.
– Вики, выходи. Мы едем с этим… джентльменом. Еще одна девочка, лет десяти, с очками в розоватой оправе и конским хвостом волос того же цвета, выскочила из машины, подбежала к задней дверце “сегуна” – и остановилась:
– Подождите минутку!
И она бросилась обратно к “фольксвагену”. Девочка, сидевшая за мной, взвизгнула так, что у меня в черепе закололо:
– Вики, быстрее! Эти люди идут сюда! Они нас поймают!
– Вики!
Сара побежала к машине с таким видом, будто сейчас вытащит это отродье за волосы. Вики прыгнула на сиденье “фольксвагена”, вытащила пушистого игрушечного кролика, метнулась обратно к “сегуну” и села рядом с другой девочкой. Сара впрыгнула за ней и так захлопнула дверь, что воздушной волной мне слегка стукнуло в затылок.
Когда я оглянулся на толпу, она была уже так близко, что можно было увидеть выражения лиц. Некоторые переходили на бег.
Младшие девочки легли на сиденье, охватив руками уши и зажмурив глаза. Сара глядела назад, и в лице ее читалась собранность и даже любопытство.
Я не стал медлить, давя на газ, – и мы понеслись ракетой, предоставив оранжевый “фольксваген” его судьбе. СПАСИБО… Этого слова я от нее ждал. Она его не сказала.
– Меня зовут Ник Атен.
Целую секунду я думал, что она так и будет молчать. Потом она подняла руки, показав их мне в зеркале заднего вида. Они были черны от грязи.
– У тебя есть чем вытереть?
Владелец машины предусмотрительно запасся полным барабаном влажных салфеток, и я передал их назад.
Сара вытерла руки, потом лицо. На левой щеке у нее наливался синевой кровоподтек. По ее глазам я понял, что она приняла решение. Она решила мне поверить.
– Я Сара Хейес. Это мои сестры, Вики и Энн.
– Куда вы ехали?
– В Донкастер. Нам по дороге пришлось много проехать по битому стеклу. Наверное, там и прокололись.
– У вас есть родственники в Донкастере?
– Нет.
– Мы ехали в полицию! – высунулась одна из девчонок. – Мы попали в беду!
– Вики! – Сара метнула на нее взгляд, призывающий к молчанию.
– Сара, а почему ему не сказать? – Казалось, она сейчас заплачет. – Он первый хороший человек, которого мы встретили! Он может нам помочь.
– Мы его не знаем. Может быть… может быть, он едет на работу или по делам.
Я чуть не рассмеялся. Старшая сестра все еще притворялась, что мир нормален.
– Я тоже в беде, – сказал я им. Две младшие сестрицы сунулись вперед, глядя круглыми глазами:
– А что ты такого сделал?
– На самом деле ничего, но я думаю, что я в той же беде, что и вы. Знаете, по-моему, в Донкастер нет смысла ехать. Там полно… в общем, там сейчас небезопасно.
Вики прижала к себе кролика:
– Нам надо ехать в полицию. Надо рассказать им, что случилось.
– А что случилось?
– Это не важно.
Это уже старшая сестра, Сара.
Парень семнадцати лет не может посмотреть на девушку, не пробежав обычный список.
Красивая? Грудь хороша? Фигура ничего? И так далее. Если вы мужчина старше четырнадцати лет, вы меня поняли. И к этому списку я бы добавил: умна ли она? И тут ответ будет твердое “да”. Сара умела видеть и была уж никак не дурой.
– Тогда куда ты нас везешь, Ник Атен?
– Вы сегодня ели?
– Нет.
А младшие девчонки хором заныли:
– Умираем от голода!
– Тогда куда-нибудь отъедем и устроим пикник. У меня багажник забит едой.
Я вез их прочь от города. Время от времени я кидал взгляд на Сару. В ее глазах было что-то металлическое – и из этого я мог заключить, что она за последние сорок восемь часов тоже видела срез ада.
Я думал, что она какое-то время будет молчать. Шок запирает память стальным замком и глубоко закапывает. Но наши глаза встретились в зеркале, и она мне рассказала, что с ней случилось.
Глава одиннадцатая
Вот что случилось с Сарой Хейес
Сара со своей семьей жила на ферме. В воскресенье утром, ДЕНЬ ВТОРОЙ, она встала, оделась и вышла во двор, где стояли ее родители, прислонившись спиной к стене.
– Доброе утро! – крикнула она, улыбаясь. – А Вики и Энн поехали кататься верхом?
Тогда-то отец и ударил ее кулаком в лицо.
– Убей ее, Джеймс! – крикнула мать. – Убей, пока она больше никого не тронула!
Ошеломление приглушило первую боль от удара, но он опрокинул Сару на землю. Мать бросилась к дочери с ножом руке, и ее глаза пылали ненавистью.
