Это была не очень веселая мысль, но Бидж способна оценить, насколько здравая.— Кстати, что мы могли бы предпринять в отношении химер?Грифон отвел глаза.— Ничего. Я не знаю, куда они отправились, а представители моего собственного вида — самцы, я имею в виду, — отправились с ними вместе. Они улетели — им не нужна была дорога. Если они не сообразят, что нужно вернуться на Перекресток ко времени родов, тут ничего нельзя сделать. А вернуться они должны бы немедленно, — добавил он печально, — если только еще не поздно и химеры еще не начали рожать.— А раньше они всегда производили на свет потомство на Перекрестке? — У Бидж в желудке ощущался холодный ком. — И я помогла в изгнании их отсюда… Грифон, мне так жаль!..— Ты сделала это ради спасения Перекрестка, — резко произнес грифон, — и такая мера сработала. Я на твоем месте поступил бы точно так же. — Его плечи сгорбились, грифон казался усталым, что редко с ним случалось. — А я даже не могу летать, чтобы попытаться найти их. Какими бы непутевыми ни были химеры, иметь ребенка было бы здорово…Остаток пути до коттеджа Бидж они проделали в молчании; у двери грифон поклонился и исчез в кустах. Бидж видела, как, отойдя подальше, он расправил крылья и бесшумно заскользил вниз над склоном холма.
Бидж открыла незапертую дверь своего дома. Ничто в нем не изменилось: ни ее постель, ни медицинский отсек с операционным столом из нержавеющей стали и маленьким, но бесценным здесь рентгеновским аппаратом. Нужно будет завести генератор и посмотреть, в рабочем ли он состоянии.Тот же книжный шкаф стоял у стены, те же плита и кастрюли — на кухне. Бидж улыбнулась, увидев на двери — в метре от пола — отпечатки грязных лап: ей будет не хватать Дафни. Она вышла наружу и развесила простыни и одеяла на ветках дерева рядом с погребом, чтобы проветрить.— Я нуждаюсь в срочной медицинской помощи, — произнес у нее за спиной резкий голос.Бидж обернулась. Секунду ей казалось, что это вернулся грифон, потом она сообразила, что это его серебряный родич — более крупный и более старый. Им приходилось встречаться раньше — вовсе не дружественно.У Бидж на плече все еще был рюкзак и в нем оружие — ловилка. Ей раньше приходилось использовать его в бою. Против грифона она сможет выстоять секунд пятнадцать.— Ты ранен? — сумела выдавить она из себя.— Экстренный случай, — ответил грифон хрипло, — касается акушерства. Пожалуйста, собери все, что может тебе понадобиться.— Сколько времени ты мне дашь на сборы? Он показал на дверь коттеджа острым когтем.— Иди. Поторопись.Бидж вбежала в дом, обдумывая, что можно предпринять. Серебряный сторожил единственную дверь и наверняка погонится за ней, если она попробует сбежать. Грифоны, даже ее друг, по натуре безжалостны; неудачное бегство кончится ее смертью.Бидж покидала в рюкзак вату, бутылку с бетадином, бинты, набор хирургических инструментов и термометр. Она также прихватила свой потрепанный от постоянного употребления экземпляр «Справочника Лао» и собственные записи. Больше она ничего не придумала — остальное всегда было у нее в рюкзаке, а времени оставалось мало.Бидж выбежала за дверь.— Я готова. — Она надела лямку рюкзака на плечо и огляделась.Бидж услышала свист крыльев над головой; могучие когти обхватили ее плечи прежде, чем она поняла, что происходит. И прежде, чем она смогла воспротивиться, коттедж начал уменьшаться, оставшись где-то далеко внизу. Глава 6 Постарайся не трепыхаться, — отрывисто сказал Серебряный — или это он задыхался от усилий? — Полет будет долгим и трудным.— Я могла бы сидеть у тебя на спине между крыльев. — Не думаю. — Грифон неожиданно взмыл с порывом ветра, подкинул Бидж вверх и поймал, обхватив за грудную клетку. Бидж охнула. От боли она даже не заметила, как увеличилась их скорость. Когда она снова смогла говорить, Бидж пробормотала:— Завтра я буду вся в синяках.— Не думаю, — повторил Серебряный, и Бидж застыла от страха.