Я думаю, это
была глупость, но я подался к нему... чтобы остановить его. Потому что
секундудве он выглядел серьезным.
- Билл, не надо, - сказала она низким голосом. На этот раз, чтобы
зажигалка не дрожала в руке, ей понадобилось обхватить запястье другой рукой
- так полицейский держит пистолет на стрельбище. - Шрамы не могут
возвращаться. Они или есть, или их нет.
- Ты их видела раньше, а? Ты это говоришь мне?
- Они едва заметны, - сказала Одра резче, чем хотела.
- Мы истекали кровью, - сказал он. - Мы стояли в воде недалеко от того
места, где Эдди Каспбрак, Бен Хэнском и я построили плотину...
- Ты имеешь в виду архитектора, да?
- Есть архитектор с таким именем?
- Боже, Билл, он построил новый центр связи Бибиси! И до сих пор
ведутся споры, мечта это или неудача!
- Ну, я не знаю, тот же это парень или нет. Это кажется невероятным, но
кто знает. Тот Бен, которого я знал, классно строил. Мы все стояли там, и я
держал левую руку Бев Марш в своей правой, и правая рука Ричи Тозиера была в
моей левой. Мы стояли в воде, как будто принимали крещение, и на горизонте я
видел деррийскую водонапорную башню. Она была такой белой, какой
представляется воображению одеяние архангелов, и мы пообещали, поклялись,
что если это не кончилось, что если это возобновится, мы вернемся. И мы бы
сделали это. И остановили. Навсегда.
- Остановили ЧТО? - закричала она, внезапно разъярившись на него. - Что
остановили? Что за чушь ты несешь?
- Лучше бы ты не спрашивала... - начал Билл и остановился. Она увидела,
как выражение ужаса распространяется по всему его лицу, как пятно. - Дай
сигарету.
Она протянула ему пачку. Он закурил. Она никогда не видела, чтобы он
курил.
- Я еще и заикался.
- Заикался?
- Да. Тогда. Ты говорила, что я был единственным человеком в
ЛосАнджелесе, который осмеливался говорить медленно. Но правда была в том,
что я не осмеливался говорить быстро. Это был не плод размышлений. И не
рассуждение. И не мудрость. Все исправившиеся заики говорят очень медленно.
Это один из известных ходов, также как свое второе имя надо вспомнить прямо
перед тем как представляешься, потому что у
заик более всего проблем с существительными, и слово, которое причиняет
самое большое беспокойство, - это их собственное имя.
- Заикался. - Она улыбнулась легкой улыбкой, как будто он пошутил и она
потеряла, нить.
- До смерти Джорджа я заикался умеренно - сказал Билл, и уже начал
слышать, как слова повторяются в его мозгу, как будто бесконечно разделенные
во времени; он говорил гладко, медленно и размеренно, но мысленно слышал,
как такие слова, как "Джорджи" и "умеренно", наскакивают одно на другое,
становясь Джджджорджи и уммеренно. - Я имею в виду, что у меня было
несколько действительно ужасных моментов - обычно, когда меня вызывали, и
особенно если я действительно знал ответ и хотел ответить. После смерти
Джорджа пошло намного хуже. Потом, где-то в возрасте четырнадцатипятнадцати
лет, стало улучшаться. Я поехал в Чеврус Хай в Портленде, и там был классный
логопед, миссис Томас. Она научила меня некоторым уловкам. Наподобие того,
чтобы думать о втором имени непосредственно перед тем, как говоришь:
"Привет, я Билл Денбро". Я брал уроки французского, и она научила меня
переключаться на французский, если я застреваю на слове. Если ты чувствуешь
себя, как самая большая жопа в мире, снова и снова произнося "кккк", как
заезженная запись, переключайся на французский, и се livre сорвется с твоего
языка. И как только ты сказал это пофранцузски можешь возвращаться к
английскому и сказать "эта книга" без всяких проблем. И если ты спотыкаешься
на словах, начинающихся с "с", можно шепелявить. Никакого заикания. Все это
помогало, но главным образом надо было забыть Дерри и все, что случилось
там. И это произошло. Когда мы жили в Портленде и я собирался в Чеврус. Я не
сразу все забыл, но оглядываясь назад, сказал бы, что это случилось через
замечательно короткий промежуток, времени. Месяца через четыре, не более,
мое заикание и мои воспоминания стерлись одновременно. Кто-то вымыл доску, к
все старые уравнения исчезли.
