Откуда у вас такие шрамы, амбассадор Берг?
— Неудачно упал, — сухо ответил Берг.
— Похоже, многие сейчас неудачно падают. Сначала герцог Орсон, потом его сиятельство покойный маркграф…
— Этот не падал…
— Должно быть, съел или выпил что-то не то. А теперь, после того, как вас угораздило так неудачно упасть, вы просите защиты у Ретры…
— Только до прибытия корабля.
— Ну да, ну да… И, разумеется, вы точно не знаете, когда он прибудет.
— Нет, — подтвердил Берг, — не знаем. Мало того, У нас имелось некое убежище, которое…
— Тоже пострадало по несчастливому стечению обстоятельств. Говорят, над островом Фембра стоял огненный столб…
— Да, — невыразительно подтвердил Берг, — говорят,
— Ну что ж, — Эрмольд прошелся по кабинету. — Разумеется, вы можете рассчитывать на наше покровительство, амбассадоры. По крайней мере, это доставит несколько неприятных минут молодому Ансарду.
— Благодарю вас, — все так же невыразительно произнес Берг.
— Вас удобно разместят и накормят. Не стесняйтесь, спрашивайте все, что вам нужно, — вам ни в чем не будет отказа. Кстати, вы меня удивили, господа…
— Да?
— Послы столь могущественной державы — и позволили так с собой обращаться! Простите, господа, мне просто любопытно — неужто вы не в силах были как-то остановить этого выскочку? Он же ведет своих людей на смерть.
— Остановить? Как?
— Когда вы прибыли сюда впервые, — сказал Эрмольд, вертя в руках яшмовый перстень с печаткой, — мы, разумеется, очень тщательно обыскали ваши вещи. И пришли к выводу, что вашим мастерам доступно очень многое из того, что для нас кажется чудом. У вас не нашли ничего, что могло бы использоваться как оружие, — я полагаю, что именно эта сторона вашей загадочной биографии и заинтересовала господина Ансарда… Нет-нет, не волнуйтесь, если он от вас ничего не добился, то я не добьюсь и подавно. К чему повторять неудачный опыт. Но ведь оружие — это еще не все; любое знание можно использовать в качестве оружия. Ансард это, вероятно, все же сообразил. Потому вы и оказались здесь. Неужто вы не нашли бы способа устранить господина Ансарда — пристойно и незаметно?
— Это — внутренние дела Солера, — сказал Берг. — Терра никогда не будет вмешиваться во внутреннюю политику.
— Ах, вот как? Я так и думал. То есть вы видели, к чему все шло, и пальцем не пошевелили. Вплоть до того, что позволили измываться над собой этому пыточному мастеру — он же палач по призванию, ваш Ансард! Почему не помешали этому безумию?
— Как? — вспыхнул Леон. — После всех этих знамений, когда статуи в соборах начали двигаться и чуть не вещать всякую чушь? Да ведь все точно с ума посходили…
— Ах, да, — протянул Эрмольд, — знамения… Ходячие мощи святого Лотара, все такое… Очень впечатляет. А почему бы и вам было не устроить парочку знамений, господа?
Берг молча уставился на него. — Знамения, знаете, такая вещь… Они редко случаются сами по себе. Придворный алхимик покойного герцога Орсона — помните, он о нем рассказывал? — мог организовать несколько вполне приличных знамений. Не таких изысканных, как получились бы, скажем, у вас, но все-таки вполне, вполне приличных…
— Я… не понимаю, — медленно сказал Берг.
— Да, вы не понимаете. Видите ли, сначала я думал… когда вы появились в Срединных графствах… Что это зачем-то понадобилось… ну, кое-кому. Ведь, судите сами, ни о какой Терре до сих пор никто и слыхом не слыхивал, корабль ваш возник чудесным образом и таким же чудесным образом испарился, мало того, стоило лишь вам появиться, как в Солере началось такое… Но потом, наблюдая за вами, я понял, что вы — сами по себе. Такая, знаете, потрясающая наивность, что она даже не способна вызвать сочувствия. Он зябко потер руки.
— И все равно, это непростительно… то, как вы себя ведете. Ибо обычное человеческое милосердие вам чуждо. Вы способны проявлять жалость лишь на словах — не на деле. Способны лишь наблюдать. Что там у вас вместо сердца, господа амбассадоры? Леон насторожился. Что-то тут было… он вот-вот поймет, вот-вот ухватит то, что вертится у него в голове, что-то неразличимое, но очень важное. Очень важное
— Вы хотите сказать…
— Да ничего я не хочу сказать, — с досадой прервал егo Эрмольд. — И прошу не истолковывать мои слова превратно. Я и так уделил вам достаточно времени, господа амбассадоры. Располагайтесь, как вам удобно, отдыхайте.
