В первый раз Деккер остановился для того, чтобы посмотреть на смену караула у ворот Елисейского дворца, который являлся официальной резиденцией президента Франции.
Впрочем, он шел, куда глаза глядят, без всякой цели. Ему было плевать на все. Слава богу, прогулка пешком отчасти успокоила его. Осталось неприятное чувство от того, что он поднял руку на Мичи. Это чувство с каждой минутой все увеличивалось.
На противоположной стороне улицы, которой шел Деккер, ночные сторожа в помятых кепи и мешковатых форменных кителях запирали высокие, золоченые ворота Тюильри.
Деккер остановился перед угловым кафе, которое, кажется, уже закончило работу и закрывалось на ночь. Он заглянул сквозь стекла витрин внутрь. Полная, краснолицая француженка, глаза которой напоминали крохотные изюминки, мыла пол. Перед кафе черный, как уголь, уроженец Сенегала переворачивал плетеные летние стулья и ставил их на плетеные столы. Деккеру пришлось посторониться, чтобы не мешать ему.
Заметив Деккера и не дожидаясь, пока он заговорит сам, француженка показала рукой на табличку, висевшую на дверях кафе.
Фермо. Закрыто.
Он повернулся назад и посмотрел в том направлении, откуда только что пришел. Он понял, что был неправ. Права была Мичи. Она видит мир по-своему, он по-своему. Неужели это причина для разрыва?.. У нее был ее долг, ее правда, и Деккер не имел никакого права навязывать ей свои понятия и судить ее по своим понятиям. Она же не перекрещивала его в свою веру. Просто рассказала правду о себе, затем предоставила ему право выбора.
Инстинктивно Деккер чувствовал, что сделал неверный выбор. А, может, он вообще не стал ничего выбирать. Просто ушел... Хрен редьки не лучше.
Он понял, что должен сделать все для примирения. Сегодня же. Сейчас! Шесть лет разлуки — срок достаточный. Зачем его искусственно увеличивать?
Разумеется, его ослепила ревность к Дориану. С этим ничего уже не поделаешь. Но Мичи ведь сказала ему, что не любила Дориана. К ней можно по-всякому относиться, но в одном нужно отдать должное: она действительно никогда не лгала Манни и он это в глубине души знал.
И потом... ведь она его убила. Деккер непроизвольно усмехнулся, но тут же укорил себя в этом. Хороша любовь, если в результате тебя выкидывают из окна на десятом этаже!
Деккер любил Мичи. Вот так просто и обыденно. И он уничтожил бы всякого, кто поставил бы его любовь под угрозу. Неудивительно, что он так взъярился. Неудивительно, что он не сдержался и ударил ее.
О, боже, как он сейчас жалел об этом!
У него было два выбора. Взять ее, исполняя долг полицейского, который был отнюдь не пустым словом для Деккера. Или оставить ее в покое.
После долгого размышления он сделал третий выбор. Присоединиться к ней. Мог ли он действительно сделать это? Хватит ли силы его любви на то, чтобы стать соучастником ее преступлений? Он не знал. Он знал только одно пока: необходимо немедленно вернуться в отель к Мичи и извиниться перед ней. Поговорить еще.
Как-нибудь все должно уладиться.
Он был уверен в одном: он не станет арестовывать ее. Что касается соучастия в преступлениях... Тому, кто решится взять его по этому поводу за шиворот, еще нужно будет доказать, что он знал о всех планах Мичи заранее. А этот факт мог вполне считаться недоказуемым.
Тут была та же ситуация, что и в случае с Робби. Всем известно, что это он убивал и насиловал. А поди докажи...
Перед отъездом в Париж Деккер сказал Ле Клеру:
— Робби Эмброуз. Вот то имя, которое хотел и не успел назвать вам Дориан Реймонд.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Именно поэтому я тогда выбежал из вашего кабинета, когда тут шел разговор с Дорианом. Меня осенило. Мы с напарником уже какое-то время пытаемся раскрутить это дело. Как вам известно, мы трое вместе в одно время служили во Вьетнаме. Дориан, Робби и я. Там ходили упорные разговоры о том, что Робби является «двойным ветераном». Так называли парней, которые насиловали вьетнамских женщин, прежде чем перерезали им горло. Подонки. Дерьмо. Но сейчас не об этом. Основную работу по этому делу провел мой напарник. У нас уже есть достаточно информации для того, чтобы быть уверенными, однако недостаточно для того, чтобы идти с этим в суд.
