Пелена ее гнева падает на паутину, озаряемую тысячам сполохов, пропитывает ее, подправляет путь…
И громче рокот равнодушного голоса:
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!»
Луч касается спирали, гаснет, раскалывая ее на множество осколков, точно она соткана не из прозрачного пламени, а хрупкого фарфора. Хрустальные змейки ползут по остаткам, выжигая, стирая за собой полосы тьмы, а лоскутья багрового пламени вдруг вспыхивают ярким, чистым светом и каплями ртути тянутся друг к другу. Еще миг — и воссоздавшаяся заново спираль продолжает свой путь наверх. А из разломов бьют новые лучи, все быстрее и быстрее, ища стремящиеся к свободе потоки огня.
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
И почти физически я чувствую, как последняя преграда падает…
Видимая только мне стрелка исполинских часов идет до конца…
Яростно поет на незримом ветру туго натянутая струна…
Вспышка…
Выпад, звон столкнувшегося металла, скрежет, клацающий звук обуви по каменному, покрытому густым слоем вековой пыли и песка каменному полу…
Смертоносный танец, плавная и быстрая игра посохом, стонущие от напряжения мышцы, заставляющие тело перетекать из позиции в позицию…
Полупрозрачная, так и норовящая ускользнуть из поля зрения фигура, видимая только благодаря неровному, переменчивому освещению…
Черный провал за спиной, вбирающий в себя эхо боя, отражающий его от стен, жонглирующий, словно наслаждаясь неожиданной игрушкой…
Выпад, звон скрестившихся посохов, стремительный выпад противника, мелькнувшее у самой головы лезвие кинжала…
Разжавшиеся пальцы отпускают прокручивающийся вокруг запястья второй руки посох…
Теряющий равновесие противник, отступающий на шаг назад…
…вспышка…
Чужой командный пост, выглядящий так, словно внутри разорвалась ракета. Хаос, разрушение, огонь, разбросанные повсюду тела, дымящиеся провода… И темная фигура, едва различимая в, смешавшимся с аварийным освещением отраженном свете звезды, медленно ползущая к центральному пульту. А за пультом в покосившемся кресле сломанной куклой полулежит обгоревшее дочерна тело, точно мертвый рулевой, ведущий в последний путь корабль…
На обзорном экране безжизненный планетоид, над которым медленно восходит полукруг зелено-голубого мира…
Странное пятно точно над серо-коричневой громадой спутника планеты, похожее на расплывшуюся по воде каплю крови…
Со сдавленным стоном фигура подтягивается, уцепившись за выступающий над головой металл. Превозмогая слабость и боль, тянет руку к одному из переключателей в верхней части пульта…
…вспышка…
Бесконечность космоса вокруг — и родной до боли мир прямо перед глазами. Знакомая с детства планета, озаренная теплыми лучами красного карлика, стремительно несущаяся по своей орбите, точки военных крепостей вокруг нее… Родной мир, родина, дом…
Но почему же от него веет таким леденящим холодом?! Почему мне так страшно?!
Почему…
Пространство совсем рядом сминается, подается под напором чудовищной силы. Очерченный неведомым циркулем громадный круг, диаметром не меньше десятка-другого километров затягивается полупрозрачной пленкой, сквозь которую тускло мерцают далекие звезды. Широкая полоса рассекает пополам круг, в самом центре появляется ослепительно горящая точка. Вихри пламени текут из нее, вдоль серой полосы, заполняют круг, бьются в его границах.
Таких кругов много, очень много. Может десяток, может полсотни. Трудно сосчитать — болят глаза, стоит только посмотреть в упор на пламя. Я отворачиваюсь, перевожу взгляд на планету…
… и вижу совсем другой мир. Я пытаюсь присмотреться к нему, рассмотреть детали — он исчезает, а на его месте появляется новый, потом еще один. Они сменяют друг друга, мелькая перед глазами с невероятной скоростью, часть из них я почти вспоминаю, большинство даже не вызывают в памяти и тени узнавания. Но я знаю, что над каждым миром появляются такие пятна. И еще я знаю, что…
Все вместе, одновременно пятна выплевывают многокилометровые сгустки огня, титанические копья, посланные карающей дланью на наполненные жизнью обреченные миры.
…вспышка.
Вокруг пылала бездна. Безумие красок, миллионы багрово-оранжевых дымчатых струй, бьющие им навстречу серебристые лучи. Огонь и лед ткали завораживающий узор танца посреди тьмы, захватывая каждый свободный сантиметр пустоты.