Уже когда они были у двери, он добавил:
— Тем более что отдых ваш будет короток — завтра Ансард подойдет достаточно близко, чтобы я смог его встретить со всеми почестями. Вам придется присутствовать при встрече.
— Мы предпочли бы… — начал было Берг.
— О нет, у вас нет выхода. Иначе — зачем все это? Как вы полагаете? Нет-нет, не отвечайте, а то вы опять скажете, что ничего не понимаете, верно, амбассадор Берг? Вот амбассадор Леон, кажется, понимает. А если нет, то вскорости поймет — не так ли, амбассадор Леон? Да, прошу прощения, что не смогу разделить с вами трапезу — ужин принесут вам в комнаты.
Он кивнул головой и сделал знак секретарю подойти ближе.
— Вот они, собаки, — произнес Ансард.
С холма ему было отлично видно выстроившееся неподалеку от белых стен Ретры войско противника: трехтысячная пехота, вооруженная щитами и обоюдоострыми топорами, стояла, сблизив щиты и образуя непроницаемую стену, конница во главе с регентом Эрмольдом и молчаливые отряды стрелков из лука, широкой цепью растянувшиеся по равнине.
И, словно в ответ ему, над полем пронесся звук рога, тоскующий и печальный.
Он нетерпеливо сжал коленями коня, и тот загарцевал под ним, роняя на грудь белые хлопья пены.
— Это грозная сила, — тихо сказал примас.
Сидя на невысоком муле, он рядом с Ансардом, возвышающимся на боевом жеребце, казался совсем маленьким.
— О да, — согласился Ансард, — и как по-вашему — нам суждена славная смерть? Или славная жизнь?
— Все зависит от того, насколько крепка ваша вера…
Ансард поднял руку, словно намереваясь похлопать священника по плечу, но потом передумал, видимо, решив, что для этого ему придется чересчур низко склониться в седле.
— Помолитесь за нас, — тихо сказал он, — хорошо помолитесь!
И повернулся к ординарцу:
— Пехотинцев вперед, пусть начинают. Во имя Двоих!
Тот повернул коня и поскакал по зеленому полю, разбрызгивая воду.
— Да, во имя Двоих, — по-прежнему негромко отозвался примас. — А что это там, вдалеке?
В темных тучах появилось темное пятно — точно одна туча рождала другую, более оформленную, с четкими краями, и эта туча, оторвавшись от остальных, стремительно понеслась вперед, разрастаясь и отделяя от себя рукава и завихрения. Ансард поднял голову: стая ворон заслонила небо — точно все вороны Солера и Ретры собрались вместе. Хлопанье крыльев перекрыло гул многочисленного войска, выстроившегося на равнине, а крики заставили многих заткнуть уши. Они летели над равниной, растянувшись цепью, — черное небесное воинство, более неуязвимое, чем любое воинство земное. Какой-то лучник положил стрелу на тетину и нацелил ее в небо, но тетива отсырела — стрела, пролетев несколько шагов, упала в грязь.
— Дурной знак, — произнес Ансард. Священник скорее увидел, как шевельнулись его губы, нежели в действительности расслышал слова.
— Да! — прокричал он. — Но для кого?
Стая пронеслась над равниной и исчезла за белыми башнями Ретры — редкий арьергард, взмахивая крыльями и отчаянно крича, поспешил за остальным крылатым воинством.
Ансард кинул взгляд на войско Ретры: люди стояли молча, не двигаясь ни на шаг, но в этой неподвижности ощущалась угроза.
— Ваше сиятельство, — раздалось за спиной у Ансарда.
— Да? — раздраженно произнес Ансард.
Он не обернулся, но в этом не было нужды — он узнал коннетабля по голосу.
Его собственное войско горланило, гудело и волновалось, но тоже не сдвинулось с места. Ни на шаг.
— Эти птицы. Они говорят, это не к добру. Им страшно.
Ноздри у Ансарда побелели.
— Очень-то надо было обременять себя этой швалью, которая выбывает из строя в самый нужный момент! Сброд, падаль… После победы повесить каждого десятого ублюдка… Мою дружину вперед! Пусть покажут этим мерзавцам, что такое воинский дух!
Коннетабль развернул лошадь и коротким галопом поскакал по полю, поднимая столбы водяной пыли.
Дождь припустил еще сильнее, ветвистые молнии били в землю между двумя армиями, выстроившимися на продуваемой всеми ветрами равнине.
