Единственная книга, которую я снял с полки, – это был Вильям Шекспир, “Полное собрание сочинений”. Ею я треснул по башке Тага Слэттера.
– Человек – смертный Бог. Бог – бессмертный человек… – сказал я наполовину про себя. – Значит ли это, что…
– А, черт! – выругалась Бернадетта, вскакивая на ноги. – Проблемы…
Она подбежала к рации в углу, у которой прикрутила громкость, пока мы разговаривали.
– Что там?
– Колония возле Берлина, – ответила она, включая громкость. – На них напали.
– Взрослые?
– Ага. Они уже давно этого ждали. По их подсчетам, на берегах их скопилось больше пяти тысяч. – И она быстро объяснила: – Там колония из сотни детей, которые живут на острове посреди реки. Были попытки нападений со стороны взрослых на лодках, но колония хорошо вооружена, и из этого ничего не вышло. Теперь они пробуют что-то другое. Они… извини, это опять Эрих.
Мы стали слушать. По-немецки я не понимаю, но от эмоций, звучащих в этом голосе, у меня волосы встали дыбом. Это не был только страх – казалось, на ощупь можно определить глубокое удивление, почти восхищение.
– Черт, черт, черт! – шипела Бернадетта. – Это плохо… Ник, ты мне говорил, что Креозоты нас изучают и что свои нападения они теперь планируют? Ну так вот, их умение решать задачи развивается скачками. По словам Эриха получается, что они строят человеческий мост к острову. Сейчас середина зимы, и вода почти замерзает, но сотни их стоят в воде.
Она слушала передачу, сверкающими глазами доглядывая на испещренную метками карту. Наверное, она себе представляла, что там сейчас, на острове посреди реки.
Интонации Эриха напугали меня больше, чем я был готов сознаться кому бы то ни было.
Глядя в окно на укрытые снегом горы, я какой-то частью своего существа хотел улететь в Эскдейл и посмотреть, что там. Мысленным взором я только видел, как Креозоты захлестывают гостиницу грязным серым океаном. Сара дерется до конца, как Шейла, пытаясь спасти младенцев и своих сестер.
Передача Эриха шла несколько часов. Я впал в род транса, сознавая только холод, какой-то сверхъестественный холод, охватывающий меня.
В шесть вечера Бернадетта тяжело вздохнула, встала, содрала с карты красную наклейку и заменила ее черной.
Глава сорок девятая
Откровения идут густо и быстро
Восемь вечера.
Помните тифов в клетке зоопарка? Туда, сюда, потом лезут на скалу, оттуда в бассейн и снова ходят туда-сюда.
Так и я. Смерть немецких ребят перевернула что-то у меня внутри. Теперь я в самом деле хотел поплыть на берег и бежать через горы в Эскдейл. Да, это было бы верное самоубийство, но я должен был действовать. Двигаться физически с ощущением цели. Даже бежать, как последний псих, – все лучше, чем торчать в клетке на этой блядской куче барж, которую называют Ковчегом.
– Ник, сядь. Сбрось обороты.
– Не могу. Я все думаю, что будет, если в Эскдейле случится то же, что с немецкими ребятами. Ты понимаешь, что там у власти два мудака-садиста, которые не могли бы организовать поссать посетителей пивбара? Если даже пятьдесят Креозотов полезут, шанса не будет. А там грудняшки и малые ребята. И никого, кто мог бы их защитить!
– А ты их можешь спасти. Ник?
– Да…
И я остановился посреди бега по комнате. Вера, что я могу их спасти, стукнула меня, как молния. До того я просто боялся принять такую ответственность. Меня? В начальники? Да ни за что. Где-то на этой грязной дороге от Донкастера до королевы озера прежний Ник Атен куда-то делся и вырос новый.
Да, я могу их спасти!
Если только доберусь до Эскдейла.
– Ник… – В голосе Бернадетты слышалось участие. – Я верю, что ты можешь спасти свою общину. Только ты раньше в это сам не верил. Теперь ты сможешь. Здесь случилось что-то чудесное. – Она коснулась моей головы, и от взгляда ее темных глаз я покрылся гусиной кожей.
– Я должен вернуться, Бернадетта. Ни минуты больше я не могу здесь остаться.
– Ты должен быть терпелив. Дороги все еще непроходимы. Выжди еще сорок восемь часов.
Я посмотрел на свои руки. Они не дрожали – они тряслись.