Это было начало.
Это был конец.
Что-то заставило меня взглянуть вниз. Еще одна спираль, перевитое темными нитями пламя поднималось — и на этот раз я был на его пути. А сверху бил вездесущий луч, как и пламя не обращая внимания на оказавшуюся между ними одинокую душу.
Струна лопнула!
Вокруг меня взвихрилась завеса искр и снежинок, его прихотливыми росчерками пронзили ветвящиеся голубоватые молнии. Нельзя описать, то, что я видел, что я чувствовал — для этого нет слов. Обжигающий лед и леденящее пламя сплелись во мне, необратимо меняя друг друга.
Я ждал грохота, опустошающего рева…
Вместо этого равнодушный голос ударил меня молотом двух слов: «ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
Я ждал вспышки, зарницы Сверхновой, которая разорвет все вокруг…
Вместо этого пришла настоящая тьма.
Забытье отступало, нехотя разжимало свои когти, освобождая разум из плена мороков.
Первое, что я почувствовал — легкость в теле. Это не было обманчивой силой стимуляторов, и не было раскрепощающим ощущением свободного падения, — привыкшие к тяготению Зорас'стриа мышцы оказались в почти на треть более слабом поле.
Но легкость в теле мало помогает, если эти самые мышцы отказываются подчиняться. Я едва мог чуть приподнять веки, но не более — страшная слабость, точно я перенес на собственной спине целую гору, придавила меня к постели… К постели?!
Воспоминания вернулись стремительно, калейдоскопом видений, застывших в памяти сцен. Разговор с отцом и тушд-руалами. Разговор с Сенаш. Взлет из Имперского дворца. Полет. Катастрофа. Падение в Леса Горроп. Приманка в переданном мне Сенаш футляре. Бег к хребту, к выходам на поверхность из катакомб Сейт-Сорра. Горропа. Схватка. Тяжелые капли крови, падающие мне на лоб, и гаснущие в сумраке расселины глаза умирающей твари. И… все. Дальше в памяти сохранились только безумные видения, которые только-только отпустили меня.
Собрав в кулак волю, я на секунду разлепил веки, но ничего не увидел, кроме белесого пятна. Всхлипнув, я попытался хоть на пару сантиметров приподняться, — но с тем же успехом мог пытаться голыми руками поднять Имперский дворец. В висках разлилась свербящая боль, почему-то стало трудно дышать, и вдобавок я совершенно перестал чувствовать собственное тело.
Прямо над головой раздался приглушенный возглас, меня коснулась волна удивления, растерянности — и безуспешной попытки скрыть брезгливость. Послышались звуки шагов, легкое движение воздуха подсказало, что кто-то наклонился надо мною. Потом зашелестел коммуникатор.
— Он очнулся, — этот «кто-то» говорил на диалекте Стражей Небес. — Пока по-прежнему… нет, опять нарушен сердечный ритм! Немедленно…
Окончания фразы я не расслышал.
Я пришел в себя во второй раз в сумраке. Ритмичные, гулкие звуки доносились откуда-то со стороны, приглушенные расстоянием, почти бесшумно работал климатизатор, тихо потрескивал какой-то прибор возле головы. Я лежал на широкой кровати, пока зрение перестраивалось под скудное освещение, бездумно смотря в потолок и зачем-то считая вздохи… моря. Ну, конечно — до меня дошло, что могло издавать такие звуки. Я слабо улыбнулся в темноте. Втянув носом прохладный воздух, я почувствовал запах соли и несравнимые ни с чем ароматы морского побережья.
Осторожно подняв руку, я с облегчением понял, что, либо отдых пошел мне на пользу, либо попались очень хорошие целители; другим обнадеживающим знаком было полное отсутствие на мне симбионтов. Ни слабости, ни усталости, ни боли — я чувствовал себя как никогда хорошо… если не считать странного ощущения, будто что-то со мною не так. Почти минуту я пытался поймать ускользающую мысль, сделать всего один шаг и увидеть это… нечто странное. Но ничего не вышло: чувство неправильности осталось, а понял я ровным счетом ничего. Пришло вставать и мириться с этим. К моему удовлетворению искать одежду не пришлось: кто-то приготовил для меня обычную медицинскую рубашку и легкие туфли.