— Понимаю. Ну, хорошо, хорошо... Значит, относительно имени преступника у вас нет никаких сомнений?
— Никаких.
Ле Клер проговорил:
— Кстати, о ваших маленьких каникулах. Куда вы намыливаетесь?
— Да так... Определенного места пока не выбрал.
Деккер хотел, чтобы о Париже Ле Клер узнал как можно позже. Деккер не собирался рекламировать свою поездку. Он боялся получить со стороны своего босса отказ. Однако этого не произошло. Более того, каково же было удивление Деккера, когда Ле Клер, усмехаясь, сказал по-французски:
— Счастливой поездки, дружище. — И добавил уже по-английски: — Как только вернетесь, жду вас у себя.
Деккер был потрясен. Он был настолько потрясен, что едва не стал выражать Ле Клеру свою благодарность. Впрочем, он сдержался. Просто помахал рукой на прощанье и вышел из кабинета.
* * *
Деккер вышел из-под сводчатой галереи улицы де Риволи и тормознул первую же машину такси. Он решил вернуться к ней в отель. К Мичи.
Гири.
Она не может без этого. Одной ей будет трудно. Каждому человеку в какой-то момент жизни невозможно без поддержки, без мысли о том, что он может на кого-то рассчитывать. Он припомнил выражение ее лица, ее разочарование, которое отразилось на нем, когда она поняла, что он не скажет о верности ей.
Чувство вины душило его. Его тошнило от этого чувства.
Но он твердо решил сейчас вернуться к ней и как-нибудь все уладить. У нее отпустит сердце, когда она услышит его слова о том, что он будет с ней вне зависимости от того, как повернется все дело.
Деккер понял, что сейчас в его жизни настала минута, когда он должен проявить свою любовь по отношению к любимой женщине.
Сев в такси, он скороговоркой проговорил шоферу:
— Отель «Ришелье». Только быстро, я спешу!
Шофер уставился непонимающе на Деккера, и тот вынужден был повторить место назначения. Таксист кивнул, еще раз глянул на взволнованное лицо своего пассажира и потом положил руки на баранку.
Машина резво взяла с места и понесла Манни навстречу Мичи. Шофер не знал английского, но, видимо, понял, что этот господин хочет прокатиться с ветерком.
* * *
Отель «Ришелье».
Робби Эмброуз вышел из лифта со сложенной в трубочку газетой в одной руке и кейсом в другой. В кейсе лежали два конверта, адресованные Дитеру в его агентство, паспорт Робби и брошюрка с правилами грядущего чемпионата на приз суибин. Январский турнир в Париже должен был проводиться в рамках неконтактного карате. Это не радовало Робби. Впрочем, какой-то контакт будет наверняка позволен, как это было на других соревнованиях подобного типа. Робби собирался узнать точно, что он сможет себе там позволить, не рискуя быть дисквалифицированным.
Фул-контакт был несравнимо более популярным видом карате в Америке, на Дальнем Востоке, да и вообще. Но по престижности турнир на приз суибин входил в первую категорию. Робби понимал, что если одержит на этом чемпионате верх над всеми соперниками, его станут называть лучшим бойцом в мире. А именно этого он и добивался. Победы в престижнейшем турнире мирового класса.
Сегодня он надел дорогую кожаную куртку с ремнем на талии, кепку и перчатки из серой замши. Он был в темных очках, а вата под щеками изменяла форму его лица. Впрочем, он и без того не привлекал ничьего внимания.
В холле была лишь молодая девушка из гостиничного персонала. Она прижимала к груди подушку и одеяло и настойчиво стучала в дверь какого-то номера. Когда Робби проходил мимо нее, она на него даже не оглянулась. Дверь номера отворилась и служащая отеля вошла внутрь. Робби тут же метнулся к двери пожарной лестницы, поднялся на два пролета и оказался на последнем этаже, где располагался номер, в котором жила Мичи. Не дай бог, если информация Дитера не соответствует действительности! Тогда Робби оторвет ему яйца и будет только прав.