– Я сейчас тебе пива принесу. Тем временем пойди в спальню и сними рубашку… да не смотри ты на меня так! Я тебя не соблазняю. Я тебе сделаю массаж, чтобы мышцы расслабились. Дай-ка пощупаю спину… так я и думала, как бетонный блок. – Она наклонилась вперед, заглянула мне в глаза. – Расслабься, любимый. Если хочешь, чтоб от тебя была хоть какая-то польза твоим людям, тебе нужно дойти до них целым.
Я сделал, как она сказала. Руки Бернадетты оказались волшебными, они убирали узлы у меня на шее, на плечах, на спине. И мышцы расслаблялись, как раскручиваются отпущенные свитые резиновые ленты.
Чистейшее наслаждение. Незамутненный комфорт. Холод в крови уступил место теплу, которое поглаживаниями расходилось по телу.
– Так лучше? – ласково сказала она.
Я утвердительно хмыкнул. И пиво тоже помогло.
Потом мы снова говорили. Я рассказал ей о слухах насчет того, что Креозоты говорят с Богом или что ментальную катастрофу вызвало оружие – прерыватель…
– …или это было накопление воздействия радио– и телесигналов. Да, я тоже все это слышала.
– Так что же на самом деле случилось, Бернадетта? Она массировала мою спину, а я лежал лицом вниз на двуспальной кровати.
– Мы много говорили с тобой о религии и Боге. Хочешь знать, с какого конца Бог имеет ко всему этого отношение?
– Ну, девушка, ты полна загадок! То ты мне говорила, что не веришь в Бога, Теперь ты сообщаешь, что Бог есть.
– Более того, – сказала она, гладя мои плечи. – Я тебе покажу, где он живет. Нет, лежи тихо, Ник. – Голос ее был так же ласков. – Я не сумасшедшая. Всего лишь информированная. И ты тоже будешь таким, если будешь лежать тихо и дашь мне говорить, пока я массирую тебе. спину.
– Ну, Бернадетта, ты и даешь! Где живет Бог? То есть каждый может подвалить к двери и сказать “Привет”?
– Терпение, Ник Атен, терпение.
– Какую это все имеет связь с тем, что взрослые сошли с ума?
– Я тебе скажу, Ник. Скажу одним словом: ЭВОЛЮЦИЯ.
– Эволюция? Да, это все объясняет! Эволюция должна улучшать животных, а не снижать их возможности к выживанию. А взрослые просто посходили с ума и стали убивать своих детей.
– Это, Ник, всего лишь первая фаза происходящего процесса.
– Значит, это все естественно? Вроде метаморфозы, которая делает из гусениц бабочек?
– Я же тебе говорила. Ник, ты умнее, чем сам думаешь. Я могу сказать только одно: когда я буду говорить, держи разум открытым. Как я уже сказала, многие нашли бы мои слова неприемлемыми, даже невыносимыми. Это изменит жизнь навсегда.
– А все эти религиозные побрякушки для детей на Ковчеге – это комедия?
– Не в циническом смысле. То, что мы здесь делаем, – это очень полезно. Учим их новым ценностям, новой морали. Вере, которая дает им ощущение защиты и безопасности. Когда ребенок достаточно подрастет, ему будет сказана правда.
– Значит, это был розыгрыш – что ты мне покажешь, где живет Бог?
– Мы опять забегаем вперед. Ты хочешь знать, почему сошли с ума в апреле все, кому было больше девятнадцати?
– Конечно, хочу.
Я слушал ее ласковый голос, ощущал нежные прикосновения ее рук, массирующих мне спину.
– Мы вернемся не назад к апрелю. Ник. Мы вернемся назад на пятьдесят тысяч лет. К временам неандертальцев. Помнишь уроки истории?
– Приблизительно. Я не был примерным учеником.
– Коротко говоря, неандерталец был нашим предшественником на эволюционной лестнице. Мы его наследники. У неандертальцев был покатый лоб, тяжелые челюсти, обезьяньи черты – но у них был большой мозг, они ходили, как и более поздние люди, и создавали инструменты. Даже хоронили мертвецов.
– Представляю себе.
– Ну вот, значит, мы имеем дело с физически крепким и башковитым человеком. Который мог победить всех других живущих на земле созданий. Почему тогда они вдруг вымерли и уступили место нам?
– Понятия не имею. Наверное, у них стали рождаться человеческие детеныши. И наконец неандерталец сменился гомо сапиенсом.
