Все перемешалось у него в мозгу, и в целом
это, по-видимому, ничего не значило. - Не имеет значения. Не думаю, что мы
когда-нибудь еще увидим этого парня. Эдци Каспбрак принимает лекарство
Если бы вам захотелось узнать все, что можно узнать об американце или
американке, принадлежащих к среднему классу в конце тысячелетия, вам
достаточно было бы заглянуть в его или ее аптечку. Боже ты мой, посмотрите в
аптечку, когда Эдди Каспбрак открывает ее - с белым лицом и широко открытыми
внимательными глазами.
На верхней полке, - анацин, екседрин, контак, гелюзил, тиленол и
большая синяя банка Вик, похожего на нависающие глубокие сумерки над
стеклом. Бутылка виварина, бутылка серутана, две бутылочки молока окиси
магния Филипса, - дежурное лекарство, которое имеет вкус жидкого мела и
аромат мяты - что-то наподобие мятного сока. Вот большая бутылка ролайдс
рядом с большой бутылкой тамс. Тамс стоит рядом с большой бутылкой таблеток
Ди-Джел с привкусом апельсина. Она как трио копилки, набитой пилюлями вместо
монет.
Вторая полка - покопайтесь в витаминах: вы найдете Е, С, просто В, и В
в сложном составе, и В12. Здесь лизин, который, как предполагают, делает
что-то с плохой кожей, и лецитин, который, как предполагают, делает что-то с
холестеролом внутри и вокруг большого насоса - печени. Есть железо, кальций
и рыбий жир. Есть разные поливитамины. А наверху самой аптечки - огромная
бутылка жеритола - для стабилизации веса.
Двигаясь вправо по третьей полке, мы находим универсальных
представителей мира запатентованных лекарств. Слабительные. Пилюли Картера.
Они заставляют работать кишечник Эдди Каспбрака. Здесь, рядом, каопектат,
пептобисмол и препарат Н на случай поноса или болезненного стула. Также Такс
в банке с закручивающейся крышкой для туалета после испражнения. Здесь есть
состав от кашля, никиль и двистан от отморожений, большая бутылка касторки.
Есть банка сукретс, если заболит горло, и четыре зубных элексира:
хлорасептик, цепакол, цепестат в пульверизаторе и, конечно, добрый старый
листерин, имеющий много аналогов, но никогда не дублируемый. Визин и мурин
для глаз. Мази кортаид и неоспорин для кожи (второй рубеж обороны, если
лизин не оправдал ожиданий), кислородная подушка и несколько тетрациклиновых
пилюль.
И с одной стороны, собравшись как заговорщики, стоят три бутылочки
шампуня из угольной смолы.
Нижняя полка почти пуста, но ее наполнение - серьезный бизнес - на этой
начинке вы могли бы совершать круиз. На этой начинке вы могли бы летать выше
самолетика Вена Хэнскома. Здесь валиум, перкодан, славил и дарвонкомплекс.
На этой нижней полке стоит еще одна коробочка сакретс, но в ней сакретс нет.
Если бы вы открыли ее, вы бы нашли шесть квалюдс.
Эдди Каспбрак верил в девиз бойскаутов.
Когда он зашел в ванную, в руках у него раскачивалась голубая сумка. Он
поставил ее на рукомойник, открыл молнию и дрожащими руками начал запихивать
в нее бутылки, банки, тюбики, фляжки, пульверизаторы. В других
обстоятельствах он брал бы их понемножку, но сейчас было не до нежностей.
Выбор, как его видел Эдди, был прост и жесток в одно и то же время: либо
ехать, либо оставаться на одном месте, начать думать, что все это значило, и
просто умереть от страха.
- Эдди? - позвала его Мира снизу. - Что ты деееелаешь?
Эдди бросил коробочку сукретс. Аптечка почти опустела, остался Мирин
мидол и маленький, почти использованный тюбик блистекса. Он помедлил
чуть-чуть, затем забрал и блистекс. Начал было застегивать сумку,
поразмыслил и бросил туда мидол. Могла бы купить и побольше.
- Эдди? - послышалось теперь уже с лестницы.
Эдди вышел из ванной, с одного бока раскачивалась сумка. Он был
невысокий мужчина с пугливым, кроличьим лицом. Почти что все волосы у него
выпали; оставшиеся вяло росли там и сям. Тяжесть сумки заметно клонила его в
одну сторону.
Чрезвычайно большая женщина медленно взбиралась на второй этаж. Эдди
слышал, как под ней недовольно скрипят ступени. - Что ты ДЕЕЕЕЕЕЕЛАЕШЬ?