Конники двинулись в наступление — при этом они отчаянно вопили, их крики были слышны даже сквозь раскаты низкого грома. Должно быть, они подбадривали себя таким образом — молчание противника пугало их. Люди Эрмольда продолжали стоять, не двигаясь ни на шаг.
— Почему они не выступают? — пробормотал Ансард.
— Глядите, — примас вновь задрал голову, в голосе его слышался суеверный страх.
Гроза как-то незаметно сошла на нет, тучи разошлись, и над равниной, на которой лицом к лицу стояли две армии, впервые за несколько месяцев засияло солнце. Его лучи отражались на золоченых щитах и железных панцирях, расцвечивали знамена и привязанные к пикам значки алым, зеленым и пурпурным и заставляли нестерпимо сверкать драгоценные камни на доспехах и медные бляшки на конской сбруе.
— Солнце, — тихо сказал ординарец. — Как я давно его не видел!
— Да, но оно светит нам в глаза, — сквозь зубы отоспался Ансард, — в глаза! А этим мерзавцам — в спину!
Конники вновь завопили, громко и пронзительно, наклонили копья и пошли в атаку.
И тут молчаливая цепь мерсийских арбалетчиков сделала свой первый шаг вперед и одновременно отпустила тетивы. Стрелы падали густо, точно снег, но снег смертоносный — дружина Ансарда, отборные рыцари на отборных конях, оказалась зажата в клещи собственной армии и не могла продвинуться ни на шаг.
Ансард в раздражении натянул поводья, и жеребец мед ним заплясал, присев на круп.
— Проклятье, — пробормотал он, — из чего они вьют свои тетивы…
Стрелы пробивали стальные доспехи, и вскоре от великолепного отряда осталось лишь несколько всадников, отчаянно пытавшихся выбраться из ловушки…
— Отступление, — Ансард обернулся к ординарцу — трубите отступление…
С холма было видно, как рыцари беспорядочно отступают, не дождавшись сигнала, топча лошадьми пешее войско — те спотыкались и падали между ними, не будучи более в состоянии подняться. А мерсийцы все продолжали стрелять в самую гущу толпы, и ни один выстрел не пропадал даром, поскольку стрелы вонзались и падали или среди напирающих рыцарей, или же среди тех, кто спотыкался там и падал в самом плачевном состоянии.
Вдруг со стороны вражеского войска раздался далекий звук рога.
— Они отходят? — удивленно спросил примас.
— Вряд ли, — сквозь зубы ответил Ансард.
Тем временем сплошной строй мерсийских арбалетчиков распался, образуя два крыла, и туда, в пространство меж ними, ринулись конники, за которыми хлынула многочисленная пехота.
Ординарец на взмыленном коне подскакал к Ансарду. Он задыхался.
— Сударь! — сказал он. — Мы отступаем! Солерцы отступают. Коннетабль ранен в голову, а…
Ансард поглядел в небо — во взгляде его была тоска и какая-то странная угроза.
— Будь прокляты ваши знамения! — обернулся он к священнику.
Он пришпорил коня, выхватил меч и помчался по равнине, к белым стенам Ретры, навстречу беспорядочной схватке.
— Вперед! — кричал он на скаку. — Во имя Двоих, вперед!
* * *
— Выпьете еще, господа? — Эрмольд кивнул виночерпию, и тот вновь наполнил тяжелые кубки. — Ибо нам есть что праздновать.
«Это и есть походная обстановка?» — думал Леон, с любопытством оглядываясь. Эрмольд со своими капитанами восседал за обильной трапезой; на траву под тентом были брошены ковры — не слишком роскошные мерсийские ковры, потому что Эрмольд был все-таки регент, а не государь, но все вместе производило впечатление. Заходящее солнце теплым багрянцем расцвечивало флажки на палатках, лошади у коновязи храпели и фыркали, а вдали шумело раскинувшееся на привале многочисленное войско Эрмольда.
— А я полагал, вы постараетесь закрепить победу, — заметил Берг.
— Зачем? — удивился Эрмольд. — Остатки Ансардова войска отступают, если вода не спадет, мы зажмем их у реки, ну а если они переправятся — что ж, их счастье. А пока что мы можем позволить себе кратковременную передышку. Войско Ансарда вымотано многодневным переходом, а я веду свежих людей. Мы войдем в Солер на плечах у Ансарда. Хотелось бы услышать ваше мнение об утренней битве. Надеюсь, у вас в Терре умеют ценить военное искусство.
Леон отчаянно попытался сосредоточиться — в голове звенело так, что он едва различал слова Эрмольда. Пожалуй, третий кубок был явно лишним.
— Я почему-то представлял себе, — сказал он наконец, стараясь выговаривать слова как можно отчетливей, — сражение совсем по-другому… красочнее, что ли… организованнее. А это был какой-то хаос.