– А ты посмотри на животный мир. Взрослые животные убивают или бросают детенышей, родившихся измененными или деформированными. Наверняка то же было и у неандертальцев. Они убили бы этих детенышей-мутантов, не дав им шанса вырасти и представлять собой угрозу.
– Так что же случилось?
– Наука показывает нам, что эволюция часто происходит колоссальными скачками. И когда такой эволюционный скачок происходит, природа вынуждает новую стадию уничтожать старую.
Забрезжило.
– Значит, ты говоришь, что пятьдесят тысяч лет назад то же самое случилось с пещерными людьми. Взрослые сошли с ума и стали истреблять отпрысков.
– В общем, да. Произошел не эволюционный скачок, меняющий тело. Это был эволюционный скачок разума. Ученые неверно его поняли, считая, что молодые всегда наследуют старым. В этом случае взрослые наследовали своим детям.
– Но я все равно не понимаю, почему то, что свело взрослых с ума, есть эволюционное улучшение.
– Они не сошли с ума в чистом виде. Ник. То, что произошло, – глубинное изменение в разуме. Вот слушай: до определенной поры у неандертальца был разум животного. Да, очень развитого, но все равно животного. Он не осознавал себя как индивидуума, не имел сознания. Что произошло, как одномоментный взрыв в популяции неандертальцев – родился сознательный разум. Представь себе: просыпаются они как-то утром в пещере и знают, что они личности. Они впервые могут по-настоящему думать, принимать решения, задавать вопросы.
– Откуда же тогда сумасшествие?
– Переход этот нелегкий. Ник. Сначала это невероятный шок. Представляешь себе, вот ты просыпаешься после комы, очень, очень слабо представляя себе, что вокруг происходит… и вдруг БАХ! И ты все знаешь.
– Я прав, если думаю, что тут есть что-то общее с тем, что ты говорила про силу, которую мы не видим, но которая может править нашей жизнью?
– Попал в точку, Ник. Так, теперь перевернись, я тебя с другой стороны отработаю. Вот так. Да… так, в сущности, это новое сознание – совершенно новый разум. И он отделился от того разума, который был у неандертальца раньше. Ник, ты знаком с научной концепцией сознательного и бессознательного разума?
– Нет.
– Ну, вообще-то можно было бы найти ссылку в энциклопедии, но я к этому через минуту вернусь. Теперь только представь себе: в одну прекрасную ночь этот сознательный разум начинает существовать. Неандертальцы чувствуют себя, как очнувшиеся от комы. И то, что потом происходит у них в голове, это настоящая гражданская война. Новый, сознательный разум бьется со старым разумом животного за контроль над телом. Мы не знаем, сколько времени шла эта битва, но в этот переходный период потрясение было так велико, что они казались начисто, полностью сумасшедшими. Власть переходила из рук в руки между старым и новым разумом. И в это время появлялась инстинктивная тяга убивать собственных детей. Через какое-то время новый, сознательный разум победил прежний.
– Так это были два разума в одной голове? И они между собой дрались?
– Совершенно точно. Представь себе, как они боролись за контроль. Ты видел в кино, как два человека борются за управление автомобилем? Так в конце концов старый животный разум был вытолкнут на заднее сиденье в положение непрошеного советчика, каковым и остается до сих Пор.
Она дала мне время это пережевать, пока готовила ужин. Голова у меня шла кругом. И дело было не только в пиве. Она плевалась вопросами.
Когда мы доели пиццу, Бернадетта слизнула с пальцев томатный соус и сказала:
– Ладно, мы остановились на том, что неандертальцы вдруг обрели новый разум, который захватил над ними власть и обратил их в обладающих сознанием людей, умеющих думать и принимать решения. Впервые в истории они стали думать, как ты или я.
– Вроде как я могу себе сказать, что меня зовут Ник Атен, я сижу в этой комнате, пью пиво, – да?
– И это то, на что не способно ни одно другое животное на земле. Ты попал в точку, Ник. Ладно, теперь давай вернемся на пятьдесят тысяч лет назад. У молодых остался все тот же животный ум. Таким образом, в сущности, образовались два разных вида. На этой территории для двух конкурентов места нет. Один вид должен умереть. И тогда эволюция достает из рукава новую карту. Видишь вон тот компьютер? Нажмешь нужные кнопки – и на экране появятся мои рабочие файлы. Нажмешь другие – вылезут компьютерные шахматы. Еще другую – военные игры. Они лежат в памяти компьютера, их там десятки программ – готовых к действию. Они только ждут, чтобы кто-то, знающий нужные коды, их вызвал. Твой разум, Ник, и вообще любой разум содержит скрытые программы, как этот компьютер. Если ты знаешь нужные коды, ты их можешь вызвать и использовать. Ты мне не веришь?