Эдди и без психиатра понимал, что он женился, в некотором смысле, на
своей матери. Мира Каспбрак была огромна. Она была просто большая, когда он
женился на ней пять лет назад, но иногда он думал, что бессознательно видит
некий потенциал ее огромности; бог тому свидетель, его собственная мать была
громадина. И Мира выглядела внушительнее, чем обычно, когда поднялась на
площадку второго этажа. На ней была белая ночная рубашка, которая
раздувалась на груди и на бедрах. Ее лицо, лишенное косметики, было белым и
блестящим. Она выглядела сильно напуганной.
- Я должен на некоторое время уехать, - сказал Эдди.
- Что ты имеешь виду - уехать? Что это был за телефонный звонок?
- Ничего, - сказал он, подлетая к большому стенному шкафу. Он положил
сумку, открыл дверцу шкафа, и сгреб в сторону с полдюжины одинаковых черных
костюмов, висевших там. Он всегда носил один из черных костюмов, когда
работал. Затем он влез в шкаф, в котором пахло антимолином и шерстью, и
вытащил один из чемоданов. Открыл его и начал бросать туда одежду.
На него упалатень.
- В чем дело, Эдди? Куда ты собрался? Скажи мне!
- Я не могу сказать тебе.
Она стояла, глядя на него в замешательстве, не зная, что сказать и что
предпринять. Мысль просто запихнуть его в шкаф, а затем прижать дверцу
собственной спиной, пока не пройдет его безумие, пронзила ее мозг, но она не
могла заставить себя сделать это, хотя вообщето могла: она была на три дюйма
выше Эдди и на сто фунтов перевешивала его. Она не могла придумать, что
сделать или сказать, потому что такое было ему совершенно несвойственно. Она
бы испугалась не больше, если бы, войдя в комнату, где стоит телевизор,
увидела, что их новый с большим экраном телик летает по воздуху.
- Ты не можешь ехать, - услышала она сама себя. - Ты обещал достать мне
автограф Аль Пасино. Это был абсурд - бог тому свидетель, но даже абсурд
здесь был лучше, чем ничего.
- Ты его получишь, - сказал Эдди. - Тебе придется самой привезти
Пасино.
О, это был новый кошмар - как уместить такое в ее бедной голове. Она
издала слабый крик: - Я не могу - я никогда...
- Тебе придется, - сказал он. Теперь он изучал свои ботинки. - Здесь не
хватает одного.
- Мне не годится ни одно платье! Они слишком жмут в груди!
- Пусть Долорес выбросит одно из них, - сказал он беспощадно. Он бросил
назад две пары ботинок, нашел пустую коробку из-под обуви и запихнул в нее
третью пару. Хорошие черные ботинки, вполне еще годные, но для работы
выглядят слишком потертыми. Когда вы ради куска хлеба возите богатых людей
по Нью-Йорку, причем многие из них - известные богатые люди, все должно
выглядеть на уровне. Эти ботинки уже не смотрелись, но он подумал, что они
пригодятся там, куда собрался. Для всего того, что он, возможно, должен
будет сделать, когда доберется туда. Может быть, Ричи Тозиер...
Но потом наступила чернота, рот его закрылся сам собой. Эдди панически
осознал, что, упаковав всю чертову аптеку, он оставил самую важную вещь:
свой аспиратор - там, внизу, на шкафчике со стереосистемой.
Он опустил крышку чемодана и закрыл его на замок. Он посмотрел вокруг,
на Миру, которая стояла в коридоре, прижав руку к толстой короткой шее, как
будто у нее был приступ астмы. Она уставилась на него, на лице у нее был
страх и ужас, и он, быть может, пожалел бы ее, если бы у него самого не
наполнял сердце ужас.
- Что случилось, Эдди? Кто это был на телефоне? У тебя беда? Да? Какая
у тебя беда?
Он подошел к ней, с сумкой на молнии в одной руке и чемоданом в другой,
стоя теперь более или менее прямо, потому что в руках был приблизительно
равный вес. Она загораживала проход на лестницу, и он подумал было, что она
не отойдет. Но когда лицо его чуть не врезалось в мягкую засаду из ее
грудей, она отступила... в страхе. Когда он миновал ее, она разрыдалась
несчастными слезами.
- Я не могу привезти Аль Пасино! Я врежусь в столб или еще куданибудь,
я знаю, что я врежусь! Эдди, я боююююююсь!