Ничего не понимающая Сара действовала инстинктивно. Она побежала в дом, взбежала наверх и заперлась в ванной. Дверь была прочной, а засов – нет: он был поставлен ради скромности, а не выживания.
Она пятилась от двери, а в нее кто-то постучал.
– Сара, милая, выходи. Нам надо сказать тебе что-то очень важное.
Если бы отец попытался, он бы высадил дверь в секунду. Но почему-то он решил поговорить. Он все повторял и повторял Саре, что они с мамой ее любят. Рассказывал, какие у них для нее планы. Пусть только откроет дверь.
Сара сидела на полу, не в состоянии даже думать.
– Сара, милая, выходи. Мама тебе чай приготовила. Только открой дверь.
Она не могла думать, что надо делать, но поступала, как подсказывал инстинкт.
Она пустила воду:
– Сейчас я умоюсь и сразу выйду.
Оставив кран открытым, она вылезла через окно на плоскую крышу оранжереи. Дойдя до края крыши, она повисла на руках и спрыгнула на клумбу.
Ноги подкашивались, но она заставила себя пробежать вокруг дома и услышала звук мотора своего “фольксвагена”.
Ее сестры видели, что с ней случилось, запустили мотор и теперь отчаянно пытались выехать. Одиннадцатилетняя Энн сидела на водительском сиденье, газуя так, что мотор стучал; она пыталась включить скорость, но не знала, как отжать сцепление. Металл стучал по металлу, старая машина визжала.
Сара отпихнула сестер на пассажирское сиденье и рванула задним ходом через двор, когда ее отец вылетел из дома. Один взгляд на его лицо сказал ей: “БЕГИ!”
Когда она проезжала по дорожке, он бросился на машину, тыча кулаком в пассажирское окно.
Сара ударила по педали газа, и машина оставила его позади. Он тут же остановился и только смотрел им вслед.
Через пять минут Сара остановила машину – и ее вытошнило в придорожную канаву.
Дальше последовательность событий была похожа на мою. Она ездила кругами, не в силах прийти в себя. Слышала то же сообщение по радио. Видела детей, разорванных в клочья родителями.
К концу дня младшие сестренки стали ныть, что они голодны. Сара нашла безлюдный деревенский магазин. Можно было взять, что им хотелось, но сестры Хейес получили воспитание в хорошей частной школе. Мародерство не входило в программу, и потому Сара оставила несколько монет, найденных в машине, в уплату за взятые буханку хлеба и шоколад.
Воскресную ночь они проспали в машине в лесу. А наутро решили ехать в Донкастер в полицию.
Не встреть я их, когда они пытались сменить колесо, я думаю, что сестры Хейес – или некоторые из них – пополнили бы коллекцию предметов, которые толпа несла на шестах.
Глава двенадцатая
Почему они хотят нас убить?
– Что случилось? Почему они хотят нас убить?
Пожав плечами, я открыл еще одну банку пива. Сара сидела на деревянной скамейке, откуда открывался вид на окрестные поля, и пыталась понять, что произошло. Эта тайна, которую она пыталась разгадать, терзала ее сильнее, чем боль от синяка на щеке.
– В субботу вечером я пошла спать. Мы с родителями смотрели телевизор. Они были абсолютно нормальны. Папа даже привез домой китайскую еду. А когда я проснулась в воскресенье утром, они пытались меня убить.
– А твой отец когда-нибудь раньше привозил домой китайскую еду?
– Нет. Он всегда говорил, что не будет есть этих… – Она бросила на меня взгляд пронзительных голубых глаз. – Что ты хочешь сказать, Ник? Какое отношение имеет китайская еда к…
– Может, и никакого. Только в последний раз, когда я видел своего отца, он пил пиво днем. Ничего особенного, только раньше я никогда не видел, чтобы он пил пиво раньше вечера.
– Ты думаешь, они еще тогда начали меняться?
– Возможно. Но так слабо, что это не было еще заметно.
– Но чем это вызвано? – Сара раскачивалась в такт своим словам. – Что заставило почти все население превратиться в маньяков-убийц?
– Не почти все население. Все взрослое население. – И я рассказал ей о реке лунатиков, которую видел на автостраде. – Насколько я могу судить, каждый старше двадцати лет психанулся полностью. И я не видел ни одного ребенка, тронутого этим безумием.
– Но почему?
Я чуть не поделился с ней своей теорией нейропрерывателя. Но в холодном свете дня она казалась совершенно идиотской. И я снова пожал плечами.