Он выпил остатки сока. - Когда я заикнулся на слове "спросить"
несколько секунд назад, это было впервые за двадцать один год.
Он посмотрел на нее.
- Сначала шрамы, потом заиккание. Ты сслышишь?
- Ты делаешь это намеренно! - сказала она, сильно испугавшись.
- Нет. Я думаю, человека в этом убедить нельзя, но это так. Заикание
смешит, Одра. Страшно. На одном уровне ты даже не сознаешь, как это
происходит. Просто... Что-то еще ты слышишь в своей голове. Как будто часть
своего мозга на минуту опережает остальной.
Он встал и беспокойно обошел комнату. Он выглядел усталым, и она с
тревогой подумала, как упорно он работал почти тринадцать последних лет, как
будто талант можно измерить неистовством, почти что безостановочностью
работы. Мысль, которая пришла ей в голову, была тревожной, и она попыталась
отогнать ее, но напрасно. Предположим, что Биллу звонил не Ральф Фостер,
приглашающий его в "Плау и Бэрроу" на хандрестлинг или триктрак на часок, и
не Фредди Файерстоуя, продюссер "Комнаты на чердаке" по какомунибудь
вопросу?
Но тогда напрашивалась мысль, что все это дело "ДерриМайкл Хэнлон" было
ничем иным, как галлюцинацией. Галлюцинацией, вызванной начинающимся нервным
расстройством.
Но шрамы. Одра - как ты объяснишь эти шрамы? Он прав. Их не было, а
сейчас они есть. Это правда, и ты знаешь ее.
- Расскажи мне остальное, - сказала она. - Кто убил твоего брата
Джорджа? Что ты и эти другие дети сделали? Что вы обещали?
Он подошел к ней, встал перед ней на колени как старомодный поклонник с
просьбой о руке и сердце и взял ее руки.
- Я думаю, я мог бы рассказать тебе, - сказал он мягко. - Я думаю, если
бы я действительно хотел, то мог бы. Многого я не помню даже сейчас, но раз
я начал говорить, оно придет. Я могу ощущать эти воспоминания... ожидать
рождения. Они как облака, несущие дождь. Только этот дождь очень грязный.
Растения, которые вырастают после такого дождя, - монстры. Может быть, я
могу встретиться с ними.
- От знают?
- Майкл сказал, что он зовет всех. Он думает, они все приедут... кроме,
может быть, Стэна. Он сказал, что голос Стэна звучал как-то странно.
- Это все звучит для меня странно. Ты очень пугаешь меня, Билл.
- Извини, - сказал Билл и поцеловал ее. Это было похоже на поцелуй
незнакомца. Она почувствовала, что ненавидит этого человека - Майкла
Хэнлона. - Я думал, я должен объяснить столько, сколько могу; я думал, так
будет лучше, чем сжиматься и дрожать ночью. Я полагаю, некоторые из них как
раз так и дрожат сейчас. Но я должен ехать. И я думаю, Стэн будет там,
неважно, что голос его звучал странно. Или, может быть, это потому, что я не
могу представить себе, что не еду.
- Из-за твоего брата?
Билл медленно покачал головой. - Я мог бы тебе сказать, что да, но это
было бы
ложью. Я любил его. Я знаю, как странно это должно звучать после того,
как я признался, что не думал о нем двадцать с лишним лет, но я чертовски
любил этого человечка. - Он улыбнулся. - Он был спазмоид, но я любил его.
Знаешь?
Одра, у которой была младшая сестра, кивнула: - Я знаю.
- Но дело не в Джордже. Я не могу объяснить, что это. Я...
Он выглянул из окна и посмотрел 'на утренний туман.
- Я чувствую себя так, как должна чувствовать себя птица, когда
приходит осень, и она знает... как-то она знает, что ей надо лететь домой.
Это инстинкт, малыш... и я думаю, я верю, что инстинкт - это железный остов,
на котором держатся все наши идеи свободной воли. Даже если ты хочешь
выкурить трубку, или выпить бутыль, или предпринять длинную прогулку, ты не
можешьсказать НЕТ некоторым вещам. Ты не можешь отказаться принять свой
мдбор, потому что нет никакого выбора. Я должен ехать. То обещание... оно в
моем мозгу как рррыболовный крючок.
Она встала и осторожно подошла к нему; она чувствовала себя очень
слабой, хрупкой, вот-вот сломается. Она положила руку на его плечо и
повернула его к себе.
- Тогда возьми меня с собой.
