Казначей взял деревянную дощечку в форме вытянутого ромба и аккуратно опустил ее на воду. Стрелка немедленно застыла между двумя самыми большими рунами на стенках сосуда. Казначей удовлетворенно хмыкнул и повернулся навстречу Бол-д'Арету, который как раз вышел из своего кабинета.
Бол-д'Арет кивнул ему и приветственно фыркнул Гордону. Он сел за стол казначея и поманил Парри к себе.
– Итак, мальчик, тебе что-нибудь известно о твоих родителях – скажем, о твоем отце, а?
Парри покачал головой.
– А о матери? Кто она была? Парри пожал плечами.
– А они тебе ничего не оставили? – спросил казначей. – Довольно часто бывает, что при ребенке оставляют какую-нибудь безделушку, чтобы потом родители могли его по ней узнать.
Сердце у Парри екнуло. У него же есть подвеска! Он стянул с шеи кожаный шнурок и протянул его казначею. Наконец-то он узнает, что это за вещь! Наверняка это и есть памятка от отца или матери, чтобы они потом когда-нибудь могли его узнать… Быть может, это талисман, обладающий великой магической силой, которая и хранила его все эти годы. Быть может, именно благодаря ему он и попал в конце концов к лучшим в мире приемным родителям. Его настоящие родители оставили его, но не забыли, нет…
Казначей внимательно осмотрел подвеску.
– Похоже, одна из наших, сэр. Бол-д'Арет приподнял бровь, разглядывая вещицу. Казначей налил в стакан воды, взял ножичек для бумаг и поскреб амулет Парри. В стакан посыпался мелкий порошок. Стакан едва не опрокинулся – вода внутри него буквально полезла на стенки, пытаясь очутиться подальше от этого вещества, чем бы оно ни было.
– Точно, наша, – сказал Гордон.
– Ты носишь ее с раннего детства? – спросил казначей.
Парри снова пожал плечами.
– Мне ее отдали, когда мне исполнилось четырнадцать. Сказали, что эта штука была на мне, когда меня нашли.
– Тебе повезло, что они ее у тебя забрали. Похоже, она нарочно была сделана так, чтобы младенцу захотелось сунуть ее в рот. Какая прелесть! – сказал Гордон, буквально исходя ядовитой иронией.
– Любопытно… – протянул казначей. Он ненадолго задумался о чем-то, потом спросил: – Ну что, будем проводить испытание?
Это звучало скорее как напоминание, чем как вопрос.
Директор с казначеем выжидательно уставились на Парри. Повисла неловкая пауза. Наконец Гордон наклонился к нему и шепнул на ухо:
– Нам понадобится образчик твоих волос.
Парри еле услышал его. Он был всецело поглощен мыслью о том, что его мать явно хотела его убить, но при этом ей не хватило духу сделать это по-честному: например, швырнуть младенца в реку. Трясущейся рукой Парри вырвал у себя волосок и протянул его казначею.
Казначей закатил глаза. Бол-д'Арет высморкался в рукав.
– Да нет, не этих волос, – сказал Гордон и натянул рукавицу, в которых он работал в саду. – Постой-ка смирно.
Он проворно запустил руку к Парри в штаны и вытащил ее обратно еще проворнее. Парри взвыл.
– Ну-ну, не будь таким плаксой, – сказал Гордон и продемонстрировал ему пучок лобковых волос. – Так надо.
Гордон бросил пару курчавых волосков в миску, а казначей добавил туда каплю густой жидкости из какого-то пузырька.
Вода в миске порозовела. Стрелка принялась медленно вращаться на месте. Все выжидательно смотрели на нее.
Стрелка принялась бесцельно плавать из стороны в сторону. Казначей подул на нее, и стрелка бестолково затрепыхалась на месте.
– Что, что она говорит? – не выдержал Парри.
– Пока – ничего, – ответил Гордон. Казначей пристально смотрел на миску. Наконец он ее встряхнул. Бол-д'Арет вырвал миску у него из рук, сунул туда мизинец, достал каплю жидкости и попробовал ее на вкус.
– Тьфу-у! – директор выпучил глаза и затряс головой. – Нет, – сказал он, – раствор нормальный. Провалиться мне на этом месте… Ладно, попробуем провести второй этап.
Гордон бросил в миску остатки лобковых волос, и казначей добавил каплю жидкости из другого пузырька. На этот раз стрелка внезапно застыла по стойке смирно, встав торчком посреди миски и дрожа обоими концами. А потом отчаянно заметалась по всей миске.
Даже Парри, которого никто бы не назвал самым проницательным мальчиком на свете, и тот по лицам волшебников догадался, что что-то не так.