Она заходила быстрыми шагами возле скамейки. – Что-нибудь в водопроводе? В воздухе? Вроде нервного газа? Или это вирус? Ведь люди не просто сходят с ума – в родителей внедряется жажда убийства собственных детей! Они не дерутся друг с другом, они сбиваются в банды, в стаи, как птицы… они хотят… будто им надо… О Господи! Господи!
Сара внезапно остановилась и села, потирая лоб, будто пытаясь массажем вытолкнуть эту загадку из мозгов.
А мозги у нее явно были. Она пыталась логически понять, что случилось. У меня же с мозгами напряженка. Я открыл еще банку пива. Чего я должен стараться понять, что тут стряслось? Есть чертова уйма ученых, психологов и какого там еще дерьма, которым на годы хватит думать, что случилось с Донкастером.
Я пошел к вершине. Замковый холм – это небольшой курган, который поднимается среди плоских полей и лесов, как огромная бородавка. Я выбрал его не за живописное расположение, а за вид на окрестные поля. Если психи появятся, я увижу их за милю.
Сестры Сары сидели на одеяле и ели сандвичи. Я обошел их вокруг – они все время задавали вопросы:
– А мама с папой уже пришли в себя? А когда мы поедем домой? А кто присмотрит за Пэком и Каштанкой? (Их пони.) А если эта машина не твоя, то чья она? А нам не попадет, если мы не пойдем в школу?
Я обошел вершину и вернулся к Саре. Неясный отцовский инстинкт подсказывал мне обнять ее за плечи и сказать, что все будет в порядке. Но в семнадцать лет так не делают.
– Сара, я собирался ехать на юг. Я рассчитываю, что мы выедем из зоны поражения через несколько миль… Ты с сестрами можешь поехать со мной, если хочешь.
– Спасибо… и спасибо за то, что подобрал нас там, в городе. Ты рисковал.
– Ладно, не будем об этом. – Я осушил банку. – Можем еще полчаса здесь отдохнуть, потом надо ехать.
Я выбрал участок мягкой травы на склоне и лег на спину. Теплое солнце светило в лицо, от пива и сандвичей начинало казаться, что в конце концов в мире все наладится. Глаза закрылись.
Пели птицы, смеялись младшие девочки. С такого расстояния их смех казался музыкальным.
Я позволил себе вообразить, что плыву на облаке на высоте мили над полями и лесами и облако мягкое, как вата. Я погружался и погружался в него, пока не выплыл из этого мира.
– Ник! Сюда, быстрее!
Я рванул вниз по холму так быстро, что даже не смог остановиться и проехал юзом, шелестя кроссовками по траве.
– Что такое? Что случилось?
Потом я остановился и тупо уставился на стоявших передо мной.
– Мама… Папа… – Мне пришлось расхохотаться, что бы не зареветь в истерике. – Как вы меня нашли? Как вы сами? Вы… вы видели, что случилось в Донкастере? Там… там… они все…
– Ник, все в порядке, Ник. Мы знаем, что случилось.
Папа, улыбаясь и показывая щербину в верхних зубах, подошел и обнял меня за плечи. Крепко и любовно. Мама подошла сзади, откидывая волосы с лица. И в улыбке ее была чистейшая материнская любовь.
– Ник, ручаюсь, ты уже списал нас в мертвые, – сказала она. – Что бы ни случилось, мы больше никогда тебя не оставим.
Она поцеловала меня в щеку. Если бы она могла, то прижала бы меня к груди, как младенца.
– Ладно, поедем домой. Наша машина стоит на дороге.
– Джон тебя ждет не дождется. Он прямо помирает показать тебе новые игры, которые он купил.
Холодный ком скользнул у меня изнутри вниз по ногам. Гадский сон!
– Ага. – Я покачал головой. – Джон помирает меня видеть. А где дядя Джек? Играет в сумасшедший гольф?
Мама рассмеялась, как девчонка.
– Да нет, мы его оставили в кухне с гитарой. Я все равно хотел поехать с ними. По-настоящему хотел. Пусть они пристегнут меня к заднему сиденью папиной машины и отвезут домой, как семилетнего. Но где-то глубже что-то мне говорило:
НЕТ! БЕГИ СО ВСЕХ НОГ, НИК АТЕН! ОТПИХНИ ИХ С ДОРОГИ И БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ! ОНИ ТЕБЯ ОБДУРЯТ, ПАРЕНЬ!
– Наконец-то ты с нами, Николас.
– Знаешь, он когда-нибудь станет миллионером или окажется в тюрьме.
Беги, Ник, беги!
Поздно.
Мама с папой сбили меня с ног и прижали к земле, растащив мне руки в стороны. Мне было семь лет, и у меня не было сил остановить то, что они со мной делали.
– Ну, Николас, не глупи. Это не больно. – Такой был голос у мамы, когда она обрезала мне ногти на ногах. – Ты же хочешь выглядеть как Джон, правда? Лежи тихо, а то могут подумать, что мы тебя убить собрались.