Выражение ужаса, которое появилось в этот момент на его лице - не ужаса
от нее, а ужаса за нее - было настолько обнаженным, что она отступила назад,
действительно в первый раз испугавшись.
- Нет, - сказал он. - Не думай об этом. Одра. Никогда не думай об этом.
Ты не поедешь в Дерри, ты не приблизишься к Дерри на три тысячи миль. Я
думаю) Дерри будет очень плохим местом следующие несколько недель. Ты
останешься здесь и будешь вести дела, находить отговорки за меня. Обещай мне
это!
- Должна ли я обещать? - спросила она, причем глаза ее так и не
оторвались от него. - Должна ли я, Билл?
- Одра...
- Должна ли? Ты дал обещание и смотри, во что это вылилось. А я- твоя
жена, и я люблю тебя.
Его большие руки больно сжали ее плечи. - Обещай мне! Обещай! Оообещай!
И она не смогла вынести это, это сломанное слово, пойманное его ртом,
как забагренная рыба.
- Я обещаю, ладно? Я обещаю? - Она залилась слезами. - Теперь ты
счастлив? Боже! Ты сумасшедший, все это безумие, но я обещаю!
Он обнял ее и положил на кушетку. Принес бренди. Она отпила чуть-чуть,
держа себя под контролем.
- Когда ты едешь?
- Сегодня, - сказал он. - Конкордия. Я успею, если я поеду в Хитроу
машиной, а не поездом. Фредди хотел, чтобы я начал после ланча. Ты иди в
девять, и ты не знаешь ничего, ладно?
Она неохотно кивнула.
- Я буду в Нью-Йорке до того, как все прояснится в забавном свете. А в
Дерри - до захода солнца, если все правильно сссогласовать.
- А когда я увижу тебя снова? - спросила она мягко.
Он обнял ее и крепко прижал к себе, но так и не ответил на ее вопрос.
ДЕРРИ: ПЕРВАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ Сколько людских глаз проникло в их тайную анатомию
сквозь годы? Клайв Баркер "Книге Крови"
Отрывок, приведенный ниже и все остальные отрывки "Интерлюдии" взяты из
Макаала Хэплона "Дерри: Несанкционированной истории города". Это
неопубликованная серия записок и выдержки из рукописи (которая читается
почти как начало дневника), найденные под сводами Деррийской публичной
библиотеки. Приведенное выше название, написанное на обложке подборки из
отдельных листочков, в которой хранились эти записки до своего появления
здесь. Автор, однако, неоднократно ссылается на эту работу в собственных
своих заметках как на "Дерри: взгляд через заднюю дверь ада".
Предполагают, что мысль о популярном издании этих записей не только
помрачила рассудок мистера Хэнлона...
2 января, 1985
Может ли ВЕСЬ город быть населен призраками?
Населен призраками так же, как населены ими некоторые дома?
Не просто одноединственное здание в том городе или угол единственной
улицы, или единственный баскетбольный корт в крошечном парке, не просто одна
городская зона - но ВСЕ. Все сооружения.
Может ли это быть?
Слушайте:
Населенный призраками: "Часто посещаемый привидениями или духами". Функ
и Вагнеллз.
Навязчивость: "Нечто постоянно приходящее в голову; трудно забыть".
Также Функ
и Фрэнд.
Являться: "Появляться или часто приходить, особенно это относится к
призракам". НО - слушайте! - "Место часто посещаемое: курорт, притон, места
постоянных сборищ"...
И еще одно - похоже, последнее, - определение этого слова как
существительного, в самом деле пугает меня: "Место кормления животных".
Подобных животных, которые зверски избили Адриана Меллона и затем
сбросили его под мост?
Подобие животному, которое ждет под мостом?
Место кормления животных.
Кто кормит в Дерри? Кто кормится Дерри?
Интересное дело - я даже не предполагал, что человек может стать таким
пуганным, как стал я после истории с Адрианом Меллоном и все еще продолжаю
жить, вернее просто функционировать. Я как будто попал в рассказ, а ведь
известно, что испуг ты должен чувствовать только в финале рассказа, когда
призрак тьмы в конце концов выходит из леса, чтобы начать питаться... вами,
конечно.
Вами.
Но этот рассказ не из серии классических шедевров Лавкрафта, Брэдбери
или По. Разумеется, я знаю далеко не все, но многое. Я только что начал его,
когда однажды в конце сентября открыл "Новости" Дерри, прочитал стенограмму
предварительного слушания дела мальчика Унвина, и понял, что клоун, который
убил Джорджа Денбро, может вернуться опять. Фактически все началось в 1980
году, когда, как я думаю, какая-то ранее уснувшая часть меня пробудилась...
