… Светлая звездная ночь. Теплая. Тихая. Над уснувшей землей одиноко летит самолет. Гордо звучит могучая песня его моторов. Крепкие крылья с силой рассекают разреженный воздух. Зеленовато светятся стрелки и цифры приборов. Руки пилотов спокойно лежат на штурвалах. За бортом — далекий мир. Глубоко-глубоко внизу спит родная земля. Будто вечность отделяет от нее этот маленький и стремительный «воздушный остров».В небе царит луна. Все в природе любуется властительницей ночи. Металлическим блеском оживают в ее тонких лучах гибкие тела рек. В черный бархат оделись леса. Тучные поля укрылись прозрачной темно-сиреневой дымкой. Бесчисленные огоньки поселений сверкают в живописном беспорядке. И нет всей этой красе ни конца ни края.— Летишь — и крыло не качнется, оглянешься кругом — И кажется, будто иссякла силища, накопленная небом за жаркий день.Но вот меньше становится звезд вдали, точно кто-то нарочно гасит их… Все темнее небосвод. Шалый ветерок выбежал навстречу и, потрогав самолет, ударил слегка по крыльям, словно пробуя их прочность. Оживились и пилоты: знакомо им такое озорство!За первым ветерком выбежал второй — постарше и посильнее. Слышен даже его задорный свист: «А ну, померяемся, кто кого!» И помчались навстречу ветры, один яростнее другого! Бьют машину, кренят ее то на одно крыло, то на другое, кидают в невидимую «яму», забрасывают на вершины крутых воздушных «гор». Огромная вытянутая туча подплыла снизу и проглотила сияющий диск луны.… Все живее бегают по клавишам пальцы Петушка, тревожно звучит аллегретто любимой сонаты; все отчетливее возникает в его воображении картина грозы в ночном полете, которая всегда связывалась у него с этим бессмертным произведением великого Бетховена, не знавшего ни авиации, ни полетов, но создавшего музыку, которая сегодня вдохновляет летчиков, а завтра вдохновит астронавтов.… Притаившаяся в черноте ночи грозовая туча воткнула в землю ослепительную молнию, желтые круги поплыли в глазах пилотов. Мелко задрожал самолет, точно предчувствуя решительную схватку. Одна за другой возникали в небе огненные вспышки — целый частокол молний окружил самолет, появились облака из расплавленной меди.Высота полета уменьшалась, самолет накренился и отвалил в сторону. Гроза устремилась за самолетом, но все быстрее уходил он от опасного места, все больше отставала гроза, в бессильной ярости обрушившая свою мощь на землю, заливая ее потоками дождя и разрывая небо километровыми молниями.Но вот поредели тучи, и вновь, радостная, точно вырвавшаяся из плена, высоко в небе засветилась луна. На лицах пилотов появились улыбки. Еще ветерок трепал и раскачивал машину, но опасность осталась позади, а впереди снова чистый звездный океан…… Отзвучали последние аккорды, но в комнате еще «пахло грозой». Лицо Петушка было несколько бледнее обычного, его потемневшие глаза смотрели куда-то вдаль, пальцы вздрагивали. — Браво, браво, молодой человек! — первым нарушил молчание Русанов. — Вы превосходный музыкант… Но где и когда вам удалось приобрести все это?— Родные хотели, чтобы я стал пианистом, — смеясь, сказал Петушок, — но музыка пробудила во мне страсть к полетам и я вышел в летчики!Андрей гордился другом и не скрывал этого. Нина смотрела на Петушка как-то по-новому. Академик подошел к юноше и потрепал его за вихры. Петушок ответил ему благодарным взглядом и по-детски смутился.В углу на маленьком треугольном столике резко зазвонил телефон.— Это меня, — сказал Константин Павлович, подходя к столику.То, что он услышал, было, по-видимому, неожиданно и неприятно.— Говорите яснее! — нервно крикнул он в трубку. — А где была дежурная? Ну, знаете ли, это не оправдание. Немедленно машину. О господи, да перестаньте оправдываться, когда это уже никому не нужно!Он едва сдержался, чтобы не бросить телефонную трубку.— Что-нибудь случилось, папа? — спросила Нина.— Да… — Константин Павлович виновато посмотрел на гостей и, подумав, сказал: — Я еду в клинику. А вы продолжайте без меня. Извини, дочь…— Пожалуй, я поеду домой, — поднялся Русанов.— Проводить вас? — спросил Дарсушев.