– Она не должна так себя вести, да? – спросил Парри.
Гордон задумчиво взглянул на него.
– Нет. Не должна.
– А как у нас дела со стипендиальным фондом? – спросил Бол-д' Арет, не глядя на казначея.
– Со стипендиальным фондом у нас дела обстоят прекрасно, – ответил казначей. – За последние двадцать лет доходы у нас были приличные, а стипендий мы никому не выплачивали.
Бол-д'Арет, специалист по фырканью, фыркнул снова.
– Ну, так дайте мальчишке стипендию, и дело с концом! И созовите сюда преподавателей. Думаю, им будет интересно на это взглянуть.
И директор удалился к себе в кабинет. В комнате остались только казначей с Гордоном – ну, и Парри. Казначей пристально рассматривал Парри. Гордон многозначительно кашлянул.
– Ах да, конечно! – сказал казначей. Он порылся в карманах и выудил огромное медное кольцо со множеством ключей. Подойдя к одному из шкафов, он выбрал маленький ключик и отпер шкаф. Достал шкатулку с деньгами, поставил ее на каминную полку и, отперев ее другим ключом, отсчитал несколько монеток.
Казначей уже собирался опустить крышку, но тут Гордон поймал его взгляд. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, потом казначей снова взглянул на Парри. Отсчитал еще несколько монет, поставил шкатулку на полку и снова запер шкаф, причем явно не тем ключом, которым отпирал. Потом достал из красивого чайника полотняный мешочек с завязочками и ссыпал монеты в него.
– Двенадцать крон две полкроны на семестр! Казначей показал кошелек Парри, но в руки не отдал, так что Парри пришлось подойти поближе самому.
– Это включает стоимость книг и учебных принадлежностей, – продолжал казначей. – Имей в виду, что у мисс Красис, нашей библиотекарши, имеется большой запас подержанных книг и учебных пособий, так что ты всегда можешь купить все необходимое у нее.
Парри взял кошелек.
– Всегда рад вас видеть! – жизнерадостно сказал Гордон. Казначей улыбнулся ему слабой улыбкой, и Гордон увел Парри из кабинета. Парри был измотан физически и опустошен душевно, но, несмотря на это, заснуть ему оказалось не так-то просто. Отчасти из-за того, что сегодня он не раз был на волосок от смерти, отчасти из-за того, что у него никогда еще не было столько золота, отчасти потому, что теперь он знал: его родная мать пыталась его убить, – но в первую очередь потому, что он понятия не имел, где же его кровать. В конце концов Парри попытался кое-как устроиться в общей комнате Де-Сада, соорудив импровизированную кровать из двух кресел. Он уже начал было засыпать, но тут обнаружил, что барельефы на стенах, еле видимые при слабом свете камина, весьма любопытного содержания.
Некоторое время Парри изучал барельефы, гадая про себя, во-первых, действительно ли все изображенные здесь сцены возможны с точки зрения физиологии, и, во-вторых, будут ли они возможны, если все участники сцен – того пола, какого он думает. Пониже барельефов были развешаны всякие завлекательные штуковины эротической направленности, одеяния странного вида и нечто вроде орудий пыток. В одном углу возвышалась дыба, а вдоль стен через равные промежутки висели цепи. Парри отчасти надеялся, что они тут только для красоты, а отчасти – что не только.
Парри не знал, сколько времени прошло – его часы куда-то делись, – но к утру начали возвращаться утомленные четверо – и пятиклассники. Большинство, похоже, были в хорошем настроении, хотя и хвастались друг перед другом синяками и рубцами.
– Парри! – радостно возопила Гормошка и тут же об этом пожалела. Обернувшись, Парри увидел, что девица схватилась за челюсть и морщится от боли.
– Эй, Юсти, с тобой все в порядке? – спросил Парри, называя Гормошку тем именем, что она предпочитала. Он чувствовал, что нуждается в сочувствии.
– Ага, – ответила Гормошка сквозь зубы. – А почему ты жив?
– Я тоже рад тебя видеть, – сказал Парри.
– Извини, я не то имела в виду, – процедила Гормошка, стараясь не шевелить челюстью.
– О, Парри! Чтоб меня трахнули раскаленной кочергой! – приветствовал его Фредди.
– Не смешно! – буркнул Парри.
– Да, парень, надо отдать тебе должное: умеешь ты выходить сухим из воды! – сказал Фредди. Но тут ему в голову явно пришла неприятная мысль, и он скривился: – Ой, бли-ин! Это ты теперь, значит, захочешь поселиться в моей комнате?