почувствовав, что Его время, кажется, опять подходит.
Какая часть? Я думаю, нечто вроде дозорного.
А может быть, был голос Черепахи. Да... пожалуй так. Я знаю, Билл
Денбро поверил бы в это.
Я обнаружил новости о старых ужасах в старых книгах; прочитал материалы
о старых зверствах в старых периодических изданиях; на задворках своего
разума, с каждым днем все громче, я слышал гудение морской раковины,
какой-то нарастающий шум; казалось, я чувствую горький озоновый аромат
будущих молний. Я начал записи для книги, которую я почти наверняка не успею
опубликовать при жизни. И в то же время я продолжал свою жизнь. На одном
уровне моего разума я жил и живу с невероятными, гротескными, ужасными
видениями; на другом - продолжаю жить земной жизнью библиотекаря маленького
городка. Я складываю книги на полки, я составляю библиотечные карточки для
новых читателей, я убираю аппарат для чтения микрофильмов, который небрежные
читатели иногда оставляют включенным; я шучу с Кэрол Даннер, говорю, как бы
мне хотелось пойти с ней в постель, и она отшучивается - как бы ей хотелось
пойти в постель со мной, и оба мы знаем, что на самом деле она шутит, а я
нет, так же как оба мы знаем, что она не останется надолго в таком маленьком
городишке, как Дерри, а я буду здесь до самой смерти - брошюровать
разорванные страницы в "Бизнес Уик", сидеть на ежемесячных собраниях,
посвященных комплектованию библиотеки, с трубкой в одной руке и пачкой
"Библиотечных журналов" в другой... и просыпаться посреди ночи и сдерживать
крик, прижав кулаки ко рту.
Готические условности тут не причем. Мои волосы не побелели. Я не хожу
во сне. Я не отпускаю таинственных комментариев, не ношу дощечку
дляспиритических сеансов в кармане своей спортивной куртки. Разве что
смеяться стал больше, и вероятно смех мой кажется людям чересчур
пронзительным, пронизывающим, неестественным, потому что иногда они странно
смотрят на меня, когда я смеюсь.
Часть меня - часть, которую Билл называл "голосом Черепахи" - говорит
мне, что я должен позвонить им всем сегодня ночью. Но полностью ли я уверен,
даже сейчас? Хочу ли я быть полностью уверенным? Нет - конечно, нет. Но
Боже, то, что случилось с Адрианом Меллоном, так похоже на то, что случилось
с братом Заики Билла, Джорджем, осенью 1957 года...
Если это началось снова, я позвоню им. Я должен позвонить. Но пока что
нет. Впрочем, еще рано. В прошлый раз это шло медленно и закончилось раньше
лета 1958. Поэтому... я выжидаю. И заполняю ожидание, делая записи в этой
записной книжке, а также подолгу смотрю в зеркало на незнакомого человека,
которым стал тот мальчик.
Лицо у мальчика было умным и застенчивым; лицо мужчины - лицо кассира в
банке из вестерна, парня без особых примет, парня, который при виде
грабителей пугается и поднимает руки вверх. И если по сценарию требуется,
чтобы кто-то был застрелен бандитами, он как раз и есть тот человек.
Тот самый старина Майк. Немного страха в глазах, может быть, не совсем
еще прошел от прерванного сна, но не настолько, чтобы вы могли заметить
что-то, не вглядевшись пристально... на расстоянии воздушного поцелуя, а я
не был с нимина таком расстоянии уже очень долго. Если бы вы мельком на меня
глянули, то подумали бы: ОН ЧИТАЕТ СЛИШКОМ
МНОГО КНИГ, ну и все. Сомневаюсь, что вы бы отгадали, сколько сил стоит
этому человеку с добрым лицом банковского кассира удержаться в здравом
рассудке.
Если я должен буду всем позвонить, это когонибудь из них убьет.
Это один из фактов, которым я должен посмотреть в глаза длинными ночами
без сна, ночами, когда я лежу в постели в своей обычной синей пижаме, мои
очки, аккуратно сложенные, лежат на ночном столике рядом со стаканом воды,
которую я всегда ставлю на случай, если проснусь и захочу пить. Я лежу там в
темноте и глотаю воду маленькими глотками и думаю, как много - или как мало
- они помнят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
была глупость, но я подался к нему... чтобы остановить его. Потому что
секундудве он выглядел серьезным.
