!
– Ну, не то чтобы за деньги как таковые, – пояснил Фредди. – Есть определенные нематериальные выгоды…
– Например?
– Ну, будущие сделки, льготы, отсидки в карцере…
– Свидания, – добавила Гормошка.
– А на свидания, кстати, ты можешь ходить вместе со мной! – предложил Фредди. – Часть из них, – добавил он, заговорщицки наклонившись к Парри, – даже вполне похожа на людей!
Когда шум по поводу очередного пополнения Де-Сада наконец угомонился, Гормошка сменила тему:
– А как же ты сюда попал? Что, за тобой отправили волшебников?
– Да, – задумчиво сказал Фредди, – от Гордона так просто не смоешься…
– А может, по твоему следу пустили собак? – спросила Гормошка. Тема ее явно очень занимала. – Стаю злобных псов?
«Да нет, я просто описал круг, пару раз едва не погиб и в конце концов сам постучался в дверь к Гордону», – подумал про себя Парри. Но вслух сказал:
– Ага. Волшебников с собаками. Жуткие псы! Я бы и от них тоже ушел, но пришлось сражаться с троллем. Тролль меня здорово задержал, да.
– Ты сражался с троллем? – изумилась Гормошка.
Фредди же поверил ему не сразу.
– Да какие тут тролли? Только один и есть, тот, что живет под мостом, сразу за воротами.
– Не-ет! – настаивал Парри. – Это было за много миль отсюда. За много-много миль! Видел бы ты, какие чудовища водятся в лесу, какие растения-убийцы…
– Слушай; а ты точно никогда не учился магии? – с подозрением покосился на него Фредди.
– Не, ваще не учился! – заверил его Парри.
– И никогда не приколдовывал по маленькой? – спросил Фредди. – Никаких там защитных заклялок, противомонстровых проклятий и тому подобного?
– Да нет. Наверно, я просто этот, как его… самородок!
– Ты просто чудо! – сказала Гормошка, которая все никак не могла собраться с духом, чтобы кокетливо потрогать ножкой его коленку.
– Да, ты крут! – признался Фредди, все так же искоса разглядывая Парри и явно прикидывая, не стоит ли все же немного подзаняться «девчачьим делом».
В конце концов ученики Юань и Якобе были распределены на факультеты Мидас и Цезарь соответственно, и сортировка завершилась. Под аплодисменты и улюлюканье всех четырех столов подштанники торжественно свернул и унес волшебник в отглаженной полосатой мантии (Гормошка успела шепнуть Парри, что это школьный казначей). Вскоре казначей вернулся, ударил в гонг и торжественно объявил: «Пусть начнется пир!», невзирая на то, что Бол-д'Арет жрал без остановки с тех пор, как ученики вошли в зал, и останавливаться, похоже, не собирался.
Тарелка, стоявшая сбоку от Парри, мелко затряслась, и внезапно на ней появилось печенье. Потом задрожали сами столы, здоровенные миски, расставленные примерно по одной на шестерых учеников, завибрировали и внезапно наполнились всякой жратвой: мясом, похлебкой и овощами.
Фредди радостно принялся накладывать себе из ближайшей миски. Парри был зверски голоден, но на миски по-прежнему посматривал с подозрением.
– А что это? – спросил он у Фредди. Фредди ненадолго остановился, обдумывая ответ. Парри уже успел убедиться, что обычно это недобрый знак.
– Если я скажу «крысятина», тебе ведь это не понравится? – спросил Фредди.
– Нет, – твердо сказал Парри. – Мне это совсем не понравится.
Фредди подумал еще немного. Его ложка зависла в воздухе на полпути к миске.
– Ничего, – сказал он. – Тут – ничего. И положил себе еще.
– На хлебушка! – предложила Парри добрая Гормошка и протянула ему пару черных ломтей, заодно ухитрившись пнуть его в коленку преострым каблучком.
– Уй-я! – взвыл Парри. – Ты че, сдурела? Гормошка смущенно отвернулась и пробормотала извинения.
– Вот вечно я забываю туфли снять, прежде чем с парнем заигрывать! – упрекнула она себя.
Парри взял хлеб и принялся подозрительно его разглядывать. Наконец он решил, что это, наверно, то, что называется ржаным хлебом, – сам он такой экзотики никогда не едал. Голод взял верх над осторожностью, Парри откусил кусок, пожевал немного, потом посмотрел на Гормошку и спросил с набитым ртом:
– А он из фево?
Гормошка все еще избегала встречаться с ним взглядом после той злосчастной попытки потыкать его ножкой, и потому вместо нее ответил Фредди:
– Как из чего? Из мух, само собой. А у вас что, мушиного хлеба не пекут?