Древние линии засветились во тьме и наконец слились в пентаграмму. Фигура в плаще с капюшоном затянула:
– Юнгтрей оти оннектити вашу такти! Эазеплес эби аттенпай! Юнгтрей оти оннектити вашу такти! Эазеплес эби аттенпай!
В центре пентаграммы возник светящийся шарик, и его странный сероватый свет добавился к сиянию линий пентаграммы.
– Гетум реципиентум фо вашу такти бауш-кау оуи риа айтингуй! Эазеплес эби аттенпай! Вашу такти си понтантимус оти су! Гетум реципиентум фо вашу такти баушкау оуи риа айтингуй! Эазеплес эби аттенпай! Вашу такти си понтантимус оти су! Эазеплес олдхус хайвэй эви оннектити вашу такти!
В центре туманного светящегося шара показалось призрачное лицо. Оно выглядело искаженным, словно находилось внутри круглого аквариума, но оттого казалось еще более угрожающим.
– Ну почему, – прогремел бестелесный голос, – почему ты все время застаешь меня в тот момент, когда я только что улегся в ванну? Ты что, нарочно, что ли, время выбираешь?
– Простите, властелин! – сказала фигура в плаще с капюшоном. – Но у меня чрезвычайно важные новости!
Лицо в туманном шаре наклонилось набок – похоже, его обладатель пытался вытряхнуть воду из ушей.
– Случайно важные новости? Фигура в плаще тяжело вздохнула.
– Чрезвычайно важные новости, властелин! – сердито повторил он. – Сосуд всемогущества попал в мои руки, дабы я мог вручить его тебе, дабы ты мог одержать верх над своими недругами; дабы недруги твои были повержены и пали ниц, ты же мог сделаться верховным владыкой над смертными и магами, и воля твоя не ведала препон во веки веков!
Человек в туманном шаре наконец перестал колотить себя ладонью по уху и принялся вместо этого ковыряться в другом ухе.
– Ну вот, наконец-то, – сказал он. – Так что ты там молол, мужик? Я все прослушал.
Человек в плаще вздохнул еще тяжелее.
– Ваш незаконнорожденный сын прибыл. Вы желаете получить его кровь в жидком виде или прикажете изготовить кровяной пудинг? – кисло спросил он.
Тут его властелин сделался весь внимание.
– В самом деле? А кто еще знает?
– Никто, кроме меня, не сумел истолковать знаки.
– Это хорошо! Однако не стоит недооценивать Бол-д'Арета и тех, кто ему служит. Добудь мне его кровь, но позаботься о том, чтобы это выглядело как несчастный случай, школярская шалость. Постарайся, чтобы твое имя с этим никак не связывали. Понял?
– Слушаю и повинуюсь, о Тот-Чье-Имя-Нельзя-Произнести! – ответствовал человек в плаще.
– Ага, ага, – кивнул человек в шаре. – Когда управишься, сообщи мне. Ну ладно, я пойду, а то у меня ванна стынет.
Изображение волшебника в светящемся шаре повернулось и ушло в туман. Сам шар стянулся в светящуюся точку и лопнул с громким хлопком. Слуга собрал свои инструменты. «Нет, – подумал он, – все-таки злые властелины в наше время пошли не те!»
Глава 5
Здешняя еда, конечно, требовала привычки, но в целом все оказалось не так уж страшно.
Парри с облегчением обнаружил, что, помимо разных несъедобных, с его точки зрения, блюд, на столе стоит немало булок и зерновых хлопьев, которые выглядят вполне знакомыми. А вот с напитками приходилось держать ухо востро – как только кто-то наливал себе из кувшина, кувшин тут же наполнялся вновь, а те, что барахлили, порой переливались через край. Говорили, что кто-то как-то раз опрокинул кувшин с соком, и весь Большой Зал затопило аж по колено.
В первый раз, как Парри попытался налить себе молока, молоко растеклось по всему столу и залило несколько мисок с какими-то кушаньями. Ребята побрезгливее отодвинулись, но Фредди с Гормошкой все было по фигу.
Кроме того, пошел дождь, и сквозь большие брезентовые полотнища, натянутые над залом вместо крыши, пробивались крупные капли, которые падали на головы. Школьные волшебники и ведьмы летали под потолком на метлах и давали указания рабочим, которые плавали над залом на коврах-самолетах, натягивали проволоку от стены до стены и закрепляли на ней брезент.
Одновременно с этим рабочие распивали на этих коврах-самолетах чаи и читали утренние газеты. Нельзя сказать, чтобы это способствовало делу. Представители школы злились, кружили вокруг рабочих, вырывали газеты у них из рук и всячески намекали, что можно бы работать и получше.