Мама держала нож перед моим лицом.
– Если ты боишься, подумай о своей любимой передаче. “Мюнстеры”, кажется? Лежи тихо, Николас, не вертись. Это одна минута.
Нет!
Не надо!
Я глядел на свою голую грудь. Мама воткнула нож в кожу, папа начал сквозь дырку в зубах насвистывать “Десять бутылок зеленого стекла”.
На моей груди разъехалась красная улыбка.
Не дыша, я глядел, как мама спокойно прошла грудную стенку. Там, как сочный красный фрукт, качало мое сердце, и его белые корни, артерии, исчезли в кровавом мясе.
Мама ухватила пучок артерий и начала прорезать их, как резала жилы в беконе, выхватывая неподдающиеся куски пальцами.
Каждая порванная артерия была пыткой, и я кричал.
– Не глупи, Николас, – говорила она. – Еще минута, и все будет кончено. И ты пойдешь к своему брату. Теперь не дергайся, я обрежу этот большой…
Маааааа!!!
Я сидел на траве, нечленораздельно мыча. Когда в глазах прояснилось, я увидел, что Сара смотрит на меня большими глазами.
– Что с тобой. Ник? Я уж подумала, что у тебя сердечный приступ или что-то вроде.
Глубоко дыша, я обтер о траву вспотевшие ладони.
– Тебе что-нибудь дать. Ник? Попить?
Я покачал головой. Боль я ощущал взаправду. И родители мои тоже были реальны. Мне пришлось поглядеть на подножие холма и убедиться, что их там нет.
– Поехали, – сказал я, вставая. – Садитесь в машину.
– Ник! – Она тронула меня за руку. Так она в первый раз прикоснулась ко мне. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Я заставил себя улыбнуться, хотя внутри было исключительно хреново.
– Нормально, спасибо. Просто глупый сон. Я ощупал грудь в поисках дыры и с дурацким облегчением ощутил ее отсутствие.
– Плохой сон?
– Так, ерунда. Забудем. Поехали, хочется вернуться в цивилизацию, пока еще не стемнело.
Глава тринадцатая
Рогожа ценой в пятьдесят миллионов долларов
– Ты уверен, что здесь не опасно?
– Не уверен.
Сара глядела на уходящие назад дома. Некоторые из них горели.
– Может, лучше было поехать в объезд.
– Все равно пришлось бы ехать близко к центру города. Я свернул на дорогу, связывающую промышленную зону с другой автострадой. Как я надеялся, пустой. Если так, то мы через час сможем выехать из зоны безумия. На заднем сиденье спали Энн и Вики.
– Смотри! – сказала Сара. – Они в кустах.
– Вижу.
Вдоль дороги шла шестифутовая насыпь, усаженная кустами, которые скрывали заводы от дороги. На гребне там и сям сидели люди. Ни одного моложе двадцати пяти.
– Как ты думаешь, чего они ждут?
– Второго пришествия… Людей вроде себя, чтобы к ним присоединились. – Я угрюмо улыбнулся в ее сторону. – Или людей вроде нас.
Скорость я сбросил до двадцати пяти миль в час. Впереди на дороге мерцали осколки. Какой-то грузовик съехал с дороги юзом, выбил кусок ограждения и упал на бок.
– Господи, посмотри только на это! – шепнула Сара. – Сколько там денег!
Бронированный автомобиль треснул, как яйцо, и банкноты разлетелись по дороге пятидесятимиллионнодолларовой рогожей. Я проехал по ним, взметнув кильватерную струю пятидесятидолларовых бумажек, как глиссер в океане.
Можно остановиться и подобрать. За минуту-другую я стану миллионером – пока эти сумасшедшие гады не разорвут меня пополам.
– Ник!
Я нажал на тормоз:
– Что такое?
– Там сзади мальчик.
– Он бежит за нами! – крикнула Вики.
– Быстрее! – завопила Энн. – Езжай, Ник! Он нас поймает!
– Он не из них. Слишком молод.
Мальчик был лет пятнадцати. Бог знает, откуда он появился, но он прыгал вниз по склону в ста ярдах позади нас.
Он бежал к нам, не отрывая глаз от машины. Руки его ходили, как крылья мельницы, хлопали полы спортивной куртки.
Я дал задний ход. Встречу его на полпути.
– Готовься открыть заднюю дверь, Вики! Нет, не сейчас. Когда он будет… а, блин!