Парри поспешно выплюнул все, что успел откусить. По счастью, проглотить он ничего не успел. Он схватил со стола кувшин и, указанна него, спросил у Фредди: – Это – вода?
– Вода, вода! – кивнул Фредди. Парри отхлебнул прямо из кувшина и для начала хорошенько прополоскал рот и выплюнул воду на пол в сторону, противоположную той, где сидел Фредди. Его соседку с той стороны это отнюдь не обрадовало. Она постаралась отодвинуться от него настолько, насколько это было возможно за столом.
– Вот только не знаю, откуда ее набирали, эту воду, – пробормотал Фредди, но, по счастью, так тихо, что Парри его не расслышал.
Парри потянулся за печеньем, что лежало у него на тарелке, – печенье на вид было самое обыкновенное, и он решил, что уж тут-то никакого подвоха быть не может.
– Не трожь! – прошипела Гормошка. – Печенье – это на десерт! Тут с этим очень сурово!
Парри нехотя положил печенье обратно на тарелку. Он покосился на почетный стол, возвышающийся на постаменте, и со вздохом подумал, что, пожалуй, эти волшебники и ведьмы и впрямь могут быть очень суровыми, если захотят.
Большую часть обеда Парри просидел несолоно хлебавши, размышляя, какие экзотические недуги можно подцепить, если налопаться крыс и жуков, которые, по всей видимости, составляли основу этой нечеловеческой диеты. Наконец вновь прозвенел гонг – тот самый, в который ударил казначей, объявляя о начале пира, – и тарелки с мисками опустели. Когда дрожь и вибрация прекратились, на столе сделалось так чисто, что просто не верилось, будто здесь только что было полно еды. Затем снова раздался звон гонга, и миски с кувшинами опять завибрировали. На этот раз они наполнились различными сладкими кушаньями. Парри понял, что совсем от голода он все-таки не помрет. Большинство прочих учеников от фруктов воротило нос, Парри же увидел кое-какие фрукты, которые показались ему знакомыми. Пока все остальные накладывали себе полные тарелки какой-то сладкой пористой дряни, Парри ухватил гроздь бананов, тщательно осмотрел их, чтобы убедиться, что они не таят в себе каких-нибудь мерзких сюрпризов, и жадно слопал. Потом посмотрел на то, что было в тарелках у соседей. Если не считать засахаренных кузнечиков и червяков в желе, на столе оказалось немало кексов, булочек, бисквитов, пудингов и печений, которые выглядели вполне съедобными. Парри решил не спрашивать, из чего их делают. Если на вкус они нормальные – а большая часть сластей была нормальной на вкус, – значит, их можно есть, а о том, из чего они, лучше не раздумывать.
Что ж, придется питаться десертами… К тому времени, как казначей вновь ударил в гонг и сладости начали исчезать со столов, даже Парри почувствовал, что слегка обожрался.
– Прошу минутку внимания! – начал казначей тоном человека, который рассчитывает, что, если уж он просит внимания, слушать его будут. – Наш достойнейший директор, досточтимый Бол-д'Арет, хотел бы сказать вам несколько слов.
Казначей вежливо зааплодировал, и весь стол волшебников присоединился к нему. Очевидно, целью этой маленькой овации было привлечь внимание Бол-д'Арета, точнее, отвлечь его от чудовищного торта, в который он как раз зарылся. Волшебник оглядел стол и решил, что пора отряхнуть с бороды крошки и огрызки, встать и сказать ожидаемые несколько слов, хотя ему этого совсем не хочется.
– Ну, конечно, я очень рад вас всех видеть. Вот как вас много выжило и снова вернулось к нам! И как много невинных ягняток попало в… в первый класс! Помнится мне, в этом году среднее число уцелевших должно быть выше, чем обычно. С чем вас и поздравляю. Или это будет на будущий год? Ну, в любом случае, все прекрасно. А главное, запомните: что бы ни случилось, какие бы перепалки ни вспыхнули, какие бы происшествия, серьезные или незначительные, ни произошли, МЕНЯ В ЭТО ПОПРОШУ НЕ ВПУТЫВАТЬ!
И досточтимый Бол-д'Арет, покончив с неприятной обязанностью, вернулся к своему торту.
Казначей встал и вежливо зааплодировал. Прочие волшебники тоже захлопали.