Земля под ними уходила все дальше и дальше вниз, и скоро Бидж могла видеть одновременно и гостиницу Кружки, и свой коттедж, и реку Летьен, и Ленточный водопад. Бидж зажмурила слезящиеся от холода глаза, и даже Серебряный закряхтел, когда ветер переменился. Когда девушка снова открыла глаза, под ними расстилался уже не Перекресток.Она наблюдала, как внизу разворачивается панорама суровых гор. Они миновали пару котловин — каждую в четверть мили шириной, — вырытых какой-то огромной рекой. Тонкая струйка воды падала в круглое озеро с милю в диаметре; Серебряный начал снижаться в направлении берега. По мере приближения Бидж поняла, что «струйка» — это водопад в несколько сот футов. Плоскогорье над водопадом было все изрезано гигантскими каньонами, ущельями, провалами, как будто создатель этого мира проложил русло величайшей реки, а потом потерял интерес к делу и забыл пустить по нему воду. Бидж подумала, как наслаждался бы этим видом Протера, и эгоистично пожелала, чтобы он оказался на ее месте.Они долго летели вдоль речной долины. Заходящее солнце окрасило берега в красный цвет, бросая серебряные отблески на сохранившиеся на дне озерца. Холмы со всех сторон носили следы высоко поднимающейся воды — гораздо выше того уровня, на котором они теперь летели. Грифон заложил вираж вокруг состоящего из гравия острова высотой футов в триста; меркнущий свет заката сделал его западный конец лиловым, оставив восточный в глубокой тени. Теперь они находились слишком низко, чтобы можно было видеть озеро. Перед ними поднималась стена тающего ледника. Они летели вдоль нее, и Бидж смотрела на подтаявшие и сорвавшиеся с высоты глыбы льда, каждая размером с двухэтажный дом.— Зимой, — сообщил грифон, — плывущий по реке лед образует естественную плотину поперек долины. Вода поднимается, пока не зальет все вокруг, образовав озеро большее, чем весь Перекресток. А каждую весну талые воды, стекающие с гор, увеличивают давление на лед, и в конце концов он не выдерживает. Появляется сначала маленькое отверстие в плотине, за несколько часов оно увеличивается так, что сквозь него течет уже мощный поток, потом начинается потоп. Он смывает ледяную преграду, и озеро устремляется вниз — к западному берегу; за три дня вся вода уходит. Там, ниже, она прорывает самое большое речное русло из всех, какие я только видел в разных мирах.А выше, — добавил он горько и безнадежно, — посреди бывшего озера бывший неприступный остров становится просто одной из гор, не защищенной от нашествия мелких хищников. Впереди вставала луна — та же луна, что светит и на Земле, уже начавшая убывать. Грифон теперь летел совсем низко, и Бидж были видны свежие разломы и трещины в каменных склонах холмов; над ними четкая линия отмечала уровень воды: всего несколько месяцев назад здесь плескались волны озера.Серебряный летел к одинокому холму посреди долины. С многочисленных скал на его вершине светили костры. Время от времени свет заслоняли движущиеся фигурки, крошечные и беспокойные. Они суетились вокруг кучи хвороста.Потом Бидж поняла, что расстояние ее обманывает: холм оказался горой, куча хвороста — нагромождением бревен, маленькие фигурки — грифонами и химерами.Сложенное из бревен гнездо было широким и неуклюжим — гигантский грачевник для сумасшедших грачей. Бревна были опутаны ветвями, камышом, обмазаны глиной. Гнездо занимало почти всю вершину горы.По гнезду сновали возбужденные кричащие химеры; их окружали озабоченные грифоны.На каменных выступах горели огромные костры, дым от них иногда делал луну смутным пятном в небе. Грифоны подбрасывали в огонь поленья и хлопали крыльями, чтобы раздуть пламя. Искры разлетались в стороны, как кометы, и столбы огня семи-восьми футов высотой освещали гнездо.
