Вот один. И есть ручной генератор для зарядки вон тех автомобильных аккумуляторов в ящике.
Я присвистнул:
– Впечатляет. Но есть с кем разговаривать?
Док вытащил тетрадь и пролистал страницы.
– Мы установили контакт еще с четырнадцатью общинами. Они рассыпаны по всему миру: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Торонто, Исландия, Дания, Израиль, Ирландия – вот здесь полный список. Еще ловили морзянку, которую, к сожалению, не смогли понять, и еще дальние передачи, отраженные от ионосферы, – думаю, с Дальнего Востока. Но мы, видишь сам, не полиглоты и потому не поняли, что они говорят.
Я знал, что должен задать этот вопрос, хотя и боялся.
– И значит, это всюду так, как здесь?
– Всюду, Ник. Всюду. В одно и то же время в субботнюю ночь апреля. Все взрослое население этой планеты сошло с ума. И стало убивать своих детей. Почти все молодые погибли. Мы – уцелевшие счастливчики.
Шейла стиснула мою руку:
– А я иногда сомневаюсь, такое ли это счастье. Трудная работа на выживание, даже без проклятых гапов, которые готовы нас убить при первой возможности.
– Она права, – кивнул Док. – Некоторые общины вымерли от естественных причин.
Он показал на страницу, исписанную от руки. Она была перечеркнута двумя косыми красными чертами, а внизу написано:
ЗАКРЫТО.
– Во Франции была община, где было больше двух сотен. Пару месяцев назад они нам сообщили, что у них появилась болезнь – лихорадка и бубоны под мышками. – Он угрюмо покачал головой. – Три недели назад они сообщили, что больны все. Сто человек умерли. Парень, который со мной говорил, сам был еле жив. Две недели назад была последняя передача. Он только повторил несколько раз: “Удачи вам, Лейберн. Удачи вам, Лейберн. Молитесь за нас, Лейберн, молитесь за нас”. – Док пожал плечами, и глаза его за очками подозрительно заблестели. – За последние недели из эфира ушли еще две общины: одна в Греции, одна в Португалии. Обе сообщили, что находятся под сильной атакой взрослых. Единственное мое предположение – что их захватили.
– Значит, нас истребляют группу за группой по всему миру.
– Что-то типа того. Самые счастливые хмыри, на которых мы напоролись, живут на Святой Елене. Слышал про нее?
Я покачал головой.
– Там был заключен Наполеон Бонапарт. Англичане выбрали Святую Елену потому, что это одинокий островок посреди Атлантики. Тамошняя община детей зря времени не теряла. Они вооружились, потом выловили и перебили всех взрослых на острове до единого. – Док мечтательно улыбнулся. – У них там отлично: город, электростанция. Колоссальные запасы горючего. Плодородные поля и квадратные мили океана для рыбной ловли. – Он пристально вгляделся в меня. – Нам нужно научиться на их опыте, Ник. Надо найти способ истребить взрослых – перестрелять, сжечь, отравить газом, закопать – что угодно, лишь бы избавиться от гадов.
– И как ты надеешься это сделать? Док улыбнулся усталой улыбкой:
– Совершенно нелогичным и сумасшедшим образом, Ник, это и есть то, что я надеялся услышать от тебя.
Глава сороковая
Победа света
За завтраком я задал Доку вопрос, который мне всю ночь не давал покоя:
– Док! Вчера ты в этом радиосарае мне сказал, будто ждешь, что я укажу способ истребить гапов. Почему ты так сказал?
Док покраснел.
– Надо было мне держать язык за зубами. Но это… ладно, это если сказать прямо, получается какая-то ерунда. Мы так, между собой говорили. Еще говорили с общиной в Хармби, и еще по радио со всеми общинами в мире.
– Док, я не ловлю смысла. При чем тут я?
– Ник, из всех этих диалогов всплывает мысль – или настроение, если хочешь. Чувство ожидания. Я называю это синдромом мессии. Повсюду, от Аляски до Мальты, у людей возникает внутренняя убежденность, что придет незнакомец и даст нам ответы на все вопросы. И более того: этот человек избавит нас от гапов и поведет… если не в землю обетованную, то хоть к выживанию. – Он отпил кофе, глядя на меня серьезными глазами. – В Эскдейле вы такого не ощущали?
– Да нет, нам много о чем другом приходилось думать.
Я вспомнил Курта и его банду садистов, превративших нашу жизнь в ад.
– Я знаю, что это нелогично. Что один человек может такое сделать. Наверное, в тяжелые времена мы все хотим, чтобы пришел мессия нас спасти. Я достаточно много прочел разных книг по психологии, чтобы отмести это как иллюзию, но должен признать. Ник: это чувство у меня здесь.