Дверь открылась сама, стоило мне подойти к выходу. Я оказался в чуть меньшей комнате, абсолютно пустой — мне показалось, что ее использовали как тамбур или временное хранилище. Вторая дверь прямо напротив меня была приоткрыта и светлая дорожка тянулась по полу ко мне. Я терпеливо подождал, пока зрение снова адаптируется к смене освещения, и решительно пересек комнату.
Если у меня и были сомнения по поводу места моего пребывания, то почти скрывшийся за плавящимся в огне заката горизонтом ярко-алый шар, и, чуть-чуть отстающее от него туманное молочно-белое пятнышко снимали все вопросы. Песок скрипнул под ногами, цепочка неглубоких следов отметила мой путь к полосе прибоя. Волны спокойно набегали на берег, оставляя за собой белоснежные хлопья пены. Чуть в стороне, зажатая между двумя высокими скалами, волна вскипала и с гулом пыталась сокрушить сушу, а за скалами виднелась полоска земли соседнего островка; если присмотреться, то можно было заметить и третий, совсем крохотный, прячущийся в волнах островок. Здесь вся поверхность была такой: острова — иные большие, иные едва ли занимающие квадратный километр; проливы между ними, вершины подводных хребтов, обнаженные отступившим океаном. Я посмотрел назад, уже зная, что увижу за небольшим временным лазарет, утопленным в песок до половины конусом энергоблока — далеко на горизонте пронзающую небеса черную иглу.
Один из первых миров Империи. Один из центров ее нынешней силы. Место рождения Та'ах-сартара. Главная резиденция Стражей Небес и место паломничества со всей Империи. И Главный Храм Ушедших, чья вершина надменно взирала на ожерелье островов с высоты более чем тысячи двухсот метров. Это был…
— Да, это Шенарот! — раздался голос позади меня; в эмпатическом поле, которое я считал совершенно пустым, как и пляж островка, мелькнул и пропал импульс-приветствие.
Я резко развернулся на месте; под подошвами взвизгнул песок. В тени склонившегося над берегом разлапистого дерева шевельнулась сгорбившаяся фигура, чуть сдвинулась вбок, чтобы я мог лучше ее видеть.
— Вспомнил меня? — говоривший еще больше ослабил ментальный контроль, раскрываясь навстречу мне, что уже было излишним — я узнал и голос, и саму фигуру. Описав перед собой Круг Хазада, я поклонился ему.
— Артх'хдеа Мезуту'а Холл! Для меня честь встрет… — продолжение умерло у меня на губах: Глава Клана Стражей Небес Каш'шшод сумрачно смотрел на меня, а за его спиной из-под общего камуфляж-поля появились две боевых звезды в бронекостюмах высшей защиты. Подавшись назад, я ошеломленно оглянулся. Бежать было некуда: по всему пляжу гасли камуфляж-поля, на крыше лазарета держали меня в прицеле тяжелых импульсников две почти сливающихся со светлеющим небом фигуры, над скалами грозно разворачивался атмосферный перехватчик.
Шесть боевых звезд, пара теневиков — сорок килрачей и один перехватчик полностью перекрыли берег, лишив меня возможности сделать хоть что-то, не укладывающееся в их планы. Я осторожно посмотрел на Каш'шшода, стараясь не делать лишних движений: как Кедат а-нэррбэ бойцы Стражи Небес сначала реагировали на угрозу, а потом задавались вопросами.
Глава Стражей Небес тяжело поднялся, с видимыми усилиями отряхивая одежду. У его ног поползли странные узоры, словно невидимая рука рассеянно водила по песку, — силовой экран надежно защитил бы Каш'шшода, даже реши все собравшиеся устроить тут небольшую войну.
— Да, я Артх'хдеа Мезуту'а Холл! Вопрос лишь в том, кто ты? — он выпустил коготь и указал на мои руки.
Я медленно, не отрывая глаз от пронизывающего до глубин души взгляда Каш'шшода, поднял руки к лицу. «Кто я?» — что, во имя Ушедших, он хотел этим сказать?" Я посмотрел на свои руки, и вновь ощутил уже раз посетившее меня чувство чего-то неправильного. Чего не должно было быть…
— Цвет… — очень тихо подсказал Каш'шшод.
В голове у меня словно взорвалась звезда: как и бывает обычно, стоило одному лишь маленькому кусочку мозаики лечь на свое место — и вся картина обретает смысл. Я упал на колени, пронзая клыками губу, чтобы не закричать: шерсть на руках, которая всегда была кирпично-красной с темными зигзагообразными полосами, превратилась в черную. Ни клочка светлой шерсти, никаких других оттенков — я провел трясущейся ладонью по локтю, рванул рубашку на груди, взглянул на ноги. Везде шерсть была беспросветно черной, как смоль, густой, гораздо более пышной, чем раньше.