- Билл, не надо, - сказала она низким голосом. На этот раз, чтобы
зажигалка не дрожала в руке, ей понадобилось обхватить запястье другой рукой
- так полицейский держит пистолет на стрельбище. - Шрамы не могут
возвращаться. Они или есть, или их нет.
- Ты их видела раньше, а? Ты это говоришь мне?
- Они едва заметны, - сказала Одра резче, чем хотела.
- Мы истекали кровью, - сказал он. - Мы стояли в воде недалеко от того
места, где Эдди Каспбрак, Бен Хэнском и я построили плотину...
- Ты имеешь в виду архитектора, да?
- Есть архитектор с таким именем?
- Боже, Билл, он построил новый центр связи Бибиси! И до сих пор
ведутся споры, мечта это или неудача!
- Ну, я не знаю, тот же это парень или нет. Это кажется невероятным, но
кто знает. Тот Бен, которого я знал, классно строил. Мы все стояли там, и я
держал левую руку Бев Марш в своей правой, и правая рука Ричи Тозиера была в
моей левой. Мы стояли в воде, как будто принимали крещение, и на горизонте я
видел деррийскую водонапорную башню. Она была такой белой, какой
представляется воображению одеяние архангелов, и мы пообещали, поклялись,
что если это не кончилось, что если это возобновится, мы вернемся. И мы бы
сделали это. И остановили. Навсегда.
- Остановили ЧТО? - закричала она, внезапно разъярившись на него. - Что
остановили? Что за чушь ты несешь?
- Лучше бы ты не спрашивала... - начал Билл и остановился. Она увидела,
как выражение ужаса распространяется по всему его лицу, как пятно. - Дай
сигарету.
Она протянула ему пачку. Он закурил. Она никогда не видела, чтобы он
курил.
- Я еще и заикался.
- Заикался?
- Да. Тогда. Ты говорила, что я был единственным человеком в
ЛосАнджелесе, который осмеливался говорить медленно. Но правда была в том,
что я не осмеливался говорить быстро. Это был не плод размышлений. И не
рассуждение. И не мудрость. Все исправившиеся заики говорят очень медленно.
Это один из известных ходов, также как свое второе имя надо вспомнить прямо
перед тем как представляешься, потому что у
заик более всего проблем с существительными, и слово, которое причиняет
самое большое беспокойство, - это их собственное имя.
- Заикался. - Она улыбнулась легкой улыбкой, как будто он пошутил и она
потеряла, нить.
- До смерти Джорджа я заикался умеренно - сказал Билл, и уже начал
слышать, как слова повторяются в его мозгу, как будто бесконечно разделенные
во времени; он говорил гладко, медленно и размеренно, но мысленно слышал,
как такие слова, как "Джорджи" и "умеренно", наскакивают одно на другое,
становясь Джджджорджи и уммеренно. - Я имею в виду, что у меня было
несколько действительно ужасных моментов - обычно, когда меня вызывали, и
особенно если я действительно знал ответ и хотел ответить. После смерти
Джорджа пошло намного хуже. Потом, где-то в возрасте четырнадцатипятнадцати
лет, стало улучшаться. Я поехал в Чеврус Хай в Портленде, и там был классный
логопед, миссис Томас. Она научила меня некоторым уловкам. Наподобие того,
чтобы думать о втором имени непосредственно перед тем, как говоришь:
"Привет, я Билл Денбро". Я брал уроки французского, и она научила меня
переключаться на французский, если я застреваю на слове. Если ты чувствуешь
себя, как самая большая жопа в мире, снова и снова произнося "кккк", как
заезженная запись, переключайся на французский, и се livre сорвется с твоего
языка. И как только ты сказал это пофранцузски можешь возвращаться к
английскому и сказать "эта книга" без всяких проблем. И если ты спотыкаешься
на словах, начинающихся с "с", можно шепелявить. Никакого заикания. Все это
помогало, но главным образом надо было забыть Дерри и все, что случилось
там. И это произошло. Когда мы жили в Портленде и я собирался в Чеврус. Я не
сразу все забыл, но оглядываясь назад, сказал бы, что это случилось через
замечательно короткий промежуток, времени. Месяца через четыре, не более,
мое заикание и мои воспоминания стерлись одновременно. Кто-то вымыл доску, к
все старые уравнения исчезли.
