Кроме того, руководство «Черного дракона» прислало на Таун гвардейский пехотный полк «Радость Дракона», или, по— другому, «Обнаженный меч».
— Мне кажется, что подобные безумства Габби — это работа Бейрда, — заявила Кали.
Касси в первый раз всерьез задумалась о странной роли, которую играл в полку Гордон Бейрд. Ворониха между тем возразила:
— Габби слишком самостоятельный мужчина, чтобы прислушиваться к мнению Гордона. С другой стороны, что он так вцепился в этот ТТК? Неужели всерьез пове рил, что драки решили выпустить нас на Аутрич? Гордон постоянно пытается вбить клин между отцом и сыном. Просто змея какая-то!..
— Да, — согласилась Касси, — что-то здесь не так. От Бейрда все несчастья.
Картер-горец возмутился:
— Касси, как можно так говорить! Просто у Бейрда есть собственное мнение, и он его не скрывает. Кроме того, он один из нас, и этим все сказано.
Кали Макдугал скептически посмотрела на подчиненного:
— Ты полагаешь, что если он один из нас и имеет собственное мнение, то это все объясняет? Дорогой Вилли, ты, оказывается, куда наивней, чем я думала.
Огромный чернокожий пилот боевого робота пожал плечами, потом поиграл бицепсами и вздохнул. Он был известный добряк, этот двухсоткилограммовый водитель «Саранчи».
Ворониха затянулась сигаретой и только было собралась выпустить дым, как в палату вошел Тим Мун. От него приятно пахло холодом, в руках он держал букет цветов. Так, охапкой, и положил их на одеяло.
У Кали выступили слезы.
Со времени операции по освобождению заложников Мун в первый раз навестил капитана Макдугал, а Кали, конечно, слаба, однако… Касси поднялась и вышла в коридор.
Все было тихо, только в холле стояла какая-то девушка в белом халате. Заметив Касси, она как-то странно и жалко улыбнулась, потом, подумав, направилась в ее сторону.
Больница памяти Айвора Миктлана была удивительным местом. Мало того что здание построили вопреки всем техническим требованиям, существующим в тридцать первом веке, оборудование лечебницы на первый взгляд тоже отличалось крайней простотой — точнее, все здесь было устроено в каком-то старомодном, диковатом для современных людей стиле. Никакой эргономики! Никаких примет цветовой и звуковой терапии!.. Барак, да и только!.. Стены до высоты человеческого роста выкрашены в какой-то непонятный оливковый цвет, выше -сплошь побелка. В коридорах ни единого транспортера, больных возили на каких-то странных и, надо признаться, очень удобных каталках. Возле каждой койки располагался примитивнейший пульт управления — кнопка вызова дежурной сестры, встроенный микрофон, включение тридивизора и таймер, который давал команду к приему лекарств. Никаких средств связи, интерфейсных устройств… Весь обслуживающий персонал разгуливал в белых халатах…
— Должно быть, вы и есть та самая знаменитая разведчица? — спросила девушка, приблизившись к Касси. -Тимми говорил мне о вас. Я тоже служу в армии — сержант Сандос, если позволите, из пилотов Хаоса. Он взял меня штурманом-стрелком сегодня, когда прилетел в Аталау.
— Я — Касси Сатхорн. Привет!
— Очень рада познакомиться. — Сандос подошла поближе. Шаги давались ей с трудом. Неожиданно она нахмурилась. — Знаешь, я хотела сказать… — Она замялась, потом кивнула в сторону палаты. — Там кто? Тимми? — Дождавшись утвердительного кивка Касси, она, так же запинаясь, продолжила: — Ты только держись. Мало ли чего не бывает…
— Со мной все нормально, — пожала плечами Касси, однако сердце у нее забилось быстро-быстро. — В чем, наконец,дело?
— Ты, наверное, решила, что у тебя с Тимми дело верное? Касси… Лейтенант Сатхорн… Я ненавижу себя за то, что должна вам сообщить, но вы тоже попались на крючок. Он это умеет, его так и зовут — Разбойник Тимми.
Касси потрясла головой, стараясь стряхнуть наваждение от этой бестолковой, но такой пугающей речи. Что-то стронулось в душе от этих слов. Первым делом она решила, что девица выкладывает все это из зависти или из ревности. Скорее всего, Тим пренебрег ею, и теперь она решила отомстить. Но что-то не вязалось в этом простом и ясном объяснении. В конце концов, что эта Сандос хочет сообщить? Почему стало так страшно, что даже сердце зашлось?