– Че, личико разболелось? – спросил Фредди Виззл у Гормошки. – Небось, твоя заставила тебя трепаться всю ночь напролет?
Гормошке шутка смешной не показалась. Она сидела, подперев подбородок рукой, и жевала губами оладьи, размоченные в молоке.
– А мой заставил меня отскребать со стен краску зубами! – похвалился Фредди, переходя к главной теме его беседы – к нему самому.
– Это, наверно, было ужасно, – сказал Пар-ри. На руку ему что-то упало. Он посмотрел наверх, на почтовых мышей, порхающих под потолком, и от души понадеялся, что это всего лишь дождевая капля.
– Да не, нормально, – возразил Фредди. – Сперва было тяжело, да, а потом ниче, втянулся! Это были настоящие свинцовые белила, не какая-нибудь там современная кислятина. А зубы у меня хорошие, крепкие. Мой дедуля был горным троллем. А когда живешь в горах, зубы нужны крепкие: мох с камней сдирать, доспехи с путников…
В тарелку Парри упала пара крупных капель, но Парри уже почти привык.
– Ну, а что было у тебя с Владом? – поинтересовался Фредди. – Он тебя тоже того, раскаленной кочергой?
– Ой, да! – кивнул Парри.
– И что, больно было небось? – спросил Фредди. Глаза у него разгорелись.
– Не знаю. Гордон ее у него отобрал до того, как Влад успел пустить ее в ход.
– Должно быть, ему это здорово не понравилось!
– По-моему, ему еще больше не понравилось, когда Гордон сунул ему ее обратно.
– А отчего же Гордон явился тебя спасать? – спросила Гормошка, стараясь не двигать челюстью и осторожно ковыряясь в своем завтраке. – Что, вы с Гордоном…
Парри едва не стошнило.
– Нет! – энергично возразил он с полным ртом хлопьев неизвестного происхождения. – Ему просто нужно было отвести меня к директору.
Парри злобно уставился на Гормошку, и та опустила взгляд, чувствуя себя полной дурой.
– А что понадобилось от тебя старику Бол-д'Арету? – спросил Фредди.
– Ну, они там провели какое-то испытание. Вроде как пытались определить, кто мои родители. Ну, чтоб знать, кто за меня платить должен.
– Они брали у тебя кровь? – поинтересовался Фредди. – Тут ведь все дело в крови! – сказал он с умным видом.
– Нет, только вырвали несколько волосков, – ответил Парри.
– На голове? – спросила Гормошка. Парри задумчиво почесал в затылке.
– Ну да, на голове, – сказал он наконец. – Да, на голове. И бросили их в такую большую миску.
– Чашу! – поправила его Гормошка.
– Они провели испытание, чтобы определить, кто была моя мать. Но эта стрелка в миске почему-то не сработала.
– Ну, как всегда! – сказал Фредди. – Волшебник вылез в реальный мир, позабавился с парочкой аппетитных смертных девок, поматросил и бросил, как говорится. Все так делают.
– Ну вот, – сказал Парри, который слегка отвлекся от нити своего повествования, – а потом они попытались выяснить, кто был мой отец, и эта хреновина просто охренела!
– Кто-кто охренел?
– Ну, стрелка эта.
– А-а, а я-то уж было подумал… Ну, ну?
– Нет, это не то, что ты подумал!
– Ну, так что же она сделала? – спросила Гормошка.
– Она вроде как запрыгала туда-сюда и все время тряслась, – сказал Парри.
Гормошка призадумалась.
– Вроде бы я где-то читала о чем-то похожем… Моя сестра писала диссертацию по древним текстам – она сюда приезжала пару лет назад. Я уверена, что найду в библиотеке эту книгу, если постараюсь.
– Ну давай, пробуй, – сказал Фредди. – А я пока покажу Парри нашу школу. Этих первачков сейчас как раз поведут на экскурсию по школе, – сказал он Парри, кивая на толпу десяти – одиннадцатилеток, которых строили попарно несколько школьных старост. – Но ты же не захочешь таскаться вместе с малышней, верно? Я тебе все сам гораздо лучше покажу!
– Парри, хочешь, я сама покажу тебе школу? – тут же вызвалась Гормошка.
– Не-не, – сказал Фредди, – тебе же надо в библиотеку, вот и беги в библиотеку. А мы уж тут сами как-нибудь. Гормошка сникла и надулась.
– В любом случае, – продолжал Фредди, – в школе полно таких мест, которые знаю только я. Мне их братцы показали.
Он кивнул на другой конец зала. Там близнецы вели серьезную беседу с одним из своих однокашников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24