Громкий писк и разбегающиеся во все стороны крысы приветствовали вновь прибывших, когда Серебряный опустился на край гнезда. Бидж сделала несколько шагов, растирая плечи и внимательно глядя под ноги. Бревна и ветки были скользкими…Некоторые сучья начали расползаться. Это оказались сороконожки длиной в фут, проворно передвигающиеся пиявки, огромные высоко прыгающие блохи, клещи. Некоторые из клещей, напившиеся и медлительные, достигали размера теннисного мячика.— Химеры живородящие или откладывают яйца? — ошарашенно спросила Бидж.Серебряный с отвращением показал на широкое гнездо. Когда глаза Бидж привыкли к мерцающему свету, она с трудом сглотнула и едва не поперхнулась.Грифоны окружали груду стволов и ветвей, явно избегая приближаться, если только это не было жизненной необходимостью. По всему гнезду сновали химеры, возбужденно хлопая крыльями и тыкаясь мордами в огромные яйца — крупнее страусиных, — которые были наполовину зарыты в покрывающий гнездо мусор. В воздухе стоял запах влажной гниющей древесины. Скользкие бревна были покрыты потеками жидкости и какими-то комками. Бидж прищурилась и с ужасом заметила, что некоторые из комков движутся.Она повернулась к Серебряному.— Боюсь, тут возможны осложнения.— Иначе я никогда не явился бы за тобой, — ответил тот холодно.Он тяжело дышал, разинув клюв, его грудь судорожно вздымалась. Бидж догадалась, что за один день он слетал к гнезду, обратно на Перекресток и снова к гнезду.— С тобой все в порядке? Помощь не нужна? Грифон отвернулся.— Я принес тебя сюда не ради себя. Помоги нашему молодняку.Вокруг стоял оглушительный шум: тревожные крики химер, обрывки разговоров между грифонами…И что-то еще. Бидж напряженно прислушалась: приглушенный непонятный писк где-то рядом…Она стала озираться, щурясь от дыма, пытаясь разглядеть что-либо в тусклом лунном свете и отблесках костров. Одно из яиц поблизости качалось и вздрагивало.Бидж осторожно приблизилась, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Поскользнуться и упасть между стволами значило бы рисковать вывихом, если не хуже. Опустившись на колени, она приложила ухо к скорлупе, потом подняла яйцо, смахнув приставшие к нему перья, шерсть и помет. Наконец, пораженная увиденным, она крикнула наблюдавшим за ней грифонам:— Скорлупа слишком толстая. Малыши не могут выбраться наружу.Бидж резко стукнула по скорлупе фонариком. Несколько грифонов ахнули, Золотой в ярости взлетел, растопырив когтистые лапы. Бидж не обратила на них внимания.Прежде чем Золотой успел приблизиться, она отколупнула несколько кусков скорлупы и нажала на удивительно эластичную, но неподатливую мембрану внутри яйца. Неожиданно мембрана лопнула, и в отверстии появился маленький клюв. Бидж лихорадочно разламывала остатки скорлупы.— Что-то подобное случалось и в моем мире, — сказала она, — правда, с точностью до наоборот. Белоголовые орланы не могли размножаться — из-за наличия ДДТ в пище скорлупа их яиц стала слишком тонкой. Что-то случилось и здесь: скорлупа ваших яиц стала слишком толстой.Как фокусник, завершающий трюк эффектным жестом, она сунула руку в яйцо и вытащила влажного, задыхающегося, перепуганного птенца. Его крылышки были пуховыми и бессильными, пушистый мех торчал клочьями, глаза еще не открылись, и он вопил от страха и голода.Бидж посадила малыша на гнездо и с ужасом увидела, как грязные бревна и ветки словно ожили. Паразиты, привлеченные движением, сбегались со всех сторон.Тварь с телом сороконожки и похожей на пинцет головой поползла по лапке малыша, вцепилась конечностями ему в бок, свернулась в тугую спираль и начала ввинчиваться в кожу. Птенец завопил.Бидж, морщась, отцепила извивающуюся сороконожку и вытащила ее голову из ранки. Как ни была она закалена ветеринарной практикой, прикасаться к паразиту ей было противно; красный след, оставленный укусом на теле птенца, вызвал у нее гнев. Бидж раздавила голову сороконожки о бревно — никакого сожаления тварь у те не вызывала.Она взяла малыша на руки: теплокровные новорожденные нуждаются в другом теплом теле. Посадить его было некуда…— С ним все в порядке? — раздался взволнованный голос сзади.Конечно, «с ним» — это был юный грифон. Спрашивал о нем Золотой; он чуть не опрокинул Бидж, бросившись к новорожденному, и начал внимательно его осматривать.Детеныш-грифон неожиданно кашлянул. Бидж вытерла остатки белка с его перьев и меха и протянула малыша Золотому.