Он посмотрел на часы на столе у лестницы. Двадцать минут десятого,
Клерк в Дельте сказал ему сухим голосом, что он уже опоздал: последний
авиарейс на север в штат Мэн из Ля Гардиа - в восемь двадцать пять. Он
позвонил в Американтранс и выяснил, что последний поезд на Бостон
отправляется с Пен Стейшн в одиннадцать
тридцать. Он бы его доставил до Саусстейшн, а там он может взять кэб до
офисов "Кейп Код Лимузин" на Арлингтонстрит. "Кейп Код" и компанию Эдди
"Ройал Крест" на протяжении многих лет связывало полезное и взаимовыгодное
сотрудничество. Срочный звонок Бучу Каррингтону в Бостоне обеспечил ему
передвижение на север - Буч сказал, что для него будет приготовлен
"Кадиллак". Так что поедет он с шиком, без занудного клиента, сидящего на
заднем сидении, дымящего вонючей сигарой и спрашивающего, не знает ли Эдди,
где можно снять девочку, или несколько граммов кокаина, или то и другое
вместе.
Ехать с шиком хорошо, подумал он. С большим шиком можно было бы ехать в
катафалке. Не волнуйся, Эдди - так ты может быть, будешь возвращаться назад.
То есть, если от тебя что-либо останется.
- Эдди?
Девять двадцать. Еще полно времени, чтобы поговорить с ней, полно
времени, чтобы быть добрым. Ах, но лучше всего, если бы она сегодня молчала,
если бы можно было выскользнуть из дома, оставив записку под магнитиком на
дверце холодильника (он всегда оставлял записки Мире на дверце холодильника,
потому что там они заметны). Уходить из дома как беглец - нехорошо, но так
вот было еще хуже. Будто ты снова и снова уходишь из дома...
Иногда дом - это место, где лежит твое сердце, думал Эдди беспорядочно.
Я в это верю. Старик Бобби Фрост сказал, что дом - это место, где тебя
всегда должны принимать, когда ты идешь туда. Увы, это также место, откуда
тебя не хотят выпускать.
Он стоял на лестнице, наполненный ужасом, тяжело дыша, и смотрел на
свою рыдающую жену.
- Пойдем вниз, я расскажу тебе, что могу, - сказал он.
Эдди поставил сумку с лекарствами и чемодан с одеждой у двери в холле.
Потом ему вспомнилось что-то еще... как бы призрак его матери: она уже много
лет была мертва, но он все еще часто мысленно слышал ее голос.
"Ты знаешь, Эдди, когда у тебя промокают ноги, ты всегда простужаешься
- ты не как другие, у тебя очень слабый организм, тебе надо быть осторожным.
Вот почему ты должен всегда надевать галоши, когда идет дождь".
В Дерри часто шел дождь.
Эдди открыл шкафчик у выхода, снял с крючка свои галоши, где они
аккуратно висели в полиэтиленовом пакете, и положил их в чемодан с одеждой.
Молодец, Эдди.
Он и Мира смотрели телевизор, когда случился весь этот бардак. Он взял
телефонную трубку и вызвал такси. Диспетчер сказал, что оно будет через
пятнадцать минут. Эдди ответил, что нет проблем.
Он положил трубку и взял аспиратор сверху плейера "Сони". Я потратил
пятнадцать сотен баксов на стереосистему, чтобы Мира не пропустила ни одной
записи Барри Манилоу, подумал он, а затем почувствовал внезапный прилив
вины. Он купил роскошную стереосистему по тем же самым причинам, что и этот
небольшой дом на ЛонгАйленде, где оба они болтались, как две горошины в
банке: потому что это был спосбб смягчить, утешить мать, чтобы не слышать ее
мягкий, испуганный, часто смущенный, но всегда непреклонный голос; он как бы
говорил ей: "Я сделал это, ма! Посмотри на все это! Я сделал это! Теперь,
пожалуйста, ради Христа, заткнись хоть на время!"
Эдди запихнул аспиратор в рот и, как человек, имитирующий самоубийство,
спустил защелку. Облачко с ужасным лакричным привкусом прошло в горло, и
Эдди глубоко вздохнул. Он мог чувствовать толчки с трудом проходившего
дыхания, напряженность в груди начала ослабевать, и вдруг он услышал голоса
в голове, гол осапривид ения.
"Вы получили записку, которую я послала вам?
Да, миссис Каспбрак, но...
Ну, если вы не умеете читать, Коуч Блэк, скажите мне лично. Вы готовы?
Миссис Каспбрак...
Хорошо. Давайте вот так - прямо из моих iy6 к вам в уши. Готовы? Мой
Эдди не может заниматься физкультурой. Я повторяю: он НЕ может заниматься
физкультурой. Он очень слабый, и если он бегает... или прыгает...