– Вроде бы верю, только это надо переварить.
– Ты слыхал, как женщины говорят, что до рождения первого ребенка они думали, что не знают, как ухаживать за детьми. Но ребенок рождается и – щелк! Вдруг они себя чувствуют прирожденными матерями. Так, Ник, теперь представь себе, что тебе восемь лет. Что ты будешь делать, если девочка захочет тебя поцеловать?
Я ухмыльнулся:
– Найду дыру и спрячусь. В этом возрасте мальчики девчонок терпеть не могут.
– А если вам обоим будет по семнадцать?
– Ну, это совсем другое дело!
– Все потому, что где-то лет в тринадцать часы твоего организма нажали нужную кнопку и вызвали в голову новую программу. Прежнее отвращение к девчонкам отменяется, они становятся восхитительными. Программа дает тебе информацию, как раздобыть себе девчонку и – более или менее – что с ней делать, когда раздобудешь.
– Я помню, когда мне было тринадцать, один мой друг у себя всю парту исписал словами СЕКС, СЕКС, СЕКС. Банально, но мы хихикали часами, пока голова не заболела.
– Вот так и пятьдесят тысяч лет назад в разуме включилась новая программа. И это была непреодолимая тяга к убийству собственной молоди. Мы видим, что это происходит и сейчас. Систематический и самозабвенный крестовый поход взрослых ради уничтожения детей. Потому что теперь мы принадлежим к разным видам.
– И они не перестанут давить на эту геноцидную кнопку, пока не убьют нас всех.
– Или пока мы не уничтожим их.
– То есть… они или мы?
– Верно. Вот почему сегодня не осталось живых неандертальцев.
– А почему у нас тогда вид не такой, как у пещерных людей – с волосами и челюстями?
– Когда за одну ночь произошли глубинные ментальные изменения, физические изменения к тому виду, который у нас сейчас, произошли, наверное, постепенно, на протяжении нескольких поколений.
– Но к чему тут относятся сознательный и бессознательный разум? В наше время они тут с какого боку? Бернадетта улыбнулась:
– Ты ложись, дай я тебе опять спину промассирую. Знаешь, мне от этого удовольствия не меньше, чем тебе… Вот так. – Она глубоко вздохнула и принялась за работу. – Это может быть сюрпризом – что у тебя два разума в голове. Опять-таки, если хочешь разобраться в этом детальнее – вон целая полка книг по психологии, не стесняйся. – Она полила мне спину массажным лосьоном и стала втирать его ниже лопаток. – Один из разумов – это тот, который делает тебя тобой. Твоя личность. Твои симпатии и антипатии. То, почему ты любишь носить эту кожаную куртку или предпочитаешь кино такое, а не этакое.
– Это и есть новый разум, который одолел старый животный?
– Верно. Но старый животный разум остался у тебя в голове. Он теперь – “водитель с заднего сиденья”. И тут возникает большая, БОЛЬШАЯ проблема. Старый животный разум побежден и заперт где-то глубоко в чулане, в голове. Но, как сказал человек по имени Юнг, древний животный человеку тебя в голове, бессознательный разум, в некоторых отношениях умнее твоего сознательного разума – той части, которая и есть Ник Атен. И что ухудшает дело: этот бессознательный разум – мощная сила. Он все еще хочет взять над тобой власть. И за пятьдесят тысяч лет этот разум, запертый, как джинн в бутылке, научился это делать. У него есть доступ к закрытым программам, о которых я тебе говорила. И он умеет их запускать. Даже тогда, когда мы этого не хотим. Когда это неудобно, как если мы выступаем перед публикой и начинаем нервничать. Иногда он действует тоньше – например, создает страсть к покупке новых вещей или новой машины, которых ты себе позволить не можешь.
Почему-то я поймал себя на мыслях о дяде Джеке, страстно мечтавшем быть музыкантом и потом медленно сгнившем от рака.
– Если ты огорчаешь свое бессознательное, оно может сделать тебе жизнь по-настоящему трудной. – Бернадетта разминала мне шейные мышцы, мягко скользя пальцами по смазанной коже. – Этот старый волосатый человек-зверь у тебя в голове может вызвать душевную болезнь. Он может заставить тебя чувствовать подавленность или тревогу без всякой видимой причины. Так тебя напрячь, что возникнет и соматическая болезнь, вроде язвы, болей в сердце и даже рак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Человек – смертный Бог. Бог – бессмертный человек… – сказал я наполовину про себя. – Значит ли это, что…
– А, черт! – выругалась Бернадетта, вскакивая на ноги. – Проблемы…
Она подбежала к рации в углу, у которой прикрутила громкость, пока мы разговаривали.