— Вы, наверное, не знаете, как капитан Макдугал попала в плен? — Сандос отступила на два шага, потом решительно продолжила: — Тим и эта длинноногая капи-танша, ваша подруга, были в постели, когда драки начали высадку в Порт— Хови. Вот почему он не появился в кафе. И она тоже. Он помчался к своему самолету, а она в полк, но по дороге ее схватили. Держу пари, что они оба будут отрицать это, однако…
Дальнейшего -Касси не слышала. В ушах возник какой-то невыносимый звон. Она бросилась в сторону холла, на ходу едва не сбила какого-то старика во фланелевой пижаме, толкающего носилки, выскочила на улицу…
XXII
Ферма Хема,
Провинция Немедия,
Таун, Федерация Солнц
26 февраля 3058 года
Отец Гарсия обратился к собравшимся в столовой людям. Сквозь окна в комнату заглядывало солнце — бросало лучи по углам, по лицам, по полированному столу, возле которого стоял отец иезуит. «Просто Боб», — так он представился слушателям. Со времени празднования середины зимы прошло всего два дня, а небо заметно посветлело и, что самое радостное, в вышине поплыли весенние курчавые облачка. Кончилось время сплошной завеси, бесконечно сыплющего снега, ужасающих ветров и диких морозов.
— Всем вам, конечно, известно, что самое лучшее правительство — то, которое пытается как можно реже проявлять свою власть.
Как он и ожидал, собравшиеся в комнате ученики-горожане одобрительно заулыбались, закивали. Против этого тезиса никто не возражал.
— Один из самых удивительных парадоксов в истории, — продолжил Боб, — заключается в том, что руководство, которое ставит своей целью решить все пробле мы, вмешивается во все детали, сточки зрения конечного результата оказывается наименее эффективным. Я не слишком заумно выразился?..
— Не-е-е… Пойдет… — откликнулись слушатели.
Только один из них выразился конкретнее:
— Я не понимаю, как так может быть? Если в правительстве ворье собралось, тогда конечно…
— А если не воры, а честные люди, искренне полагающие, что чем активнее и решительнее они будут действовать, тем будет лучше для всех? Как ни странно, итог оказывается таким же. Еще более жуткий исход ожидает те страны и народы, где пришельцы пытаются навязать свою волю покоренному населению. Наши враги полагают, что их способ управления обществом — самый лучший, они пытаются внедрить его на вашей планете. У нас нет достаточных сил, чтобы изгнать их с Тауна, — пока нет. Что же делать? Ответ заключается в простой идее: мы должны стать неуправляемыми. То есть наша задача — превратить насаждаемые ими порядки в нечто подобное хаосу, извратить их до такой степени, чтобы по форме все было правильно, а по существу являлось издевательством. Вот когда хаос восторжествует, тогда мы из ничего начнем строить свое понимание власти, прав и обязанностей гражданина…
Из ничего. Вот оно, заветное слово! Впервые, в выступлении перед слушателями, эта мысль прозвучала именно так. Конечно, ее нельзя понимать примитивно. Хаос в обществе — это далеко не то, что беспорядок в мифологическом смысле. Хаос в естественном понимании — это непреодолимое противоречие между намерением и результатом. Сколько ни старайся, а выходит все хуже и хуже — вот что имеется в виду.
«Точно, — решил отец Гарсия, — именно такое понимание может привести к успеху».
Он теперь не помнил, с каким поручением за неделю до отправления на Таун зашел в административное здание «Хачиман Таро Энтерпрайзес». Шел по коридору, о чем-то задумался…
Мирза Абдулсаттах вынырнул из-за угла и, не доходя пару шагов до Боба, поприветствовал:
— «Ишк!»
Это слово означало «любовь». Отец Гарсия даже вздрогнул от неожиданности. Оно требовало подобного же ответа. Иезуит остановился.
«Как ты проник в зернышко моей души?» — спросил отеи Гарсия. Он так и стоял, склонившись в полупоклоне, не смея поднять глаза на собеседника.
Абдулсаттах глухо рассмеялся.
«Я уверен, — тихо ответил Абдулсаттах, — ты именно тот человек, который находится в пути. Тебя ждут долгие и трудные версты, прежде чем ты достигнешь совершенства, но тот, кто еще идет, уже идет».