Миссис Каспбрак, у меня есть результаты последнего медицинского
обследования Эдди. Там говорится, что Эдди несколько маленький для своего
возраста, но в остальном он абсолютно нормальный. Поэтому я позвонил вашему
домашнему врачу, просто чтобы удостовериться, и он подтвердил...
Вы говорите, что я лгунья? Да, Коуч Блек? Ну, вот он! Вот Эдди, вот он
стоит рядом со мнойГ Вы слышите, как он дышит? Как?
Мам... пожалуйста... у меня все в порядке...
Эдди, ты знаешь, что нельзя перебивать старших.
Я слышу мальчика, миссис Каспбрак, но...
Слышите? Хорошо! Я думала, что вы, может быть, глухой! Он дышит, как
грузовик,
поднимающийся в гору на малой скорости, не так ли?
И если это не астма...
Мама, я...
Спокойно, Эдди, не перебивай меня. Если это не астма, учитель Блэк,
тогда я - королева Елизавета!
Миссис Каспбрак, Эдди очень счастлив на уроках физкультуры. Он любит
играть в игры, и бегает он довольно быстро. В моем разговоре с доктором
Бейнсом проскользнуло слово "психосоматический". Интересно, рассматривали ли
вы возможность...
...что мой сын ненормальный? Вы это пытаетесь сказать? ВЫ ПЫТАЕТЕСЬ
СКАЗАТЬ, ЧТО МОЙ
СЫН СУМАСШЕДШИЙ?
Нет, но...
Он слабый.
Миссис Каспбрак...
Мой сын очень слабый.
Миссис Каспбрак, доктор Бейнс подтвердил, что он не может найти ничего
вообще...
...физически неполноценного", - закончил Эдди. Воспоминание о той
унизительной встрече, когда его мать кричала на учителя Блэка в начальной
школе Дерри, когда он задыхался у нее под боком, а другие ребята сошлись у
одной из баскетбольных корзин и наблюдали за ними, 86 пришло ему в голову
сегодня впервые за многие годы. Он знал, что это не единственное
воспоминание, которое звонок Майкла Хэнлона вернул ему. Он чувствовал, как к
нему теснящейся толпой, рвутся другие воспоминания - еще хуже, еще
отвратительнее, как толпа сумасшедших покупателей, создавших пробку, в
дверях универмага. Но скоро пробка рассосется, и они пройдут. Он был
совершенно уверен в этом. И что они найдут в продаже? Его рассудок? Может
быть. За полцены. Дым и отравленная вода. Все должно уйти.
- Ничего физически неполноценного, никаких физических отклонений, -
повторил он, сделал глубокий вдох и положил аспиратор в карман.
- Эдди, - сказала Мира, - пожалуйста, скажи мне, что все это такое?
Следы слез блестели на ее пухлых щеках. Ее руки беспокойно двигались,
как пара розовых безволосых животных в игре. Однажды, незадолго до того, как
он предложил ей руку и сердце, он взял портрет Миры, который она ему
подарила, и поставил его рядом с портретом своей матери, которая умерла от
паралича сердца в возрасте шестидесяти четырех лет. Когда она умерла, вес ее
перевалил за четыреста фунтов, точнее, она весила четыреста шесть фунтов.
Она стала прямотаки уродливой к тому времени - ее тело казалось сплошным
огромным пузом, в котором утопало студенистое, постоянно встревоженное лицо.
Но ее портрет, который он поставил рядом с Мириным, был сделан в 1944 году,
за два года до его рождения. ("Ты был очень слабым ребенком, - шептала
теперь в ухо его мамапривидение. Много раз мы отчаивались, выживешь ли
ты...") В 1944 году его мать была относительно стройной - всего сто
восемьдесят фунтов.
Он сделал это сравнение, подумал он, в последней попытке удержаться от
чисто психологического инцеста. Он переводил взгляд с матери на Миру и снова
на мать.
Они могли быть бы сестрами. Такое было сходство.
Эдди смотрел на два почти одинаковых портрета и обещал себе, что не
совершит этого сумасшедшего поступка. Он знал, что мальчишки на работе уже
шутят над Джеком Спрэтом и его женой, но они не знают и половины правды.
