможет справиться и один «значок», — сказал сержант. — Машину на буксировщик, тело в морг. Обойти окрестные дома квартиру за квартирой и опросить всех. Хотя начать, я думаю, надо с того парня в машине. Очистить улицы, прежде чем сюда примчатся телевизионщики, а мэр получит сотни звонков с вопросами налогоплательщиков, по чьей вине они опоздали сегодня на работу. И держите язык за зубами.
— Понадобится не меньше двух часов, не считая бумажной работы, — заметил белый детектив.
— Кто-нибудь из свободных детективов, занимающихся убийствами, просьба откликнуться.
Сержант подбросил монету.
— Орел, — загадал белый детектив, пока четвертак вращался в воздухе.
— Черт, — в сердцах сказал он секунду спустя.
Белый детектив включил свой радиопередатчик:
— Центральный, говорят из отдела убийств. Детектив выезжает.
Они с сержантом отправились к машине. Сержант на ходу отдал указания экипажу машины «скорой помощи» и водителю буксировщика.
Черный детектив забрался на заднее сиденье патрульной машины. Он дружелюбно улыбнулся:
— Как вы себя чувствуете, мистер Лэнг?
— Не знаю.
— Меня зовут Гринэ. Детектив Тэйлор Гринэ.
Он протянул руку. Джон судорожно принялся трясти ее.
— Все будет в порядке, — сказал детектив.
— Ваш оптимизм — простая вежливость или профессиональный приговор?
Гринэ пожал плечами.
— Что случилось? — спросил Джон.
— Ваш друг, его звали Фрэнк Мэтьюс, так?
Джон кивнул.
— Мистер Мэтьюс был убит случайной пулей, попавшей ему в голову.
Санитары открыли задние двери своей машины. Они вытащили носилки, развернули резиновый мешок и направились к белой «тойоте». На руках у них были пластиковые перчатки.
Джон отвернулся.
— Он мертв, — сказал Гринэ.
— Я знаю.
— Похоже, смерть была мгновенной. Не думаю, что он страдал.
— Для вас он всего лишь еще один пострадавший, вы не были с ним знакомы.
Снаружи загудела лебедка буксировщика.
— А вы хорошо его знали?
Джон посмотрел на этого представителя закона, творца официальных заявлений для общественности.
Детектив Тэйлор Гринэ был мощного телосложения. На нем был плащ и зашитый в двух местах костюм, купленный не иначе как в лавке, торгующей всяким уцененным хламом. Квадратное лицо цвета черного дерева. Шапка черных волос и усы.
— Я знал его, — сказал Джон.
— Вы работали вместе? По очереди подвозили друг друга?
Джон кивнул. От этого движения туман в его голове начал потихоньку рассеиваться.
— Вы работаете на сенат?
Джон на мгновение заколебался. После чего сказал правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37