Док прижал руку к груди.
– А почему ты думал, что это я?
– Принимаем желаемое за действительное. Мы так сильно хотим прихода нашего мессии, что первый таинственный незнакомец, который у нас появляется, – и мы говорим: “Кровь Господня, вот он!” Шейла говорила, что вчера вечером решила, будто в тебе есть что-то особенное. Она говорит, что видела что-то в твоих глазах, напомнившее ей древние портреты Христа.
Прожевывая хлеб, я покрылся потом. Христа? Этого мне только не хватало, чтобы они сочли меня мессией, сверхчеловеком-героем, пришедшим вести их в землю обетованную.
Я мотнул головой в сторону Босса, который угрюмо жевал за соседним столом:
– А он что думает?
– По-моему, он был бы рад, если бы кто-то пришел и снял с его плеч ответственность руководителя. С того самого нападения пять недель назад он не расстается с бутылкой.
Я потряс головой. Это было настолько нелепо, что я еле подавлял желание расхохотаться.
– Знаешь, Док, жаль тебя разочаровывать, но я никто. Из школы вышел с нулевой квалификацией. До всего этого я был на побегушках у мелкого торговца. И мои амбиции не простирались дальше желания выпить пива в свободный вечер.
Дока это, кажется, смутило. До конца завтрака он только смотрел в свою тарелку и молча ел.
Застегивая кожаную куртку, я уже знал, что мне делать дальше.
Прощаться я не стал. Просто вышел из ворот лагеря и пошел по дороге. Небо над головой было похоже на бетонную крышу; на дорогу стали шлепаться первые капли дождя.
Чувства у меня были довольно путаные. Тревога за Сару. Страх снова встретить родителей. Недоумение из-за слов Дока в кантине. Мысли настолько путались, что от всего этого было только одно лекарство; идти, пока не свалюсь.
Дорожные знаки были все еще ясны. Это займет неделю, но я доберусь домой.
На первой полумиле я не видел и признаков Креозотов. Может быть, Шейла с Доком переоценили угрозу.
Я шел быстро. Дороги заросли мхом, как зеленым пушистым ковром, но препятствий не было.
Потом я увидел первого Креозота. Мужик лет сорока лежал на боку на краю дороги, подпершись локтем. Он не шевельнулся, но проводил меня взглядом.
За следующим поворотом я остановился и задышал быстрее. Двадцать взрослых стояли и смотрели на меня, и глаза их горели знакомым свирепым огнем.
Я оказался дураком. Покинул лагерь, совсем не подготовившись. Жгучее желание добраться до Эскдейла вышибло у меня из головы всякое соображение. И это могло привести меня к гибели.
Я повернулся и побежал.
Пробежал мимо того мужика у дороги. Теперь он уже провожал меня взглядом сидя. Слева через поле ко мне бежали еще Креозота.
“Ну и мудак же ты, Атен!”
Я побежал быстрее, тяжело дыша. За спиной яростно трещали кусты – Креозота вырывались на дорогу.
Наконец показался лагерь. Я бежал и бежал, пока не влетел в ворота, где уже не было опасности.
Шейла меня ждала. Глаза ее были расширены от страха.
– За каким чертом ты это сделал? У тебя же даже оружия не было, идиот!
Я набирал полные легкие воздуха, переводя дыхание.
– Мне надо… обратно домой… Они не знают, какая опасность… Ты должна вывезти меня на грузовике мимо этих…
– Не могу. Ник. Без разрешения Босса – не могу.
– Так пойдем его спросим. – Я закашлялся и сплюнул. – Мне надо идти, пока еще зима не настала.
– Ник, ведь несколько дней ты можешь еще остаться? Пожалуйста, прошу тебя.
Я покачал головой и пошел искать Босса. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Вид у него был как у мертвеца.
Я попросил его о том, что хотел, и он поднял на меня похмельные глаза.
– Нет. Пока нет.
Я стал настаивать, и он вдруг рявкнул:
– Я сказал “нет”! Это мое решение. Нет. Нет. Нет!
И он затопал через двор наорать на ребятишек, которые кололи дрова.
Рассерженный, я повернулся к Шейле:
– А, черт! Слушай, это же десять минут – провезти меня мимо Креозотов. А дальше я весь этот проклятый путь пройду пешком!
– Ник, у него есть причины. Он…
– Ладно, тогда я отработаю проезд. Что тут надо сделать? И я унесся вихрем, твердо решив сделать что-нибудь
Ценное, чтобы они были вынуждены вознаградить меня десятиминутной поездкой на грузовике.