— Почему — хаос? — удивился Эрмольд. — Точный расчет, во всяком случае с нашей стороны. Ансард попался в самую распространенную ловушку, вот и все. Нужно сказать, что он сделал все ошибки, которые только можно было сделать, — я же говорил, он слишком нетерпелив. Дружина у него, и верно, неплоха, но тут главное — численность и скорость, численность и скорость. И вооружение, разумеется… Эти новые тетивы… Ансарду следовало бы получше вас использовать, уж извините, господа… А он решил, что ему нужно большое чудо — маленькие чудеса его не устраивали… В результате он повел на Ретру в основном необученный сброд, который спасовал в самый критический момент. Да вы угощайтесь.
Леон попробовал отхватить ножом кусок от бараньего бока, но промахнулся.
— Если вы так будете орудовать мечом в битве… — неодобрительно заметил красномордый капитан, сидевший по левую руку от Леона.
«Сколько еще ждать, пока они изобретут вилки?» — раздраженно подумал Леон, вытирая руки о полотняную скатерть.
— И в седле держитесь, как мешок с… ну, в общем, как мешок, — продолжал капитан. — Словно чернокнижник какой. Или лекарь. Есть тут у нас один — помощник мэтра Каннабиса, так он алк… алхимией какой-то занимается, у него из палатки воняет так, что порой и мимо пройти страшно. Вонючка, одним словом.
Леон покосился на Берга, но тот сидел с отсутствующим видом, явно предпочитая не вмешиваться.
— А ведь я и по морде могу, — задумчиво произнес Леон, разглядывая капитана.
— Успокойтесь, амбассадор Леон, — примирительно произнес Эрмольд. — И ты, капитан, тоже. Им не придется ехать верхом. Амбассадоры поедут в повозке.
Капитан, казалось, не слышал.
— Говорю вам, они чернокнижники…
— Помилуй тебя Двое, — вновь возразил Эрмольд, — да разве чернокнижники так пьют?
Капитан подумал, почесал в затылке.
— И верно, — сказал он, — сколько я ни встречал лекаришку этого, он всегда трезвый, зараза.
Он помолчал, потом великодушно признал:
— А крепкое он хорошо гнать умеет.
— Ну и ладно, — миролюбиво произнес Эрмольд, — к чему воевать со своими… А забавно, что он вас за чернокнижников принял, верно, амбассадоры?
Леон кивнул — стоило лишь ему чуть двинуть головой, вокруг все поплыло, да еще почему-то в двойном экземпляре.
«Какую же дрянь они гонят, — подумал он, — вроде слабенькое, а с ног валит хуже гидролизата…»
Табурет под ним сделался подозрительно неустойчивым, он осторожно пошевелился, покрепче расставив ноги…
— Жаль, что я не позаботился прихватить с собой менестрелей, — сокрушенно сказал Эрмольд. — Сейчас бы в самый раз послушать что-нибудь этакое…
— Наш слуга был бродячим менестрелем до того, как мы его наняли, — вмешался Берг. — Если вам угодно…
— Охотно, — вежливо сказал Эрмольд. — Я, кажется, слышал про него. Способный юноша.
— Айльф! — заревел Берг, высовывая голову из-за полога.
— И чего орать? — недовольно произнес Айльф, поднимаясь на ноги. — А то я не слышу. Менестреля они послушать захотели, ишь ты… Сидят там, мясо жрут, а я тут кости глодай…
— Ладно-ладно, — примирительно произнес Берг, — не ворчи… будет тебе мясо.
— Вы бы попели на пустой желудок… — продолжал бормотать Айльф. Куртка у него на груди подозрительно оттопыривалась — там появилась выпуклость точь-в-точь с каравай местного хлеба.
— А это что? — спросил Берг.
— Где? — Айльф поглядел на него невинными глазами.
— Что-то ты опять спер…
— Вы меня петь просите? Или обыскивать будете? Потому что если обыскивать, то у меня еще дел много — вон конюх просил ему с лошадьми его светлости регента подсобить… Захромала его верховая… Потом…
— Ох, — устало сказал Берг, — да уймись ты…
Айльф усмехнулся и нырнул в палатку.
— А, — кивнул Эрмольд, — вспоминаю. Я, кажется, видел его при самых разнообразных обстоятельствах, этого вашего барда. Ну что ж, — он поудобней откинулся в кресле — единственном на всю палатку.
— Прошу…
— Давным-давно, еще когда отец нынешнего юного Автемара Мерсийского не встретился с матушкой юного Автемара, — затянул Айльф высоким, чистым голосом профессионального сказителя, — на границе Ретры и Солера стояли две деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Неудачно упал, — сухо ответил Берг.