Отец Гарсия вздохнул, позволил себе выпрямиться. Это было самое страшное, самое обязывающее напутствие, которым мог одарить его странствующий дервиш и полноправный адепт. Ему дано видение впередистояшей дали.
К середине долгого срока, проведенного в иезуитском лицее на Галистео, молодой Гарсия неожиданно увлекся суфизмом. Обычно представителей этого учения называли мусульманскими мистиками. Сами они отрицали, что имеют какое-либо отношение к мистике в общепринятом смысле этого слова. Со временем суфии, в число которых входил и знаменитый ученый Аль-Газали, известный в веках как Толкователь Ислама, порвали со всеми известными мировыми религиями, включая мусульманство. Смыслом их философии, мифологии, объектом культа стал так называемый «путь», или Аль-тарика, который открыт каждому вне зависимости от религиозной, национальной, сословной принадлежности. Даже не верующему в Бога…
Вера — далеко не самое главное. Куда важнее выйти в дорогу. Кто отправился вдаль, тот уже идет…
В лицее учение суфиев в официальную программу было включено исключительно в историческом разрезе, однако дотошный, увлекающийся Боб Гарсия в конце концов обнаружил, что основатель Общества Иисуса, небезызвестный Игнатий Лойола, многие свои аргументы, с помощью которых он основывал необходимость долгого пути к Богу, взял у Старца горы — Хасана ибн Саббаха, основателя секты исмаилитов, или ассасинов. Знаменитый философ семнадцатого века Рене Декарт, тоже ученик иезуитов, в свою очередь, также использовал отдельные положения философии Хасана ибн Саббаха, хотя тщательно скрывал это. Сам Старец горы не был суфием, но вот его ближайший друг Омар Хайям принадлежал к этому движению.
В тридцать первом веке Общество Иисуса в своих основополагающих теоретических трудах нигде не упоминало о суфизме, однако чем глубже Боб Гарсия погружался в недра библиотек и баз данных, тем отчетливее ему открывалась сознательно— двойственная политика по отношению к наследию суфиев, которой придерживалось руководство ордена. Мало того что сохранялось все их письменное наследие, особенно поэзия, которую, при внимательном изучении, можно было считать наиболее глубоким явлением в искусстве слова, но и все второстепенные, малозначащие детали жизни этого средневекового тайного общества тщательно собирались и изучались. Хотя связь между мироощущением суфиев и иезуитов полностью отрицалась.
Между ними было много общего — оба содружества исповедовали тайный путь распространения знания, подспудное влияние с целью приведения человеческого сообщества к познанию слова Божьего. В этом отношении Общество Иисуса открыто противостояло полурелигиозным организациям, таким, как Комстар или отколовшееся от него «Слово Блейка». Иезуиты по примеру отшельников-суфиев главное значение придавали пути — то есть методу постижения истины, его направленности и мотивации. В этом они решительно противостояли таким тайным организациям, как Кокурю-каи, желавшим свести многообразное к единообразному. В конце концов отец Боб Гарсия пришел к выводу, что в современную ему эпоху руководство Общества Иисуса сознательно встало на путь суфиев и только исключительно из-за традиционной уклончивости и так и не изжитого — «иезуитского» — лицемерия этот факт сознательно замалчивался.
Не то чтобы замалчивался, но о суфийских истоках «пути» наставники старались не распространяться. Пылкий Гарсия так и заявил своему учителю, потом добавил, что, в таком случае, он сам попытается выйти на дорогу, указанную древними мудрецами. Учитель испытал несказанную радость оттого, что его ученик собственным путем пришел к правильному пониманию существа вещей, только спросил: «Хорошо, ты решил стать суфием, но разве это исключает веру в Христа? Разве одно не сопрягается с другим? У всякого пути есть цель. О каком ином исходе, как не о приближении к Богу, говорили суфии?»
Это был серьезный довод! Тогда-то Бобу и открылась великая и до смешного простая истина. Оказывается, он давным-давно находится в пути, и каждый последующий шаг вовсе не требует отказа от предыдущего. Зачем пренебрегать одним ради другого, высмеивать чужое только за то, что оно чужое, гнушаться нищих, льстить богатым, впадать в грех? Нет, ты сам мера всех вещей. Опять же это не значит, что тебе обязательно впадать в гордыню самоутверждения и навязывать другим свои волю или мысли. Или отказываться от помощи тех, кто ушел дальше тебя по каменистой дороге.