Оказавшись на этаже Мишель Асамы, он бросил газету в урну для мусора и открыл дверь лестницы, которая вела в коридор этажа. В щелку он увидел двух вьетнамцев, которые прошли мимо него к лифту. Робби закрыл дверь и прижался к ней щекой, напряженно вслушиваясь. Он поднял одну руку, отогнул край перчатки и высыпал в рот несколько таблеток амфетаминов. Проглотил.
Скоро он почувствует свое единство с богом войны и тогда судьба мисс Асамы будет решена.
Выждав положенное время, он вновь приоткрыл дверь. Его дыхание замедлилось и стало более глубоким. Восприятие внешнего мира через органы чувств обострилось до невероятной степени. Таблетки начали действовать. Сила наполняла каждый мускул его тела, энергия переливалась сплошным потоком по нервам.
Прошло шесть лет и теперь ему предстояла встреча с призраком. С призраком, который осмелился угрожать его другу Спарроухоуку.
Из-за двери ближайшего к лестнице номера неслась музыка и смех какой-то женщины. Робби прикрыл глаза, прислушался к этим чувственным звукам и почувствовал, как сладкая дрожь пробежала по всему его телу, словно кто-то только что поцеловал его в шею сзади.
Им овладел наркотический дурман.
Пора подумать о деле. Иди. Дерзай.
Он скользнул в холл, посмотрел в оба его конца. Ни души. Робби быстро и неслышно подобрался к двери номера Мишель Асамы.
"Без предупреждения. Жди, пока она раскроется и хватай свою удачу. "
Он поднял кейс и закрыл им свое лицо.
Хачиман Дай-Босатсу. Великий Бодхисаттва, бог войны. Меч, выкованный из четырех элементов: металла, воды, дерева и огня.
Робби мягко постучался в дверь номера.
Он был готов лгать насчет того, что принес цветы или что-нибудь в этом же роде. Но, к его удивлению, ему не пришлось этого делать.
Он услышал мелкий стук шагов, которые стремительно приближались к двери. Его инстинкты, обостренные наркотиками и энергией Хачимана, подсказали ему, что дверь откроется без всяких вопросов.
Так и случилось. Дверь распахнулась настежь.
На порог выскочила Мичи. На ее красном от слез, влажном лице светилась радостная улыбка.
— Манни!..
Робби без предупреждения сунул ей свой кейс прямо в лицо и тут же провел удар ногой в живот. Мичи спиной отлетела внутрь номера. Он быстро вошел вслед за ней, закрыл за собой дверь и тут же напал, не давая ей ни времени, ни возможности оправиться от шока первого удара. Пинок в живот сломал Мичи пополам. Она отчаянно морщилась от боли и хватала широко раскрытым ртом воздух. Но одновременно она пыталась смело защищаться. Когда Робби сблизился с ней для второй атаки, она ударила его по ногам своей туфлей на деревянной подошве.
Реакция Робби не подвела. Он остановился и тут же сделал шаг в сторону. Ее удар все-таки задел его левую лодыжку, но большого ущерба не принес. Разве что содрал кожу. Боль была, но небольшая. Это, разумеется, не остановило его.
Мичи не хватало воздуха. Она все еще не оправилась после первого удара. У нее кружилась голова и стучало в висках. Она попыталась выиграть время, отмочив от Робби назад. Исполненный решимости и с горящими глазами, Робби не дал ей разорвать установившуюся дистанцию. Правой рукой он стал имитировать замах для удара ей в голову. Она подняла инстинктивно руку для защиты и тем самым открыла грудную клетку. Робби не стал терять времени и провел мощный удар левой ногой в это место с полного разворота вокруг своей оси. Мичи, ослабленная после первого удара, все же вовремя среагировала на это новое нападение и опустила руку, чтобы поставить под ногу Робби блок. Но у нее было мало сил, к тому же она чуть не потеряла равновесие на своих деревянных туфлях. Ее блок был слабым и неэффективным.
Пинок Робби, — мощный, зверский, — без труда пробил ее символический блок. От удара в грудную клетку Мичи полетела на пол. Лицо ее исказилось муками боли. Робби занес уже было ногу для удара в лицо, но вовремя передумал. Не стоило портить раньше времени такое миленькое личико. Вместо этого Робби дважды пнул поверженную женщину в живот. Мичи вновь согнулась пополам. Ее рот был широко открыт, но голоса уже не было, только тихий, сдавленный стон.