– Что там?
– Колония возле Берлина, – ответила она, включая громкость. – На них напали.
– Взрослые?
– Ага. Они уже давно этого ждали. По их подсчетам, на берегах их скопилось больше пяти тысяч. – И она быстро объяснила: – Там колония из сотни детей, которые живут на острове посреди реки. Были попытки нападений со стороны взрослых на лодках, но колония хорошо вооружена, и из этого ничего не вышло. Теперь они пробуют что-то другое. Они… извини, это опять Эрих.
Мы стали слушать. По-немецки я не понимаю, но от эмоций, звучащих в этом голосе, у меня волосы встали дыбом. Это не был только страх – казалось, на ощупь можно определить глубокое удивление, почти восхищение.
– Черт, черт, черт! – шипела Бернадетта. – Это плохо… Ник, ты мне говорил, что Креозоты нас изучают и что свои нападения они теперь планируют? Ну так вот, их умение решать задачи развивается скачками. По словам Эриха получается, что они строят человеческий мост к острову. Сейчас середина зимы, и вода почти замерзает, но сотни их стоят в воде.
Она слушала передачу, сверкающими глазами доглядывая на испещренную метками карту. Наверное, она себе представляла, что там сейчас, на острове посреди реки.
Интонации Эриха напугали меня больше, чем я был готов сознаться кому бы то ни было.
Глядя в окно на укрытые снегом горы, я какой-то частью своего существа хотел улететь в Эскдейл и посмотреть, что там. Мысленным взором я только видел, как Креозоты захлестывают гостиницу грязным серым океаном. Сара дерется до конца, как Шейла, пытаясь спасти младенцев и своих сестер.
Передача Эриха шла несколько часов. Я впал в род транса, сознавая только холод, какой-то сверхъестественный холод, охватывающий меня.
В шесть вечера Бернадетта тяжело вздохнула, встала, содрала с карты красную наклейку и заменила ее черной.
Глава сорок девятая
Откровения идут густо и быстро
Восемь вечера.
Помните тифов в клетке зоопарка? Туда, сюда, потом лезут на скалу, оттуда в бассейн и снова ходят туда-сюда.
Так и я. Смерть немецких ребят перевернула что-то у меня внутри. Теперь я в самом деле хотел поплыть на берег и бежать через горы в Эскдейл. Да, это было бы верное самоубийство, но я должен был действовать. Двигаться физически с ощущением цели. Даже бежать, как последний псих, – все лучше, чем торчать в клетке на этой блядской куче барж, которую называют Ковчегом.
– Ник, сядь. Сбрось обороты.
– Не могу. Я все думаю, что будет, если в Эскдейле случится то же, что с немецкими ребятами. Ты понимаешь, что там у власти два мудака-садиста, которые не могли бы организовать поссать посетителей пивбара? Если даже пятьдесят Креозотов полезут, шанса не будет. А там грудняшки и малые ребята. И никого, кто мог бы их защитить!
– А ты их можешь спасти. Ник?
– Да…
И я остановился посреди бега по комнате. Вера, что я могу их спасти, стукнула меня, как молния. До того я просто боялся принять такую ответственность. Меня? В начальники? Да ни за что. Где-то на этой грязной дороге от Донкастера до королевы озера прежний Ник Атен куда-то делся и вырос новый.
Да, я могу их спасти!
Если только доберусь до Эскдейла.
– Ник… – В голосе Бернадетты слышалось участие. – Я верю, что ты можешь спасти свою общину. Только ты раньше в это сам не верил. Теперь ты сможешь. Здесь случилось что-то чудесное. – Она коснулась моей головы, и от взгляда ее темных глаз я покрылся гусиной кожей.
– Я должен вернуться, Бернадетта. Ни минуты больше я не могу здесь остаться.
– Ты должен быть терпелив. Дороги все еще непроходимы. Выжди еще сорок восемь часов.
Я посмотрел на свои руки. Они не дрожали – они тряслись.