— Возьми его и держи повыше. Не мог бы ты устроить его между крыльев, пока не найдешь чистое местечко?— Конечно. — Грифон присел на задние лапы, бережно взял птенца и поднял так, что они оказались клюв к клюву. — Твое имя будет… — Золотой быстро взглянул на Бидж, повернул голову почти на сто восемьдесят градусов и тихо прошептал что-то на ухо малышу. Потом нежно погладил его по головке, втянув острые когти.— Сюда, — позвал резкий голос. — И поторопись. Бидж выпрямилась, глядя на Бронзового и подрагивающее яйцо рядом с ним. Окружив ее полукругом, грифоны пристально смотрели на яйцо; выражение их клювов и глаз выдавало ужасное беспокойство. За их спинами какая-то химера дохнула огнем, захлопала крыльями и с надеждой уставилась на Бидж. Девушка откашлялась.— Слушайте внимательно.Головы грифонов повернулись к ней, и даже некоторые химеры проявили интерес.Бидж сглотнула и твердо сказала:— Надеюсь, вы видели, что я делала. Вы должны разбить скорлупу у яиц и, когда появятся малыши, сильно, но осторожно похлопать их по спинкам, чтобы освободить от жидкости клювы и дыхательные пути… — Она взглянула на острые как бритвы, не уступающие по твердости стали когти и повторила: — Осторожно и нежно. Этого должно быть достаточно. — Она снова повернулась к гнезду.Бидж подняла не подававшее признаков жизни яйцо и ласково обратилась к ближайшей химере:— Привет! Здравствуй, голубушка! Как поживаешь? Скажи мне что-нибудь.Химера послушно дохнула вонючим дымом и пламенем. Бидж воспользовалась этим, чтобы посмотреть яйцо на просвет, собралась с духом и резким ударом о бревно разбила скорлупу пополам.Грифоны вокруг резко втянули воздух. Бидж, хоть и была уверена в правильности своих действий, побаивалась смотреть на них; она взболтала содержимое яйца: зародыша в нем не было.— Заставьте химер выдыхать пламя и посмотрите яйца на просвет. Если обнаружите внутри птенца, разбейте скорлупу клювом. Не забудьте разорвать мембрану внутри яйца. — Одна из химер радостно завопила. Бидж, глаза которой щипало от серы, подождала, пока шум утихнет, и продолжала: — Если окажется, что новорожденный еще не дышит, приложите ухо и послушайте, бьется ли сердце, пощупайте, поднимается ли грудная клетка. Если сумеете, дуньте в клюв малыша, чтобы его легкие начали работать, хотя, честно говоря, я не уверена, что вы сможете плотно приложить клюв к клюву. Можно попробовать взять в клюв головку новорожденного целиком. Если это не сработает, зовите меня: я захватила шприцы, введу допрам для стимуляции. — Она оглядела окруживший ее полукруг мрачных физиономий. — Приносите мертворожденных ко мне: я сделаю все, что смогу.Несколько птенцов легко появились на свет, одного не подававшего признаков жизни Бидж удалось оживить. Потом к ней подбежал Бронзовый, сжимая в клюве крохотное тельце так осторожно, что даже не поцарапал нежную кожу. Бидж выхватила у него птенца и стала искать пульс; свободной рукой она вынула шприц и зубами стащила защитный колпачок с иглы. Сделав укол стимулянта, она стала ждать, окажет ли он действие, глядя на малыша почти с такой же надеждой, как и грифон рядом с ней.Когда птенец затрепыхался и запищал, Бидж засмеялась от радости и погладила его по пушистой головке, прежде чем отдать отцу. Уверенная в себе, высоко держа голову, она направилась к следующему яйцу — шестому за ночь.Разбив скорлупу, в которой скребся птенец, она пораженно замерла: из яйца показалась кошачья голова, потом за края скорлупы высунулись лапки.Бидж скатала в трубочку лист бумаги, разжала челюсти маленькой химеры и дунула через трубочку, чтобы прочистить дыхательные пути. Малыш выдохнул пламя и дым, и Бидж со слезящимися глазами поспешно отодвинулась. Передавая вырывающуюся химеру ее матери, она без удивления отметила, что новорожденный был мужского пола.