Стало ясно, что она уже не борец. От боли она впилась наманикюренными ногтями в толстый ворс ковра. Попыталась подняться или хотя бы отползти, но у нее ничего из этого не вышло. На лбу у нее выступил холодный пот. Она смертельно побледнела и едва не теряла сознание.
Он понял, что теперь она уже не представляет для него опасности.
Он нагнулся и подхватил Мичи на руки. С наслаждением вдохнул запах ее духов и ощутил тепло ее маленького тела у своей груди. Он почувствовал прилив счастья.
Робби отнес ее в спальню и как можно более бережно опустил ее на кровать. Затем вернулся в гостиную. Повсюду по полу была разбросана еда, битые тарелки и колотый лед. Возле кресла лежала закупоренная бутылка шампанского. Робби надеялся найти ножичек, которым обычно вскрывают почтовые конверты, однако его нигде не было видно. Вместо этого он нашел кое-что получше. Кухонный нож.
Вернувшись в спальню, он положил нож на столик и быстро расстегнул на Мичи кимоно. Он опустил взгляд на ее обнаженное тело. Какое красивое... Такого Робби еще не приходилось видеть.
Она сумела уйти от него шесть лет назад в глухую сайгонскую ночь.
Мичи застонала, открыла глаза и, собрав все силы, на которые только была способна, попыталась подняться. Но ей удалось только чуть-чуть приподнять голову, которая тут же упала обратно на подушку.
Робби смотрел на нее жадными глазами и понимал, что никогда еще не был настолько сильно сексуально возбужден.
Мичи знала, что сейчас она умрет. Но она хотела продолжать борьбу. Она не могла вот так просто закрыть глаза и расслабиться. Еще рано. Еще есть силы...
Робби полюбил ее. Он их всех любил. Всех тех женщин, которых насиловал и потом убивал. Но эта была ни на одну из прежних не похожа... Она была бойцом, человеком достойным уважения и достойным всей любви, на которую был способен.
Робби наклонился, чтобы поцеловать ее.
Мичи попыталась приподнять плечи, оторвать их от постели. Дикая боль тут же пронзила все ее тело. Она разошлась мощной волной от головы к ногам, затем отступила на мгновение и тут же вернулась такой же мощной волной. Она ослепила Мичи своей мощью. Холодный пот вновь выступил у нее на лбу.
Тогда она пододвинулась ближе к своему мучителю, зная, что он собирается делать. Когда его губы коснулись губ Мичи, она ответила на его поцелуй. Лизнула его губы, затем раскрыла их, теша его ложными надеждами и убаюкивая его бдительность, и вошла языком к нему в рот. Робби расслабился. Он понял, что она любит его так же сильно, как и он ее. Ее язык нежно скользил внутри его рта, перемещаясь по рядам зубов, возвращаясь к губам... Робби открыл рот и полностью отдался этому томительно-страстному поцелую. Он искал своим языком ее язык. Точно так же его собственная душа рвалась навстречу ее душе.
Боль настолько потрясла Робби, склонившегося над распростертым на кровати телом Мичи, что он инстинктивно дернул одной ногой, опрокинув туалетный столик.
Сука! Траханая сука!
Мичи укусила его. Она изо всех сил сжала зубы, погрузив их в мягкую ткань его нижней губы и языка. Ногтями правой руки она полоснула его по лицу, оставив на левой его стороне от уха до подбородка красные борозды, в которых тут же появились капли крови. Она укусила его со всей своей стремительной убывающей силой. Она ощутила у себя во рту вкус его теплой крови и возрадовалась...
Робби вскочил и дважды ударил ее в грудь. От этих мощных, хлестких ударов ее швырнуло обратно спиной на кровать. Изо рта у нее пошла кровь, которая залила ее до того белые зубы и язык. Грудь стала судорожно вздыматься. Ясно было, что ей не хватает воздуха для дыхания. Ее взгляд горел огнем. Она не спускала с него глаз и прожигала его своей ненавистью.
Из всех женщин, с которыми ему приходилось иметь дело, это была первая, которая не показала ему своего страха.