– Я сейчас тебе пива принесу. Тем временем пойди в спальню и сними рубашку… да не смотри ты на меня так! Я тебя не соблазняю. Я тебе сделаю массаж, чтобы мышцы расслабились. Дай-ка пощупаю спину… так я и думала, как бетонный блок. – Она наклонилась вперед, заглянула мне в глаза. – Расслабься, любимый. Если хочешь, чтоб от тебя была хоть какая-то польза твоим людям, тебе нужно дойти до них целым.
Я сделал, как она сказала. Руки Бернадетты оказались волшебными, они убирали узлы у меня на шее, на плечах, на спине. И мышцы расслаблялись, как раскручиваются отпущенные свитые резиновые ленты.
Чистейшее наслаждение. Незамутненный комфорт. Холод в крови уступил место теплу, которое поглаживаниями расходилось по телу.
– Так лучше? – ласково сказала она.
Я утвердительно хмыкнул. И пиво тоже помогло.
Потом мы снова говорили. Я рассказал ей о слухах насчет того, что Креозоты говорят с Богом или что ментальную катастрофу вызвало оружие – прерыватель…
– …или это было накопление воздействия радио– и телесигналов. Да, я тоже все это слышала.
– Так что же на самом деле случилось, Бернадетта? Она массировала мою спину, а я лежал лицом вниз на двуспальной кровати.
– Мы много говорили с тобой о религии и Боге. Хочешь знать, с какого конца Бог имеет ко всему этого отношение?
– Ну, девушка, ты полна загадок! То ты мне говорила, что не веришь в Бога, Теперь ты сообщаешь, что Бог есть.
– Более того, – сказала она, гладя мои плечи. – Я тебе покажу, где он живет. Нет, лежи тихо, Ник. – Голос ее был так же ласков. – Я не сумасшедшая. Всего лишь информированная. И ты тоже будешь таким, если будешь лежать тихо и дашь мне говорить, пока я массирую тебе. спину.
– Ну, Бернадетта, ты и даешь! Где живет Бог? То есть каждый может подвалить к двери и сказать “Привет”?
– Терпение, Ник Атен, терпение.
– Какую это все имеет связь с тем, что взрослые сошли с ума?
– Я тебе скажу, Ник. Скажу одним словом: ЭВОЛЮЦИЯ.
– Эволюция? Да, это все объясняет! Эволюция должна улучшать животных, а не снижать их возможности к выживанию. А взрослые просто посходили с ума и стали убивать своих детей.
– Это, Ник, всего лишь первая фаза происходящего процесса.
– Значит, это все естественно? Вроде метаморфозы, которая делает из гусениц бабочек?
– Я же тебе говорила. Ник, ты умнее, чем сам думаешь. Я могу сказать только одно: когда я буду говорить, держи разум открытым. Как я уже сказала, многие нашли бы мои слова неприемлемыми, даже невыносимыми. Это изменит жизнь навсегда.
– А все эти религиозные побрякушки для детей на Ковчеге – это комедия?
– Не в циническом смысле. То, что мы здесь делаем, – это очень полезно. Учим их новым ценностям, новой морали. Вере, которая дает им ощущение защиты и безопасности. Когда ребенок достаточно подрастет, ему будет сказана правда.
– Значит, это был розыгрыш – что ты мне покажешь, где живет Бог?
– Мы опять забегаем вперед. Ты хочешь знать, почему сошли с ума в апреле все, кому было больше девятнадцати?
– Конечно, хочу.
Я слушал ее ласковый голос, ощущал нежные прикосновения ее рук, массирующих мне спину.
– Мы вернемся не назад к апрелю. Ник. Мы вернемся назад на пятьдесят тысяч лет. К временам неандертальцев. Помнишь уроки истории?
– Приблизительно. Я не был примерным учеником.
– Коротко говоря, неандерталец был нашим предшественником на эволюционной лестнице. Мы его наследники. У неандертальцев был покатый лоб, тяжелые челюсти, обезьяньи черты – но у них был большой мозг, они ходили, как и более поздние люди, и создавали инструменты. Даже хоронили мертвецов.
– Представляю себе.
– Ну вот, значит, мы имеем дело с физически крепким и башковитым человеком. Который мог победить всех других живущих на земле созданий. Почему тогда они вдруг вымерли и уступили место нам?
– Понятия не имею. Наверное, у них стали рождаться человеческие детеныши. И наконец неандерталец сменился гомо сапиенсом.
– А ты посмотри на животный мир. Взрослые животные убивают или бросают детенышей, родившихся измененными или деформированными. Наверняка то же было и у неандертальцев. Они убили бы этих детенышей-мутантов, не дав им шанса вырасти и представлять собой угрозу.