Освещение у них тут было в виде свеч и керосиновых ламп. Освещать-то они освещали, но по ночам общие помещения выглядели не просто темными, но чертовски угнетающими. А долгими зимними ночами будет еще хуже.
Я нашел генератор, которым они пользовались, когда только здесь обосновались. Потом поймал за шиворот пробегавшего пацана:
– Эй, постой-ка минутку… Почему никто генератор не запустит? Он же вполне исправен.
– Приказ Босса. Слишком у нас мало горючего, чтобы тратить его на освещение.
– Почему не съездить и не привезти еще? Тут в городах и селах его миллиарды галлонов и только ждут, чтобы его забрали.
Пацан был встревожен и явно гадал, почему именно он попал под мой раздраженный перекрестный допрос.
– Куча причин. Гапы повсюду вокруг лагеря. И к тому же стало труднее искать горючее и запчасти. В окрестности есть другие лагеря, и все расходуется… Как-то Док с Мозаикой поехали аж до самого Бирмингема, но тамошние ребята поставили блокпост на дороге. И стреляют по всем, кто подъезжает близко. Если…
– А, блин!
Я пошел прочь. Это было неразумно, но я хотел себя проявить. Показать, что могу их подтянуть и не дать сползти в темные века.
Я стал рыскать по лагерю, как волк, ища, где применить свои таланты, сделать что-то, чтобы они уже не могли отказать мне в моей просьбе.
И еще было чувство, что у меня в голове тикают часы. Там, в Эскдейле, Курт и его прихвостни веселятся, а Креозоты накапливаются. И могут напасть в любой день.
– А как работает радио, если нет генератора? – цапнул я за шиворот очередного пацана.
– А? Ручной генератор. Мы по очереди заряжаем акку…
Я пошел дальше. В одном из сараев оказался колоссальный склад товаров. Будто сюда сносили все, что гвоздями не прибито. Шины, детали автомобилей, оконные панели, кухонные раковины, целые ящики моющих жидкостей, хирургические перчатки, презервативы с лакричным вкусом, рожки для мороженого, барбекю, обои… Все это было жизненно важно и полезно, как шоколадный пожарный.
Ныряя в этих горах, я ощутил, как мне в душу закрадывается странное чувство. Какое-то подспудное, бессознательное. Мне хотелось выполнить пророчество Дока насчет мессии.
Я затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее эту ерунду. Но пока я копался в складе, в голове складывалось убеждение, что я ищу что-то конкретное. Бог его знает, что именно, – но когда увижу, у меня в голове замигают лампочки и загудят колокола.
Шейла пришла на меня посмотреть.
– Будь терпеливее. Ник. – Нежность в ее голосе вызвала у меня покалывание на коже. – Поверь мне, запасы горючего действительно очень малы. Кроме того, что в баках машин, есть еще только в резервном баке за сараем.
Я что-то хмыкнул, отмечая, что заметил ее существование, и продолжал копаться в барахле.
– Ни у кого еще не было минуты, чтобы разобраться, что здесь есть, – сказала она. – Просто тащили все, что могли. Куча бесполезного хлама.
Она смотрела на меня, испуганная, может быть, даже не немножко, пока я продолжал свои поиски Святого Грааля.
– Пока, Ник. Дай тебе Бог что-нибудь откопать. Я хмыкнул, и она неохотно ушла. Через десять минут, улыбаясь скорее как дьявол, а не как мессия, я прошептал:
– Эврика!
Штормовые облака закрыли небо так прочно, что свечи зажгли уже за ленчем. Босс сидел с мрачным видом. Было ясно как день, что в стакане у него что угодно, только не вода.
Я стоял и смотрел на них на всех с чувством, которое было смесью торжества и чистейшей психованности. Наверное, оно было написано на моем лице, потому что многие застыли с вилками в руках и глядели на меня, будто ожидая, что я сейчас разденусь и буду с голой жопой танцевать танго.
А я так небрежно спросил:
– А чего это мы сидим в темноте? Босс остановил стакан у самых губ и посмотрел на меня пристально.
– Свечи горят, – сказал Мозаика. – Как могут, так и горят, приятель. Я улыбнулся:
– Да будет свет!
И опустил руку, перебросив выключатели. Охи, ахи, визги – что хотите. А выражения лиц надо было бы вставлять в рамку на память потомкам.
– Ник, как ты это сделал? – крикнула Шейла. – Господи, я уже забыла, как они выглядят!
На всех лицах, поднятых к лампам, расползались улыбки. Только Босс был недоволен.