— Что… что это… — обхватив голову руками, я согнулся, едва удерживая взбунтовавшийся желудок. — Я — Х'хиар Империи, я — тушд-руал, я — Тахарансья-рантья…
— Х'хиар? — еще тише, если это вообще было возможно, переспросил меня Каш'шшод. — Взгляни!
Передо мною сгустился воздух, потемнел — и я понял, что смотрю на собственное отражение. На… на…
— Х'хиар Тахарансья-рантья погиб под катакомбами Сейт-Сорра вместе со старшей дочерью Главы Клана Ищущих Свет Ло'оотишшей, — шелестом падающих листьев прозвучал голос Каш'шшод. — Кто ты — я не знаю. Пока!
Может, он добавил еще что-то — я слышал только собственный крик. Я кричал, падая на прогревшийся за день песок, падая в водоворот кружащегося вокруг меня мира, в считанное мгновение ставшего безумной копией безумного сна.
И в центре этого водоворота были мои глаза — лишенные зрачков, бездонные провалы, в которых плескалась тьма.
Точная копия зениц тех, чей Клан был проклят, истреблен до основания моими предками, а его истинное имя — предано забвению.
Мои глаза были глазами Смотрящих в Ночь.
Обжигающий лед и леденящее пламя сливаются во мне, сливаются со мною…
Рокот тысячи голосов, ставших одним…
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
Я падал на песок и чувствовал себя пылинкой, которую несет ураган.
Глава 7. Последствия.
«Зачем ты здесь?»
Когда-нибудь каждый приходит к одному и тому же вопросу. Другие вопросы, так или иначе, проистекают из него, и — иногда — кажутся даже важнее. Но все они вторичны или поверхностны. Ответь на этот вопрос — и ты сможешь ответить на все остальные, даже не задавая их. Другое дело, что понять смысл одного единственного вопроса можно только с возрастом, с опытом, с памятью о прошлых ошибках и неверных выборах. А к тому времени очень часто бывает, что ответ на любой вопрос уже ничего не изменит и ничем никому не поможет.
«Зачем ты здесь?»
Иногда бывает трудно понять, откуда и куда ведет твой путь. И ты пытаешься осознать, чего хочешь добиться и какие преграды готов сокрушить на дороге к своей цели. Или — кто ты, чем готов пожертвовать, от чего готов отказаться. Определить свое место в окружающем мире, и что этот мир может предложить тебе.
Но самое главное все же — в этом вопросе. Рано или поздно, куда бы ты ни шел, кем бы ты ни был, чего бы ни хотел — тебе придется искать на него ответ, придется остановиться и спросить самого себя: «Зачем ты здесь? В этой жизни? На этом пути?»
Вопрос предназначения. Вопрос смысла. Вопрос озарения.
И, как это обычно и бывает, Вселенная поставила меня перед ним в самый неподходящий момент.
Скала, угрюмо нахохлившаяся над волнами и дерзко выпроставшая каменный язык в сторону темной башни на горизонте, в другое время заставила бы меня, как минимум, остановиться и передохнуть. Сейчас же я на одном дыхании взбежал по осыпи и, изо всех сил разогнавшись, прыгнул с ее края. Воздух взвыл, засвистел в ушах, на краткий миг ощущение свободного падения захватило меня. Колышущаяся, кажущаяся живой в сумерках волна надвинулась вплотную, украсилась белыми барашками — сложив руки над головой, я почти без всплеска вошел в воду, грузным молотом ударившей меня по всему телу. Секунды три-четыре я был слишком ошеломлен стремительным переходом в объятия океана, погружаясь все глубже и глубже. На мое счастье от самого подножья скалы начинался почти километровый обрыв, и сомнительное удовольствие встречи с морским дном мне не грозило. Перевернувшись, неторопливо, но и не особо мешкая, я начал выгребать вверх, к объятиям ночи.
Впрочем, ночь на Шенарот всегда была понятием относительным.
Первая давно опустилась за горизонт, оставив о себе воспоминания лишь в тепле остывающего песка, а белая точка Второй, размазанная в небольшое пятнышко благодаря спасающему планету от жесткого излучения пылевому поясу системы, продолжала неторопливо скатываться следом. Иногда после захода обоих светил действительно наступала почти полная тьма, но такое случалось очень редко: как правило, один или два спутника успевали взойти над горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
И громче рокот равнодушного голоса:
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!»