Не успев еще как следует разбить скорлупу следующего яйца, Бидж поняла, что помощь опоздала. Теперь она часто, взглянув на пациента, могла сказать, выживет он или нет: это была интуиция, основанная на приобретенном опыте. Бидж продула дыхательные пути малыша, сделала укол допрама и стала ждать. Когда она постучала по суставу лапки, рефлексы оказались замедленны; грудь новорожденного почти не поднималась.— У него слишком низко опустилась ограда, — пробормотал кто-то рядом. Бидж слышала это выражение в Виргинии; она внимательно осмотрела глаза птенца, осторожно приподняв опустившееся третье веко. Глаза новорожденного не сфокусировались, но она не знала, типично это для данного вида или нет; однако, когда она коснулась век, малыш не моргнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Бидж открыла незапертую дверь своего дома. Ничто в нем не изменилось: ни ее постель, ни медицинский отсек с операционным столом из нержавеющей стали и маленьким, но бесценным здесь рентгеновским аппаратом. Нужно будет завести генератор и посмотреть, в рабочем ли он состоянии.Тот же книжный шкаф стоял у стены, те же плита и кастрюли — на кухне. Бидж улыбнулась, увидев на двери — в метре от пола — отпечатки грязных лап: ей будет не хватать Дафни. Она вышла наружу и развесила простыни и одеяла на ветках дерева рядом с погребом, чтобы проветрить.— Я нуждаюсь в срочной медицинской помощи, — произнес у нее за спиной резкий голос.Бидж обернулась. Секунду ей казалось, что это вернулся грифон, потом она сообразила, что это его серебряный родич — более крупный и более старый. Им приходилось встречаться раньше — вовсе не дружественно.У Бидж на плече все еще был рюкзак и в нем оружие — ловилка. Ей раньше приходилось использовать его в бою. Против грифона она сможет выстоять секунд пятнадцать.— Ты ранен? — сумела выдавить она из себя.— Экстренный случай, — ответил грифон хрипло, — касается акушерства. Пожалуйста, собери все, что может тебе понадобиться.— Сколько времени ты мне дашь на сборы? Он показал на дверь коттеджа острым когтем.— Иди. Поторопись.Бидж вбежала в дом, обдумывая, что можно предпринять. Серебряный сторожил единственную дверь и наверняка погонится за ней, если она попробует сбежать. Грифоны, даже ее друг, по натуре безжалостны; неудачное бегство кончится ее смертью.Бидж покидала в рюкзак вату, бутылку с бетадином, бинты, набор хирургических инструментов и термометр. Она также прихватила свой потрепанный от постоянного употребления экземпляр «Справочника Лао» и собственные записи. Больше она ничего не придумала — остальное всегда было у нее в рюкзаке, а времени оставалось мало.Бидж выбежала за дверь.— Я готова. — Она надела лямку рюкзака на плечо и огляделась.Бидж услышала свист крыльев над головой; могучие когти обхватили ее плечи прежде, чем она поняла, что происходит. И прежде, чем она смогла воспротивиться, коттедж начал уменьшаться, оставшись где-то далеко внизу. Глава 6 Постарайся не трепыхаться, — отрывисто сказал Серебряный — или это он задыхался от усилий? — Полет будет долгим и трудным.— Я могла бы сидеть у тебя на спине между крыльев. — Не думаю. — Грифон неожиданно взмыл с порывом ветра, подкинул Бидж вверх и поймал, обхватив за грудную клетку. Бидж охнула. От боли она даже не заметила, как увеличилась их скорость. Когда она снова смогла говорить, Бидж пробормотала:— Завтра я буду вся в синяках.— Не думаю, — повторил Серебряный, и Бидж застыла от страха.Земля под ними уходила все дальше и дальше вниз, и скоро Бидж могла видеть одновременно и гостиницу Кружки, и свой коттедж, и реку Летьен, и Ленточный водопад. Бидж зажмурила слезящиеся от холода глаза, и даже Серебряный закряхтел, когда ветер переменился. Когда девушка снова открыла глаза, под ними расстилался уже не Перекресток.Она наблюдала, как внизу разворачивается панорама суровых гор. Они миновали пару котловин — каждую в четверть мили шириной, — вырытых какой-то огромной рекой. Тонкая струйка воды падала в круглое озеро с милю в диаметре; Серебряный начал снижаться в направлении берега. По мере приближения Бидж поняла, что «струйка» — это водопад в несколько сот футов. Плоскогорье над водопадом было все изрезано гигантскими каньонами, ущельями, провалами, как будто создатель этого мира проложил русло величайшей реки, а потом потерял интерес к делу и забыл пустить по нему воду. Бидж подумала, как наслаждался бы этим видом Протера, и эгоистично пожелала, чтобы он оказался на ее месте.