– Мы не можем тратить солярку. Ник. Отключи генератор.
– А он не включен, Босс.
Мозаика с отвисшей челюстью таращился на лампочки.
– Чудо… Ник сотворил чудо!
Док смотрел на меня мерцающими из-за очков глазами.
А я сел за стол и начал есть.
– Никаких чудес. Вы не знали, что в груде этого дерьма в сарае был похоронен новейший, фирменный, упакованный, с годовой гарантией генератор, работающий от газовых баллонов. Газ вы для кухни и отопления не применяете – пользуетесь дровами. Я видел, как кто-то выбросил восемь полных баллонов газа в крапиву за канавой, и решил, что могу их использовать. – Я подцепил ложкой кусок кролика. – При ваших запасах газа вы сможете гонять генератор по два часа в день всю зиму.
– Господи, он прав! – Док был ошеломлен. – А когда баллоны кончатся, можно будет ферментировать навоз и добывать метан. У нас будет электричество все время – для освещения, для передатчика, для… Минутку, Ник! Откуда ты знал, что там есть генератор?
– А я и не знал. Наверное, я классный нюхач.
Я продолжал есть, а они – нет. Они сидели и смотрели на меня.
В этот вечер, когда звучала музыка из динамиков и горел электрический свет, Босс подошел ко мне и протянул стакан виски:
– Ты герой. Ник.
– Слушай, я бы хотел, чтобы обо мне перестали так говорить. В самом деле хотел бы.
Босс хорошо накачался и был весел.
– Слушай, Ник, старина… Ты тут появился, и это… будто сюда жизнь впрыснули. Огляди вот эту комнату – что ты видишь? Я тебе скажу. Ты видишь счастливые лица. Лица с надеждой. И это из-за тебя.
– Ты сам отлично справлялся. Босс. Оказался вполне достойным лидером и сдерживаешь психов.
– Хм… Я думал, у меня есть то, что надо, чтобы быть боссом… но каждый день я по кусочкам умираю. Сохранять этим людям жизнь – это слишком большая тяжесть для одного… Эй, еще виски! Ага, сюда поставь. Послушай, Ник, ты не хотел бы здесь остаться? С нами. Был бы здесь вторым после меня человеком.
– Извини, Босс, но мне надо обратно в Эскдейл. Там есть человек, который много для меня значит. Я тут подумал, если бы вы меня просто подвезли до…
– Ладно, Ник, поговорим завтра. А теперь как-то самособой получилась вечеринка… смотри, они цыплят зажарили. – Он подмигнул и ткнул меня локтем. – А вон Шейла сидит одна. Ты знаешь, она к тебе неровно дышит… Слушай, Мозаика, бродяга ты этакий! А ну, смени музыку! Что-нибудь другое вместо этого дерьма.
Он, шатаясь, пошел прочь.
Когда я сел рядом с ней, Шейла благодарно улыбнулась:
– Цыпленка хочешь?
– Да, спасибо… черт, виски ударило в голову. Я к нему не привык.
– Посмотри на лица, Ник. Они давно не были такие счастливые. Ты герой.
– Только не начинай снова, – рассмеялся я. – Меня зовут Ник Атен, можно при желании зарифмовать с Сатаной, и я никто, который не делает ничего.
– Да? Ты так думаешь?
Она подала мне тарелку цыплят и посмотрела на меня этими глазами, черными и блестящими, как полированный уголь.
– Хорошо, мистер Атен, – улыбнулась она и села напротив меня. – Расскажите мне вашу историю.
На следующий день Босс, похмельный больше обычного, огрызался на меня каждый раз, когда я просил провезти меня мимо Креозотов, которые шатались за изгородью, как сбежавшие из Бедлама.
Кончилось тем, что я пошел обслуживать грузовики. Как прямой намек, что я хочу взамен.
К вечеру дождь перешел в снег, и я с удовольствием залез под горячий душ и сел у камина, бросавшего в трубу языки пламени, как огнемет.
Шейла притащила тарелку этого лепешечного хлеба и стала жарить его на проволоке над огнем. Она предложила мне еще и меду, объяснив:
– Мы немножко торговали с людьми из Хармби, пока не стало столько гапов вокруг. У них там большие сады и ульи.
– Когда наладим жизнь, это как раз будет то, что мы должны делать, – ответил я. – Торговать с другими общинами. Ты только подумай: мы просто кучка детей без опыта и знаний, и нам надо построить цивилизацию с нуля. Как ты думаешь, когда у нас снова будет программа космических исследований?