— Если хотите, поедемте вдвоем, — согласился Русанов. Андрей и Петушок тоже встали, но Константин Павлович решительно произнес:— Вас же я настоятельно прошу остаться. Не расстраивайте Ниночке такой вечер. 3 — Пойдемте ко мне, — предложила Нина, проводив отца и гостей.В ее комнате оказалось много книг — они лежали даже на стульях и диване.— Ого! — воскликнул восхищенный Петушок. — И все интересные?— Очень, — улыбнулась Нина.— Я поковыряюсь, можно? — спросил он.— Ковыряйтесь, — разрешила Нина. — Только не нарушайте порядка.Петушок не ответил: он уже прочитывал названия на корешках, брал книги с полок, перелистывал их и снова ставил на место. Ч╕м больше книг он просматривал, тем более росло его разочарование: все они были по медицине, географии, геологии — ничего путного!Внимание Андрея остановилось на другом: над письменным столом висела большая карта мира, испещренная какими-то значками. — Это что?— На этой карте указаны очаги локализации различных инфекционных заболеваний человека. Я тружусь над ней уже третий год. Это часть моей кандидатской диссертации: я эпидемиолог.— Когда вы успели накопить такой обширный материал? — удивился Андрей.— Видите ли, Андрей Иванович, я просто довожу, или, вернее, хочу довести до конца труд, начатый еще моим дедом, Павлом Александровичем. Он провел много лет в путешествиях и плаваниях…— Он был моряком?— Нет, врачом. Он собрал за свою жизнь множество интересных данных о болезнях человека, но систематизировать их не успел.Они сели у стола, и Нина рассказала Андрею о талантливом русском враче Павле Александровиче Тверском, так и не получившем при жизни заслуженного признания.Через некоторое время к ним присоединился Венев.— Ну, нашли что-нибудь для себя? — спросила Нина.— Где там, — махнул рукой Петушок. — Я люблю читать о путешествиях, люблю приключения, фантастику, а тут ничего подходящего.— Между прочим, Петя, ваша «Лунная соната» напомнила мне о дневниках моего дедушки. Он тоже любил эту вещь. А дневниками его я зачитывалась, как приключенческим романом.— Дневниками? — воспрянул духом Петушок. — Они здесь, у вас?— Да.— Давайте почитаем! — загорелся Петушок, очень не любивший откладывать интересные дела. — А вы не возражаете, Андрей Иванович? — Нисколько.— В таком случае, — решительно произнесла Нина, — я сейчас принесу их. Они у папы в кабинете. Вскоре девушка вернулась с несколькими толстыми тетрадями.Андрей придвинул к дивану легкий шахматный столик и с любопытством посмотрел на толстые тетради в клеенчатых переплетах и стопку бумаг, исписанных, как он сразу узнал, рукой Нины.— Да, это, должно быть, в самом деле интересно, — заметил Петушок, перелистывая верхнюю тетрадь.— И даже очень! — сказала Нина. — Жаль, что не все сохранилось. Вдобавок почерк у дедушки «докторский» — читать трудно. Мне нелегко было переписать их. Особенно интересны некоторые места в первых двух тетрадях. Вот возьмите пока эти страницы, они относятся к 1910 году. Прочитайте их, Андрей Иванович, вслух. 4 "24 июня 1910 годаВчерашний день я не смог взяться за перо. Но писать надо: если что-нибудь случится со мной — останется дневник. Дневники переживают своих авторов…Вчера в четвертом часу утра мы со скоростью не более узла вошли в бухту у берегов неизвестного острова. Наступил полный штиль. Лунная ночь придала фантастический вид скалистым, высоким берегам. Тропический лес подступил к самому обрыву. Капитан отдал распоряжение пополнить запас пресной воды.Спустили шлюпку с бочонками, и несколько матросов направились в ней к тому месту, где в океан маленьким водопадом сбегал ручей.Мы сидели на баке вдвоем с капитаном.— Еще сотня лет — и людям в моем положении не придется ломать головы над тем, у каких берегов они бросают якорь, — сказал капитан.— Не много ли — сто лет?— Возможно, и раньше, — согласился капитан. — Пока же мы с вами у острова, о котором ничего не знаем.— Мир широк, — ответил я и вздрогнул: со стороны океана донесся пронзительный, неприятный свист.Капитан перестал курить. Свист повторился тоном ниже и стал приятным для слуха. Но вот он внезапно оборвался, и воздух наполнился звуками… арфы. Через несколько минут послышались частые удары весел, и к борту пристала наша шлюпка. Матросы один за другим торопливо взобрались на палубу.