– С вашего разрешения, господин директор, я хотел бы тоже сказать несколько слов. Запомните: по коридорам не бегать и после полуночи по школе не шастать! Наш сторож, мистер Гримшо, в прошлом году задержал пятерых воспитанников за подобные нарушения. Он обещал, что, если в этом году подобное не повторится, он отпустит их на будущий год перед началом занятий. Обратите внимание также, что в этом году все матчи по ква-кваду будут проводиться на новом поле, из уважения к памяти прошлогодней команды. Не забудьте также, что мы, как и прочие крупнейшие магические школы, в этом году переходим с аптекарских мер веса на стандартные. Будьте любезны проверить свои измерительные приборы и убедиться, что все они настроены должным образом и приобретены у надежных торговцев, имеющих соответствующие сертификаты.
– А чегой-то он на меня уставился? – негромко спросил Ганнибал Виззл.
– А я думаю, что на меня, – сказал его братец Дамиан.
– На этой неделе, – продолжал казначей, – мы будем принимать у себя гостей из Мордосвинской школы колдовства для обсуждения дальнейшего укрепления научных связей. И, разумеется, господин директор рассчитывает на то, что все вы будете держаться достойно. Во избежание различного рода несчастных случаев прислуживание[«Прислуживание» – это старинный обычай английских закрытых школ, такой же священный, как дедовщина в Российской армии. Примерно к той же дедовщине он и сводится: младшие ученики обязаны прислуживать старшеклассникам всеми мыслимыми (и немыслимыми!) способами.
] в этом году отменяется. Младшие ученики будут прислуживать старшим всего одну ночь, чисто символически. Будьте так любезны разломить свои печенья с сюрпризом. Ученики четвертого класса будут прислуживать младшему шестому, пятиклассники – старшему шестому классу.
Четверо – и пятиклассники, как по команде, протянули руки, взяли печенья, которые лежали у них на тарелках, разломили их, вытащили оттуда свернутые в трубочку бумажки, а печенья запихали в рот.
Парри смотрел на все это с растущим подозрением.
– Что это еще за прислуживание? – спросил он у Фредди.
– Ну, – сказал Фредди, стряхивая крошки на стол, – это когда ты вроде как проявляешь уважение к старшим ученикам тем, что в общем и целом становишься их рабом. Одна ночь – это еще ничего, а то, бывало, целый год прислуживали. Но теперь начальство решило, что эта, как его… естественная убыль сделалась неприемлемой.
Фредди развернул свою бумажку и прочитал:
– Фарквар Йенсен. Ой, змеиные зубы, наверняка всю ночь придется подштанники гладить!
Тут Фредди перехватил озабоченный взгляд Парри.
– Да не бойся ты, тут нет ничего страшного! В основном напрягает. Главное – не попасться в лапы Владу Потрошителю, а так ничего.
– Это Владимиру Чаушеску? – уточнил Парри.
– Да. А ты откуда знаешь? – спросил Фредди. Тут он взглянул на бумажку, которую держан в руках Парри, и запнулся.
– Ну, – сказал он, немного поразмыслив, – в конце концов, в этом есть и своя светлая сторона. По крайней мере я все-таки буду жить один.
Братцы Фредди шли вдоль стола, вырывали у пятиклассников куски пергамента, проверяли их, возвращали владельцам и шли дальше. Фредди перехватил их взгляд и кивнул в сторону Парри.
– То есть? – испугался Парри.
– Мне очень жаль, приятель, – грустно покачал головой Фредди. – Ты здорово держался там, в лесу, и ваше…
Близнецы Виззл подошли к Парри с двух сторон и опустили тяжелые руки ему на плечи.
– Вы че? – спросил Парри. – Идите на фиг!
– Мы пришли, чтобы отвести тебя к мистеру Чаушеску, – заявил Ганнибал.
– Понимаешь, у него такая репутация… – пояснил Дамиан.
– Буквально летит впереди него на крыльях молвы, – сказал Ганнибал.
– А мистер Чаушеску предпочитает, чтобы его прислужники попадали к нему целыми и невредимыми. Что с ними станет у него в комнате – это уж их дело. И он за это неплохо платит, – сказал Дамиан.
И они за шкирку выволокли Парри из-за стола. Гормошка едва не разрыдалась. Фредди пожал ему руку.
– Приятно было познакомиться, – сказал он, ловко снимая с обеспамятевшего Парри часы. – Ну, пока!
Гордон шагал по коридору, но не столь решительно, как мог бы. Сделав несколько шагов, он останавливался, чтобы поправить пепельницу или смахнуть пыль с подоконника. Время от времени искривленный прутик, который Гордон держал в руке, поворачивался и нетерпеливо тыкал его.