— Похоже, многие сейчас неудачно падают. Сначала герцог Орсон, потом его сиятельство покойный маркграф…
— Этот не падал…
— Должно быть, съел или выпил что-то не то. А теперь, после того, как вас угораздило так неудачно упасть, вы просите защиты у Ретры…
— Только до прибытия корабля.
— Ну да, ну да… И, разумеется, вы точно не знаете, когда он прибудет.
— Нет, — подтвердил Берг, — не знаем. Мало того, У нас имелось некое убежище, которое…
— Тоже пострадало по несчастливому стечению обстоятельств. Говорят, над островом Фембра стоял огненный столб…
— Да, — невыразительно подтвердил Берг, — говорят,
— Ну что ж, — Эрмольд прошелся по кабинету. — Разумеется, вы можете рассчитывать на наше покровительство, амбассадоры. По крайней мере, это доставит несколько неприятных минут молодому Ансарду.
— Благодарю вас, — все так же невыразительно произнес Берг.
— Вас удобно разместят и накормят. Не стесняйтесь, спрашивайте все, что вам нужно, — вам ни в чем не будет отказа. Кстати, вы меня удивили, господа…
— Да?
— Послы столь могущественной державы — и позволили так с собой обращаться! Простите, господа, мне просто любопытно — неужто вы не в силах были как-то остановить этого выскочку? Он же ведет своих людей на смерть.
— Остановить? Как?
— Когда вы прибыли сюда впервые, — сказал Эрмольд, вертя в руках яшмовый перстень с печаткой, — мы, разумеется, очень тщательно обыскали ваши вещи. И пришли к выводу, что вашим мастерам доступно очень многое из того, что для нас кажется чудом. У вас не нашли ничего, что могло бы использоваться как оружие, — я полагаю, что именно эта сторона вашей загадочной биографии и заинтересовала господина Ансарда… Нет-нет, не волнуйтесь, если он от вас ничего не добился, то я не добьюсь и подавно. К чему повторять неудачный опыт. Но ведь оружие — это еще не все; любое знание можно использовать в качестве оружия. Ансард это, вероятно, все же сообразил. Потому вы и оказались здесь. Неужто вы не нашли бы способа устранить господина Ансарда — пристойно и незаметно?
— Это — внутренние дела Солера, — сказал Берг. — Терра никогда не будет вмешиваться во внутреннюю политику.
— Ах, вот как? Я так и думал. То есть вы видели, к чему все шло, и пальцем не пошевелили. Вплоть до того, что позволили измываться над собой этому пыточному мастеру — он же палач по призванию, ваш Ансард! Почему не помешали этому безумию?
— Как? — вспыхнул Леон. — После всех этих знамений, когда статуи в соборах начали двигаться и чуть не вещать всякую чушь? Да ведь все точно с ума посходили…
— Ах, да, — протянул Эрмольд, — знамения… Ходячие мощи святого Лотара, все такое… Очень впечатляет. А почему бы и вам было не устроить парочку знамений, господа?
Берг молча уставился на него. — Знамения, знаете, такая вещь… Они редко случаются сами по себе. Придворный алхимик покойного герцога Орсона — помните, он о нем рассказывал? — мог организовать несколько вполне приличных знамений. Не таких изысканных, как получились бы, скажем, у вас, но все-таки вполне, вполне приличных…
— Я… не понимаю, — медленно сказал Берг.
— Да, вы не понимаете. Видите ли, сначала я думал… когда вы появились в Срединных графствах… Что это зачем-то понадобилось… ну, кое-кому. Ведь, судите сами, ни о какой Терре до сих пор никто и слыхом не слыхивал, корабль ваш возник чудесным образом и таким же чудесным образом испарился, мало того, стоило лишь вам появиться, как в Солере началось такое… Но потом, наблюдая за вами, я понял, что вы — сами по себе. Такая, знаете, потрясающая наивность, что она даже не способна вызвать сочувствия. Он зябко потер руки.
— И все равно, это непростительно… то, как вы себя ведете. Ибо обычное человеческое милосердие вам чуждо. Вы способны проявлять жалость лишь на словах — не на деле. Способны лишь наблюдать. Что там у вас вместо сердца, господа амбассадоры? Леон насторожился. Что-то тут было… он вот-вот поймет, вот-вот ухватит то, что вертится у него в голове, что-то неразличимое, но очень важное. Очень важное
— Вы хотите сказать…
— Да ничего я не хочу сказать, — с досадой прервал егo Эрмольд. — И прошу не истолковывать мои слова превратно. Я и так уделил вам достаточно времени, господа амбассадоры. Располагайтесь, как вам удобно, отдыхайте.