— Матерь божья, пресвятая богородица! — перекрестился боцман с суеверным ужасом, сорвав с головы бескозырку.Команда сбилась в нескольких шагах от нас и вслушивалась в игру таинственного арфиста.— Дмитрий Алексеевич! — раздался веселый голос матроса Тимофея Зайцева. — Так ведь это рыба! Даю слово — рыба.Вздох облегчения вырвался у всех, только боцман недоверчиво посмотрел на Зайцева и с сомнением произнес:— Сам ты рыба! Разве ж позволено, чтобы божье создание в пучине морской играло на струменте?— Пожалуй, Зайцев прав, — задумчиво заметил капитан и повернулся ко мне. — Я кое-что действительно слышал о поющих рыбах.— Оно, конечно, — согласился вдруг боцман, мир божий одной головой не охватишь…28 июня 1910 годаОстров оказался столь интересным, что я решил устроить здесь очередную исследовательскую базу. Но жить придется на корабле, лишь время от времени совершая вылазки на берег…1 июля 1910 годаОстров необитаем. Я решил составить точный план острова и в специальной тетради подробно описать его.12 июля 1910 годаНесколько дней не прикасался к дневнику. Была уйма работы и впечатлений…Уточнили географические координаты острова. Оказывается, он не один — неподалеку есть маленький островок со скудной растительностью. Но поразительная вещь! На большом острове никто не живет, а маленький — густо заселен полудиким племенем. Кожа у туземцев коричневая, фигуры стройные только, пожалуй, длинноваты руки. Глаза в большинстве карие. Рост выше среднего.Не знаю, к какому из известных мне племен отнести этот народ. Язык у них своеобразный, но простой. Я, кажется, начинаю его постигать.1 августа 1910 годаПредводителя племени, которое населяет остров, зовут Рис. Мы настолько освоились друг с другом, что ему удалось рассказать, а мне понять легенду, которая, по-видимому, легла в основу местной религии. Суть ее такова.Когда-то, много лет тому назад, сын бога солнца, изгнанный за что-то с неба, сел в свое железное каноэ, изрыгающее длинное белое пламя, и прилетел на большой остров… Добрый и отзывчивый, он внял мольбам людей и создал для них рай на земле. Островитяне, быстро привыкнув к раздольной жизни, вскоре совсем перестали работать и требовали все новых благ. Тогда сын бога солнца, разгневанный неблагодарностью островитян, наслал на них мор, и они в короткий срок погибли от страшной болезни. С тех пор остров стал необитаемым… Погиб и сам изгнанник неба.Такова легенда…Рассказывая ее, Рис даже набросал палочкой на песке рисунок, пытаясь примерно передать очертания «божественной лодки». К моему неописуемому удивлению, я увидел… изображение межпланетного корабля, как бы взятое из книг писателей-фантастов!Как могло воображение неграмотных туземцев родить такое? Или, быть может, это рисунок с натуры?! Но нельзя же думать, что к ним когда-то прилетали марсиане?.. Впрочем… почему нельзя?..4 августа 1910 годаУ этого народа есть и своя религия. Я бы назвал ее культом камня. Вместе с тем нельзя и прямо назвать их язычниками. Почти все они прекрасные скульпторы и мастерски вытачивают из камня всевозможные статуэтки. Они поклоняются не столько камню, сколько возможности придать ему желаемую форму!Неудивительно, что на острове, возле вулкана, столько гигантских изваяний…13 августа 1910 годаНа острове есть кладбище. Сделали раскопки и нашли несколько трупов, которые не поддались гниению в сухой почве и превратились в мумии. Все трупы основательно изуродованы каким-то недугом.В двух могилах погребены целые семьи — легенда, рассказанная мне Рисом, приобретает какое-то реальное основание. Судя по некоторым признакам, когда-то на острове вспыхнула эпидемия страшной моровой болезни, определить которую пока затрудняюсь. Видимо, вымерло почти все население острова. С тех пор на нем никто не живет.14 августа 1910 годаВблизи места, где наша яхта стала на якорь, еще в первый день пребывания здесь я заметил пучки длинной змеевидной водоросли. Ее стебли расползаются на десятки метров.Водоросль бентонная, то есть придонная, бурая, но возле берегов, в тени, цвет ее зеленый. Бурая окраска служит ей Защитой от солнечных лучей — ведь глубина в бухте очень небольшая.