Он выпил остатки сока. - Когда я заикнулся на слове "спросить"
несколько секунд назад, это было впервые за двадцать один год.
Он посмотрел на нее.
- Сначала шрамы, потом заиккание. Ты сслышишь?
- Ты делаешь это намеренно! - сказала она, сильно испугавшись.
- Нет. Я думаю, человека в этом убедить нельзя, но это так. Заикание
смешит, Одра. Страшно. На одном уровне ты даже не сознаешь, как это
происходит. Просто... Что-то еще ты слышишь в своей голове. Как будто часть
своего мозга на минуту опережает остальной.
Он встал и беспокойно обошел комнату. Он выглядел усталым, и она с
тревогой подумала, как упорно он работал почти тринадцать последних лет, как
будто талант можно измерить неистовством, почти что безостановочностью
работы. Мысль, которая пришла ей в голову, была тревожной, и она попыталась
отогнать ее, но напрасно. Предположим, что Биллу звонил не Ральф Фостер,
приглашающий его в "Плау и Бэрроу" на хандрестлинг или триктрак на часок, и
не Фредди Файерстоуя, продюссер "Комнаты на чердаке" по какомунибудь
вопросу?
Но тогда напрашивалась мысль, что все это дело "ДерриМайкл Хэнлон" было
ничем иным, как галлюцинацией. Галлюцинацией, вызванной начинающимся нервным
расстройством.
Но шрамы. Одра - как ты объяснишь эти шрамы? Он прав. Их не было, а
сейчас они есть. Это правда, и ты знаешь ее.
- Расскажи мне остальное, - сказала она. - Кто убил твоего брата
Джорджа? Что ты и эти другие дети сделали? Что вы обещали?
Он подошел к ней, встал перед ней на колени как старомодный поклонник с
просьбой о руке и сердце и взял ее руки.
- Я думаю, я мог бы рассказать тебе, - сказал он мягко. - Я думаю, если
бы я действительно хотел, то мог бы. Многого я не помню даже сейчас, но раз
я начал говорить, оно придет. Я могу ощущать эти воспоминания... ожидать
рождения. Они как облака, несущие дождь. Только этот дождь очень грязный.
Растения, которые вырастают после такого дождя, - монстры. Может быть, я
могу встретиться с ними.
- От знают?
- Майкл сказал, что он зовет всех. Он думает, они все приедут... кроме,
может быть, Стэна. Он сказал, что голос Стэна звучал как-то странно.
- Это все звучит для меня странно. Ты очень пугаешь меня, Билл.
- Извини, - сказал Билл и поцеловал ее. Это было похоже на поцелуй
незнакомца. Она почувствовала, что ненавидит этого человека - Майкла
Хэнлона. - Я думал, я должен объяснить столько, сколько могу; я думал, так
будет лучше, чем сжиматься и дрожать ночью. Я полагаю, некоторые из них как
раз так и дрожат сейчас. Но я должен ехать. И я думаю, Стэн будет там,
неважно, что голос его звучал странно. Или, может быть, это потому, что я не
могу представить себе, что не еду.
- Из-за твоего брата?
Билл медленно покачал головой. - Я мог бы тебе сказать, что да, но это
было бы
ложью. Я любил его. Я знаю, как странно это должно звучать после того,
как я признался, что не думал о нем двадцать с лишним лет, но я чертовски
любил этого человечка. - Он улыбнулся. - Он был спазмоид, но я любил его.
Знаешь?
Одра, у которой была младшая сестра, кивнула: - Я знаю.
- Но дело не в Джордже. Я не могу объяснить, что это. Я...
Он выглянул из окна и посмотрел 'на утренний туман.
- Я чувствую себя так, как должна чувствовать себя птица, когда
приходит осень, и она знает... как-то она знает, что ей надо лететь домой.
Это инстинкт, малыш... и я думаю, я верю, что инстинкт - это железный остов,
на котором держатся все наши идеи свободной воли. Даже если ты хочешь
выкурить трубку, или выпить бутыль, или предпринять длинную прогулку, ты не
можешьсказать НЕТ некоторым вещам. Ты не можешь отказаться принять свой
мдбор, потому что нет никакого выбора. Я должен ехать. То обещание... оно в
моем мозгу как рррыболовный крючок.
Она встала и осторожно подошла к нему; она чувствовала себя очень
слабой, хрупкой, вот-вот сломается. Она положила руку на его плечо и
повернула его к себе.
- Тогда возьми меня с собой.