Уже когда они были у двери, он добавил:
— Тем более что отдых ваш будет короток — завтра Ансард подойдет достаточно близко, чтобы я смог его встретить со всеми почестями. Вам придется присутствовать при встрече.
— Мы предпочли бы… — начал было Берг.
— О нет, у вас нет выхода. Иначе — зачем все это? Как вы полагаете? Нет-нет, не отвечайте, а то вы опять скажете, что ничего не понимаете, верно, амбассадор Берг? Вот амбассадор Леон, кажется, понимает. А если нет, то вскорости поймет — не так ли, амбассадор Леон? Да, прошу прощения, что не смогу разделить с вами трапезу — ужин принесут вам в комнаты.
Он кивнул головой и сделал знак секретарю подойти ближе.
— Вот они, собаки, — произнес Ансард.
С холма ему было отлично видно выстроившееся неподалеку от белых стен Ретры войско противника: трехтысячная пехота, вооруженная щитами и обоюдоострыми топорами, стояла, сблизив щиты и образуя непроницаемую стену, конница во главе с регентом Эрмольдом и молчаливые отряды стрелков из лука, широкой цепью растянувшиеся по равнине.
И, словно в ответ ему, над полем пронесся звук рога, тоскующий и печальный.
Он нетерпеливо сжал коленями коня, и тот загарцевал под ним, роняя на грудь белые хлопья пены.
— Это грозная сила, — тихо сказал примас.
Сидя на невысоком муле, он рядом с Ансардом, возвышающимся на боевом жеребце, казался совсем маленьким.
— О да, — согласился Ансард, — и как по-вашему — нам суждена славная смерть? Или славная жизнь?
— Все зависит от того, насколько крепка ваша вера…
Ансард поднял руку, словно намереваясь похлопать священника по плечу, но потом передумал, видимо, решив, что для этого ему придется чересчур низко склониться в седле.
— Помолитесь за нас, — тихо сказал он, — хорошо помолитесь!
И повернулся к ординарцу:
— Пехотинцев вперед, пусть начинают. Во имя Двоих!
Тот повернул коня и поскакал по зеленому полю, разбрызгивая воду.
— Да, во имя Двоих, — по-прежнему негромко отозвался примас. — А что это там, вдалеке?
В темных тучах появилось темное пятно — точно одна туча рождала другую, более оформленную, с четкими краями, и эта туча, оторвавшись от остальных, стремительно понеслась вперед, разрастаясь и отделяя от себя рукава и завихрения. Ансард поднял голову: стая ворон заслонила небо — точно все вороны Солера и Ретры собрались вместе. Хлопанье крыльев перекрыло гул многочисленного войска, выстроившегося на равнине, а крики заставили многих заткнуть уши. Они летели над равниной, растянувшись цепью, — черное небесное воинство, более неуязвимое, чем любое воинство земное. Какой-то лучник положил стрелу на тетину и нацелил ее в небо, но тетива отсырела — стрела, пролетев несколько шагов, упала в грязь.
— Дурной знак, — произнес Ансард. Священник скорее увидел, как шевельнулись его губы, нежели в действительности расслышал слова.
— Да! — прокричал он. — Но для кого?
Стая пронеслась над равниной и исчезла за белыми башнями Ретры — редкий арьергард, взмахивая крыльями и отчаянно крича, поспешил за остальным крылатым воинством.
Ансард кинул взгляд на войско Ретры: люди стояли молча, не двигаясь ни на шаг, но в этой неподвижности ощущалась угроза.
— Ваше сиятельство, — раздалось за спиной у Ансарда.
— Да? — раздраженно произнес Ансард.
Он не обернулся, но в этом не было нужды — он узнал коннетабля по голосу.
Его собственное войско горланило, гудело и волновалось, но тоже не сдвинулось с места. Ни на шаг.
— Эти птицы. Они говорят, это не к добру. Им страшно.
Ноздри у Ансарда побелели.
— Очень-то надо было обременять себя этой швалью, которая выбывает из строя в самый нужный момент! Сброд, падаль… После победы повесить каждого десятого ублюдка… Мою дружину вперед! Пусть покажут этим мерзавцам, что такое воинский дух!
Коннетабль развернул лошадь и коротким галопом поскакал по полю, поднимая столбы водяной пыли.
Дождь припустил еще сильнее, ветвистые молнии били в землю между двумя армиями, выстроившимися на продуваемой всеми ветрами равнине.
Конники двинулись в наступление — при этом они отчаянно вопили, их крики были слышны даже сквозь раскаты низкого грома. Должно быть, они подбадривали себя таким образом — молчание противника пугало их. Люди Эрмольда продолжали стоять, не двигаясь ни на шаг.