– Да-да, сейчас-сейчас, – говорил на это Гордон и направлялся туда, куда указывал нетерпеливый инструмент. Проходя мимо открытых дверей, он неизменно заглядывал внутрь и отпускал комментарии вроде:
– Да-да, развлекайтесь, пока молоды! Станете постарше – такого у вас уже не получится!
– Какое занятное применение трапеции!..
– Надо же, настоящая «Камасутра»!
В конце концов, повинуясь указаниям инструмента, Гордон нашел нужную дверь и постучал.
– Видимо, это здесь, – сказал он себе под нос. Дверь немного приоткрылась.
– Нет, благодарю вас, – произнес голос с восточноевропейским и оччень аристократическим прононсом. – Садовники нам здесь не нужны. И дверь попытались закрыть. Но инструмент Гордона застрял в щели, Гордон пинком распахнул дверь, и державший ее хозяин комнаты полетел в противоположный угол.
– Очень остроумно! – сказал Гордон, оглядывая изысканную, тщательно продуманную обстановку. – Ну-ка, дайте взглянуть… А-а, Парри, вот ты где!
– Это мой прислужник! – возмутился Владимир, выхватив из огня раскаленную кочергу и размахивая ею перед носом у Гордона. – Вы не имеете права ко мне вламываться!
Гордон взял протянутую кочергу за раскаленный конец, снял насаженную на нее лепешку и откусил кусочек.
– Передержал, – заметил он.
И протянул кочергу обратно Владимиру. Послышалось шипение, и кочерга упала на пол.
– Ай-яй-яй-яй-яй! – вздохнул Гордон, глядя на Парри, привязанного поперек гимнастического коня. – Опять за старое, а, Влад?
Он взмахнул рукой, и веревки, которыми был связан Парри, упали на пол.
– Боюсь, что тебе придется прерваться. Во-первых, директор хочет срочно повидать этого парня, а во-вторых, я все равно не могу допустить, чтобы ты вытворял с ним такое. Он задолжал мне денег и до сих пор не расплатился. Пошли, Парри. Не годится заставлять директора ждать. Ну-ка, давай, надевай штаны… Вот и молодчина. О-о! – сказал Гордон, приметив здоровенный ожог на руке Владимира. – Знаешь, на твоем месте я бы что-нибудь с этим сделал. Сходи к мистеру Остолопоффу, у него наверняка найдется какая-нибудь припарка, или замечательный целительный компост.
– Он хотел… он собирался… – всхлипнул Парри.
– Знаю, знаю, можешь не рассказывать, – успокоил его Гордон. – Не тревожься, рано или поздно с тобой все равно случится что-нибудь совершенно ужасное.
Гордон вывел Парри из комнаты Влада и повел по коридору.
– Куда мы идем? Зачем директор хотел меня видеть?
– Мы собираемся найти твоих родителей, Парри.
– Да ну? Правда? – сказал Парри. – Вы можете это сделать для меня?
– Для тебя? – изумился Гордон. – Неужели ты думаешь, что тебя тут будут учить, кормить и содержать, и все за бесплатно? Надо же найти, кому посылать счета!
Бол-д'Арет смотрел в окно своего кабинета. Он восседал в огромном кожаном кресле, которое, невзирая на почтенный возраст, так и не протерлось за многие годы. Как и остальная мебель в комнате – просторный стол, тяжелые скамьи, – кресло было могучим и весомым, настолько весомым, что его присутствие ощущалось еще до того, как вы входили в комнату.
Директор созерцал четыре огромных дерева. Старая береза у самого окна, тис напротив, еще дальше – вяз, а у самого озера – золотистая ива. Старый волшебник когда-то посадил их своими руками. Ну и денек тогда выдался!
А потом он выбрал себе место для кабинета – там, откуда он мог видеть деревья. Правда, для этого пришлось построить лишний этаж, но это были не его проблемы.
В дверь постучали. В кабинет заглянул казначей.
– Гордон пришел, сэр. Он привел мальчишку.
И казначей, не обращая больше внимания на Гордона и Парри, вернулся к своему столу и занялся приготовлениями. На столе стояла большая оловянная миска с нацарапанными вдоль края рунами. Миска была наполнена водой, и казначей аккуратно подсыпал в нее какие-то магические порошки, подливал настои и прочие волшебные ингредиенты, бормоча себе под нос необходимые заклинания.
Вода подернулась рябью и сделалась мутного, свинцово-серого цвета, почти как само олово.
Гордон даром времени не терял: он подошел к деревцу-бонсаи, стоявшему на подоконнике, и принялся его подстригать и опрыскивать водичкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Ну, не то чтобы за деньги как таковые, – пояснил Фредди. – Есть определенные нематериальные выгоды…
– Например?