Выражение ужаса, которое появилось в этот момент на его лице - не ужаса
от нее, а ужаса за нее - было настолько обнаженным, что она отступила назад,
действительно в первый раз испугавшись.
- Нет, - сказал он. - Не думай об этом. Одра. Никогда не думай об этом.
Ты не поедешь в Дерри, ты не приблизишься к Дерри на три тысячи миль. Я
думаю) Дерри будет очень плохим местом следующие несколько недель. Ты
останешься здесь и будешь вести дела, находить отговорки за меня. Обещай мне
это!
- Должна ли я обещать? - спросила она, причем глаза ее так и не
оторвались от него. - Должна ли я, Билл?
- Одра...
- Должна ли? Ты дал обещание и смотри, во что это вылилось. А я- твоя
жена, и я люблю тебя.
Его большие руки больно сжали ее плечи. - Обещай мне! Обещай! Оообещай!
И она не смогла вынести это, это сломанное слово, пойманное его ртом,
как забагренная рыба.
- Я обещаю, ладно? Я обещаю? - Она залилась слезами. - Теперь ты
счастлив? Боже! Ты сумасшедший, все это безумие, но я обещаю!
Он обнял ее и положил на кушетку. Принес бренди. Она отпила чуть-чуть,
держа себя под контролем.
- Когда ты едешь?
- Сегодня, - сказал он. - Конкордия. Я успею, если я поеду в Хитроу
машиной, а не поездом. Фредди хотел, чтобы я начал после ланча. Ты иди в
девять, и ты не знаешь ничего, ладно?
Она неохотно кивнула.
- Я буду в Нью-Йорке до того, как все прояснится в забавном свете. А в
Дерри - до захода солнца, если все правильно сссогласовать.
- А когда я увижу тебя снова? - спросила она мягко.
Он обнял ее и крепко прижал к себе, но так и не ответил на ее вопрос.
ДЕРРИ: ПЕРВАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ Сколько людских глаз проникло в их тайную анатомию
сквозь годы? Клайв Баркер "Книге Крови"
Отрывок, приведенный ниже и все остальные отрывки "Интерлюдии" взяты из
Макаала Хэплона "Дерри: Несанкционированной истории города". Это
неопубликованная серия записок и выдержки из рукописи (которая читается
почти как начало дневника), найденные под сводами Деррийской публичной
библиотеки. Приведенное выше название, написанное на обложке подборки из
отдельных листочков, в которой хранились эти записки до своего появления
здесь. Автор, однако, неоднократно ссылается на эту работу в собственных
своих заметках как на "Дерри: взгляд через заднюю дверь ада".
Предполагают, что мысль о популярном издании этих записей не только
помрачила рассудок мистера Хэнлона...
2 января, 1985
Может ли ВЕСЬ город быть населен призраками?
Населен призраками так же, как населены ими некоторые дома?
Не просто одноединственное здание в том городе или угол единственной
улицы, или единственный баскетбольный корт в крошечном парке, не просто одна
городская зона - но ВСЕ. Все сооружения.
Может ли это быть?
Слушайте:
Населенный призраками: "Часто посещаемый привидениями или духами". Функ
и Вагнеллз.
Навязчивость: "Нечто постоянно приходящее в голову; трудно забыть".
Также Функ
и Фрэнд.
Являться: "Появляться или часто приходить, особенно это относится к
призракам". НО - слушайте! - "Место часто посещаемое: курорт, притон, места
постоянных сборищ"...
И еще одно - похоже, последнее, - определение этого слова как
существительного, в самом деле пугает меня: "Место кормления животных".
Подобных животных, которые зверски избили Адриана Меллона и затем
сбросили его под мост?
Подобие животному, которое ждет под мостом?
Место кормления животных.
Кто кормит в Дерри? Кто кормится Дерри?
Интересное дело - я даже не предполагал, что человек может стать таким
пуганным, как стал я после истории с Адрианом Меллоном и все еще продолжаю
жить, вернее просто функционировать. Я как будто попал в рассказ, а ведь
известно, что испуг ты должен чувствовать только в финале рассказа, когда
призрак тьмы в конце концов выходит из леса, чтобы начать питаться... вами,
конечно.
Вами.
Но этот рассказ не из серии классических шедевров Лавкрафта, Брэдбери
или По. Разумеется, я знаю далеко не все, но многое. Я только что начал его,
когда однажды в конце сентября открыл "Новости" Дерри, прочитал стенограмму
предварительного слушания дела мальчика Унвина, и понял, что клоун, который
убил Джорджа Денбро, может вернуться опять. Фактически все началось в 1980
году, когда, как я думаю, какая-то ранее уснувшая часть меня пробудилась...