Робби присел на кровать, нагнулся к выпавшему из туалетного столика ящику и достал оттуда целую пачку салфеток. Несколько из них он прижал к своему кровоточащему рту. Он посмотрел вниз на свою одежду. На куртке осталась кровь, но это в конце концов кожа, которую можно отмыть без всякого труда. Как новенькая будет... Взяв из пачки еще несколько салфеток, он принялся тщательно вытирать ими рот Мичи. Она попыталась было не даться, но у нее уже не было сил.
Он силой раздвинул ее губы и челюсти, просунул внутрь пальцы и стал усиленно протирать зубы от крови. Его кровь здесь перемешалась с ее кровью. Когда Мичи сделала неуклюжую попытку укусить его еще раз, Робби просто зажал другой рукой ей нос, перекрывая кислород. Мичи вынуждена была как можно шире открыть рот и стала похожа на пациентку стоматологического кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Впрочем, он шел, куда глаза глядят, без всякой цели. Ему было плевать на все. Слава богу, прогулка пешком отчасти успокоила его. Осталось неприятное чувство от того, что он поднял руку на Мичи. Это чувство с каждой минутой все увеличивалось.
На противоположной стороне улицы, которой шел Деккер, ночные сторожа в помятых кепи и мешковатых форменных кителях запирали высокие, золоченые ворота Тюильри.
Деккер остановился перед угловым кафе, которое, кажется, уже закончило работу и закрывалось на ночь. Он заглянул сквозь стекла витрин внутрь. Полная, краснолицая француженка, глаза которой напоминали крохотные изюминки, мыла пол. Перед кафе черный, как уголь, уроженец Сенегала переворачивал плетеные летние стулья и ставил их на плетеные столы. Деккеру пришлось посторониться, чтобы не мешать ему.
Заметив Деккера и не дожидаясь, пока он заговорит сам, француженка показала рукой на табличку, висевшую на дверях кафе.
Фермо. Закрыто.
Он повернулся назад и посмотрел в том направлении, откуда только что пришел. Он понял, что был неправ. Права была Мичи. Она видит мир по-своему, он по-своему. Неужели это причина для разрыва?.. У нее был ее долг, ее правда, и Деккер не имел никакого права навязывать ей свои понятия и судить ее по своим понятиям. Она же не перекрещивала его в свою веру. Просто рассказала правду о себе, затем предоставила ему право выбора.
Инстинктивно Деккер чувствовал, что сделал неверный выбор. А, может, он вообще не стал ничего выбирать. Просто ушел... Хрен редьки не лучше.
Он понял, что должен сделать все для примирения. Сегодня же. Сейчас! Шесть лет разлуки — срок достаточный. Зачем его искусственно увеличивать?
Разумеется, его ослепила ревность к Дориану. С этим ничего уже не поделаешь. Но Мичи ведь сказала ему, что не любила Дориана. К ней можно по-всякому относиться, но в одном нужно отдать должное: она действительно никогда не лгала Манни и он это в глубине души знал.
И потом... ведь она его убила. Деккер непроизвольно усмехнулся, но тут же укорил себя в этом. Хороша любовь, если в результате тебя выкидывают из окна на десятом этаже!
Деккер любил Мичи. Вот так просто и обыденно. И он уничтожил бы всякого, кто поставил бы его любовь под угрозу. Неудивительно, что он так взъярился. Неудивительно, что он не сдержался и ударил ее.
О, боже, как он сейчас жалел об этом!
У него было два выбора. Взять ее, исполняя долг полицейского, который был отнюдь не пустым словом для Деккера. Или оставить ее в покое.
После долгого размышления он сделал третий выбор. Присоединиться к ней. Мог ли он действительно сделать это? Хватит ли силы его любви на то, чтобы стать соучастником ее преступлений? Он не знал. Он знал только одно пока: необходимо немедленно вернуться в отель к Мичи и извиниться перед ней. Поговорить еще.
Как-нибудь все должно уладиться.
Он был уверен в одном: он не станет арестовывать ее. Что касается соучастия в преступлениях... Тому, кто решится взять его по этому поводу за шиворот, еще нужно будет доказать, что он знал о всех планах Мичи заранее. А этот факт мог вполне считаться недоказуемым.
Тут была та же ситуация, что и в случае с Робби. Всем известно, что это он убивал и насиловал. А поди докажи...