Луч касается спирали, гаснет, раскалывая ее на множество осколков, точно она соткана не из прозрачного пламени, а хрупкого фарфора. Хрустальные змейки ползут по остаткам, выжигая, стирая за собой полосы тьмы, а лоскутья багрового пламени вдруг вспыхивают ярким, чистым светом и каплями ртути тянутся друг к другу. Еще миг — и воссоздавшаяся заново спираль продолжает свой путь наверх. А из разломов бьют новые лучи, все быстрее и быстрее, ища стремящиеся к свободе потоки огня.
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
И почти физически я чувствую, как последняя преграда падает…
Видимая только мне стрелка исполинских часов идет до конца…
Яростно поет на незримом ветру туго натянутая струна…
Вспышка…
Выпад, звон столкнувшегося металла, скрежет, клацающий звук обуви по каменному, покрытому густым слоем вековой пыли и песка каменному полу…
Смертоносный танец, плавная и быстрая игра посохом, стонущие от напряжения мышцы, заставляющие тело перетекать из позиции в позицию…
Полупрозрачная, так и норовящая ускользнуть из поля зрения фигура, видимая только благодаря неровному, переменчивому освещению…
Черный провал за спиной, вбирающий в себя эхо боя, отражающий его от стен, жонглирующий, словно наслаждаясь неожиданной игрушкой…
Выпад, звон скрестившихся посохов, стремительный выпад противника, мелькнувшее у самой головы лезвие кинжала…
Разжавшиеся пальцы отпускают прокручивающийся вокруг запястья второй руки посох…
Теряющий равновесие противник, отступающий на шаг назад…
…вспышка…
Чужой командный пост, выглядящий так, словно внутри разорвалась ракета. Хаос, разрушение, огонь, разбросанные повсюду тела, дымящиеся провода… И темная фигура, едва различимая в, смешавшимся с аварийным освещением отраженном свете звезды, медленно ползущая к центральному пульту. А за пультом в покосившемся кресле сломанной куклой полулежит обгоревшее дочерна тело, точно мертвый рулевой, ведущий в последний путь корабль…
На обзорном экране безжизненный планетоид, над которым медленно восходит полукруг зелено-голубого мира…
Странное пятно точно над серо-коричневой громадой спутника планеты, похожее на расплывшуюся по воде каплю крови…
Со сдавленным стоном фигура подтягивается, уцепившись за выступающий над головой металл. Превозмогая слабость и боль, тянет руку к одному из переключателей в верхней части пульта…
…вспышка…
Бесконечность космоса вокруг — и родной до боли мир прямо перед глазами. Знакомая с детства планета, озаренная теплыми лучами красного карлика, стремительно несущаяся по своей орбите, точки военных крепостей вокруг нее… Родной мир, родина, дом…
Но почему же от него веет таким леденящим холодом?! Почему мне так страшно?!
Почему…
Пространство совсем рядом сминается, подается под напором чудовищной силы. Очерченный неведомым циркулем громадный круг, диаметром не меньше десятка-другого километров затягивается полупрозрачной пленкой, сквозь которую тускло мерцают далекие звезды. Широкая полоса рассекает пополам круг, в самом центре появляется ослепительно горящая точка. Вихри пламени текут из нее, вдоль серой полосы, заполняют круг, бьются в его границах.
Таких кругов много, очень много. Может десяток, может полсотни. Трудно сосчитать — болят глаза, стоит только посмотреть в упор на пламя. Я отворачиваюсь, перевожу взгляд на планету…
… и вижу совсем другой мир. Я пытаюсь присмотреться к нему, рассмотреть детали — он исчезает, а на его месте появляется новый, потом еще один. Они сменяют друг друга, мелькая перед глазами с невероятной скоростью, часть из них я почти вспоминаю, большинство даже не вызывают в памяти и тени узнавания. Но я знаю, что над каждым миром появляются такие пятна. И еще я знаю, что…
Все вместе, одновременно пятна выплевывают многокилометровые сгустки огня, титанические копья, посланные карающей дланью на наполненные жизнью обреченные миры.
…вспышка.
Вокруг пылала бездна. Безумие красок, миллионы багрово-оранжевых дымчатых струй, бьющие им навстречу серебристые лучи. Огонь и лед ткали завораживающий узор танца посреди тьмы, захватывая каждый свободный сантиметр пустоты.
Это было начало.
Это был конец.