Я чуть в нее не въехал. Старуха спрыгнула с ограждения, оказавшись между мной и бегущим парнишкой. Он побежал быстрее, дико размахивая руками. И я видел почему. Вдоль ограждения за ним бежала свора взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Вики, выходи. Мы едем с этим… джентльменом. Еще одна девочка, лет десяти, с очками в розоватой оправе и конским хвостом волос того же цвета, выскочила из машины, подбежала к задней дверце “сегуна” – и остановилась:
– Подождите минутку!
И она бросилась обратно к “фольксвагену”. Девочка, сидевшая за мной, взвизгнула так, что у меня в черепе закололо:
– Вики, быстрее! Эти люди идут сюда! Они нас поймают!
– Вики!
Сара побежала к машине с таким видом, будто сейчас вытащит это отродье за волосы. Вики прыгнула на сиденье “фольксвагена”, вытащила пушистого игрушечного кролика, метнулась обратно к “сегуну” и села рядом с другой девочкой. Сара впрыгнула за ней и так захлопнула дверь, что воздушной волной мне слегка стукнуло в затылок.
Когда я оглянулся на толпу, она была уже так близко, что можно было увидеть выражения лиц. Некоторые переходили на бег.
Младшие девочки легли на сиденье, охватив руками уши и зажмурив глаза. Сара глядела назад, и в лице ее читалась собранность и даже любопытство.
Я не стал медлить, давя на газ, – и мы понеслись ракетой, предоставив оранжевый “фольксваген” его судьбе. СПАСИБО… Этого слова я от нее ждал. Она его не сказала.
– Меня зовут Ник Атен.
Целую секунду я думал, что она так и будет молчать. Потом она подняла руки, показав их мне в зеркале заднего вида. Они были черны от грязи.
– У тебя есть чем вытереть?
Владелец машины предусмотрительно запасся полным барабаном влажных салфеток, и я передал их назад.
Сара вытерла руки, потом лицо. На левой щеке у нее наливался синевой кровоподтек. По ее глазам я понял, что она приняла решение. Она решила мне поверить.
– Я Сара Хейес. Это мои сестры, Вики и Энн.
– Куда вы ехали?
– В Донкастер. Нам по дороге пришлось много проехать по битому стеклу. Наверное, там и прокололись.
– У вас есть родственники в Донкастере?
– Нет.
– Мы ехали в полицию! – высунулась одна из девчонок. – Мы попали в беду!
– Вики! – Сара метнула на нее взгляд, призывающий к молчанию.
– Сара, а почему ему не сказать? – Казалось, она сейчас заплачет. – Он первый хороший человек, которого мы встретили! Он может нам помочь.
– Мы его не знаем. Может быть… может быть, он едет на работу или по делам.
Я чуть не рассмеялся. Старшая сестра все еще притворялась, что мир нормален.
– Я тоже в беде, – сказал я им. Две младшие сестрицы сунулись вперед, глядя круглыми глазами:
– А что ты такого сделал?
– На самом деле ничего, но я думаю, что я в той же беде, что и вы. Знаете, по-моему, в Донкастер нет смысла ехать. Там полно… в общем, там сейчас небезопасно.
Вики прижала к себе кролика:
– Нам надо ехать в полицию. Надо рассказать им, что случилось.
– А что случилось?
– Это не важно.
Это уже старшая сестра, Сара.
Парень семнадцати лет не может посмотреть на девушку, не пробежав обычный список.
Красивая? Грудь хороша? Фигура ничего? И так далее. Если вы мужчина старше четырнадцати лет, вы меня поняли. И к этому списку я бы добавил: умна ли она? И тут ответ будет твердое “да”. Сара умела видеть и была уж никак не дурой.
– Тогда куда ты нас везешь, Ник Атен?
– Вы сегодня ели?
– Нет.
А младшие девчонки хором заныли:
– Умираем от голода!
– Тогда куда-нибудь отъедем и устроим пикник. У меня багажник забит едой.
Я вез их прочь от города. Время от времени я кидал взгляд на Сару. В ее глазах было что-то металлическое – и из этого я мог заключить, что она за последние сорок восемь часов тоже видела срез ада.
Я думал, что она какое-то время будет молчать. Шок запирает память стальным замком и глубоко закапывает. Но наши глаза встретились в зеркале, и она мне рассказала, что с ней случилось.
Глава одиннадцатая
Вот что случилось с Сарой Хейес
Сара со своей семьей жила на ферме. В воскресенье утром, ДЕНЬ ВТОРОЙ, она встала, оделась и вышла во двор, где стояли ее родители, прислонившись спиной к стене.
– Доброе утро! – крикнула она, улыбаясь. – А Вики и Энн поехали кататься верхом?
Тогда-то отец и ударил ее кулаком в лицо.
– Убей ее, Джеймс! – крикнула мать. – Убей, пока она больше никого не тронула!
Ошеломление приглушило первую боль от удара, но он опрокинул Сару на землю. Мать бросилась к дочери с ножом руке, и ее глаза пылали ненавистью.