— Почему они не выступают? — пробормотал Ансард.
— Глядите, — примас вновь задрал голову, в голосе его слышался суеверный страх.
Гроза как-то незаметно сошла на нет, тучи разошлись, и над равниной, на которой лицом к лицу стояли две армии, впервые за несколько месяцев засияло солнце. Его лучи отражались на золоченых щитах и железных панцирях, расцвечивали знамена и привязанные к пикам значки алым, зеленым и пурпурным и заставляли нестерпимо сверкать драгоценные камни на доспехах и медные бляшки на конской сбруе.
— Солнце, — тихо сказал ординарец. — Как я давно его не видел!
— Да, но оно светит нам в глаза, — сквозь зубы отоспался Ансард, — в глаза! А этим мерзавцам — в спину!
Конники вновь завопили, громко и пронзительно, наклонили копья и пошли в атаку.
И тут молчаливая цепь мерсийских арбалетчиков сделала свой первый шаг вперед и одновременно отпустила тетивы. Стрелы падали густо, точно снег, но снег смертоносный — дружина Ансарда, отборные рыцари на отборных конях, оказалась зажата в клещи собственной армии и не могла продвинуться ни на шаг.
Ансард в раздражении натянул поводья, и жеребец мед ним заплясал, присев на круп.
— Проклятье, — пробормотал он, — из чего они вьют свои тетивы…
Стрелы пробивали стальные доспехи, и вскоре от великолепного отряда осталось лишь несколько всадников, отчаянно пытавшихся выбраться из ловушки…
— Отступление, — Ансард обернулся к ординарцу — трубите отступление…
С холма было видно, как рыцари беспорядочно отступают, не дождавшись сигнала, топча лошадьми пешее войско — те спотыкались и падали между ними, не будучи более в состоянии подняться. А мерсийцы все продолжали стрелять в самую гущу толпы, и ни один выстрел не пропадал даром, поскольку стрелы вонзались и падали или среди напирающих рыцарей, или же среди тех, кто спотыкался там и падал в самом плачевном состоянии.
Вдруг со стороны вражеского войска раздался далекий звук рога.
— Они отходят? — удивленно спросил примас.
— Вряд ли, — сквозь зубы ответил Ансард.
Тем временем сплошной строй мерсийских арбалетчиков распался, образуя два крыла, и туда, в пространство меж ними, ринулись конники, за которыми хлынула многочисленная пехота.
Ординарец на взмыленном коне подскакал к Ансарду. Он задыхался.
— Сударь! — сказал он. — Мы отступаем! Солерцы отступают. Коннетабль ранен в голову, а…
Ансард поглядел в небо — во взгляде его была тоска и какая-то странная угроза.
— Будь прокляты ваши знамения! — обернулся он к священнику.
Он пришпорил коня, выхватил меч и помчался по равнине, к белым стенам Ретры, навстречу беспорядочной схватке.
— Вперед! — кричал он на скаку. — Во имя Двоих, вперед!
* * *
— Выпьете еще, господа? — Эрмольд кивнул виночерпию, и тот вновь наполнил тяжелые кубки. — Ибо нам есть что праздновать.
«Это и есть походная обстановка?» — думал Леон, с любопытством оглядываясь. Эрмольд со своими капитанами восседал за обильной трапезой; на траву под тентом были брошены ковры — не слишком роскошные мерсийские ковры, потому что Эрмольд был все-таки регент, а не государь, но все вместе производило впечатление. Заходящее солнце теплым багрянцем расцвечивало флажки на палатках, лошади у коновязи храпели и фыркали, а вдали шумело раскинувшееся на привале многочисленное войско Эрмольда.
— А я полагал, вы постараетесь закрепить победу, — заметил Берг.
— Зачем? — удивился Эрмольд. — Остатки Ансардова войска отступают, если вода не спадет, мы зажмем их у реки, ну а если они переправятся — что ж, их счастье. А пока что мы можем позволить себе кратковременную передышку. Войско Ансарда вымотано многодневным переходом, а я веду свежих людей. Мы войдем в Солер на плечах у Ансарда. Хотелось бы услышать ваше мнение об утренней битве. Надеюсь, у вас в Терре умеют ценить военное искусство.
Леон отчаянно попытался сосредоточиться — в голове звенело так, что он едва различал слова Эрмольда. Пожалуй, третий кубок был явно лишним.
— Я почему-то представлял себе, — сказал он наконец, стараясь выговаривать слова как можно отчетливей, — сражение совсем по-другому… красочнее, что ли… организованнее. А это был какой-то хаос.