Они долго летели вдоль речной долины. Заходящее солнце окрасило берега в красный цвет, бросая серебряные отблески на сохранившиеся на дне озерца. Холмы со всех сторон носили следы высоко поднимающейся воды — гораздо выше того уровня, на котором они теперь летели. Грифон заложил вираж вокруг состоящего из гравия острова высотой футов в триста; меркнущий свет заката сделал его западный конец лиловым, оставив восточный в глубокой тени. Теперь они находились слишком низко, чтобы можно было видеть озеро. Перед ними поднималась стена тающего ледника. Они летели вдоль нее, и Бидж смотрела на подтаявшие и сорвавшиеся с высоты глыбы льда, каждая размером с двухэтажный дом.— Зимой, — сообщил грифон, — плывущий по реке лед образует естественную плотину поперек долины. Вода поднимается, пока не зальет все вокруг, образовав озеро большее, чем весь Перекресток. А каждую весну талые воды, стекающие с гор, увеличивают давление на лед, и в конце концов он не выдерживает. Появляется сначала маленькое отверстие в плотине, за несколько часов оно увеличивается так, что сквозь него течет уже мощный поток, потом начинается потоп. Он смывает ледяную преграду, и озеро устремляется вниз — к западному берегу; за три дня вся вода уходит. Там, ниже, она прорывает самое большое речное русло из всех, какие я только видел в разных мирах.А выше, — добавил он горько и безнадежно, — посреди бывшего озера бывший неприступный остров становится просто одной из гор, не защищенной от нашествия мелких хищников. Впереди вставала луна — та же луна, что светит и на Земле, уже начавшая убывать. Грифон теперь летел совсем низко, и Бидж были видны свежие разломы и трещины в каменных склонах холмов; над ними четкая линия отмечала уровень воды: всего несколько месяцев назад здесь плескались волны озера.Серебряный летел к одинокому холму посреди долины. С многочисленных скал на его вершине светили костры. Время от времени свет заслоняли движущиеся фигурки, крошечные и беспокойные. Они суетились вокруг кучи хвороста.Потом Бидж поняла, что расстояние ее обманывает: холм оказался горой, куча хвороста — нагромождением бревен, маленькие фигурки — грифонами и химерами.Сложенное из бревен гнездо было широким и неуклюжим — гигантский грачевник для сумасшедших грачей. Бревна были опутаны ветвями, камышом, обмазаны глиной. Гнездо занимало почти всю вершину горы.По гнезду сновали возбужденные кричащие химеры; их окружали озабоченные грифоны.На каменных выступах горели огромные костры, дым от них иногда делал луну смутным пятном в небе. Грифоны подбрасывали в огонь поленья и хлопали крыльями, чтобы раздуть пламя. Искры разлетались в стороны, как кометы, и столбы огня семи-восьми футов высотой освещали гнездо.
Громкий писк и разбегающиеся во все стороны крысы приветствовали вновь прибывших, когда Серебряный опустился на край гнезда. Бидж сделала несколько шагов, растирая плечи и внимательно глядя под ноги. Бревна и ветки были скользкими…Некоторые сучья начали расползаться. Это оказались сороконожки длиной в фут, проворно передвигающиеся пиявки, огромные высоко прыгающие блохи, клещи. Некоторые из клещей, напившиеся и медлительные, достигали размера теннисного мячика.— Химеры живородящие или откладывают яйца? — ошарашенно спросила Бидж.Серебряный с отвращением показал на широкое гнездо. Когда глаза Бидж привыкли к мерцающему свету, она с трудом сглотнула и едва не поперхнулась.Грифоны окружали груду стволов и ветвей, явно избегая приближаться, если только это не было жизненной необходимостью. По всему гнезду сновали химеры, возбужденно хлопая крыльями и тыкаясь мордами в огромные яйца — крупнее страусиных, — которые были наполовину зарыты в покрывающий гнездо мусор. В воздухе стоял запах влажной гниющей древесины. Скользкие бревна были покрыты потеками жидкости и какими-то комками. Бидж прищурилась и с ужасом заметила, что некоторые из комков движутся.