Перед отъездом в Париж Деккер сказал Ле Клеру:
— Робби Эмброуз. Вот то имя, которое хотел и не успел назвать вам Дориан Реймонд.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Именно поэтому я тогда выбежал из вашего кабинета, когда тут шел разговор с Дорианом. Меня осенило. Мы с напарником уже какое-то время пытаемся раскрутить это дело. Как вам известно, мы трое вместе в одно время служили во Вьетнаме. Дориан, Робби и я. Там ходили упорные разговоры о том, что Робби является «двойным ветераном». Так называли парней, которые насиловали вьетнамских женщин, прежде чем перерезали им горло. Подонки. Дерьмо. Но сейчас не об этом. Основную работу по этому делу провел мой напарник. У нас уже есть достаточно информации для того, чтобы быть уверенными, однако недостаточно для того, чтобы идти с этим в суд.
— Понимаю. Ну, хорошо, хорошо... Значит, относительно имени преступника у вас нет никаких сомнений?
— Никаких.
Ле Клер проговорил:
— Кстати, о ваших маленьких каникулах. Куда вы намыливаетесь?
— Да так... Определенного места пока не выбрал.
Деккер хотел, чтобы о Париже Ле Клер узнал как можно позже. Деккер не собирался рекламировать свою поездку. Он боялся получить со стороны своего босса отказ. Однако этого не произошло. Более того, каково же было удивление Деккера, когда Ле Клер, усмехаясь, сказал по-французски:
— Счастливой поездки, дружище. — И добавил уже по-английски: — Как только вернетесь, жду вас у себя.
Деккер был потрясен. Он был настолько потрясен, что едва не стал выражать Ле Клеру свою благодарность. Впрочем, он сдержался. Просто помахал рукой на прощанье и вышел из кабинета.
* * *
Деккер вышел из-под сводчатой галереи улицы де Риволи и тормознул первую же машину такси. Он решил вернуться к ней в отель. К Мичи.
Гири.
Она не может без этого. Одной ей будет трудно. Каждому человеку в какой-то момент жизни невозможно без поддержки, без мысли о том, что он может на кого-то рассчитывать. Он припомнил выражение ее лица, ее разочарование, которое отразилось на нем, когда она поняла, что он не скажет о верности ей.
Чувство вины душило его. Его тошнило от этого чувства.
Но он твердо решил сейчас вернуться к ней и как-нибудь все уладить. У нее отпустит сердце, когда она услышит его слова о том, что он будет с ней вне зависимости от того, как повернется все дело.
Деккер понял, что сейчас в его жизни настала минута, когда он должен проявить свою любовь по отношению к любимой женщине.
Сев в такси, он скороговоркой проговорил шоферу:
— Отель «Ришелье». Только быстро, я спешу!
Шофер уставился непонимающе на Деккера, и тот вынужден был повторить место назначения. Таксист кивнул, еще раз глянул на взволнованное лицо своего пассажира и потом положил руки на баранку.
Машина резво взяла с места и понесла Манни навстречу Мичи. Шофер не знал английского, но, видимо, понял, что этот господин хочет прокатиться с ветерком.
* * *
Отель «Ришелье».
Робби Эмброуз вышел из лифта со сложенной в трубочку газетой в одной руке и кейсом в другой. В кейсе лежали два конверта, адресованные Дитеру в его агентство, паспорт Робби и брошюрка с правилами грядущего чемпионата на приз суибин. Январский турнир в Париже должен был проводиться в рамках неконтактного карате. Это не радовало Робби. Впрочем, какой-то контакт будет наверняка позволен, как это было на других соревнованиях подобного типа. Робби собирался узнать точно, что он сможет себе там позволить, не рискуя быть дисквалифицированным.
Фул-контакт был несравнимо более популярным видом карате в Америке, на Дальнем Востоке, да и вообще. Но по престижности турнир на приз суибин входил в первую категорию. Робби понимал, что если одержит на этом чемпионате верх над всеми соперниками, его станут называть лучшим бойцом в мире. А именно этого он и добивался. Победы в престижнейшем турнире мирового класса.
Сегодня он надел дорогую кожаную куртку с ремнем на талии, кепку и перчатки из серой замши. Он был в темных очках, а вата под щеками изменяла форму его лица. Впрочем, он и без того не привлекал ничьего внимания.