Шутки и жалкие замечания можно стерпеть, но действительно ли он хочет быть
клоуном в таком вот фрейдистском цирке? Нет, не хочет. Он с Мирой сломает
его. Он позволит ей спокойно спуститься, потому что она добрая, милая, и у
нее было даже меньше опыта с мужчинами, чем у него с женщинами. И потом,
когда она дойдет до горизонта жизни, то может быть будет брать уроки
тенниса, о которых он так мечтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
это, по-видимому, ничего не значило. - Не имеет значения. Не думаю, что мы
когда-нибудь еще увидим этого парня. Эдци Каспбрак принимает лекарство
Если бы вам захотелось узнать все, что можно узнать об американце или
американке, принадлежащих к среднему классу в конце тысячелетия, вам
достаточно было бы заглянуть в его или ее аптечку. Боже ты мой, посмотрите в
аптечку, когда Эдди Каспбрак открывает ее - с белым лицом и широко открытыми
внимательными глазами.
На верхней полке, - анацин, екседрин, контак, гелюзил, тиленол и
большая синяя банка Вик, похожего на нависающие глубокие сумерки над
стеклом. Бутылка виварина, бутылка серутана, две бутылочки молока окиси
магния Филипса, - дежурное лекарство, которое имеет вкус жидкого мела и
аромат мяты - что-то наподобие мятного сока. Вот большая бутылка ролайдс
рядом с большой бутылкой тамс. Тамс стоит рядом с большой бутылкой таблеток
Ди-Джел с привкусом апельсина. Она как трио копилки, набитой пилюлями вместо
монет.
Вторая полка - покопайтесь в витаминах: вы найдете Е, С, просто В, и В
в сложном составе, и В12. Здесь лизин, который, как предполагают, делает
что-то с плохой кожей, и лецитин, который, как предполагают, делает что-то с
холестеролом внутри и вокруг большого насоса - печени. Есть железо, кальций
и рыбий жир. Есть разные поливитамины. А наверху самой аптечки - огромная
бутылка жеритола - для стабилизации веса.
Двигаясь вправо по третьей полке, мы находим универсальных
представителей мира запатентованных лекарств. Слабительные. Пилюли Картера.
Они заставляют работать кишечник Эдди Каспбрака. Здесь, рядом, каопектат,
пептобисмол и препарат Н на случай поноса или болезненного стула. Также Такс
в банке с закручивающейся крышкой для туалета после испражнения. Здесь есть
состав от кашля, никиль и двистан от отморожений, большая бутылка касторки.
Есть банка сукретс, если заболит горло, и четыре зубных элексира:
хлорасептик, цепакол, цепестат в пульверизаторе и, конечно, добрый старый
листерин, имеющий много аналогов, но никогда не дублируемый. Визин и мурин
для глаз. Мази кортаид и неоспорин для кожи (второй рубеж обороны, если
лизин не оправдал ожиданий), кислородная подушка и несколько тетрациклиновых
пилюль.
И с одной стороны, собравшись как заговорщики, стоят три бутылочки
шампуня из угольной смолы.
Нижняя полка почти пуста, но ее наполнение - серьезный бизнес - на этой
начинке вы могли бы совершать круиз. На этой начинке вы могли бы летать выше
самолетика Вена Хэнскома. Здесь валиум, перкодан, славил и дарвонкомплекс.
На этой нижней полке стоит еще одна коробочка сакретс, но в ней сакретс нет.
Если бы вы открыли ее, вы бы нашли шесть квалюдс.
Эдди Каспбрак верил в девиз бойскаутов.
Когда он зашел в ванную, в руках у него раскачивалась голубая сумка. Он
поставил ее на рукомойник, открыл молнию и дрожащими руками начал запихивать
в нее бутылки, банки, тюбики, фляжки, пульверизаторы. В других
обстоятельствах он брал бы их понемножку, но сейчас было не до нежностей.
Выбор, как его видел Эдди, был прост и жесток в одно и то же время: либо
ехать, либо оставаться на одном месте, начать думать, что все это значило, и
просто умереть от страха.
- Эдди? - позвала его Мира снизу. - Что ты деееелаешь?
Эдди бросил коробочку сукретс. Аптечка почти опустела, остался Мирин
мидол и маленький, почти использованный тюбик блистекса. Он помедлил
чуть-чуть, затем забрал и блистекс. Начал было застегивать сумку,
поразмыслил и бросил туда мидол. Могла бы купить и побольше.
- Эдди? - послышалось теперь уже с лестницы.
Эдди вышел из ванной, с одного бока раскачивалась сумка. Он был
невысокий мужчина с пугливым, кроличьим лицом. Почти что все волосы у него
выпали; оставшиеся вяло росли там и сям. Тяжесть сумки заметно клонила его в
одну сторону.
Чрезвычайно большая женщина медленно взбиралась на второй этаж. Эдди
слышал, как под ней недовольно скрипят ступени. - Что ты ДЕЕЕЕЕЕЕЛАЕШЬ?