Сразу после окончания лицея он принялся детально изучать наследие древних мудрецов, и ноги сами понесли его вперед.
Все вокруг многообразно, и в то же время между всеми явлениями и предметами есть что-то общее. Эта банальная в общем-то мысль интерпретировалась у суфиев в форму наставления. Общим, связующим звеном является Бог, поэтому, существуя на белом свете, следует обращать внимание на то, что связывает людей, а не разделяет. В самом непростом положении надо искать форму единения — посредством ли договора, нахождением компромисса или с помощью раскрытия души соседу. Это не важно! Здесь нет ничего от непротивления злу — всякий, навязывающий свою волю другому, должен получить достойный, соразмерный отпор, но опять же ради торжества единения.
Наконец он набрел на бриллиант мысли, который осветил его жизнь. В переводе он гласил: люди воюют друг с другом, а не со злом. Пора бы нам найти то, что нас объединяет, только тогда мы можем вступить в схватку с дьяволом.
Скоро он отыскал учителей, которые помогли ему избежать ловушек, что подстерегают человека, вышедшего в путь. Через какое-то время они сами расстались с ним — сказали, ступай и не оглядывайся. Отец Гарсия скоро потерял их из виду, но они, оказывается, постоянно помнили о нем.
«Теперь ты будешь одаривать меня наставлениями?» -спросил он Мирзу Абдулсаттаха. «У меня есть амал, то есть работа», — ответил тот.
«Амал» — одно из основополагающих понятий в суфизме. Путь представляет из себя цепь поступков, которые необходимо связать осмысленным трудом, направленным на увеличение добра.
«Порядок часто возникает из хаоса, — добавил Мирза, — так же, как верно и обратное положение. Поэтому тебе следует задуматься: стоит ли дальше увеличивать количество знаний? Не пора ли поискать свой амал?»
«Но я хотел бы получить более определенный ответ», -взмолился отец Гарсия. «Хочешь — ищи!»
Вот когда его озарило! Вот когда он осознал цену словам Мирзы. Здесь, на заброшенной ферме, в горной глухомани, в кругу слушателей, которым вскоре придется взяться за оружие.
Порядок часто возникает из хаоса — и наоборот… Он искал. Пришло время, изменились обстоятельства, и он нашел. Осилил добрый участок пути.
— Доктор Гарсия? — всколыхнулась одна из слушательниц. — С вами все в порядке?
— Не беспокойтесь, все хорошо. Я прозрел. Наверное, весна действует. Знаете, я родом с пустынного мира, не привык к зимам, которые бывают у вас на Тауне. На моей родине нехватка воды, а здесь, чуть только солнышко встанет над горами, — капель. Это хорошо и приятно. У меня такое впечатление, что после долгих холодов солнечный свет свободно проходит сквозь меня, согревая каждую клеточку, каждую молекулу.
Слушатели дружно рассмеялись.
— Доктор Гарсия, — нерешительно поднялся один из слушателей — тот, что пристроился в дальнем углу. — Я не понимаю, как так выходит, что чем больше занимаешься управлением, тем хуже получается?
— Вам когда-нибудь приходилось собирать дрова для костра? Слушатель кивнул.
— Вам хочется набрать охапку побольше. Рук не хватает, а вы пытаетесь взять что-то еще. Несете, а хворостины начинают вываливаться, волочиться за вами. Это вместо того, чтобы сходить два раза.
— Понятно, — заулыбался парень.
— Вот и в нашем случае складывается примерно такая же ситуация, только за одним небольшим исключением. Когда вы собираете хворост, вы всегда можете сходить еще раз, но человек, пришедший во власть, полагает, что в следующий раз ему такой возможности не представится. Вот он и пыжится…
Объяснение вызвало одобрительное перешептывание среди слушателей. Разом в помещении возникла некая невыразимая радость от общения друг с другом, когда можно спрашивать, признаваться в том, что чего-то не понял, обмениваться мнениями. В этом смысле, решил Боб, ему удалось приблизиться к идеалу общения, о котором говорил Мулла Насреддин.