– Ну, будущие сделки, льготы, отсидки в карцере…
– Свидания, – добавила Гормошка.
– А на свидания, кстати, ты можешь ходить вместе со мной! – предложил Фредди. – Часть из них, – добавил он, заговорщицки наклонившись к Парри, – даже вполне похожа на людей!
Когда шум по поводу очередного пополнения Де-Сада наконец угомонился, Гормошка сменила тему:
– А как же ты сюда попал? Что, за тобой отправили волшебников?
– Да, – задумчиво сказал Фредди, – от Гордона так просто не смоешься…
– А может, по твоему следу пустили собак? – спросила Гормошка. Тема ее явно очень занимала. – Стаю злобных псов?
«Да нет, я просто описал круг, пару раз едва не погиб и в конце концов сам постучался в дверь к Гордону», – подумал про себя Парри. Но вслух сказал:
– Ага. Волшебников с собаками. Жуткие псы! Я бы и от них тоже ушел, но пришлось сражаться с троллем. Тролль меня здорово задержал, да.
– Ты сражался с троллем? – изумилась Гормошка.
Фредди же поверил ему не сразу.
– Да какие тут тролли? Только один и есть, тот, что живет под мостом, сразу за воротами.
– Не-ет! – настаивал Парри. – Это было за много миль отсюда. За много-много миль! Видел бы ты, какие чудовища водятся в лесу, какие растения-убийцы…
– Слушай; а ты точно никогда не учился магии? – с подозрением покосился на него Фредди.
– Не, ваще не учился! – заверил его Парри.
– И никогда не приколдовывал по маленькой? – спросил Фредди. – Никаких там защитных заклялок, противомонстровых проклятий и тому подобного?
– Да нет. Наверно, я просто этот, как его… самородок!
– Ты просто чудо! – сказала Гормошка, которая все никак не могла собраться с духом, чтобы кокетливо потрогать ножкой его коленку.
– Да, ты крут! – признался Фредди, все так же искоса разглядывая Парри и явно прикидывая, не стоит ли все же немного подзаняться «девчачьим делом».
В конце концов ученики Юань и Якобе были распределены на факультеты Мидас и Цезарь соответственно, и сортировка завершилась. Под аплодисменты и улюлюканье всех четырех столов подштанники торжественно свернул и унес волшебник в отглаженной полосатой мантии (Гормошка успела шепнуть Парри, что это школьный казначей). Вскоре казначей вернулся, ударил в гонг и торжественно объявил: «Пусть начнется пир!», невзирая на то, что Бол-д'Арет жрал без остановки с тех пор, как ученики вошли в зал, и останавливаться, похоже, не собирался.
Тарелка, стоявшая сбоку от Парри, мелко затряслась, и внезапно на ней появилось печенье. Потом задрожали сами столы, здоровенные миски, расставленные примерно по одной на шестерых учеников, завибрировали и внезапно наполнились всякой жратвой: мясом, похлебкой и овощами.
Фредди радостно принялся накладывать себе из ближайшей миски. Парри был зверски голоден, но на миски по-прежнему посматривал с подозрением.
– А что это? – спросил он у Фредди. Фредди ненадолго остановился, обдумывая ответ. Парри уже успел убедиться, что обычно это недобрый знак.
– Если я скажу «крысятина», тебе ведь это не понравится? – спросил Фредди.
– Нет, – твердо сказал Парри. – Мне это совсем не понравится.
Фредди подумал еще немного. Его ложка зависла в воздухе на полпути к миске.
– Ничего, – сказал он. – Тут – ничего. И положил себе еще.
– На хлебушка! – предложила Парри добрая Гормошка и протянула ему пару черных ломтей, заодно ухитрившись пнуть его в коленку преострым каблучком.
– Уй-я! – взвыл Парри. – Ты че, сдурела? Гормошка смущенно отвернулась и пробормотала извинения.
– Вот вечно я забываю туфли снять, прежде чем с парнем заигрывать! – упрекнула она себя.
Парри взял хлеб и принялся подозрительно его разглядывать. Наконец он решил, что это, наверно, то, что называется ржаным хлебом, – сам он такой экзотики никогда не едал. Голод взял верх над осторожностью, Парри откусил кусок, пожевал немного, потом посмотрел на Гормошку и спросил с набитым ртом:
– А он из фево?
Гормошка все еще избегала встречаться с ним взглядом после той злосчастной попытки потыкать его ножкой, и потому вместо нее ответил Фредди:
– Как из чего? Из мух, само собой. А у вас что, мушиного хлеба не пекут?