Она повернулась к Серебряному.— Боюсь, тут возможны осложнения.— Иначе я никогда не явился бы за тобой, — ответил тот холодно.Он тяжело дышал, разинув клюв, его грудь судорожно вздымалась. Бидж догадалась, что за один день он слетал к гнезду, обратно на Перекресток и снова к гнезду.— С тобой все в порядке? Помощь не нужна? Грифон отвернулся.— Я принес тебя сюда не ради себя. Помоги нашему молодняку.Вокруг стоял оглушительный шум: тревожные крики химер, обрывки разговоров между грифонами…И что-то еще. Бидж напряженно прислушалась: приглушенный непонятный писк где-то рядом…Она стала озираться, щурясь от дыма, пытаясь разглядеть что-либо в тусклом лунном свете и отблесках костров. Одно из яиц поблизости качалось и вздрагивало.Бидж осторожно приблизилась, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Поскользнуться и упасть между стволами значило бы рисковать вывихом, если не хуже. Опустившись на колени, она приложила ухо к скорлупе, потом подняла яйцо, смахнув приставшие к нему перья, шерсть и помет. Наконец, пораженная увиденным, она крикнула наблюдавшим за ней грифонам:— Скорлупа слишком толстая. Малыши не могут выбраться наружу.Бидж резко стукнула по скорлупе фонариком. Несколько грифонов ахнули, Золотой в ярости взлетел, растопырив когтистые лапы. Бидж не обратила на них внимания.Прежде чем Золотой успел приблизиться, она отколупнула несколько кусков скорлупы и нажала на удивительно эластичную, но неподатливую мембрану внутри яйца. Неожиданно мембрана лопнула, и в отверстии появился маленький клюв. Бидж лихорадочно разламывала остатки скорлупы.— Что-то подобное случалось и в моем мире, — сказала она, — правда, с точностью до наоборот. Белоголовые орланы не могли размножаться — из-за наличия ДДТ в пище скорлупа их яиц стала слишком тонкой. Что-то случилось и здесь: скорлупа ваших яиц стала слишком толстой.Как фокусник, завершающий трюк эффектным жестом, она сунула руку в яйцо и вытащила влажного, задыхающегося, перепуганного птенца. Его крылышки были пуховыми и бессильными, пушистый мех торчал клочьями, глаза еще не открылись, и он вопил от страха и голода.Бидж посадила малыша на гнездо и с ужасом увидела, как грязные бревна и ветки словно ожили. Паразиты, привлеченные движением, сбегались со всех сторон.Тварь с телом сороконожки и похожей на пинцет головой поползла по лапке малыша, вцепилась конечностями ему в бок, свернулась в тугую спираль и начала ввинчиваться в кожу. Птенец завопил.Бидж, морщась, отцепила извивающуюся сороконожку и вытащила ее голову из ранки. Как ни была она закалена ветеринарной практикой, прикасаться к паразиту ей было противно; красный след, оставленный укусом на теле птенца, вызвал у нее гнев. Бидж раздавила голову сороконожки о бревно — никакого сожаления тварь у те не вызывала.Она взяла малыша на руки: теплокровные новорожденные нуждаются в другом теплом теле. Посадить его было некуда…— С ним все в порядке? — раздался взволнованный голос сзади.Конечно, «с ним» — это был юный грифон. Спрашивал о нем Золотой; он чуть не опрокинул Бидж, бросившись к новорожденному, и начал внимательно его осматривать.Детеныш-грифон неожиданно кашлянул. Бидж вытерла остатки белка с его перьев и меха и протянула малыша Золотому.— Возьми его и держи повыше. Не мог бы ты устроить его между крыльев, пока не найдешь чистое местечко?— Конечно. — Грифон присел на задние лапы, бережно взял птенца и поднял так, что они оказались клюв к клюву. — Твое имя будет… — Золотой быстро взглянул на Бидж, повернул голову почти на сто восемьдесят градусов и тихо прошептал что-то на ухо малышу. Потом нежно погладил его по головке, втянув острые когти.— Сюда, — позвал резкий голос. — И поторопись. Бидж выпрямилась, глядя на Бронзового и подрагивающее яйцо рядом с ним. Окружив ее полукругом, грифоны пристально смотрели на яйцо; выражение их клювов и глаз выдавало ужасное беспокойство. За их спинами какая-то химера дохнула огнем, захлопала крыльями и с надеждой уставилась на Бидж. Девушка откашлялась.