— Вот в чем заключается моя мысль, — продолжил отец Гарсия. — Мы можем посодействовать захватчикам в собирании дров, подбодрить их криками, делать вид, что желаем им помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Мне кажется, что подобные безумства Габби — это работа Бейрда, — заявила Кали.
Касси в первый раз всерьез задумалась о странной роли, которую играл в полку Гордон Бейрд. Ворониха между тем возразила:
— Габби слишком самостоятельный мужчина, чтобы прислушиваться к мнению Гордона. С другой стороны, что он так вцепился в этот ТТК? Неужели всерьез пове рил, что драки решили выпустить нас на Аутрич? Гордон постоянно пытается вбить клин между отцом и сыном. Просто змея какая-то!..
— Да, — согласилась Касси, — что-то здесь не так. От Бейрда все несчастья.
Картер-горец возмутился:
— Касси, как можно так говорить! Просто у Бейрда есть собственное мнение, и он его не скрывает. Кроме того, он один из нас, и этим все сказано.
Кали Макдугал скептически посмотрела на подчиненного:
— Ты полагаешь, что если он один из нас и имеет собственное мнение, то это все объясняет? Дорогой Вилли, ты, оказывается, куда наивней, чем я думала.
Огромный чернокожий пилот боевого робота пожал плечами, потом поиграл бицепсами и вздохнул. Он был известный добряк, этот двухсоткилограммовый водитель «Саранчи».
Ворониха затянулась сигаретой и только было собралась выпустить дым, как в палату вошел Тим Мун. От него приятно пахло холодом, в руках он держал букет цветов. Так, охапкой, и положил их на одеяло.
У Кали выступили слезы.
Со времени операции по освобождению заложников Мун в первый раз навестил капитана Макдугал, а Кали, конечно, слаба, однако… Касси поднялась и вышла в коридор.
Все было тихо, только в холле стояла какая-то девушка в белом халате. Заметив Касси, она как-то странно и жалко улыбнулась, потом, подумав, направилась в ее сторону.
Больница памяти Айвора Миктлана была удивительным местом. Мало того что здание построили вопреки всем техническим требованиям, существующим в тридцать первом веке, оборудование лечебницы на первый взгляд тоже отличалось крайней простотой — точнее, все здесь было устроено в каком-то старомодном, диковатом для современных людей стиле. Никакой эргономики! Никаких примет цветовой и звуковой терапии!.. Барак, да и только!.. Стены до высоты человеческого роста выкрашены в какой-то непонятный оливковый цвет, выше -сплошь побелка. В коридорах ни единого транспортера, больных возили на каких-то странных и, надо признаться, очень удобных каталках. Возле каждой койки располагался примитивнейший пульт управления — кнопка вызова дежурной сестры, встроенный микрофон, включение тридивизора и таймер, который давал команду к приему лекарств. Никаких средств связи, интерфейсных устройств… Весь обслуживающий персонал разгуливал в белых халатах…
— Должно быть, вы и есть та самая знаменитая разведчица? — спросила девушка, приблизившись к Касси. -Тимми говорил мне о вас. Я тоже служу в армии — сержант Сандос, если позволите, из пилотов Хаоса. Он взял меня штурманом-стрелком сегодня, когда прилетел в Аталау.
— Я — Касси Сатхорн. Привет!
— Очень рада познакомиться. — Сандос подошла поближе. Шаги давались ей с трудом. Неожиданно она нахмурилась. — Знаешь, я хотела сказать… — Она замялась, потом кивнула в сторону палаты. — Там кто? Тимми? — Дождавшись утвердительного кивка Касси, она, так же запинаясь, продолжила: — Ты только держись. Мало ли чего не бывает…
— Со мной все нормально, — пожала плечами Касси, однако сердце у нее забилось быстро-быстро. — В чем, наконец,дело?
— Ты, наверное, решила, что у тебя с Тимми дело верное? Касси… Лейтенант Сатхорн… Я ненавижу себя за то, что должна вам сообщить, но вы тоже попались на крючок. Он это умеет, его так и зовут — Разбойник Тимми.
Касси потрясла головой, стараясь стряхнуть наваждение от этой бестолковой, но такой пугающей речи. Что-то стронулось в душе от этих слов. Первым делом она решила, что девица выкладывает все это из зависти или из ревности. Скорее всего, Тим пренебрег ею, и теперь она решила отомстить. Но что-то не вязалось в этом простом и ясном объяснении. В конце концов, что эта Сандос хочет сообщить? Почему стало так страшно, что даже сердце зашлось?