В холле была лишь молодая девушка из гостиничного персонала. Она прижимала к груди подушку и одеяло и настойчиво стучала в дверь какого-то номера. Когда Робби проходил мимо нее, она на него даже не оглянулась. Дверь номера отворилась и служащая отеля вошла внутрь. Робби тут же метнулся к двери пожарной лестницы, поднялся на два пролета и оказался на последнем этаже, где располагался номер, в котором жила Мичи. Не дай бог, если информация Дитера не соответствует действительности! Тогда Робби оторвет ему яйца и будет только прав.
Оказавшись на этаже Мишель Асамы, он бросил газету в урну для мусора и открыл дверь лестницы, которая вела в коридор этажа. В щелку он увидел двух вьетнамцев, которые прошли мимо него к лифту. Робби закрыл дверь и прижался к ней щекой, напряженно вслушиваясь. Он поднял одну руку, отогнул край перчатки и высыпал в рот несколько таблеток амфетаминов. Проглотил.
Скоро он почувствует свое единство с богом войны и тогда судьба мисс Асамы будет решена.
Выждав положенное время, он вновь приоткрыл дверь. Его дыхание замедлилось и стало более глубоким. Восприятие внешнего мира через органы чувств обострилось до невероятной степени. Таблетки начали действовать. Сила наполняла каждый мускул его тела, энергия переливалась сплошным потоком по нервам.
Прошло шесть лет и теперь ему предстояла встреча с призраком. С призраком, который осмелился угрожать его другу Спарроухоуку.
Из-за двери ближайшего к лестнице номера неслась музыка и смех какой-то женщины. Робби прикрыл глаза, прислушался к этим чувственным звукам и почувствовал, как сладкая дрожь пробежала по всему его телу, словно кто-то только что поцеловал его в шею сзади.
Им овладел наркотический дурман.
Пора подумать о деле. Иди. Дерзай.
Он скользнул в холл, посмотрел в оба его конца. Ни души. Робби быстро и неслышно подобрался к двери номера Мишель Асамы.
"Без предупреждения. Жди, пока она раскроется и хватай свою удачу. "
Он поднял кейс и закрыл им свое лицо.
Хачиман Дай-Босатсу. Великий Бодхисаттва, бог войны. Меч, выкованный из четырех элементов: металла, воды, дерева и огня.
Робби мягко постучался в дверь номера.
Он был готов лгать насчет того, что принес цветы или что-нибудь в этом же роде. Но, к его удивлению, ему не пришлось этого делать.
Он услышал мелкий стук шагов, которые стремительно приближались к двери. Его инстинкты, обостренные наркотиками и энергией Хачимана, подсказали ему, что дверь откроется без всяких вопросов.
Так и случилось. Дверь распахнулась настежь.
На порог выскочила Мичи. На ее красном от слез, влажном лице светилась радостная улыбка.
— Манни!..
Робби без предупреждения сунул ей свой кейс прямо в лицо и тут же провел удар ногой в живот. Мичи спиной отлетела внутрь номера. Он быстро вошел вслед за ней, закрыл за собой дверь и тут же напал, не давая ей ни времени, ни возможности оправиться от шока первого удара. Пинок в живот сломал Мичи пополам. Она отчаянно морщилась от боли и хватала широко раскрытым ртом воздух. Но одновременно она пыталась смело защищаться. Когда Робби сблизился с ней для второй атаки, она ударила его по ногам своей туфлей на деревянной подошве.
Реакция Робби не подвела. Он остановился и тут же сделал шаг в сторону. Ее удар все-таки задел его левую лодыжку, но большого ущерба не принес. Разве что содрал кожу. Боль была, но небольшая. Это, разумеется, не остановило его.
Мичи не хватало воздуха. Она все еще не оправилась после первого удара. У нее кружилась голова и стучало в висках. Она попыталась выиграть время, отмочив от Робби назад. Исполненный решимости и с горящими глазами, Робби не дал ей разорвать установившуюся дистанцию. Правой рукой он стал имитировать замах для удара ей в голову. Она подняла инстинктивно руку для защиты и тем самым открыла грудную клетку. Робби не стал терять времени и провел мощный удар левой ногой в это место с полного разворота вокруг своей оси. Мичи, ослабленная после первого удара, все же вовремя среагировала на это новое нападение и опустила руку, чтобы поставить под ногу Робби блок. Но у нее было мало сил, к тому же она чуть не потеряла равновесие на своих деревянных туфлях. Ее блок был слабым и неэффективным.