— Слушайте внимательно.Головы грифонов повернулись к ней, и даже некоторые химеры проявили интерес.Бидж сглотнула и твердо сказала:— Надеюсь, вы видели, что я делала. Вы должны разбить скорлупу у яиц и, когда появятся малыши, сильно, но осторожно похлопать их по спинкам, чтобы освободить от жидкости клювы и дыхательные пути… — Она взглянула на острые как бритвы, не уступающие по твердости стали когти и повторила: — Осторожно и нежно. Этого должно быть достаточно. — Она снова повернулась к гнезду.Бидж подняла не подававшее признаков жизни яйцо и ласково обратилась к ближайшей химере:— Привет! Здравствуй, голубушка! Как поживаешь? Скажи мне что-нибудь.Химера послушно дохнула вонючим дымом и пламенем. Бидж воспользовалась этим, чтобы посмотреть яйцо на просвет, собралась с духом и резким ударом о бревно разбила скорлупу пополам.Грифоны вокруг резко втянули воздух. Бидж, хоть и была уверена в правильности своих действий, побаивалась смотреть на них; она взболтала содержимое яйца: зародыша в нем не было.— Заставьте химер выдыхать пламя и посмотрите яйца на просвет. Если обнаружите внутри птенца, разбейте скорлупу клювом. Не забудьте разорвать мембрану внутри яйца. — Одна из химер радостно завопила. Бидж, глаза которой щипало от серы, подождала, пока шум утихнет, и продолжала: — Если окажется, что новорожденный еще не дышит, приложите ухо и послушайте, бьется ли сердце, пощупайте, поднимается ли грудная клетка. Если сумеете, дуньте в клюв малыша, чтобы его легкие начали работать, хотя, честно говоря, я не уверена, что вы сможете плотно приложить клюв к клюву. Можно попробовать взять в клюв головку новорожденного целиком. Если это не сработает, зовите меня: я захватила шприцы, введу допрам для стимуляции. — Она оглядела окруживший ее полукруг мрачных физиономий. — Приносите мертворожденных ко мне: я сделаю все, что смогу.Несколько птенцов легко появились на свет, одного не подававшего признаков жизни Бидж удалось оживить. Потом к ней подбежал Бронзовый, сжимая в клюве крохотное тельце так осторожно, что даже не поцарапал нежную кожу. Бидж выхватила у него птенца и стала искать пульс; свободной рукой она вынула шприц и зубами стащила защитный колпачок с иглы. Сделав укол стимулянта, она стала ждать, окажет ли он действие, глядя на малыша почти с такой же надеждой, как и грифон рядом с ней.Когда птенец затрепыхался и запищал, Бидж засмеялась от радости и погладила его по пушистой головке, прежде чем отдать отцу. Уверенная в себе, высоко держа голову, она направилась к следующему яйцу — шестому за ночь.Разбив скорлупу, в которой скребся птенец, она пораженно замерла: из яйца показалась кошачья голова, потом за края скорлупы высунулись лапки.Бидж скатала в трубочку лист бумаги, разжала челюсти маленькой химеры и дунула через трубочку, чтобы прочистить дыхательные пути. Малыш выдохнул пламя и дым, и Бидж со слезящимися глазами поспешно отодвинулась. Передавая вырывающуюся химеру ее матери, она без удивления отметила, что новорожденный был мужского пола.Не успев еще как следует разбить скорлупу следующего яйца, Бидж поняла, что помощь опоздала. Теперь она часто, взглянув на пациента, могла сказать, выживет он или нет: это была интуиция, основанная на приобретенном опыте. Бидж продула дыхательные пути малыша, сделала укол допрама и стала ждать. Когда она постучала по суставу лапки, рефлексы оказались замедленны; грудь новорожденного почти не поднималась.— У него слишком низко опустилась ограда, — пробормотал кто-то рядом. Бидж слышала это выражение в Виргинии; она внимательно осмотрела глаза птенца, осторожно приподняв опустившееся третье веко. Глаза новорожденного не сфокусировались, но она не знала, типично это для данного вида или нет; однако, когда она коснулась век, малыш не моргнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40