почувствовав, что Его время, кажется, опять подходит.
Какая часть? Я думаю, нечто вроде дозорного.
А может быть, был голос Черепахи. Да... пожалуй так. Я знаю, Билл
Денбро поверил бы в это.
Я обнаружил новости о старых ужасах в старых книгах; прочитал материалы
о старых зверствах в старых периодических изданиях; на задворках своего
разума, с каждым днем все громче, я слышал гудение морской раковины,
какой-то нарастающий шум; казалось, я чувствую горький озоновый аромат
будущих молний. Я начал записи для книги, которую я почти наверняка не успею
опубликовать при жизни. И в то же время я продолжал свою жизнь. На одном
уровне моего разума я жил и живу с невероятными, гротескными, ужасными
видениями; на другом - продолжаю жить земной жизнью библиотекаря маленького
городка. Я складываю книги на полки, я составляю библиотечные карточки для
новых читателей, я убираю аппарат для чтения микрофильмов, который небрежные
читатели иногда оставляют включенным; я шучу с Кэрол Даннер, говорю, как бы
мне хотелось пойти с ней в постель, и она отшучивается - как бы ей хотелось
пойти в постель со мной, и оба мы знаем, что на самом деле она шутит, а я
нет, так же как оба мы знаем, что она не останется надолго в таком маленьком
городишке, как Дерри, а я буду здесь до самой смерти - брошюровать
разорванные страницы в "Бизнес Уик", сидеть на ежемесячных собраниях,
посвященных комплектованию библиотеки, с трубкой в одной руке и пачкой
"Библиотечных журналов" в другой... и просыпаться посреди ночи и сдерживать
крик, прижав кулаки ко рту.
Готические условности тут не причем. Мои волосы не побелели. Я не хожу
во сне. Я не отпускаю таинственных комментариев, не ношу дощечку
дляспиритических сеансов в кармане своей спортивной куртки. Разве что
смеяться стал больше, и вероятно смех мой кажется людям чересчур
пронзительным, пронизывающим, неестественным, потому что иногда они странно
смотрят на меня, когда я смеюсь.
Часть меня - часть, которую Билл называл "голосом Черепахи" - говорит
мне, что я должен позвонить им всем сегодня ночью. Но полностью ли я уверен,
даже сейчас? Хочу ли я быть полностью уверенным? Нет - конечно, нет. Но
Боже, то, что случилось с Адрианом Меллоном, так похоже на то, что случилось
с братом Заики Билла, Джорджем, осенью 1957 года...
Если это началось снова, я позвоню им. Я должен позвонить. Но пока что
нет. Впрочем, еще рано. В прошлый раз это шло медленно и закончилось раньше
лета 1958. Поэтому... я выжидаю. И заполняю ожидание, делая записи в этой
записной книжке, а также подолгу смотрю в зеркало на незнакомого человека,
которым стал тот мальчик.
Лицо у мальчика было умным и застенчивым; лицо мужчины - лицо кассира в
банке из вестерна, парня без особых примет, парня, который при виде
грабителей пугается и поднимает руки вверх. И если по сценарию требуется,
чтобы кто-то был застрелен бандитами, он как раз и есть тот человек.
Тот самый старина Майк. Немного страха в глазах, может быть, не совсем
еще прошел от прерванного сна, но не настолько, чтобы вы могли заметить
что-то, не вглядевшись пристально... на расстоянии воздушного поцелуя, а я
не был с нимина таком расстоянии уже очень долго. Если бы вы мельком на меня
глянули, то подумали бы: ОН ЧИТАЕТ СЛИШКОМ
МНОГО КНИГ, ну и все. Сомневаюсь, что вы бы отгадали, сколько сил стоит
этому человеку с добрым лицом банковского кассира удержаться в здравом
рассудке.
Если я должен буду всем позвонить, это когонибудь из них убьет.
Это один из фактов, которым я должен посмотреть в глаза длинными ночами
без сна, ночами, когда я лежу в постели в своей обычной синей пижаме, мои
очки, аккуратно сложенные, лежат на ночном столике рядом со стаканом воды,
которую я всегда ставлю на случай, если проснусь и захочу пить. Я лежу там в
темноте и глотаю воду маленькими глотками и думаю, как много - или как мало
- они помнят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21