Что-то заставило меня взглянуть вниз. Еще одна спираль, перевитое темными нитями пламя поднималось — и на этот раз я был на его пути. А сверху бил вездесущий луч, как и пламя не обращая внимания на оказавшуюся между ними одинокую душу.
Струна лопнула!
Вокруг меня взвихрилась завеса искр и снежинок, его прихотливыми росчерками пронзили ветвящиеся голубоватые молнии. Нельзя описать, то, что я видел, что я чувствовал — для этого нет слов. Обжигающий лед и леденящее пламя сплелись во мне, необратимо меняя друг друга.
Я ждал грохота, опустошающего рева…
Вместо этого равнодушный голос ударил меня молотом двух слов: «ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
Я ждал вспышки, зарницы Сверхновой, которая разорвет все вокруг…
Вместо этого пришла настоящая тьма.
Забытье отступало, нехотя разжимало свои когти, освобождая разум из плена мороков.
Первое, что я почувствовал — легкость в теле. Это не было обманчивой силой стимуляторов, и не было раскрепощающим ощущением свободного падения, — привыкшие к тяготению Зорас'стриа мышцы оказались в почти на треть более слабом поле.
Но легкость в теле мало помогает, если эти самые мышцы отказываются подчиняться. Я едва мог чуть приподнять веки, но не более — страшная слабость, точно я перенес на собственной спине целую гору, придавила меня к постели… К постели?!
Воспоминания вернулись стремительно, калейдоскопом видений, застывших в памяти сцен. Разговор с отцом и тушд-руалами. Разговор с Сенаш. Взлет из Имперского дворца. Полет. Катастрофа. Падение в Леса Горроп. Приманка в переданном мне Сенаш футляре. Бег к хребту, к выходам на поверхность из катакомб Сейт-Сорра. Горропа. Схватка. Тяжелые капли крови, падающие мне на лоб, и гаснущие в сумраке расселины глаза умирающей твари. И… все. Дальше в памяти сохранились только безумные видения, которые только-только отпустили меня.
Собрав в кулак волю, я на секунду разлепил веки, но ничего не увидел, кроме белесого пятна. Всхлипнув, я попытался хоть на пару сантиметров приподняться, — но с тем же успехом мог пытаться голыми руками поднять Имперский дворец. В висках разлилась свербящая боль, почему-то стало трудно дышать, и вдобавок я совершенно перестал чувствовать собственное тело.
Прямо над головой раздался приглушенный возглас, меня коснулась волна удивления, растерянности — и безуспешной попытки скрыть брезгливость. Послышались звуки шагов, легкое движение воздуха подсказало, что кто-то наклонился надо мною. Потом зашелестел коммуникатор.
— Он очнулся, — этот «кто-то» говорил на диалекте Стражей Небес. — Пока по-прежнему… нет, опять нарушен сердечный ритм! Немедленно…
Окончания фразы я не расслышал.
Я пришел в себя во второй раз в сумраке. Ритмичные, гулкие звуки доносились откуда-то со стороны, приглушенные расстоянием, почти бесшумно работал климатизатор, тихо потрескивал какой-то прибор возле головы. Я лежал на широкой кровати, пока зрение перестраивалось под скудное освещение, бездумно смотря в потолок и зачем-то считая вздохи… моря. Ну, конечно — до меня дошло, что могло издавать такие звуки. Я слабо улыбнулся в темноте. Втянув носом прохладный воздух, я почувствовал запах соли и несравнимые ни с чем ароматы морского побережья.
Осторожно подняв руку, я с облегчением понял, что, либо отдых пошел мне на пользу, либо попались очень хорошие целители; другим обнадеживающим знаком было полное отсутствие на мне симбионтов. Ни слабости, ни усталости, ни боли — я чувствовал себя как никогда хорошо… если не считать странного ощущения, будто что-то со мною не так. Почти минуту я пытался поймать ускользающую мысль, сделать всего один шаг и увидеть это… нечто странное. Но ничего не вышло: чувство неправильности осталось, а понял я ровным счетом ничего. Пришло вставать и мириться с этим. К моему удовлетворению искать одежду не пришлось: кто-то приготовил для меня обычную медицинскую рубашку и легкие туфли.
Дверь открылась сама, стоило мне подойти к выходу. Я оказался в чуть меньшей комнате, абсолютно пустой — мне показалось, что ее использовали как тамбур или временное хранилище. Вторая дверь прямо напротив меня была приоткрыта и светлая дорожка тянулась по полу ко мне. Я терпеливо подождал, пока зрение снова адаптируется к смене освещения, и решительно пересек комнату.
