Так же впрочем, как все другие Голоса.
- Ты много помнишь, Ричи? - спросил его Майк.
- Очень мало, - сказал Ричи и замолчал. - Достаточно, мне кажется...
- Ты приедешь?
- Приеду, - сказал Ричи и положил трубку.
Какое-то время он сидел у себя в кабинете за столом, откинувшись на
спинку стула, и глядя на Тихий океан. Слева от него два парня взгромоздились
на доски для серфинга, но у них ничего не получалось - не было прибоя.
Часы на столе - дорогие, кварцевые, подарок фирмы звукозаписи -
показывали 5.09, 28 мая, 1985. Там, откуда звонил Майк было на три часа
больше. Уже темно. Он почувствовал мурашки на коже - надо было двигаться,
что-то делать. Прежде всего он, разумеется, поставил запись - без разбора,
просто взял вслепую первую попавшуюся из тысяч, разбросанных по полкам.
Рокнролл был столь же значительной, частью его жизни, как Голоса, и ему
трудно было что-либо делать без музыки - и чем громче, тем лучше. Запись,
которую он достал, оказалась "Мотаун Ретроспектив". Марвин Гей, один из
новичков в том, что Ричи иногда называл "оркестром мертвецов", пел: "Я
слышал это по сарафанному радио".
"Оооооххооооо, держу пари, тебе интересно, как я узнал..."
- Неплохо, - сказал Ричи. И даже слегка улыбнулся. Это Было плохо, явно
ошеломило его, но он чувствовал, что сумеет поладить с НИМ. Без паники, без
суеты.
Он начал собираться домой. На какое-то мгновение в течение следующего
часа ему пришло в голову: все было так, будто он умер, но ему дали
возможность сделать последние распоряжения... не говоря уже о собственных
похоронах. Он вышел на агента из бюро путешествий, к услугам которого
прибегал обычно, полагая, что эта женщина сейчас в дороге, приближается к
дому, но при этом все же рассчитывал на ничтожный шанс. На удивление, он
застал ее. Он сказал, что ему нужно, и она попросила у него пятнадцать
минут. - Я должен вам одну, Кэрол, - сказалон. За последние три года они
перешли от мистера Тозиера и мисс Финн до Ричи и Кэрол - этакая простота в
обращении, учитывая, что они никогда не встречались лицом к лицу.
- Ладно, расплатись, - сказала она. - Вы можете мне сделать Кинки
Брифкейса?
Без паузы - если вам нужно делать паузу, чтобы найти Голос, найти его
обычно невозможно - Ричи сказал: - Кинки Брифкейс, сексуальный маньяк, перед
вами: у меня тут на днях был парень, который хотел знать, что же такого
страшного в СПИДЕ.
Его голос немного упал, но в то же время обрел ритм, стал веселым,
беспечным
- это явно был голос американца и все-таки вызывал в памяти образ
некоего парня из британских колоний, который был так же симпатичен на свой
грязный манер, как и испорчен. Ричи не имел ни малейшего представления, кто
такой в действительности был Кинки Брифкейс, но он был уверен, что тот
всегда носил белые костюмы, читал "Эсквайр" и пил то, что приносят в высоких
бокалах и что пахнет как кокосовый шампунь.
- Я сказал ему сразу же - пытаясь объяснить вашей матери, как вы
подцепили его от гаитянской девочки. - А дальше Кинки Брифкейс, сексуальный
маньяк, говорит:
- Нанесите мне визит, коль у вас не стоит.
Кэрол Финн залилась смехом. - Потрясающе! Потрясающе! Мой приятель не
верит, что вы можете вот так просто делать голоса, он говорит, что это,
должно быть, какое-то звукофильтрующее устройство или что-то в этом роде...
- Просто талант, моя дорогая, - сказал Ричи. Кинки Брифкейс ушел.
Теперь здесь был В. С. Филдс, в высокой шляпе, с красным носом и с мешком, в
котором хранятся клюшки для гольфа. - Я так набит талантом, что должен
затыкать все свои отверстия, чтобы он просто не вытек как... чтобы просто не
вытек.
Ее снова охватил приступ смеха, а Рич закрыл глаза. Он почувствовал
начало головной боли.
- Будьте лапушкой и посмотрите, что я умею, ладно? - спросил он, все
еще будучи В. С. Филдсом, и повесил трубку под ее смех.
Теперь он должен был вернуться в себя, и это было трудно - это
становилось труднее с каждым годом. Легче быть смелым, когда ты в чужом
обличье.