– Надеюсь, никогда. – Шейла наклонилась, прижавшись к моим ногам, и смотрела в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Я присвистнул:
– Впечатляет. Но есть с кем разговаривать?
Док вытащил тетрадь и пролистал страницы.
– Мы установили контакт еще с четырнадцатью общинами. Они рассыпаны по всему миру: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Торонто, Исландия, Дания, Израиль, Ирландия – вот здесь полный список. Еще ловили морзянку, которую, к сожалению, не смогли понять, и еще дальние передачи, отраженные от ионосферы, – думаю, с Дальнего Востока. Но мы, видишь сам, не полиглоты и потому не поняли, что они говорят.
Я знал, что должен задать этот вопрос, хотя и боялся.
– И значит, это всюду так, как здесь?
– Всюду, Ник. Всюду. В одно и то же время в субботнюю ночь апреля. Все взрослое население этой планеты сошло с ума. И стало убивать своих детей. Почти все молодые погибли. Мы – уцелевшие счастливчики.
Шейла стиснула мою руку:
– А я иногда сомневаюсь, такое ли это счастье. Трудная работа на выживание, даже без проклятых гапов, которые готовы нас убить при первой возможности.
– Она права, – кивнул Док. – Некоторые общины вымерли от естественных причин.
Он показал на страницу, исписанную от руки. Она была перечеркнута двумя косыми красными чертами, а внизу написано:
ЗАКРЫТО.
– Во Франции была община, где было больше двух сотен. Пару месяцев назад они нам сообщили, что у них появилась болезнь – лихорадка и бубоны под мышками. – Он угрюмо покачал головой. – Три недели назад они сообщили, что больны все. Сто человек умерли. Парень, который со мной говорил, сам был еле жив. Две недели назад была последняя передача. Он только повторил несколько раз: “Удачи вам, Лейберн. Удачи вам, Лейберн. Молитесь за нас, Лейберн, молитесь за нас”. – Док пожал плечами, и глаза его за очками подозрительно заблестели. – За последние недели из эфира ушли еще две общины: одна в Греции, одна в Португалии. Обе сообщили, что находятся под сильной атакой взрослых. Единственное мое предположение – что их захватили.
– Значит, нас истребляют группу за группой по всему миру.
– Что-то типа того. Самые счастливые хмыри, на которых мы напоролись, живут на Святой Елене. Слышал про нее?
Я покачал головой.
– Там был заключен Наполеон Бонапарт. Англичане выбрали Святую Елену потому, что это одинокий островок посреди Атлантики. Тамошняя община детей зря времени не теряла. Они вооружились, потом выловили и перебили всех взрослых на острове до единого. – Док мечтательно улыбнулся. – У них там отлично: город, электростанция. Колоссальные запасы горючего. Плодородные поля и квадратные мили океана для рыбной ловли. – Он пристально вгляделся в меня. – Нам нужно научиться на их опыте, Ник. Надо найти способ истребить взрослых – перестрелять, сжечь, отравить газом, закопать – что угодно, лишь бы избавиться от гадов.
– И как ты надеешься это сделать? Док улыбнулся усталой улыбкой:
– Совершенно нелогичным и сумасшедшим образом, Ник, это и есть то, что я надеялся услышать от тебя.
Глава сороковая
Победа света
За завтраком я задал Доку вопрос, который мне всю ночь не давал покоя:
– Док! Вчера ты в этом радиосарае мне сказал, будто ждешь, что я укажу способ истребить гапов. Почему ты так сказал?
Док покраснел.
– Надо было мне держать язык за зубами. Но это… ладно, это если сказать прямо, получается какая-то ерунда. Мы так, между собой говорили. Еще говорили с общиной в Хармби, и еще по радио со всеми общинами в мире.
– Док, я не ловлю смысла. При чем тут я?
– Ник, из всех этих диалогов всплывает мысль – или настроение, если хочешь. Чувство ожидания. Я называю это синдромом мессии. Повсюду, от Аляски до Мальты, у людей возникает внутренняя убежденность, что придет незнакомец и даст нам ответы на все вопросы. И более того: этот человек избавит нас от гапов и поведет… если не в землю обетованную, то хоть к выживанию. – Он отпил кофе, глядя на меня серьезными глазами. – В Эскдейле вы такого не ощущали?
– Да нет, нам много о чем другом приходилось думать.
Я вспомнил Курта и его банду садистов, превративших нашу жизнь в ад.
– Я знаю, что это нелогично. Что один человек может такое сделать. Наверное, в тяжелые времена мы все хотим, чтобы пришел мессия нас спасти. Я достаточно много прочел разных книг по психологии, чтобы отмести это как иллюзию, но должен признать. Ник: это чувство у меня здесь.