Парри поспешно выплюнул все, что успел откусить. По счастью, проглотить он ничего не успел. Он схватил со стола кувшин и, указанна него, спросил у Фредди: – Это – вода?
– Вода, вода! – кивнул Фредди. Парри отхлебнул прямо из кувшина и для начала хорошенько прополоскал рот и выплюнул воду на пол в сторону, противоположную той, где сидел Фредди. Его соседку с той стороны это отнюдь не обрадовало. Она постаралась отодвинуться от него настолько, насколько это было возможно за столом.
– Вот только не знаю, откуда ее набирали, эту воду, – пробормотал Фредди, но, по счастью, так тихо, что Парри его не расслышал.
Парри потянулся за печеньем, что лежало у него на тарелке, – печенье на вид было самое обыкновенное, и он решил, что уж тут-то никакого подвоха быть не может.
– Не трожь! – прошипела Гормошка. – Печенье – это на десерт! Тут с этим очень сурово!
Парри нехотя положил печенье обратно на тарелку. Он покосился на почетный стол, возвышающийся на постаменте, и со вздохом подумал, что, пожалуй, эти волшебники и ведьмы и впрямь могут быть очень суровыми, если захотят.
Большую часть обеда Парри просидел несолоно хлебавши, размышляя, какие экзотические недуги можно подцепить, если налопаться крыс и жуков, которые, по всей видимости, составляли основу этой нечеловеческой диеты. Наконец вновь прозвенел гонг – тот самый, в который ударил казначей, объявляя о начале пира, – и тарелки с мисками опустели. Когда дрожь и вибрация прекратились, на столе сделалось так чисто, что просто не верилось, будто здесь только что было полно еды. Затем снова раздался звон гонга, и миски с кувшинами опять завибрировали. На этот раз они наполнились различными сладкими кушаньями. Парри понял, что совсем от голода он все-таки не помрет. Большинство прочих учеников от фруктов воротило нос, Парри же увидел кое-какие фрукты, которые показались ему знакомыми. Пока все остальные накладывали себе полные тарелки какой-то сладкой пористой дряни, Парри ухватил гроздь бананов, тщательно осмотрел их, чтобы убедиться, что они не таят в себе каких-нибудь мерзких сюрпризов, и жадно слопал. Потом посмотрел на то, что было в тарелках у соседей. Если не считать засахаренных кузнечиков и червяков в желе, на столе оказалось немало кексов, булочек, бисквитов, пудингов и печений, которые выглядели вполне съедобными. Парри решил не спрашивать, из чего их делают. Если на вкус они нормальные – а большая часть сластей была нормальной на вкус, – значит, их можно есть, а о том, из чего они, лучше не раздумывать.
Что ж, придется питаться десертами… К тому времени, как казначей вновь ударил в гонг и сладости начали исчезать со столов, даже Парри почувствовал, что слегка обожрался.
– Прошу минутку внимания! – начал казначей тоном человека, который рассчитывает, что, если уж он просит внимания, слушать его будут. – Наш достойнейший директор, досточтимый Бол-д'Арет, хотел бы сказать вам несколько слов.
Казначей вежливо зааплодировал, и весь стол волшебников присоединился к нему. Очевидно, целью этой маленькой овации было привлечь внимание Бол-д'Арета, точнее, отвлечь его от чудовищного торта, в который он как раз зарылся. Волшебник оглядел стол и решил, что пора отряхнуть с бороды крошки и огрызки, встать и сказать ожидаемые несколько слов, хотя ему этого совсем не хочется.
– Ну, конечно, я очень рад вас всех видеть. Вот как вас много выжило и снова вернулось к нам! И как много невинных ягняток попало в… в первый класс! Помнится мне, в этом году среднее число уцелевших должно быть выше, чем обычно. С чем вас и поздравляю. Или это будет на будущий год? Ну, в любом случае, все прекрасно. А главное, запомните: что бы ни случилось, какие бы перепалки ни вспыхнули, какие бы происшествия, серьезные или незначительные, ни произошли, МЕНЯ В ЭТО ПОПРОШУ НЕ ВПУТЫВАТЬ!
И досточтимый Бол-д'Арет, покончив с неприятной обязанностью, вернулся к своему торту.
Казначей встал и вежливо зааплодировал. Прочие волшебники тоже захлопали.