– Так что же случилось?
– Наука показывает нам, что эволюция часто происходит колоссальными скачками. И когда такой эволюционный скачок происходит, природа вынуждает новую стадию уничтожать старую.
Забрезжило.
– Значит, ты говоришь, что пятьдесят тысяч лет назад то же самое случилось с пещерными людьми. Взрослые сошли с ума и стали истреблять отпрысков.
– В общем, да. Произошел не эволюционный скачок, меняющий тело. Это был эволюционный скачок разума. Ученые неверно его поняли, считая, что молодые всегда наследуют старым. В этом случае взрослые наследовали своим детям.
– Но я все равно не понимаю, почему то, что свело взрослых с ума, есть эволюционное улучшение.
– Они не сошли с ума в чистом виде. Ник. То, что произошло, – глубинное изменение в разуме. Вот слушай: до определенной поры у неандертальца был разум животного. Да, очень развитого, но все равно животного. Он не осознавал себя как индивидуума, не имел сознания. Что произошло, как одномоментный взрыв в популяции неандертальцев – родился сознательный разум. Представь себе: просыпаются они как-то утром в пещере и знают, что они личности. Они впервые могут по-настоящему думать, принимать решения, задавать вопросы.
– Откуда же тогда сумасшествие?
– Переход этот нелегкий. Ник. Сначала это невероятный шок. Представляешь себе, вот ты просыпаешься после комы, очень, очень слабо представляя себе, что вокруг происходит… и вдруг БАХ! И ты все знаешь.
– Я прав, если думаю, что тут есть что-то общее с тем, что ты говорила про силу, которую мы не видим, но которая может править нашей жизнью?
– Попал в точку, Ник. Так, теперь перевернись, я тебя с другой стороны отработаю. Вот так. Да… так, в сущности, это новое сознание – совершенно новый разум. И он отделился от того разума, который был у неандертальца раньше. Ник, ты знаком с научной концепцией сознательного и бессознательного разума?
– Нет.
– Ну, вообще-то можно было бы найти ссылку в энциклопедии, но я к этому через минуту вернусь. Теперь только представь себе: в одну прекрасную ночь этот сознательный разум начинает существовать. Неандертальцы чувствуют себя, как очнувшиеся от комы. И то, что потом происходит у них в голове, это настоящая гражданская война. Новый, сознательный разум бьется со старым разумом животного за контроль над телом. Мы не знаем, сколько времени шла эта битва, но в этот переходный период потрясение было так велико, что они казались начисто, полностью сумасшедшими. Власть переходила из рук в руки между старым и новым разумом. И в это время появлялась инстинктивная тяга убивать собственных детей. Через какое-то время новый, сознательный разум победил прежний.
– Так это были два разума в одной голове? И они между собой дрались?
– Совершенно точно. Представь себе, как они боролись за контроль. Ты видел в кино, как два человека борются за управление автомобилем? Так в конце концов старый животный разум был вытолкнут на заднее сиденье в положение непрошеного советчика, каковым и остается до сих Пор.
Она дала мне время это пережевать, пока готовила ужин. Голова у меня шла кругом. И дело было не только в пиве. Она плевалась вопросами.
Когда мы доели пиццу, Бернадетта слизнула с пальцев томатный соус и сказала:
– Ладно, мы остановились на том, что неандертальцы вдруг обрели новый разум, который захватил над ними власть и обратил их в обладающих сознанием людей, умеющих думать и принимать решения. Впервые в истории они стали думать, как ты или я.
– Вроде как я могу себе сказать, что меня зовут Ник Атен, я сижу в этой комнате, пью пиво, – да?
– И это то, на что не способно ни одно другое животное на земле. Ты попал в точку, Ник. Ладно, теперь давай вернемся на пятьдесят тысяч лет назад. У молодых остался все тот же животный ум. Таким образом, в сущности, образовались два разных вида. На этой территории для двух конкурентов места нет. Один вид должен умереть. И тогда эволюция достает из рукава новую карту. Видишь вон тот компьютер? Нажмешь нужные кнопки – и на экране появятся мои рабочие файлы. Нажмешь другие – вылезут компьютерные шахматы. Еще другую – военные игры. Они лежат в памяти компьютера, их там десятки программ – готовых к действию. Они только ждут, чтобы кто-то, знающий нужные коды, их вызвал. Твой разум, Ник, и вообще любой разум содержит скрытые программы, как этот компьютер. Если ты знаешь нужные коды, ты их можешь вызвать и использовать. Ты мне не веришь?