Эдди и без психиатра понимал, что он женился, в некотором смысле, на
своей матери. Мира Каспбрак была огромна. Она была просто большая, когда он
женился на ней пять лет назад, но иногда он думал, что бессознательно видит
некий потенциал ее огромности; бог тому свидетель, его собственная мать была
громадина. И Мира выглядела внушительнее, чем обычно, когда поднялась на
площадку второго этажа. На ней была белая ночная рубашка, которая
раздувалась на груди и на бедрах. Ее лицо, лишенное косметики, было белым и
блестящим. Она выглядела сильно напуганной.
- Я должен на некоторое время уехать, - сказал Эдди.
- Что ты имеешь виду - уехать? Что это был за телефонный звонок?
- Ничего, - сказал он, подлетая к большому стенному шкафу. Он положил
сумку, открыл дверцу шкафа, и сгреб в сторону с полдюжины одинаковых черных
костюмов, висевших там. Он всегда носил один из черных костюмов, когда
работал. Затем он влез в шкаф, в котором пахло антимолином и шерстью, и
вытащил один из чемоданов. Открыл его и начал бросать туда одежду.
На него упалатень.
- В чем дело, Эдди? Куда ты собрался? Скажи мне!
- Я не могу сказать тебе.
Она стояла, глядя на него в замешательстве, не зная, что сказать и что
предпринять. Мысль просто запихнуть его в шкаф, а затем прижать дверцу
собственной спиной, пока не пройдет его безумие, пронзила ее мозг, но она не
могла заставить себя сделать это, хотя вообщето могла: она была на три дюйма
выше Эдди и на сто фунтов перевешивала его. Она не могла придумать, что
сделать или сказать, потому что такое было ему совершенно несвойственно. Она
бы испугалась не больше, если бы, войдя в комнату, где стоит телевизор,
увидела, что их новый с большим экраном телик летает по воздуху.
- Ты не можешь ехать, - услышала она сама себя. - Ты обещал достать мне
автограф Аль Пасино. Это был абсурд - бог тому свидетель, но даже абсурд
здесь был лучше, чем ничего.
- Ты его получишь, - сказал Эдди. - Тебе придется самой привезти
Пасино.
О, это был новый кошмар - как уместить такое в ее бедной голове. Она
издала слабый крик: - Я не могу - я никогда...
- Тебе придется, - сказал он. Теперь он изучал свои ботинки. - Здесь не
хватает одного.
- Мне не годится ни одно платье! Они слишком жмут в груди!
- Пусть Долорес выбросит одно из них, - сказал он беспощадно. Он бросил
назад две пары ботинок, нашел пустую коробку из-под обуви и запихнул в нее
третью пару. Хорошие черные ботинки, вполне еще годные, но для работы
выглядят слишком потертыми. Когда вы ради куска хлеба возите богатых людей
по Нью-Йорку, причем многие из них - известные богатые люди, все должно
выглядеть на уровне. Эти ботинки уже не смотрелись, но он подумал, что они
пригодятся там, куда собрался. Для всего того, что он, возможно, должен
будет сделать, когда доберется туда. Может быть, Ричи Тозиер...
Но потом наступила чернота, рот его закрылся сам собой. Эдди панически
осознал, что, упаковав всю чертову аптеку, он оставил самую важную вещь:
свой аспиратор - там, внизу, на шкафчике со стереосистемой.
Он опустил крышку чемодана и закрыл его на замок. Он посмотрел вокруг,
на Миру, которая стояла в коридоре, прижав руку к толстой короткой шее, как
будто у нее был приступ астмы. Она уставилась на него, на лице у нее был
страх и ужас, и он, быть может, пожалел бы ее, если бы у него самого не
наполнял сердце ужас.
- Что случилось, Эдди? Кто это был на телефоне? У тебя беда? Да? Какая
у тебя беда?
Он подошел к ней, с сумкой на молнии в одной руке и чемоданом в другой,
стоя теперь более или менее прямо, потому что в руках был приблизительно
равный вес. Она загораживала проход на лестницу, и он подумал было, что она
не отойдет. Но когда лицо его чуть не врезалось в мягкую засаду из ее
грудей, она отступила... в страхе. Когда он миновал ее, она разрыдалась
несчастными слезами.
- Я не могу привезти Аль Пасино! Я врежусь в столб или еще куданибудь,
я знаю, что я врежусь! Эдди, я боююююююсь!