Ничего не понимающая Сара действовала инстинктивно. Она побежала в дом, взбежала наверх и заперлась в ванной. Дверь была прочной, а засов – нет: он был поставлен ради скромности, а не выживания.
Она пятилась от двери, а в нее кто-то постучал.
– Сара, милая, выходи. Нам надо сказать тебе что-то очень важное.
Если бы отец попытался, он бы высадил дверь в секунду. Но почему-то он решил поговорить. Он все повторял и повторял Саре, что они с мамой ее любят. Рассказывал, какие у них для нее планы. Пусть только откроет дверь.
Сара сидела на полу, не в состоянии даже думать.
– Сара, милая, выходи. Мама тебе чай приготовила. Только открой дверь.
Она не могла думать, что надо делать, но поступала, как подсказывал инстинкт.
Она пустила воду:
– Сейчас я умоюсь и сразу выйду.
Оставив кран открытым, она вылезла через окно на плоскую крышу оранжереи. Дойдя до края крыши, она повисла на руках и спрыгнула на клумбу.
Ноги подкашивались, но она заставила себя пробежать вокруг дома и услышала звук мотора своего “фольксвагена”.
Ее сестры видели, что с ней случилось, запустили мотор и теперь отчаянно пытались выехать. Одиннадцатилетняя Энн сидела на водительском сиденье, газуя так, что мотор стучал; она пыталась включить скорость, но не знала, как отжать сцепление. Металл стучал по металлу, старая машина визжала.
Сара отпихнула сестер на пассажирское сиденье и рванула задним ходом через двор, когда ее отец вылетел из дома. Один взгляд на его лицо сказал ей: “БЕГИ!”
Когда она проезжала по дорожке, он бросился на машину, тыча кулаком в пассажирское окно.
Сара ударила по педали газа, и машина оставила его позади. Он тут же остановился и только смотрел им вслед.
Через пять минут Сара остановила машину – и ее вытошнило в придорожную канаву.
Дальше последовательность событий была похожа на мою. Она ездила кругами, не в силах прийти в себя. Слышала то же сообщение по радио. Видела детей, разорванных в клочья родителями.
К концу дня младшие сестренки стали ныть, что они голодны. Сара нашла безлюдный деревенский магазин. Можно было взять, что им хотелось, но сестры Хейес получили воспитание в хорошей частной школе. Мародерство не входило в программу, и потому Сара оставила несколько монет, найденных в машине, в уплату за взятые буханку хлеба и шоколад.
Воскресную ночь они проспали в машине в лесу. А наутро решили ехать в Донкастер в полицию.
Не встреть я их, когда они пытались сменить колесо, я думаю, что сестры Хейес – или некоторые из них – пополнили бы коллекцию предметов, которые толпа несла на шестах.
Глава двенадцатая
Почему они хотят нас убить?
– Что случилось? Почему они хотят нас убить?
Пожав плечами, я открыл еще одну банку пива. Сара сидела на деревянной скамейке, откуда открывался вид на окрестные поля, и пыталась понять, что произошло. Эта тайна, которую она пыталась разгадать, терзала ее сильнее, чем боль от синяка на щеке.
– В субботу вечером я пошла спать. Мы с родителями смотрели телевизор. Они были абсолютно нормальны. Папа даже привез домой китайскую еду. А когда я проснулась в воскресенье утром, они пытались меня убить.
– А твой отец когда-нибудь раньше привозил домой китайскую еду?
– Нет. Он всегда говорил, что не будет есть этих… – Она бросила на меня взгляд пронзительных голубых глаз. – Что ты хочешь сказать, Ник? Какое отношение имеет китайская еда к…
– Может, и никакого. Только в последний раз, когда я видел своего отца, он пил пиво днем. Ничего особенного, только раньше я никогда не видел, чтобы он пил пиво раньше вечера.
– Ты думаешь, они еще тогда начали меняться?
– Возможно. Но так слабо, что это не было еще заметно.
– Но чем это вызвано? – Сара раскачивалась в такт своим словам. – Что заставило почти все население превратиться в маньяков-убийц?
– Не почти все население. Все взрослое население. – И я рассказал ей о реке лунатиков, которую видел на автостраде. – Насколько я могу судить, каждый старше двадцати лет психанулся полностью. И я не видел ни одного ребенка, тронутого этим безумием.
– Но почему?
Я чуть не поделился с ней своей теорией нейропрерывателя. Но в холодном свете дня она казалась совершенно идиотской. И я снова пожал плечами.