— Почему — хаос? — удивился Эрмольд. — Точный расчет, во всяком случае с нашей стороны. Ансард попался в самую распространенную ловушку, вот и все. Нужно сказать, что он сделал все ошибки, которые только можно было сделать, — я же говорил, он слишком нетерпелив. Дружина у него, и верно, неплоха, но тут главное — численность и скорость, численность и скорость. И вооружение, разумеется… Эти новые тетивы… Ансарду следовало бы получше вас использовать, уж извините, господа… А он решил, что ему нужно большое чудо — маленькие чудеса его не устраивали… В результате он повел на Ретру в основном необученный сброд, который спасовал в самый критический момент. Да вы угощайтесь.
Леон попробовал отхватить ножом кусок от бараньего бока, но промахнулся.
— Если вы так будете орудовать мечом в битве… — неодобрительно заметил красномордый капитан, сидевший по левую руку от Леона.
«Сколько еще ждать, пока они изобретут вилки?» — раздраженно подумал Леон, вытирая руки о полотняную скатерть.
— И в седле держитесь, как мешок с… ну, в общем, как мешок, — продолжал капитан. — Словно чернокнижник какой. Или лекарь. Есть тут у нас один — помощник мэтра Каннабиса, так он алк… алхимией какой-то занимается, у него из палатки воняет так, что порой и мимо пройти страшно. Вонючка, одним словом.
Леон покосился на Берга, но тот сидел с отсутствующим видом, явно предпочитая не вмешиваться.
— А ведь я и по морде могу, — задумчиво произнес Леон, разглядывая капитана.
— Успокойтесь, амбассадор Леон, — примирительно произнес Эрмольд. — И ты, капитан, тоже. Им не придется ехать верхом. Амбассадоры поедут в повозке.
Капитан, казалось, не слышал.
— Говорю вам, они чернокнижники…
— Помилуй тебя Двое, — вновь возразил Эрмольд, — да разве чернокнижники так пьют?
Капитан подумал, почесал в затылке.
— И верно, — сказал он, — сколько я ни встречал лекаришку этого, он всегда трезвый, зараза.
Он помолчал, потом великодушно признал:
— А крепкое он хорошо гнать умеет.
— Ну и ладно, — миролюбиво произнес Эрмольд, — к чему воевать со своими… А забавно, что он вас за чернокнижников принял, верно, амбассадоры?
Леон кивнул — стоило лишь ему чуть двинуть головой, вокруг все поплыло, да еще почему-то в двойном экземпляре.
«Какую же дрянь они гонят, — подумал он, — вроде слабенькое, а с ног валит хуже гидролизата…»
Табурет под ним сделался подозрительно неустойчивым, он осторожно пошевелился, покрепче расставив ноги…
— Жаль, что я не позаботился прихватить с собой менестрелей, — сокрушенно сказал Эрмольд. — Сейчас бы в самый раз послушать что-нибудь этакое…
— Наш слуга был бродячим менестрелем до того, как мы его наняли, — вмешался Берг. — Если вам угодно…
— Охотно, — вежливо сказал Эрмольд. — Я, кажется, слышал про него. Способный юноша.
— Айльф! — заревел Берг, высовывая голову из-за полога.
— И чего орать? — недовольно произнес Айльф, поднимаясь на ноги. — А то я не слышу. Менестреля они послушать захотели, ишь ты… Сидят там, мясо жрут, а я тут кости глодай…
— Ладно-ладно, — примирительно произнес Берг, — не ворчи… будет тебе мясо.
— Вы бы попели на пустой желудок… — продолжал бормотать Айльф. Куртка у него на груди подозрительно оттопыривалась — там появилась выпуклость точь-в-точь с каравай местного хлеба.
— А это что? — спросил Берг.
— Где? — Айльф поглядел на него невинными глазами.
— Что-то ты опять спер…
— Вы меня петь просите? Или обыскивать будете? Потому что если обыскивать, то у меня еще дел много — вон конюх просил ему с лошадьми его светлости регента подсобить… Захромала его верховая… Потом…
— Ох, — устало сказал Берг, — да уймись ты…
Айльф усмехнулся и нырнул в палатку.
— А, — кивнул Эрмольд, — вспоминаю. Я, кажется, видел его при самых разнообразных обстоятельствах, этого вашего барда. Ну что ж, — он поудобней откинулся в кресле — единственном на всю палатку.
— Прошу…
— Давным-давно, еще когда отец нынешнего юного Автемара Мерсийского не встретился с матушкой юного Автемара, — затянул Айльф высоким, чистым голосом профессионального сказителя, — на границе Ретры и Солера стояли две деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44