Он попытался вытащить еще парочку хороших лоботрясов и уже решил было
влезть в тапочки, как снова зазвонил телефон. Это снова была Кэрол Финн, в
рекордно короткий срок. Он почувствовал было желание войти в голос Буфорда
Киссдривела, но раздумал. Она сумела достать ему первый класс на прямой рейс
американской авиакомпании из Лэкс в Бостон. Он вылетает из ЛосАнджелеса в
9.30 и прибывает в Логан завтра около пяти утра. "Дельта" доставит его из
Бостона в 7.30 утра, и он будет в Бангоре, штат Мэн, в 8.20. От
международного аэропорта в Бангоре до городской черты Дерри всего двадцать
шесть миль, туда его доставит седан.
"Только двадцать шесть миль? - подумала Ричи. - И это все, Кэрол?
Впрочем, в милях это может и так. Но ты не имеешь ни малейшего
представления, да и я тоже, как в действительности далеко до Дерри. Но, о
Боже, о Боже ты мой, я хочу выяснить".
- Я не заказывала комнату, потому что вы не сказали мне, сколько
пробудете там, - Вы...
- Не надо, я сам об этом позабочусь, - сказал Ричи, а затем появился
Буфорд Киссдревел. - Ты была первый сорт, милашка, экстракласс.
Он повесил трубку под ее смех - всегда все смеялись - и затем набрал
2075551212- справочная служба штата Мэн. Он хотел заказать номер гостиницы в
Дерри. Боже мой, это было название из прошлого. Он не думал о гостинице в
Дерри сколько лет? Десять? Двадцать? Двадцать пять? Каким бы безумным это ни
казалось, он был Склонен думать, что двадцать пять лет, и если бы Майк не
позвонил, он бы никогда в жизни больше не
вспомнил о ней. И все-таки было в его жизни время, когда он каждый день
проходил мимо той огромной груды кирпича, и не раз бежал мимо нее с Генри
Бауэрсом и Белчем Хаггинсом за тем здоровым парнем, Виктором - как его
фамилия? Они гнались за ним, кричали и выкрикивали всякие непристойности
типа: "Мы тебя поймаем, дерьмо!" "Куриные мозги!" "Поймаем, вонючий пед!"
Поймали ли они его в конце концов?
Прежде чем Рич вспомнил, телефонистка спросила его, какой город ему
нужен.
- Дерри.
"Дерри!" Боже мой! Слово это казалось странным и забытым для его уст,
произносить его было как целовать древность.
- ...Пожалуйста, номер гостиницы в Дерри.
- Одну минуту, сэр.
Выхода нет. Когда-нибудь гостиницы не будет. Ее уничтожит программа
обновления города. Ее трансформируют в площадку для игры в шары или
видеоаркаду с фантастибО ческим ландшафтом. А может быть, она сгорит по
случайности однажды ночью; пьяный торговец обувью закурит в постели. Все
проходит, Ричи, помнишь очки, которыми обычно Генри Бауэре доводил тебя? И
это прошло. Как там поется в песне Спрингстина? "Дни славы... ушедшие в
глазки одной девчонки". Какой девчонки? Бев, конечно, Бев...
Может и трансформируют городскую гостиницу, но пока что она явно не
исчезла; беспристрастный голос робота возник в трубке и сказал: "Номер...
девять... четыре... один... восемь... два... восемь... два... Повторяю:
номер..."
Но Ричи уловил его с первого раза. Какое же удовольствие - пресечь этот
монотонный голос, положив трубку, - легко было вообразить себе некоего
огромного шарообразного монстра справочной службы, заключенного где-то под
землей, монстра, потными руками перебиравшего заклепки и державшего тысячи
телефонов в тысячах сочлененных хромированных щупалец - возмездие Спайди,
доктор Октопус в изложении Ма Белл. Мир, в котором жил Ричи, с каждым годом
становился все более похожим на огромный набитый электроникой дом, в котором
в неуютном соседстве жили числовые привидения и напуганные человеческие
существа.
Все еще стоит. Все еще стоит, спустя столько лет.
Он набрал номер гостиницы, которую последний раз видел через очки
детства. Набирать этот номер, 12079418282, было Каким-то роковым образом
просто. Он держал трубку у уха и через окно кабинета рассматривал картину за
окном. Виндсерфингистов больше не было, какая-то парочка рука об руку
медленно прогуливалась по пляжу. Парочка могла бы быть рекламой на стене
бюро путешествий, где работала Кэрол Финн, так она была совершенна. За
исключением того, что на них были очки.
"Поймаем, дерьмо! Сломаем твои очки!"
Крис, четко сработала его голова. Его фамилия Крис. Виктор Крис.
О Боже, он ничего не хотел знать, ведь так много времени прошло, но,
по-видимому, это не имело ни малейшего значения. Что-то происходило там, под
сводами, там, где Ричи Тозиер держал личную свою коллекцию "Золотой фонд
старых песен". Открывались двери.