– С вашего разрешения, господин директор, я хотел бы тоже сказать несколько слов. Запомните: по коридорам не бегать и после полуночи по школе не шастать! Наш сторож, мистер Гримшо, в прошлом году задержал пятерых воспитанников за подобные нарушения. Он обещал, что, если в этом году подобное не повторится, он отпустит их на будущий год перед началом занятий. Обратите внимание также, что в этом году все матчи по ква-кваду будут проводиться на новом поле, из уважения к памяти прошлогодней команды. Не забудьте также, что мы, как и прочие крупнейшие магические школы, в этом году переходим с аптекарских мер веса на стандартные. Будьте любезны проверить свои измерительные приборы и убедиться, что все они настроены должным образом и приобретены у надежных торговцев, имеющих соответствующие сертификаты.
– А чегой-то он на меня уставился? – негромко спросил Ганнибал Виззл.
– А я думаю, что на меня, – сказал его братец Дамиан.
– На этой неделе, – продолжал казначей, – мы будем принимать у себя гостей из Мордосвинской школы колдовства для обсуждения дальнейшего укрепления научных связей. И, разумеется, господин директор рассчитывает на то, что все вы будете держаться достойно. Во избежание различного рода несчастных случаев прислуживание[«Прислуживание» – это старинный обычай английских закрытых школ, такой же священный, как дедовщина в Российской армии. Примерно к той же дедовщине он и сводится: младшие ученики обязаны прислуживать старшеклассникам всеми мыслимыми (и немыслимыми!) способами.
] в этом году отменяется. Младшие ученики будут прислуживать старшим всего одну ночь, чисто символически. Будьте так любезны разломить свои печенья с сюрпризом. Ученики четвертого класса будут прислуживать младшему шестому, пятиклассники – старшему шестому классу.
Четверо – и пятиклассники, как по команде, протянули руки, взяли печенья, которые лежали у них на тарелках, разломили их, вытащили оттуда свернутые в трубочку бумажки, а печенья запихали в рот.
Парри смотрел на все это с растущим подозрением.
– Что это еще за прислуживание? – спросил он у Фредди.
– Ну, – сказал Фредди, стряхивая крошки на стол, – это когда ты вроде как проявляешь уважение к старшим ученикам тем, что в общем и целом становишься их рабом. Одна ночь – это еще ничего, а то, бывало, целый год прислуживали. Но теперь начальство решило, что эта, как его… естественная убыль сделалась неприемлемой.
Фредди развернул свою бумажку и прочитал:
– Фарквар Йенсен. Ой, змеиные зубы, наверняка всю ночь придется подштанники гладить!
Тут Фредди перехватил озабоченный взгляд Парри.
– Да не бойся ты, тут нет ничего страшного! В основном напрягает. Главное – не попасться в лапы Владу Потрошителю, а так ничего.
– Это Владимиру Чаушеску? – уточнил Парри.
– Да. А ты откуда знаешь? – спросил Фредди. Тут он взглянул на бумажку, которую держан в руках Парри, и запнулся.
– Ну, – сказал он, немного поразмыслив, – в конце концов, в этом есть и своя светлая сторона. По крайней мере я все-таки буду жить один.
Братцы Фредди шли вдоль стола, вырывали у пятиклассников куски пергамента, проверяли их, возвращали владельцам и шли дальше. Фредди перехватил их взгляд и кивнул в сторону Парри.
– То есть? – испугался Парри.
– Мне очень жаль, приятель, – грустно покачал головой Фредди. – Ты здорово держался там, в лесу, и ваше…
Близнецы Виззл подошли к Парри с двух сторон и опустили тяжелые руки ему на плечи.
– Вы че? – спросил Парри. – Идите на фиг!
– Мы пришли, чтобы отвести тебя к мистеру Чаушеску, – заявил Ганнибал.
– Понимаешь, у него такая репутация… – пояснил Дамиан.
– Буквально летит впереди него на крыльях молвы, – сказал Ганнибал.
– А мистер Чаушеску предпочитает, чтобы его прислужники попадали к нему целыми и невредимыми. Что с ними станет у него в комнате – это уж их дело. И он за это неплохо платит, – сказал Дамиан.
И они за шкирку выволокли Парри из-за стола. Гормошка едва не разрыдалась. Фредди пожал ему руку.
– Приятно было познакомиться, – сказал он, ловко снимая с обеспамятевшего Парри часы. – Ну, пока!
Гордон шагал по коридору, но не столь решительно, как мог бы. Сделав несколько шагов, он останавливался, чтобы поправить пепельницу или смахнуть пыль с подоконника. Время от времени искривленный прутик, который Гордон держал в руке, поворачивался и нетерпеливо тыкал его.