— Вы, наверное, не знаете, как капитан Макдугал попала в плен? — Сандос отступила на два шага, потом решительно продолжила: — Тим и эта длинноногая капи-танша, ваша подруга, были в постели, когда драки начали высадку в Порт— Хови. Вот почему он не появился в кафе. И она тоже. Он помчался к своему самолету, а она в полк, но по дороге ее схватили. Держу пари, что они оба будут отрицать это, однако…
Дальнейшего -Касси не слышала. В ушах возник какой-то невыносимый звон. Она бросилась в сторону холла, на ходу едва не сбила какого-то старика во фланелевой пижаме, толкающего носилки, выскочила на улицу…
XXII
Ферма Хема,
Провинция Немедия,
Таун, Федерация Солнц
26 февраля 3058 года
Отец Гарсия обратился к собравшимся в столовой людям. Сквозь окна в комнату заглядывало солнце — бросало лучи по углам, по лицам, по полированному столу, возле которого стоял отец иезуит. «Просто Боб», — так он представился слушателям. Со времени празднования середины зимы прошло всего два дня, а небо заметно посветлело и, что самое радостное, в вышине поплыли весенние курчавые облачка. Кончилось время сплошной завеси, бесконечно сыплющего снега, ужасающих ветров и диких морозов.
— Всем вам, конечно, известно, что самое лучшее правительство — то, которое пытается как можно реже проявлять свою власть.
Как он и ожидал, собравшиеся в комнате ученики-горожане одобрительно заулыбались, закивали. Против этого тезиса никто не возражал.
— Один из самых удивительных парадоксов в истории, — продолжил Боб, — заключается в том, что руководство, которое ставит своей целью решить все пробле мы, вмешивается во все детали, сточки зрения конечного результата оказывается наименее эффективным. Я не слишком заумно выразился?..
— Не-е-е… Пойдет… — откликнулись слушатели.
Только один из них выразился конкретнее:
— Я не понимаю, как так может быть? Если в правительстве ворье собралось, тогда конечно…
— А если не воры, а честные люди, искренне полагающие, что чем активнее и решительнее они будут действовать, тем будет лучше для всех? Как ни странно, итог оказывается таким же. Еще более жуткий исход ожидает те страны и народы, где пришельцы пытаются навязать свою волю покоренному населению. Наши враги полагают, что их способ управления обществом — самый лучший, они пытаются внедрить его на вашей планете. У нас нет достаточных сил, чтобы изгнать их с Тауна, — пока нет. Что же делать? Ответ заключается в простой идее: мы должны стать неуправляемыми. То есть наша задача — превратить насаждаемые ими порядки в нечто подобное хаосу, извратить их до такой степени, чтобы по форме все было правильно, а по существу являлось издевательством. Вот когда хаос восторжествует, тогда мы из ничего начнем строить свое понимание власти, прав и обязанностей гражданина…
Из ничего. Вот оно, заветное слово! Впервые, в выступлении перед слушателями, эта мысль прозвучала именно так. Конечно, ее нельзя понимать примитивно. Хаос в обществе — это далеко не то, что беспорядок в мифологическом смысле. Хаос в естественном понимании — это непреодолимое противоречие между намерением и результатом. Сколько ни старайся, а выходит все хуже и хуже — вот что имеется в виду.
«Точно, — решил отец Гарсия, — именно такое понимание может привести к успеху».
Он теперь не помнил, с каким поручением за неделю до отправления на Таун зашел в административное здание «Хачиман Таро Энтерпрайзес». Шел по коридору, о чем-то задумался…
Мирза Абдулсаттах вынырнул из-за угла и, не доходя пару шагов до Боба, поприветствовал:
— «Ишк!»
Это слово означало «любовь». Отец Гарсия даже вздрогнул от неожиданности. Оно требовало подобного же ответа. Иезуит остановился.
«Как ты проник в зернышко моей души?» — спросил отеи Гарсия. Он так и стоял, склонившись в полупоклоне, не смея поднять глаза на собеседника.
Абдулсаттах глухо рассмеялся.
«Я уверен, — тихо ответил Абдулсаттах, — ты именно тот человек, который находится в пути. Тебя ждут долгие и трудные версты, прежде чем ты достигнешь совершенства, но тот, кто еще идет, уже идет».