Удивительно, что на водоросли много белых образований, поразительно напоминающих розу, хотя водоросли размножаются спорами.Между прочим, на соседнем острове Отунуи (где живет Рис) эта водоросль является едва ли не таким же важным продуктом питания, как у нас в России хлеб или картофель. Не далее как сегодня я угощался ею и, должен признаться, без удовольствия; по-видимому, к этому несомненно питательному продукту нужна многолетняя привычка.«Пища обреченных» — в таком духе назвал эту водоросль Рис. Ведь на маленьком острове природа скудна, и прокормиться даже небольшой семье — задача не из простых. А совсем рядом, на острове Статуй (право, иначе и не назовешь этот живописный клочок вулканической земли), жители вели, по словам Риса, роскошный образ жизни. Они презрительно относились к своим соседям — «пожирателям водорослей» — и не пускали их на свою землю. Соплеменники Риса попадали на остров Статуй только в качестве рабов.Длинные водоросли привели меня к краю бухты и помогли обнаружить внутри крутого обрыва пещеру. Размеры ее 250х 100х50 сажен (длина, ширина, высота). Нижняя часть ее соединяется с бухтой и образует подземное озеро, к изучению которого завтра же приступлю.18 августа 1910 годаИ все Же это самый загадочный для меня край! Все здесь необычное — какое-то случайное (именно в этом и непонятность) смешение уже известной нам тихоокеанской флоры и фауны с растениями и животными, нигде доселе не виданными! Все мои представления о мире колеблются..Беседуя с Рисом и его «сановниками», я сделал важное открытие: какая-то часть жителей соседнего острова (а они оба отделены от окружающего мира тысячами миль водного пространства) являются переселенцами с острова Статуй!.. Но как ара обычной в Полинезии антисанитарии могла сохраниться эта часть населения во время страшного мора?21 августа 1910 годаСегодня мы с капитаном и несколькими матросами пробрались на шлюпке к подземному озеру. Таинственный мрак подземелья, отступивший перед нашими факелами, наполнил душу тревогой. Воздух здесь чистый, как после грозы. Резонанс такой, что и в театре не встретишь…"На этом тетрадь заканчивалась. Андрею не терпелось узнать, что же дальше, но Нина разочаровала его.— Следующая тетрадь не окончена, — объяснила она. — Последние страницы написаны за несколько часов до гибели дедушки.— А как же с «марсианами»? — прервал Петушок. — Прилетали они или это просто сказка?— Наверное, сказка, — засмеялась Нина. — Иначе дедушка нашел бы их следы…Петушок пожал плечами. Андрей продолжал читать:"27 мая 1912 годаУ меня гостит Иоганн Велингер, мой коллега. Мы быстро сблизились, познакомившись в Петербурге. Приняв мое предложение, он приехал ко мне отдохнуть и заняться охотой. Человек премилейший.Иоганн порадовал меня приятным подарком. Он привез мне отменно изданную «Лунную сонату» Бетховена. Ранее я слушал эту пьесу с удовольствием, но когда нынче осилил ее сам, то проникся к ней еще большей симпатией. Иоганн говорит, что она довольно прилично звучит в моем исполнении. Похвала приятная, потому что сам Велингер не только врач, но и превосходный пианист.10 июня 1912 годаСегодня я рассказал Иоганну о своих приключениях на острове Статуй и прочитал ему свой дневник. Надо было видеть как он взволновался! Даже предлагал мне совместно организовать новую экспедицию на остров…13 июня 1912 годаИоганн не дает покоя и все носится с новыми проектами — неугомонный человек! Мне бы его энергию! Но куда мне сей час — разбитому, отягощенному столькими недугами… Осталось только предаваться воспоминаниям да вот еще разве заниматься охотой. Однако его настойчивость мне нравится. Может, и вправду отдать ему пакет с координатами острова и его описанием? Старый мой слуга, Федор Иванович Терехов, узнав об этом, даже стал сердиться. «Что это вы, — говорит, — никак, батюшка, духом пали? Нельзя, нельзя, вон Костенька растет, уж лучше все опосля и передали бы».«Опосля»! Легко сказать, а ведь сколько еще лет до этого «опосля» — не дожить мне: здоровье хуже с каждым днем… А Иоганн не просто мой друг, но и единомышленник. Мы вместе с ним разрабатываем одну тему, и даже книгу о географии болезней решили написать тоже вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53