Он посмотрел на часы на столе у лестницы. Двадцать минут десятого,
Клерк в Дельте сказал ему сухим голосом, что он уже опоздал: последний
авиарейс на север в штат Мэн из Ля Гардиа - в восемь двадцать пять. Он
позвонил в Американтранс и выяснил, что последний поезд на Бостон
отправляется с Пен Стейшн в одиннадцать
тридцать. Он бы его доставил до Саусстейшн, а там он может взять кэб до
офисов "Кейп Код Лимузин" на Арлингтонстрит. "Кейп Код" и компанию Эдди
"Ройал Крест" на протяжении многих лет связывало полезное и взаимовыгодное
сотрудничество. Срочный звонок Бучу Каррингтону в Бостоне обеспечил ему
передвижение на север - Буч сказал, что для него будет приготовлен
"Кадиллак". Так что поедет он с шиком, без занудного клиента, сидящего на
заднем сидении, дымящего вонючей сигарой и спрашивающего, не знает ли Эдди,
где можно снять девочку, или несколько граммов кокаина, или то и другое
вместе.
Ехать с шиком хорошо, подумал он. С большим шиком можно было бы ехать в
катафалке. Не волнуйся, Эдди - так ты может быть, будешь возвращаться назад.
То есть, если от тебя что-либо останется.
- Эдди?
Девять двадцать. Еще полно времени, чтобы поговорить с ней, полно
времени, чтобы быть добрым. Ах, но лучше всего, если бы она сегодня молчала,
если бы можно было выскользнуть из дома, оставив записку под магнитиком на
дверце холодильника (он всегда оставлял записки Мире на дверце холодильника,
потому что там они заметны). Уходить из дома как беглец - нехорошо, но так
вот было еще хуже. Будто ты снова и снова уходишь из дома...
Иногда дом - это место, где лежит твое сердце, думал Эдди беспорядочно.
Я в это верю. Старик Бобби Фрост сказал, что дом - это место, где тебя
всегда должны принимать, когда ты идешь туда. Увы, это также место, откуда
тебя не хотят выпускать.
Он стоял на лестнице, наполненный ужасом, тяжело дыша, и смотрел на
свою рыдающую жену.
- Пойдем вниз, я расскажу тебе, что могу, - сказал он.
Эдди поставил сумку с лекарствами и чемодан с одеждой у двери в холле.
Потом ему вспомнилось что-то еще... как бы призрак его матери: она уже много
лет была мертва, но он все еще часто мысленно слышал ее голос.
"Ты знаешь, Эдди, когда у тебя промокают ноги, ты всегда простужаешься
- ты не как другие, у тебя очень слабый организм, тебе надо быть осторожным.
Вот почему ты должен всегда надевать галоши, когда идет дождь".
В Дерри часто шел дождь.
Эдди открыл шкафчик у выхода, снял с крючка свои галоши, где они
аккуратно висели в полиэтиленовом пакете, и положил их в чемодан с одеждой.
Молодец, Эдди.
Он и Мира смотрели телевизор, когда случился весь этот бардак. Он взял
телефонную трубку и вызвал такси. Диспетчер сказал, что оно будет через
пятнадцать минут. Эдди ответил, что нет проблем.
Он положил трубку и взял аспиратор сверху плейера "Сони". Я потратил
пятнадцать сотен баксов на стереосистему, чтобы Мира не пропустила ни одной
записи Барри Манилоу, подумал он, а затем почувствовал внезапный прилив
вины. Он купил роскошную стереосистему по тем же самым причинам, что и этот
небольшой дом на ЛонгАйленде, где оба они болтались, как две горошины в
банке: потому что это был спосбб смягчить, утешить мать, чтобы не слышать ее
мягкий, испуганный, часто смущенный, но всегда непреклонный голос; он как бы
говорил ей: "Я сделал это, ма! Посмотри на все это! Я сделал это! Теперь,
пожалуйста, ради Христа, заткнись хоть на время!"
Эдди запихнул аспиратор в рот и, как человек, имитирующий самоубийство,
спустил защелку. Облачко с ужасным лакричным привкусом прошло в горло, и
Эдди глубоко вздохнул. Он мог чувствовать толчки с трудом проходившего
дыхания, напряженность в груди начала ослабевать, и вдруг он услышал голоса
в голове, гол осапривид ения.
"Вы получили записку, которую я послала вам?
Да, миссис Каспбрак, но...
Ну, если вы не умеете читать, Коуч Блэк, скажите мне лично. Вы готовы?
Миссис Каспбрак...
Хорошо. Давайте вот так - прямо из моих iy6 к вам в уши. Готовы? Мой
Эдди не может заниматься физкультурой. Я повторяю: он НЕ может заниматься
физкультурой. Он очень слабый, и если он бегает... или прыгает...