Отец Гарсия вздохнул, позволил себе выпрямиться. Это было самое страшное, самое обязывающее напутствие, которым мог одарить его странствующий дервиш и полноправный адепт. Ему дано видение впередистояшей дали.
К середине долгого срока, проведенного в иезуитском лицее на Галистео, молодой Гарсия неожиданно увлекся суфизмом. Обычно представителей этого учения называли мусульманскими мистиками. Сами они отрицали, что имеют какое-либо отношение к мистике в общепринятом смысле этого слова. Со временем суфии, в число которых входил и знаменитый ученый Аль-Газали, известный в веках как Толкователь Ислама, порвали со всеми известными мировыми религиями, включая мусульманство. Смыслом их философии, мифологии, объектом культа стал так называемый «путь», или Аль-тарика, который открыт каждому вне зависимости от религиозной, национальной, сословной принадлежности. Даже не верующему в Бога…
Вера — далеко не самое главное. Куда важнее выйти в дорогу. Кто отправился вдаль, тот уже идет…
В лицее учение суфиев в официальную программу было включено исключительно в историческом разрезе, однако дотошный, увлекающийся Боб Гарсия в конце концов обнаружил, что основатель Общества Иисуса, небезызвестный Игнатий Лойола, многие свои аргументы, с помощью которых он основывал необходимость долгого пути к Богу, взял у Старца горы — Хасана ибн Саббаха, основателя секты исмаилитов, или ассасинов. Знаменитый философ семнадцатого века Рене Декарт, тоже ученик иезуитов, в свою очередь, также использовал отдельные положения философии Хасана ибн Саббаха, хотя тщательно скрывал это. Сам Старец горы не был суфием, но вот его ближайший друг Омар Хайям принадлежал к этому движению.
В тридцать первом веке Общество Иисуса в своих основополагающих теоретических трудах нигде не упоминало о суфизме, однако чем глубже Боб Гарсия погружался в недра библиотек и баз данных, тем отчетливее ему открывалась сознательно— двойственная политика по отношению к наследию суфиев, которой придерживалось руководство ордена. Мало того что сохранялось все их письменное наследие, особенно поэзия, которую, при внимательном изучении, можно было считать наиболее глубоким явлением в искусстве слова, но и все второстепенные, малозначащие детали жизни этого средневекового тайного общества тщательно собирались и изучались. Хотя связь между мироощущением суфиев и иезуитов полностью отрицалась.
Между ними было много общего — оба содружества исповедовали тайный путь распространения знания, подспудное влияние с целью приведения человеческого сообщества к познанию слова Божьего. В этом отношении Общество Иисуса открыто противостояло полурелигиозным организациям, таким, как Комстар или отколовшееся от него «Слово Блейка». Иезуиты по примеру отшельников-суфиев главное значение придавали пути — то есть методу постижения истины, его направленности и мотивации. В этом они решительно противостояли таким тайным организациям, как Кокурю-каи, желавшим свести многообразное к единообразному. В конце концов отец Боб Гарсия пришел к выводу, что в современную ему эпоху руководство Общества Иисуса сознательно встало на путь суфиев и только исключительно из-за традиционной уклончивости и так и не изжитого — «иезуитского» — лицемерия этот факт сознательно замалчивался.
Не то чтобы замалчивался, но о суфийских истоках «пути» наставники старались не распространяться. Пылкий Гарсия так и заявил своему учителю, потом добавил, что, в таком случае, он сам попытается выйти на дорогу, указанную древними мудрецами. Учитель испытал несказанную радость оттого, что его ученик собственным путем пришел к правильному пониманию существа вещей, только спросил: «Хорошо, ты решил стать суфием, но разве это исключает веру в Христа? Разве одно не сопрягается с другим? У всякого пути есть цель. О каком ином исходе, как не о приближении к Богу, говорили суфии?»
Это был серьезный довод! Тогда-то Бобу и открылась великая и до смешного простая истина. Оказывается, он давным-давно находится в пути, и каждый последующий шаг вовсе не требует отказа от предыдущего. Зачем пренебрегать одним ради другого, высмеивать чужое только за то, что оно чужое, гнушаться нищих, льстить богатым, впадать в грех? Нет, ты сам мера всех вещей. Опять же это не значит, что тебе обязательно впадать в гордыню самоутверждения и навязывать другим свои волю или мысли. Или отказываться от помощи тех, кто ушел дальше тебя по каменистой дороге.