Она заходила быстрыми шагами возле скамейки. – Что-нибудь в водопроводе? В воздухе? Вроде нервного газа? Или это вирус? Ведь люди не просто сходят с ума – в родителей внедряется жажда убийства собственных детей! Они не дерутся друг с другом, они сбиваются в банды, в стаи, как птицы… они хотят… будто им надо… О Господи! Господи!
Сара внезапно остановилась и села, потирая лоб, будто пытаясь массажем вытолкнуть эту загадку из мозгов.
А мозги у нее явно были. Она пыталась логически понять, что случилось. У меня же с мозгами напряженка. Я открыл еще банку пива. Чего я должен стараться понять, что тут стряслось? Есть чертова уйма ученых, психологов и какого там еще дерьма, которым на годы хватит думать, что случилось с Донкастером.
Я пошел к вершине. Замковый холм – это небольшой курган, который поднимается среди плоских полей и лесов, как огромная бородавка. Я выбрал его не за живописное расположение, а за вид на окрестные поля. Если психи появятся, я увижу их за милю.
Сестры Сары сидели на одеяле и ели сандвичи. Я обошел их вокруг – они все время задавали вопросы:
– А мама с папой уже пришли в себя? А когда мы поедем домой? А кто присмотрит за Пэком и Каштанкой? (Их пони.) А если эта машина не твоя, то чья она? А нам не попадет, если мы не пойдем в школу?
Я обошел вершину и вернулся к Саре. Неясный отцовский инстинкт подсказывал мне обнять ее за плечи и сказать, что все будет в порядке. Но в семнадцать лет так не делают.
– Сара, я собирался ехать на юг. Я рассчитываю, что мы выедем из зоны поражения через несколько миль… Ты с сестрами можешь поехать со мной, если хочешь.
– Спасибо… и спасибо за то, что подобрал нас там, в городе. Ты рисковал.
– Ладно, не будем об этом. – Я осушил банку. – Можем еще полчаса здесь отдохнуть, потом надо ехать.
Я выбрал участок мягкой травы на склоне и лег на спину. Теплое солнце светило в лицо, от пива и сандвичей начинало казаться, что в конце концов в мире все наладится. Глаза закрылись.
Пели птицы, смеялись младшие девочки. С такого расстояния их смех казался музыкальным.
Я позволил себе вообразить, что плыву на облаке на высоте мили над полями и лесами и облако мягкое, как вата. Я погружался и погружался в него, пока не выплыл из этого мира.
– Ник! Сюда, быстрее!
Я рванул вниз по холму так быстро, что даже не смог остановиться и проехал юзом, шелестя кроссовками по траве.
– Что такое? Что случилось?
Потом я остановился и тупо уставился на стоявших передо мной.
– Мама… Папа… – Мне пришлось расхохотаться, что бы не зареветь в истерике. – Как вы меня нашли? Как вы сами? Вы… вы видели, что случилось в Донкастере? Там… там… они все…
– Ник, все в порядке, Ник. Мы знаем, что случилось.
Папа, улыбаясь и показывая щербину в верхних зубах, подошел и обнял меня за плечи. Крепко и любовно. Мама подошла сзади, откидывая волосы с лица. И в улыбке ее была чистейшая материнская любовь.
– Ник, ручаюсь, ты уже списал нас в мертвые, – сказала она. – Что бы ни случилось, мы больше никогда тебя не оставим.
Она поцеловала меня в щеку. Если бы она могла, то прижала бы меня к груди, как младенца.
– Ладно, поедем домой. Наша машина стоит на дороге.
– Джон тебя ждет не дождется. Он прямо помирает показать тебе новые игры, которые он купил.
Холодный ком скользнул у меня изнутри вниз по ногам. Гадский сон!
– Ага. – Я покачал головой. – Джон помирает меня видеть. А где дядя Джек? Играет в сумасшедший гольф?
Мама рассмеялась, как девчонка.
– Да нет, мы его оставили в кухне с гитарой. Я все равно хотел поехать с ними. По-настоящему хотел. Пусть они пристегнут меня к заднему сиденью папиной машины и отвезут домой, как семилетнего. Но где-то глубже что-то мне говорило:
НЕТ! БЕГИ СО ВСЕХ НОГ, НИК АТЕН! ОТПИХНИ ИХ С ДОРОГИ И БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ! ОНИ ТЕБЯ ОБДУРЯТ, ПАРЕНЬ!
– Наконец-то ты с нами, Николас.
– Знаешь, он когда-нибудь станет миллионером или окажется в тюрьме.
Беги, Ник, беги!
Поздно.
Мама с папой сбили меня с ног и прижали к земле, растащив мне руки в стороны. Мне было семь лет, и у меня не было сил остановить то, что они со мной делали.
– Ну, Николас, не глупи. Это не больно. – Такой был голос у мамы, когда она обрезала мне ногти на ногах. – Ты же хочешь выглядеть как Джон, правда? Лежи тихо, а то могут подумать, что мы тебя убить собрались.