Только там, внизу, не записи, ведь так? Там не записи Ричи Тозиера,
человека состоящего из тысячи голосов, ведь так? И то, что открывается...
Ведь это не двери, а?
Он попытался отбросить эти мысли.
Нужно помнить, что все в порядке. Все о'кей; у меня о'кей, у тебя
о'кей, у Ричи Тозиера о'кей. Можно покурить, это все.
Он бросил курить четыре года назад, но сейчас-то одну сигарету можно
выкурить.
Это не записи, а мертвые тела. Ты глубоко захоронил их, но сейчас
происходит какое-то сумасшедшее землетрясение, и земля выплевывает их на
поверхность. Там ты не Ричи Тозиер "Записи" - там, внизу, ты просто Ричи
Тозиер - Четырехглазый, и ты со своими дружками, и ты так перепуган, что,
кажется, шарики твои превращаются в виноградное желе. То не двери, и не они
открываются. То склепы, Ричи. Это они отворяются со скрипом, и те, кого ты
считаешь мертвыми, снова вылетают на поверхность.
Сигарету, только одну сигарету. Даже Карлтон бы закурил, ради всего
святого.
"Поймаем, четырехглазый! Заставим тебя СЪЕСТЬ этот дерьмовый портфель!"
- Гостиница, - сказал мужской голос с интонациями янки; ему
понадобилось проникнуть через всю Новую Англию, Средний Запад, пройти под
казино Лас Вегаса, чтобы достичь его уха.
Ричи спросил этот голос, можно ли ему забронировать комнаты начиная с
завтрашнего дня. Голос ответил, что можно, и даже спросил, на какой срок.
- Не могу сказать. У меня... - Он внезапно сделал паузу, на одну
минуту.
Что у него на самом деле? Перед его глазами возник мальчик с матерчатым
ранцем, убегающий от улюлюкающих хулиганов; он увидел мальчика в очках,
худенького мальчика с бледным лицом, которое, казалось, Каким-то странным
образом кричало каждому пробегавшему громиле: "Поймайте меня! Бегите,
поймайте меня! Вот мои
губы! Вдави их мне в зубы! Вот мой нос! Разбей его в кровь! Врежь в
ухо, чтобы оно распухло, как кочан цветной капусты! Раскрои бровь! Вот мой
подбородок, нокаутируй меня! Вот мои глаза, такие голубые и увеличенные за
этими ненавистными, ненавистными очками, этими роговыми очками, одна дужка
которых удерживается лейкопластырем. Разбей очки! Вдави осколок стекла в
глаз и закрой его навсегда! Какого черта!"
Он закрыл глаза и сказал: - Видите ли, у меня в Дерри дело. Я не знаю,
сколько времени займет заключение сделки. Как насчет трех дней с
возможностью продлить?
- Возможность продлить? - с сомнением спросил клерк, и Ричи терпеливо
ждал, пока этот тип сообразит. - О, да, хорошо!
- Спасибо, и я... надеюсь, что вы сможете голосовать за нас в ноябре, -
сказал Джон Кеннеди. - Жаки хочет сделать Овальный Кабинет... у меня работа,
связанная... с... братом Бобби.
- Мистер Тозиер?
- Да.
- О'кей... Кто-то подключился к линии на несколько секунд.
Просто старый неудачник из Старой Партии Мертвецов, подумал Ричи. Не
беспокойтесь о ней. Дрожь пронзила его и он снова сказал себе, почти в
отчаянии: "Все о'кей, Ричи".
- Я тоже слышал, - сказал Ричи. - Да, должно быть, подключился. Ну, так
как у нас с вами будет с комнатой?
- О, нет проблем, - сказал клерк. - Мы здесь в Дерри, правда,
занимаемся бизнесом, но никакого бума.
- Точно?
- О, да, - уверенно сказал клерк, и Ричи снова передернуло. Он забыл,
что на севере Новой Англии "да" произносили специфически, как этот клерк.
"Поймаем, гадина!" - закричал призрачный голос Генри Бауэрса, и он
почувствовал, что теперь склепы со скрипом отрываются внутри него; вонь,
которую он ощущал, шла не от разложившихся тел, а от разложившейся памяти,
от разложившихся воспоминаний, и это было еще хуже.
Он дал клерку в деррийской гостинице номер своего американского
экспресса и положил трубку. Затем он позвонил Стиву Коваллу, директору
программы "Клэд".
- Что случилось, Ричи? - спросил Стив. Последний рейтинг показал, что
КЛЭД занимает на каннибальском рынке рока в ЛосАнджелесе самую вершину, и с
тех пор Стив был в отличном настроении - благодарение Богу за маленькие
победы.