Сразу после окончания лицея он принялся детально изучать наследие древних мудрецов, и ноги сами понесли его вперед.
Все вокруг многообразно, и в то же время между всеми явлениями и предметами есть что-то общее. Эта банальная в общем-то мысль интерпретировалась у суфиев в форму наставления. Общим, связующим звеном является Бог, поэтому, существуя на белом свете, следует обращать внимание на то, что связывает людей, а не разделяет. В самом непростом положении надо искать форму единения — посредством ли договора, нахождением компромисса или с помощью раскрытия души соседу. Это не важно! Здесь нет ничего от непротивления злу — всякий, навязывающий свою волю другому, должен получить достойный, соразмерный отпор, но опять же ради торжества единения.
Наконец он набрел на бриллиант мысли, который осветил его жизнь. В переводе он гласил: люди воюют друг с другом, а не со злом. Пора бы нам найти то, что нас объединяет, только тогда мы можем вступить в схватку с дьяволом.
Скоро он отыскал учителей, которые помогли ему избежать ловушек, что подстерегают человека, вышедшего в путь. Через какое-то время они сами расстались с ним — сказали, ступай и не оглядывайся. Отец Гарсия скоро потерял их из виду, но они, оказывается, постоянно помнили о нем.
«Теперь ты будешь одаривать меня наставлениями?» -спросил он Мирзу Абдулсаттаха. «У меня есть амал, то есть работа», — ответил тот.
«Амал» — одно из основополагающих понятий в суфизме. Путь представляет из себя цепь поступков, которые необходимо связать осмысленным трудом, направленным на увеличение добра.
«Порядок часто возникает из хаоса, — добавил Мирза, — так же, как верно и обратное положение. Поэтому тебе следует задуматься: стоит ли дальше увеличивать количество знаний? Не пора ли поискать свой амал?»
«Но я хотел бы получить более определенный ответ», -взмолился отец Гарсия. «Хочешь — ищи!»
Вот когда его озарило! Вот когда он осознал цену словам Мирзы. Здесь, на заброшенной ферме, в горной глухомани, в кругу слушателей, которым вскоре придется взяться за оружие.
Порядок часто возникает из хаоса — и наоборот… Он искал. Пришло время, изменились обстоятельства, и он нашел. Осилил добрый участок пути.
— Доктор Гарсия? — всколыхнулась одна из слушательниц. — С вами все в порядке?
— Не беспокойтесь, все хорошо. Я прозрел. Наверное, весна действует. Знаете, я родом с пустынного мира, не привык к зимам, которые бывают у вас на Тауне. На моей родине нехватка воды, а здесь, чуть только солнышко встанет над горами, — капель. Это хорошо и приятно. У меня такое впечатление, что после долгих холодов солнечный свет свободно проходит сквозь меня, согревая каждую клеточку, каждую молекулу.
Слушатели дружно рассмеялись.
— Доктор Гарсия, — нерешительно поднялся один из слушателей — тот, что пристроился в дальнем углу. — Я не понимаю, как так выходит, что чем больше занимаешься управлением, тем хуже получается?
— Вам когда-нибудь приходилось собирать дрова для костра? Слушатель кивнул.
— Вам хочется набрать охапку побольше. Рук не хватает, а вы пытаетесь взять что-то еще. Несете, а хворостины начинают вываливаться, волочиться за вами. Это вместо того, чтобы сходить два раза.
— Понятно, — заулыбался парень.
— Вот и в нашем случае складывается примерно такая же ситуация, только за одним небольшим исключением. Когда вы собираете хворост, вы всегда можете сходить еще раз, но человек, пришедший во власть, полагает, что в следующий раз ему такой возможности не представится. Вот он и пыжится…
Объяснение вызвало одобрительное перешептывание среди слушателей. Разом в помещении возникла некая невыразимая радость от общения друг с другом, когда можно спрашивать, признаваться в том, что чего-то не понял, обмениваться мнениями. В этом смысле, решил Боб, ему удалось приблизиться к идеалу общения, о котором говорил Мулла Насреддин.
— Вот в чем заключается моя мысль, — продолжил отец Гарсия. — Мы можем посодействовать захватчикам в собирании дров, подбодрить их криками, делать вид, что желаем им помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50