Миссис Каспбрак, у меня есть результаты последнего медицинского
обследования Эдди. Там говорится, что Эдди несколько маленький для своего
возраста, но в остальном он абсолютно нормальный. Поэтому я позвонил вашему
домашнему врачу, просто чтобы удостовериться, и он подтвердил...
Вы говорите, что я лгунья? Да, Коуч Блек? Ну, вот он! Вот Эдди, вот он
стоит рядом со мнойГ Вы слышите, как он дышит? Как?
Мам... пожалуйста... у меня все в порядке...
Эдди, ты знаешь, что нельзя перебивать старших.
Я слышу мальчика, миссис Каспбрак, но...
Слышите? Хорошо! Я думала, что вы, может быть, глухой! Он дышит, как
грузовик,
поднимающийся в гору на малой скорости, не так ли?
И если это не астма...
Мама, я...
Спокойно, Эдди, не перебивай меня. Если это не астма, учитель Блэк,
тогда я - королева Елизавета!
Миссис Каспбрак, Эдди очень счастлив на уроках физкультуры. Он любит
играть в игры, и бегает он довольно быстро. В моем разговоре с доктором
Бейнсом проскользнуло слово "психосоматический". Интересно, рассматривали ли
вы возможность...
...что мой сын ненормальный? Вы это пытаетесь сказать? ВЫ ПЫТАЕТЕСЬ
СКАЗАТЬ, ЧТО МОЙ
СЫН СУМАСШЕДШИЙ?
Нет, но...
Он слабый.
Миссис Каспбрак...
Мой сын очень слабый.
Миссис Каспбрак, доктор Бейнс подтвердил, что он не может найти ничего
вообще...
...физически неполноценного", - закончил Эдди. Воспоминание о той
унизительной встрече, когда его мать кричала на учителя Блэка в начальной
школе Дерри, когда он задыхался у нее под боком, а другие ребята сошлись у
одной из баскетбольных корзин и наблюдали за ними, 86 пришло ему в голову
сегодня впервые за многие годы. Он знал, что это не единственное
воспоминание, которое звонок Майкла Хэнлона вернул ему. Он чувствовал, как к
нему теснящейся толпой, рвутся другие воспоминания - еще хуже, еще
отвратительнее, как толпа сумасшедших покупателей, создавших пробку, в
дверях универмага. Но скоро пробка рассосется, и они пройдут. Он был
совершенно уверен в этом. И что они найдут в продаже? Его рассудок? Может
быть. За полцены. Дым и отравленная вода. Все должно уйти.
- Ничего физически неполноценного, никаких физических отклонений, -
повторил он, сделал глубокий вдох и положил аспиратор в карман.
- Эдди, - сказала Мира, - пожалуйста, скажи мне, что все это такое?
Следы слез блестели на ее пухлых щеках. Ее руки беспокойно двигались,
как пара розовых безволосых животных в игре. Однажды, незадолго до того, как
он предложил ей руку и сердце, он взял портрет Миры, который она ему
подарила, и поставил его рядом с портретом своей матери, которая умерла от
паралича сердца в возрасте шестидесяти четырех лет. Когда она умерла, вес ее
перевалил за четыреста фунтов, точнее, она весила четыреста шесть фунтов.
Она стала прямотаки уродливой к тому времени - ее тело казалось сплошным
огромным пузом, в котором утопало студенистое, постоянно встревоженное лицо.
Но ее портрет, который он поставил рядом с Мириным, был сделан в 1944 году,
за два года до его рождения. ("Ты был очень слабым ребенком, - шептала
теперь в ухо его мамапривидение. Много раз мы отчаивались, выживешь ли
ты...") В 1944 году его мать была относительно стройной - всего сто
восемьдесят фунтов.
Он сделал это сравнение, подумал он, в последней попытке удержаться от
чисто психологического инцеста. Он переводил взгляд с матери на Миру и снова
на мать.
Они могли быть бы сестрами. Такое было сходство.
Эдди смотрел на два почти одинаковых портрета и обещал себе, что не
совершит этого сумасшедшего поступка. Он знал, что мальчишки на работе уже
шутят над Джеком Спрэтом и его женой, но они не знают и половины правды.
Шутки и жалкие замечания можно стерпеть, но действительно ли он хочет быть
клоуном в таком вот фрейдистском цирке? Нет, не хочет. Он с Мирой сломает
его. Он позволит ей спокойно спуститься, потому что она добрая, милая, и у
нее было даже меньше опыта с мужчинами, чем у него с женщинами. И потом,
когда она дойдет до горизонта жизни, то может быть будет брать уроки
тенниса, о которых он так мечтал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21