Док прижал руку к груди.
– А почему ты думал, что это я?
– Принимаем желаемое за действительное. Мы так сильно хотим прихода нашего мессии, что первый таинственный незнакомец, который у нас появляется, – и мы говорим: “Кровь Господня, вот он!” Шейла говорила, что вчера вечером решила, будто в тебе есть что-то особенное. Она говорит, что видела что-то в твоих глазах, напомнившее ей древние портреты Христа.
Прожевывая хлеб, я покрылся потом. Христа? Этого мне только не хватало, чтобы они сочли меня мессией, сверхчеловеком-героем, пришедшим вести их в землю обетованную.
Я мотнул головой в сторону Босса, который угрюмо жевал за соседним столом:
– А он что думает?
– По-моему, он был бы рад, если бы кто-то пришел и снял с его плеч ответственность руководителя. С того самого нападения пять недель назад он не расстается с бутылкой.
Я потряс головой. Это было настолько нелепо, что я еле подавлял желание расхохотаться.
– Знаешь, Док, жаль тебя разочаровывать, но я никто. Из школы вышел с нулевой квалификацией. До всего этого я был на побегушках у мелкого торговца. И мои амбиции не простирались дальше желания выпить пива в свободный вечер.
Дока это, кажется, смутило. До конца завтрака он только смотрел в свою тарелку и молча ел.
Застегивая кожаную куртку, я уже знал, что мне делать дальше.
Прощаться я не стал. Просто вышел из ворот лагеря и пошел по дороге. Небо над головой было похоже на бетонную крышу; на дорогу стали шлепаться первые капли дождя.
Чувства у меня были довольно путаные. Тревога за Сару. Страх снова встретить родителей. Недоумение из-за слов Дока в кантине. Мысли настолько путались, что от всего этого было только одно лекарство; идти, пока не свалюсь.
Дорожные знаки были все еще ясны. Это займет неделю, но я доберусь домой.
На первой полумиле я не видел и признаков Креозотов. Может быть, Шейла с Доком переоценили угрозу.
Я шел быстро. Дороги заросли мхом, как зеленым пушистым ковром, но препятствий не было.
Потом я увидел первого Креозота. Мужик лет сорока лежал на боку на краю дороги, подпершись локтем. Он не шевельнулся, но проводил меня взглядом.
За следующим поворотом я остановился и задышал быстрее. Двадцать взрослых стояли и смотрели на меня, и глаза их горели знакомым свирепым огнем.
Я оказался дураком. Покинул лагерь, совсем не подготовившись. Жгучее желание добраться до Эскдейла вышибло у меня из головы всякое соображение. И это могло привести меня к гибели.
Я повернулся и побежал.
Пробежал мимо того мужика у дороги. Теперь он уже провожал меня взглядом сидя. Слева через поле ко мне бежали еще Креозота.
“Ну и мудак же ты, Атен!”
Я побежал быстрее, тяжело дыша. За спиной яростно трещали кусты – Креозота вырывались на дорогу.
Наконец показался лагерь. Я бежал и бежал, пока не влетел в ворота, где уже не было опасности.
Шейла меня ждала. Глаза ее были расширены от страха.
– За каким чертом ты это сделал? У тебя же даже оружия не было, идиот!
Я набирал полные легкие воздуха, переводя дыхание.
– Мне надо… обратно домой… Они не знают, какая опасность… Ты должна вывезти меня на грузовике мимо этих…
– Не могу. Ник. Без разрешения Босса – не могу.
– Так пойдем его спросим. – Я закашлялся и сплюнул. – Мне надо идти, пока еще зима не настала.
– Ник, ведь несколько дней ты можешь еще остаться? Пожалуйста, прошу тебя.
Я покачал головой и пошел искать Босса. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Вид у него был как у мертвеца.
Я попросил его о том, что хотел, и он поднял на меня похмельные глаза.
– Нет. Пока нет.
Я стал настаивать, и он вдруг рявкнул:
– Я сказал “нет”! Это мое решение. Нет. Нет. Нет!
И он затопал через двор наорать на ребятишек, которые кололи дрова.
Рассерженный, я повернулся к Шейле:
– А, черт! Слушай, это же десять минут – провезти меня мимо Креозотов. А дальше я весь этот проклятый путь пройду пешком!
– Ник, у него есть причины. Он…
– Ладно, тогда я отработаю проезд. Что тут надо сделать? И я унесся вихрем, твердо решив сделать что-нибудь
Ценное, чтобы они были вынуждены вознаградить меня десятиминутной поездкой на грузовике.