Мама держала нож перед моим лицом.
– Если ты боишься, подумай о своей любимой передаче. “Мюнстеры”, кажется? Лежи тихо, Николас, не вертись. Это одна минута.
Нет!
Не надо!
Я глядел на свою голую грудь. Мама воткнула нож в кожу, папа начал сквозь дырку в зубах насвистывать “Десять бутылок зеленого стекла”.
На моей груди разъехалась красная улыбка.
Не дыша, я глядел, как мама спокойно прошла грудную стенку. Там, как сочный красный фрукт, качало мое сердце, и его белые корни, артерии, исчезли в кровавом мясе.
Мама ухватила пучок артерий и начала прорезать их, как резала жилы в беконе, выхватывая неподдающиеся куски пальцами.
Каждая порванная артерия была пыткой, и я кричал.
– Не глупи, Николас, – говорила она. – Еще минута, и все будет кончено. И ты пойдешь к своему брату. Теперь не дергайся, я обрежу этот большой…
Маааааа!!!
Я сидел на траве, нечленораздельно мыча. Когда в глазах прояснилось, я увидел, что Сара смотрит на меня большими глазами.
– Что с тобой. Ник? Я уж подумала, что у тебя сердечный приступ или что-то вроде.
Глубоко дыша, я обтер о траву вспотевшие ладони.
– Тебе что-нибудь дать. Ник? Попить?
Я покачал головой. Боль я ощущал взаправду. И родители мои тоже были реальны. Мне пришлось поглядеть на подножие холма и убедиться, что их там нет.
– Поехали, – сказал я, вставая. – Садитесь в машину.
– Ник! – Она тронула меня за руку. Так она в первый раз прикоснулась ко мне. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Я заставил себя улыбнуться, хотя внутри было исключительно хреново.
– Нормально, спасибо. Просто глупый сон. Я ощупал грудь в поисках дыры и с дурацким облегчением ощутил ее отсутствие.
– Плохой сон?
– Так, ерунда. Забудем. Поехали, хочется вернуться в цивилизацию, пока еще не стемнело.
Глава тринадцатая
Рогожа ценой в пятьдесят миллионов долларов
– Ты уверен, что здесь не опасно?
– Не уверен.
Сара глядела на уходящие назад дома. Некоторые из них горели.
– Может, лучше было поехать в объезд.
– Все равно пришлось бы ехать близко к центру города. Я свернул на дорогу, связывающую промышленную зону с другой автострадой. Как я надеялся, пустой. Если так, то мы через час сможем выехать из зоны безумия. На заднем сиденье спали Энн и Вики.
– Смотри! – сказала Сара. – Они в кустах.
– Вижу.
Вдоль дороги шла шестифутовая насыпь, усаженная кустами, которые скрывали заводы от дороги. На гребне там и сям сидели люди. Ни одного моложе двадцати пяти.
– Как ты думаешь, чего они ждут?
– Второго пришествия… Людей вроде себя, чтобы к ним присоединились. – Я угрюмо улыбнулся в ее сторону. – Или людей вроде нас.
Скорость я сбросил до двадцати пяти миль в час. Впереди на дороге мерцали осколки. Какой-то грузовик съехал с дороги юзом, выбил кусок ограждения и упал на бок.
– Господи, посмотри только на это! – шепнула Сара. – Сколько там денег!
Бронированный автомобиль треснул, как яйцо, и банкноты разлетелись по дороге пятидесятимиллионнодолларовой рогожей. Я проехал по ним, взметнув кильватерную струю пятидесятидолларовых бумажек, как глиссер в океане.
Можно остановиться и подобрать. За минуту-другую я стану миллионером – пока эти сумасшедшие гады не разорвут меня пополам.
– Ник!
Я нажал на тормоз:
– Что такое?
– Там сзади мальчик.
– Он бежит за нами! – крикнула Вики.
– Быстрее! – завопила Энн. – Езжай, Ник! Он нас поймает!
– Он не из них. Слишком молод.
Мальчик был лет пятнадцати. Бог знает, откуда он появился, но он прыгал вниз по склону в ста ярдах позади нас.
Он бежал к нам, не отрывая глаз от машины. Руки его ходили, как крылья мельницы, хлопали полы спортивной куртки.
Я дал задний ход. Встречу его на полпути.
– Готовься открыть заднюю дверь, Вики! Нет, не сейчас. Когда он будет… а, блин!
Я чуть в нее не въехал. Старуха спрыгнула с ограждения, оказавшись между мной и бегущим парнишкой. Он побежал быстрее, дико размахивая руками. И я видел почему. Вдоль ограждения за ним бежала свора взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32