- Ты можешь пожалеть, что спросил, - сказал Ричи. - Я делаю ноги.
- Делаешь ноги... - Он услышал недовольство в голосе Стива. - Что-то я
не понимаю тебя.
- Я собираю манатки. Я исчезаю.
- Что ты имеешь в виду под "собираю манатки"? По логике, я сейчас
здесь, а ты завтра в воздухе от двух дня до шести вечера, как всегда. В
четыре часа ты в студии интервьюируешь Кларенса Клемонса. Ты знаешь Кларенса
Клемонса, Ричи? Который в "Приди и ударь, босс"?
- Клемонс может с таким же успехом говорить с Майком О'Хара.
- Кларенс не хочет говорить с Майком, Рич. Кларенс не хочет говорить с
Бобби Русселом. Он не хочет говорить со мной. Кларенс - фанат Буфорда
Киссдривела и БайатаГангстераубийцы. Он хочет говорить только с тобой, мой
друг. И у меня нет никакого желания иметь зассанного
двухсотпятидесятифунтового саксофониста, которого однажды отделали
футболисты профи, учинившие дебош в моей студии.
- Не думаю, что он повинен в истории с дебошем, - сказал Ричи. - Мы
ведь сейчас говорим о Кларенсе Клемонсе, а не о Кейте Муне.
В трубке было молчание. Ричи терпеливо ждал.
- Ты не серьезно, а? - спросил наконец Стив. Голос у него был
печальный. - Разве что у тебя только что умерла мать или тебе предстоит
удалять опухоль мозга, или что-то в этом роде, а иначе это чушь.
- Я должен ехать, Стив.
- У тебя мать заболела? Или - Боже упаси - умерла?
- Она умерла десять лет назад.
- У тебя опухоль мозга?
- У меня нет даже прыща на заднице.
- Это не смешно, Ричи.
- Нет.
- Это дерьмовый розыгрыш, мне это не нравится.
- Мне тоже не нравится, но я должен ехать.
- Куда? Почему? В чем дело? Скажи мне, Ричи.
- Мне позвонили. Некто, кого я знал в давние времена. В другом месте.
Снова что-то случилось. Я дал обещание. Мы все дали обещание, что вернемся,
если что-то будет случаться. И мне кажется, оно случилось.
- О каком "что-то" мы говорим, Ричи?
- Я бы с удовольствием не говорил. Если скажу правду, ты подумаешь, что
я сумасшедший. Так вот, я не помню.
- Когда ты дал это знаменитое обещание?
- Давно. Летом 1958-го.
Последовала длинная пауза; Стив Ковалл явно пытался понять, дурит, ли
его Ричард Тозиер "Записи", он же Буфорд Киссдривел, он же
Вайатгангстерубийца, и т. д. и т. д или у него какое-то психическое
расстройство.
- Ты же был еще ребенком, - спокойно сказал Стив.
- Мне было одиннадцать. Двенадцатый.
Снова длинная пауза. Ричи терпеливо ждал.
- Ладно, - сказал Стив. - Я сделаю перестановку - поставлю Майка вместо
тебя. Я могу позвонить Чаку фостеру, сделать несколько замен, если смогу
узнать, в каком китайском ресторане он сейчас сшивается. Я это сделаю,
потому что мы давно вместе. Но я никогда не забуду, как ты подсадил меня.
- Ой, брось ты, - сказал Ричи, головная боль все усиливалась. Он знал,
что он делает, а Стив в это не верил. - Мне нужно несколько выходных, все.
Ты ведешь себя так, как будто я насрал на права нашей федеральной комиссии
связи.
- Несколько выходных для чего? Тусовка компашки молодчиков в борделе
Фоле, Северная Дакота, или Пуссихамр Сити, Западная Вирджиния?
- Мне кажется, на самом деле бордель в Арканзасе, приятель, - сказал
Буфорд Киссдривел глухим, как из большой пустой бочки, голосом, но Стива
было не отвлечь.
- И только потому, что ты дал обещание, когда тебе было одиннадцать?
Побойся Бога, в одиннадцать лет серьезных обещаний не дают. Ты понимаешь,
Рич, что не в этом дело. У нас не страховая компания, не юридическая
контора. Это ШОУБИЗНЕС, какой бы он ни был скромный, и ты это очень хорошо
знаешь. Если бы ты предупредил меня за неделю, я бы не держал сейчас телефон
в одной руке и бутылку "Миланты" в другой. Ты загоняешь меня в угол, и
сознаешь это, поэтому не оскорбляй мой разум такими заявками.
Стив теперь почти что кричал и Ричи закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21