Освещение у них тут было в виде свеч и керосиновых ламп. Освещать-то они освещали, но по ночам общие помещения выглядели не просто темными, но чертовски угнетающими. А долгими зимними ночами будет еще хуже.
Я нашел генератор, которым они пользовались, когда только здесь обосновались. Потом поймал за шиворот пробегавшего пацана:
– Эй, постой-ка минутку… Почему никто генератор не запустит? Он же вполне исправен.
– Приказ Босса. Слишком у нас мало горючего, чтобы тратить его на освещение.
– Почему не съездить и не привезти еще? Тут в городах и селах его миллиарды галлонов и только ждут, чтобы его забрали.
Пацан был встревожен и явно гадал, почему именно он попал под мой раздраженный перекрестный допрос.
– Куча причин. Гапы повсюду вокруг лагеря. И к тому же стало труднее искать горючее и запчасти. В окрестности есть другие лагеря, и все расходуется… Как-то Док с Мозаикой поехали аж до самого Бирмингема, но тамошние ребята поставили блокпост на дороге. И стреляют по всем, кто подъезжает близко. Если…
– А, блин!
Я пошел прочь. Это было неразумно, но я хотел себя проявить. Показать, что могу их подтянуть и не дать сползти в темные века.
Я стал рыскать по лагерю, как волк, ища, где применить свои таланты, сделать что-то, чтобы они уже не могли отказать мне в моей просьбе.
И еще было чувство, что у меня в голове тикают часы. Там, в Эскдейле, Курт и его прихвостни веселятся, а Креозоты накапливаются. И могут напасть в любой день.
– А как работает радио, если нет генератора? – цапнул я за шиворот очередного пацана.
– А? Ручной генератор. Мы по очереди заряжаем акку…
Я пошел дальше. В одном из сараев оказался колоссальный склад товаров. Будто сюда сносили все, что гвоздями не прибито. Шины, детали автомобилей, оконные панели, кухонные раковины, целые ящики моющих жидкостей, хирургические перчатки, презервативы с лакричным вкусом, рожки для мороженого, барбекю, обои… Все это было жизненно важно и полезно, как шоколадный пожарный.
Ныряя в этих горах, я ощутил, как мне в душу закрадывается странное чувство. Какое-то подспудное, бессознательное. Мне хотелось выполнить пророчество Дока насчет мессии.
Я затряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее эту ерунду. Но пока я копался в складе, в голове складывалось убеждение, что я ищу что-то конкретное. Бог его знает, что именно, – но когда увижу, у меня в голове замигают лампочки и загудят колокола.
Шейла пришла на меня посмотреть.
– Будь терпеливее. Ник. – Нежность в ее голосе вызвала у меня покалывание на коже. – Поверь мне, запасы горючего действительно очень малы. Кроме того, что в баках машин, есть еще только в резервном баке за сараем.
Я что-то хмыкнул, отмечая, что заметил ее существование, и продолжал копаться в барахле.
– Ни у кого еще не было минуты, чтобы разобраться, что здесь есть, – сказала она. – Просто тащили все, что могли. Куча бесполезного хлама.
Она смотрела на меня, испуганная, может быть, даже не немножко, пока я продолжал свои поиски Святого Грааля.
– Пока, Ник. Дай тебе Бог что-нибудь откопать. Я хмыкнул, и она неохотно ушла. Через десять минут, улыбаясь скорее как дьявол, а не как мессия, я прошептал:
– Эврика!
Штормовые облака закрыли небо так прочно, что свечи зажгли уже за ленчем. Босс сидел с мрачным видом. Было ясно как день, что в стакане у него что угодно, только не вода.
Я стоял и смотрел на них на всех с чувством, которое было смесью торжества и чистейшей психованности. Наверное, оно было написано на моем лице, потому что многие застыли с вилками в руках и глядели на меня, будто ожидая, что я сейчас разденусь и буду с голой жопой танцевать танго.
А я так небрежно спросил:
– А чего это мы сидим в темноте? Босс остановил стакан у самых губ и посмотрел на меня пристально.
– Свечи горят, – сказал Мозаика. – Как могут, так и горят, приятель. Я улыбнулся:
– Да будет свет!
И опустил руку, перебросив выключатели. Охи, ахи, визги – что хотите. А выражения лиц надо было бы вставлять в рамку на память потомкам.
– Ник, как ты это сделал? – крикнула Шейла. – Господи, я уже забыла, как они выглядят!
На всех лицах, поднятых к лампам, расползались улыбки. Только Босс был недоволен.