Если у меня и были сомнения по поводу места моего пребывания, то почти скрывшийся за плавящимся в огне заката горизонтом ярко-алый шар, и, чуть-чуть отстающее от него туманное молочно-белое пятнышко снимали все вопросы. Песок скрипнул под ногами, цепочка неглубоких следов отметила мой путь к полосе прибоя. Волны спокойно набегали на берег, оставляя за собой белоснежные хлопья пены. Чуть в стороне, зажатая между двумя высокими скалами, волна вскипала и с гулом пыталась сокрушить сушу, а за скалами виднелась полоска земли соседнего островка; если присмотреться, то можно было заметить и третий, совсем крохотный, прячущийся в волнах островок. Здесь вся поверхность была такой: острова — иные большие, иные едва ли занимающие квадратный километр; проливы между ними, вершины подводных хребтов, обнаженные отступившим океаном. Я посмотрел назад, уже зная, что увижу за небольшим временным лазарет, утопленным в песок до половины конусом энергоблока — далеко на горизонте пронзающую небеса черную иглу.
Один из первых миров Империи. Один из центров ее нынешней силы. Место рождения Та'ах-сартара. Главная резиденция Стражей Небес и место паломничества со всей Империи. И Главный Храм Ушедших, чья вершина надменно взирала на ожерелье островов с высоты более чем тысячи двухсот метров. Это был…
— Да, это Шенарот! — раздался голос позади меня; в эмпатическом поле, которое я считал совершенно пустым, как и пляж островка, мелькнул и пропал импульс-приветствие.
Я резко развернулся на месте; под подошвами взвизгнул песок. В тени склонившегося над берегом разлапистого дерева шевельнулась сгорбившаяся фигура, чуть сдвинулась вбок, чтобы я мог лучше ее видеть.
— Вспомнил меня? — говоривший еще больше ослабил ментальный контроль, раскрываясь навстречу мне, что уже было излишним — я узнал и голос, и саму фигуру. Описав перед собой Круг Хазада, я поклонился ему.
— Артх'хдеа Мезуту'а Холл! Для меня честь встрет… — продолжение умерло у меня на губах: Глава Клана Стражей Небес Каш'шшод сумрачно смотрел на меня, а за его спиной из-под общего камуфляж-поля появились две боевых звезды в бронекостюмах высшей защиты. Подавшись назад, я ошеломленно оглянулся. Бежать было некуда: по всему пляжу гасли камуфляж-поля, на крыше лазарета держали меня в прицеле тяжелых импульсников две почти сливающихся со светлеющим небом фигуры, над скалами грозно разворачивался атмосферный перехватчик.
Шесть боевых звезд, пара теневиков — сорок килрачей и один перехватчик полностью перекрыли берег, лишив меня возможности сделать хоть что-то, не укладывающееся в их планы. Я осторожно посмотрел на Каш'шшода, стараясь не делать лишних движений: как Кедат а-нэррбэ бойцы Стражи Небес сначала реагировали на угрозу, а потом задавались вопросами.
Глава Стражей Небес тяжело поднялся, с видимыми усилиями отряхивая одежду. У его ног поползли странные узоры, словно невидимая рука рассеянно водила по песку, — силовой экран надежно защитил бы Каш'шшода, даже реши все собравшиеся устроить тут небольшую войну.
— Да, я Артх'хдеа Мезуту'а Холл! Вопрос лишь в том, кто ты? — он выпустил коготь и указал на мои руки.
Я медленно, не отрывая глаз от пронизывающего до глубин души взгляда Каш'шшода, поднял руки к лицу. «Кто я?» — что, во имя Ушедших, он хотел этим сказать?" Я посмотрел на свои руки, и вновь ощутил уже раз посетившее меня чувство чего-то неправильного. Чего не должно было быть…
— Цвет… — очень тихо подсказал Каш'шшод.
В голове у меня словно взорвалась звезда: как и бывает обычно, стоило одному лишь маленькому кусочку мозаики лечь на свое место — и вся картина обретает смысл. Я упал на колени, пронзая клыками губу, чтобы не закричать: шерсть на руках, которая всегда была кирпично-красной с темными зигзагообразными полосами, превратилась в черную. Ни клочка светлой шерсти, никаких других оттенков — я провел трясущейся ладонью по локтю, рванул рубашку на груди, взглянул на ноги. Везде шерсть была беспросветно черной, как смоль, густой, гораздо более пышной, чем раньше.