– Да-да, сейчас-сейчас, – говорил на это Гордон и направлялся туда, куда указывал нетерпеливый инструмент. Проходя мимо открытых дверей, он неизменно заглядывал внутрь и отпускал комментарии вроде:
– Да-да, развлекайтесь, пока молоды! Станете постарше – такого у вас уже не получится!
– Какое занятное применение трапеции!..
– Надо же, настоящая «Камасутра»!
В конце концов, повинуясь указаниям инструмента, Гордон нашел нужную дверь и постучал.
– Видимо, это здесь, – сказал он себе под нос. Дверь немного приоткрылась.
– Нет, благодарю вас, – произнес голос с восточноевропейским и оччень аристократическим прононсом. – Садовники нам здесь не нужны. И дверь попытались закрыть. Но инструмент Гордона застрял в щели, Гордон пинком распахнул дверь, и державший ее хозяин комнаты полетел в противоположный угол.
– Очень остроумно! – сказал Гордон, оглядывая изысканную, тщательно продуманную обстановку. – Ну-ка, дайте взглянуть… А-а, Парри, вот ты где!
– Это мой прислужник! – возмутился Владимир, выхватив из огня раскаленную кочергу и размахивая ею перед носом у Гордона. – Вы не имеете права ко мне вламываться!
Гордон взял протянутую кочергу за раскаленный конец, снял насаженную на нее лепешку и откусил кусочек.
– Передержал, – заметил он.
И протянул кочергу обратно Владимиру. Послышалось шипение, и кочерга упала на пол.
– Ай-яй-яй-яй-яй! – вздохнул Гордон, глядя на Парри, привязанного поперек гимнастического коня. – Опять за старое, а, Влад?
Он взмахнул рукой, и веревки, которыми был связан Парри, упали на пол.
– Боюсь, что тебе придется прерваться. Во-первых, директор хочет срочно повидать этого парня, а во-вторых, я все равно не могу допустить, чтобы ты вытворял с ним такое. Он задолжал мне денег и до сих пор не расплатился. Пошли, Парри. Не годится заставлять директора ждать. Ну-ка, давай, надевай штаны… Вот и молодчина. О-о! – сказал Гордон, приметив здоровенный ожог на руке Владимира. – Знаешь, на твоем месте я бы что-нибудь с этим сделал. Сходи к мистеру Остолопоффу, у него наверняка найдется какая-нибудь припарка, или замечательный целительный компост.
– Он хотел… он собирался… – всхлипнул Парри.
– Знаю, знаю, можешь не рассказывать, – успокоил его Гордон. – Не тревожься, рано или поздно с тобой все равно случится что-нибудь совершенно ужасное.
Гордон вывел Парри из комнаты Влада и повел по коридору.
– Куда мы идем? Зачем директор хотел меня видеть?
– Мы собираемся найти твоих родителей, Парри.
– Да ну? Правда? – сказал Парри. – Вы можете это сделать для меня?
– Для тебя? – изумился Гордон. – Неужели ты думаешь, что тебя тут будут учить, кормить и содержать, и все за бесплатно? Надо же найти, кому посылать счета!
Бол-д'Арет смотрел в окно своего кабинета. Он восседал в огромном кожаном кресле, которое, невзирая на почтенный возраст, так и не протерлось за многие годы. Как и остальная мебель в комнате – просторный стол, тяжелые скамьи, – кресло было могучим и весомым, настолько весомым, что его присутствие ощущалось еще до того, как вы входили в комнату.
Директор созерцал четыре огромных дерева. Старая береза у самого окна, тис напротив, еще дальше – вяз, а у самого озера – золотистая ива. Старый волшебник когда-то посадил их своими руками. Ну и денек тогда выдался!
А потом он выбрал себе место для кабинета – там, откуда он мог видеть деревья. Правда, для этого пришлось построить лишний этаж, но это были не его проблемы.
В дверь постучали. В кабинет заглянул казначей.
– Гордон пришел, сэр. Он привел мальчишку.
И казначей, не обращая больше внимания на Гордона и Парри, вернулся к своему столу и занялся приготовлениями. На столе стояла большая оловянная миска с нацарапанными вдоль края рунами. Миска была наполнена водой, и казначей аккуратно подсыпал в нее какие-то магические порошки, подливал настои и прочие волшебные ингредиенты, бормоча себе под нос необходимые заклинания.
Вода подернулась рябью и сделалась мутного, свинцово-серого цвета, почти как само олово.
Гордон даром времени не терял: он подошел к деревцу-бонсаи, стоявшему на подоконнике, и принялся его подстригать и опрыскивать водичкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24