– Мы не можем тратить солярку. Ник. Отключи генератор.
– А он не включен, Босс.
Мозаика с отвисшей челюстью таращился на лампочки.
– Чудо… Ник сотворил чудо!
Док смотрел на меня мерцающими из-за очков глазами.
А я сел за стол и начал есть.
– Никаких чудес. Вы не знали, что в груде этого дерьма в сарае был похоронен новейший, фирменный, упакованный, с годовой гарантией генератор, работающий от газовых баллонов. Газ вы для кухни и отопления не применяете – пользуетесь дровами. Я видел, как кто-то выбросил восемь полных баллонов газа в крапиву за канавой, и решил, что могу их использовать. – Я подцепил ложкой кусок кролика. – При ваших запасах газа вы сможете гонять генератор по два часа в день всю зиму.
– Господи, он прав! – Док был ошеломлен. – А когда баллоны кончатся, можно будет ферментировать навоз и добывать метан. У нас будет электричество все время – для освещения, для передатчика, для… Минутку, Ник! Откуда ты знал, что там есть генератор?
– А я и не знал. Наверное, я классный нюхач.
Я продолжал есть, а они – нет. Они сидели и смотрели на меня.
В этот вечер, когда звучала музыка из динамиков и горел электрический свет, Босс подошел ко мне и протянул стакан виски:
– Ты герой. Ник.
– Слушай, я бы хотел, чтобы обо мне перестали так говорить. В самом деле хотел бы.
Босс хорошо накачался и был весел.
– Слушай, Ник, старина… Ты тут появился, и это… будто сюда жизнь впрыснули. Огляди вот эту комнату – что ты видишь? Я тебе скажу. Ты видишь счастливые лица. Лица с надеждой. И это из-за тебя.
– Ты сам отлично справлялся. Босс. Оказался вполне достойным лидером и сдерживаешь психов.
– Хм… Я думал, у меня есть то, что надо, чтобы быть боссом… но каждый день я по кусочкам умираю. Сохранять этим людям жизнь – это слишком большая тяжесть для одного… Эй, еще виски! Ага, сюда поставь. Послушай, Ник, ты не хотел бы здесь остаться? С нами. Был бы здесь вторым после меня человеком.
– Извини, Босс, но мне надо обратно в Эскдейл. Там есть человек, который много для меня значит. Я тут подумал, если бы вы меня просто подвезли до…
– Ладно, Ник, поговорим завтра. А теперь как-то самособой получилась вечеринка… смотри, они цыплят зажарили. – Он подмигнул и ткнул меня локтем. – А вон Шейла сидит одна. Ты знаешь, она к тебе неровно дышит… Слушай, Мозаика, бродяга ты этакий! А ну, смени музыку! Что-нибудь другое вместо этого дерьма.
Он, шатаясь, пошел прочь.
Когда я сел рядом с ней, Шейла благодарно улыбнулась:
– Цыпленка хочешь?
– Да, спасибо… черт, виски ударило в голову. Я к нему не привык.
– Посмотри на лица, Ник. Они давно не были такие счастливые. Ты герой.
– Только не начинай снова, – рассмеялся я. – Меня зовут Ник Атен, можно при желании зарифмовать с Сатаной, и я никто, который не делает ничего.
– Да? Ты так думаешь?
Она подала мне тарелку цыплят и посмотрела на меня этими глазами, черными и блестящими, как полированный уголь.
– Хорошо, мистер Атен, – улыбнулась она и села напротив меня. – Расскажите мне вашу историю.
На следующий день Босс, похмельный больше обычного, огрызался на меня каждый раз, когда я просил провезти меня мимо Креозотов, которые шатались за изгородью, как сбежавшие из Бедлама.
Кончилось тем, что я пошел обслуживать грузовики. Как прямой намек, что я хочу взамен.
К вечеру дождь перешел в снег, и я с удовольствием залез под горячий душ и сел у камина, бросавшего в трубу языки пламени, как огнемет.
Шейла притащила тарелку этого лепешечного хлеба и стала жарить его на проволоке над огнем. Она предложила мне еще и меду, объяснив:
– Мы немножко торговали с людьми из Хармби, пока не стало столько гапов вокруг. У них там большие сады и ульи.
– Когда наладим жизнь, это как раз будет то, что мы должны делать, – ответил я. – Торговать с другими общинами. Ты только подумай: мы просто кучка детей без опыта и знаний, и нам надо построить цивилизацию с нуля. Как ты думаешь, когда у нас снова будет программа космических исследований?
– Надеюсь, никогда. – Шейла наклонилась, прижавшись к моим ногам, и смотрела в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32