— Что… что это… — обхватив голову руками, я согнулся, едва удерживая взбунтовавшийся желудок. — Я — Х'хиар Империи, я — тушд-руал, я — Тахарансья-рантья…
— Х'хиар? — еще тише, если это вообще было возможно, переспросил меня Каш'шшод. — Взгляни!
Передо мною сгустился воздух, потемнел — и я понял, что смотрю на собственное отражение. На… на…
— Х'хиар Тахарансья-рантья погиб под катакомбами Сейт-Сорра вместе со старшей дочерью Главы Клана Ищущих Свет Ло'оотишшей, — шелестом падающих листьев прозвучал голос Каш'шшод. — Кто ты — я не знаю. Пока!
Может, он добавил еще что-то — я слышал только собственный крик. Я кричал, падая на прогревшийся за день песок, падая в водоворот кружащегося вокруг меня мира, в считанное мгновение ставшего безумной копией безумного сна.
И в центре этого водоворота были мои глаза — лишенные зрачков, бездонные провалы, в которых плескалась тьма.
Точная копия зениц тех, чей Клан был проклят, истреблен до основания моими предками, а его истинное имя — предано забвению.
Мои глаза были глазами Смотрящих в Ночь.
Обжигающий лед и леденящее пламя сливаются во мне, сливаются со мною…
Рокот тысячи голосов, ставших одним…
«ОСВОБОДИТЕ МЕНЯ!!!»
Я падал на песок и чувствовал себя пылинкой, которую несет ураган.
Глава 7. Последствия.
«Зачем ты здесь?»
Когда-нибудь каждый приходит к одному и тому же вопросу. Другие вопросы, так или иначе, проистекают из него, и — иногда — кажутся даже важнее. Но все они вторичны или поверхностны. Ответь на этот вопрос — и ты сможешь ответить на все остальные, даже не задавая их. Другое дело, что понять смысл одного единственного вопроса можно только с возрастом, с опытом, с памятью о прошлых ошибках и неверных выборах. А к тому времени очень часто бывает, что ответ на любой вопрос уже ничего не изменит и ничем никому не поможет.
«Зачем ты здесь?»
Иногда бывает трудно понять, откуда и куда ведет твой путь. И ты пытаешься осознать, чего хочешь добиться и какие преграды готов сокрушить на дороге к своей цели. Или — кто ты, чем готов пожертвовать, от чего готов отказаться. Определить свое место в окружающем мире, и что этот мир может предложить тебе.
Но самое главное все же — в этом вопросе. Рано или поздно, куда бы ты ни шел, кем бы ты ни был, чего бы ни хотел — тебе придется искать на него ответ, придется остановиться и спросить самого себя: «Зачем ты здесь? В этой жизни? На этом пути?»
Вопрос предназначения. Вопрос смысла. Вопрос озарения.
И, как это обычно и бывает, Вселенная поставила меня перед ним в самый неподходящий момент.
Скала, угрюмо нахохлившаяся над волнами и дерзко выпроставшая каменный язык в сторону темной башни на горизонте, в другое время заставила бы меня, как минимум, остановиться и передохнуть. Сейчас же я на одном дыхании взбежал по осыпи и, изо всех сил разогнавшись, прыгнул с ее края. Воздух взвыл, засвистел в ушах, на краткий миг ощущение свободного падения захватило меня. Колышущаяся, кажущаяся живой в сумерках волна надвинулась вплотную, украсилась белыми барашками — сложив руки над головой, я почти без всплеска вошел в воду, грузным молотом ударившей меня по всему телу. Секунды три-четыре я был слишком ошеломлен стремительным переходом в объятия океана, погружаясь все глубже и глубже. На мое счастье от самого подножья скалы начинался почти километровый обрыв, и сомнительное удовольствие встречи с морским дном мне не грозило. Перевернувшись, неторопливо, но и не особо мешкая, я начал выгребать вверх, к объятиям ночи.
Впрочем, ночь на Шенарот всегда была понятием относительным.
Первая давно опустилась за горизонт, оставив о себе воспоминания лишь в тепле остывающего песка, а белая точка Второй, размазанная в небольшое пятнышко благодаря спасающему планету от жесткого излучения пылевому поясу системы, продолжала неторопливо скатываться следом. Иногда после захода обоих светил действительно наступала почти полная тьма, но такое случалось очень редко: как правило, один или два спутника успевали взойти над горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27