– Вроде бы верю, только это надо переварить.
– Ты слыхал, как женщины говорят, что до рождения первого ребенка они думали, что не знают, как ухаживать за детьми. Но ребенок рождается и – щелк! Вдруг они себя чувствуют прирожденными матерями. Так, Ник, теперь представь себе, что тебе восемь лет. Что ты будешь делать, если девочка захочет тебя поцеловать?
Я ухмыльнулся:
– Найду дыру и спрячусь. В этом возрасте мальчики девчонок терпеть не могут.
– А если вам обоим будет по семнадцать?
– Ну, это совсем другое дело!
– Все потому, что где-то лет в тринадцать часы твоего организма нажали нужную кнопку и вызвали в голову новую программу. Прежнее отвращение к девчонкам отменяется, они становятся восхитительными. Программа дает тебе информацию, как раздобыть себе девчонку и – более или менее – что с ней делать, когда раздобудешь.
– Я помню, когда мне было тринадцать, один мой друг у себя всю парту исписал словами СЕКС, СЕКС, СЕКС. Банально, но мы хихикали часами, пока голова не заболела.
– Вот так и пятьдесят тысяч лет назад в разуме включилась новая программа. И это была непреодолимая тяга к убийству собственной молоди. Мы видим, что это происходит и сейчас. Систематический и самозабвенный крестовый поход взрослых ради уничтожения детей. Потому что теперь мы принадлежим к разным видам.
– И они не перестанут давить на эту геноцидную кнопку, пока не убьют нас всех.
– Или пока мы не уничтожим их.
– То есть… они или мы?
– Верно. Вот почему сегодня не осталось живых неандертальцев.
– А почему у нас тогда вид не такой, как у пещерных людей – с волосами и челюстями?
– Когда за одну ночь произошли глубинные ментальные изменения, физические изменения к тому виду, который у нас сейчас, произошли, наверное, постепенно, на протяжении нескольких поколений.
– Но к чему тут относятся сознательный и бессознательный разум? В наше время они тут с какого боку? Бернадетта улыбнулась:
– Ты ложись, дай я тебе опять спину промассирую. Знаешь, мне от этого удовольствия не меньше, чем тебе… Вот так. – Она глубоко вздохнула и принялась за работу. – Это может быть сюрпризом – что у тебя два разума в голове. Опять-таки, если хочешь разобраться в этом детальнее – вон целая полка книг по психологии, не стесняйся. – Она полила мне спину массажным лосьоном и стала втирать его ниже лопаток. – Один из разумов – это тот, который делает тебя тобой. Твоя личность. Твои симпатии и антипатии. То, почему ты любишь носить эту кожаную куртку или предпочитаешь кино такое, а не этакое.
– Это и есть новый разум, который одолел старый животный?
– Верно. Но старый животный разум остался у тебя в голове. Он теперь – “водитель с заднего сиденья”. И тут возникает большая, БОЛЬШАЯ проблема. Старый животный разум побежден и заперт где-то глубоко в чулане, в голове. Но, как сказал человек по имени Юнг, древний животный человеку тебя в голове, бессознательный разум, в некоторых отношениях умнее твоего сознательного разума – той части, которая и есть Ник Атен. И что ухудшает дело: этот бессознательный разум – мощная сила. Он все еще хочет взять над тобой власть. И за пятьдесят тысяч лет этот разум, запертый, как джинн в бутылке, научился это делать. У него есть доступ к закрытым программам, о которых я тебе говорила. И он умеет их запускать. Даже тогда, когда мы этого не хотим. Когда это неудобно, как если мы выступаем перед публикой и начинаем нервничать. Иногда он действует тоньше – например, создает страсть к покупке новых вещей или новой машины, которых ты себе позволить не можешь.
Почему-то я поймал себя на мыслях о дяде Джеке, страстно мечтавшем быть музыкантом и потом медленно сгнившем от рака.
– Если ты огорчаешь свое бессознательное, оно может сделать тебе жизнь по-настоящему трудной. – Бернадетта разминала мне шейные мышцы, мягко скользя пальцами по смазанной коже. – Этот старый волосатый человек-зверь у тебя в голове может вызвать душевную болезнь. Он может заставить тебя чувствовать подавленность или тревогу без всякой видимой причины. Так тебя напрячь, что возникнет и соматическая болезнь, вроде язвы, болей в сердце и даже рак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32