Пинок Робби, — мощный, зверский, — без труда пробил ее символический блок. От удара в грудную клетку Мичи полетела на пол. Лицо ее исказилось муками боли. Робби занес уже было ногу для удара в лицо, но вовремя передумал. Не стоило портить раньше времени такое миленькое личико. Вместо этого Робби дважды пнул поверженную женщину в живот. Мичи вновь согнулась пополам. Ее рот был широко открыт, но голоса уже не было, только тихий, сдавленный стон.
Стало ясно, что она уже не борец. От боли она впилась наманикюренными ногтями в толстый ворс ковра. Попыталась подняться или хотя бы отползти, но у нее ничего из этого не вышло. На лбу у нее выступил холодный пот. Она смертельно побледнела и едва не теряла сознание.
Он понял, что теперь она уже не представляет для него опасности.
Он нагнулся и подхватил Мичи на руки. С наслаждением вдохнул запах ее духов и ощутил тепло ее маленького тела у своей груди. Он почувствовал прилив счастья.
Робби отнес ее в спальню и как можно более бережно опустил ее на кровать. Затем вернулся в гостиную. Повсюду по полу была разбросана еда, битые тарелки и колотый лед. Возле кресла лежала закупоренная бутылка шампанского. Робби надеялся найти ножичек, которым обычно вскрывают почтовые конверты, однако его нигде не было видно. Вместо этого он нашел кое-что получше. Кухонный нож.
Вернувшись в спальню, он положил нож на столик и быстро расстегнул на Мичи кимоно. Он опустил взгляд на ее обнаженное тело. Какое красивое... Такого Робби еще не приходилось видеть.
Она сумела уйти от него шесть лет назад в глухую сайгонскую ночь.
Мичи застонала, открыла глаза и, собрав все силы, на которые только была способна, попыталась подняться. Но ей удалось только чуть-чуть приподнять голову, которая тут же упала обратно на подушку.
Робби смотрел на нее жадными глазами и понимал, что никогда еще не был настолько сильно сексуально возбужден.
Мичи знала, что сейчас она умрет. Но она хотела продолжать борьбу. Она не могла вот так просто закрыть глаза и расслабиться. Еще рано. Еще есть силы...
Робби полюбил ее. Он их всех любил. Всех тех женщин, которых насиловал и потом убивал. Но эта была ни на одну из прежних не похожа... Она была бойцом, человеком достойным уважения и достойным всей любви, на которую был способен.
Робби наклонился, чтобы поцеловать ее.
Мичи попыталась приподнять плечи, оторвать их от постели. Дикая боль тут же пронзила все ее тело. Она разошлась мощной волной от головы к ногам, затем отступила на мгновение и тут же вернулась такой же мощной волной. Она ослепила Мичи своей мощью. Холодный пот вновь выступил у нее на лбу.
Тогда она пододвинулась ближе к своему мучителю, зная, что он собирается делать. Когда его губы коснулись губ Мичи, она ответила на его поцелуй. Лизнула его губы, затем раскрыла их, теша его ложными надеждами и убаюкивая его бдительность, и вошла языком к нему в рот. Робби расслабился. Он понял, что она любит его так же сильно, как и он ее. Ее язык нежно скользил внутри его рта, перемещаясь по рядам зубов, возвращаясь к губам... Робби открыл рот и полностью отдался этому томительно-страстному поцелую. Он искал своим языком ее язык. Точно так же его собственная душа рвалась навстречу ее душе.
Боль настолько потрясла Робби, склонившегося над распростертым на кровати телом Мичи, что он инстинктивно дернул одной ногой, опрокинув туалетный столик.
Сука! Траханая сука!
Мичи укусила его. Она изо всех сил сжала зубы, погрузив их в мягкую ткань его нижней губы и языка. Ногтями правой руки она полоснула его по лицу, оставив на левой его стороне от уха до подбородка красные борозды, в которых тут же появились капли крови. Она укусила его со всей своей стремительной убывающей силой. Она ощутила у себя во рту вкус его теплой крови и возрадовалась...
Робби вскочил и дважды ударил ее в грудь. От этих мощных, хлестких ударов ее швырнуло обратно спиной на кровать. Изо рта у нее пошла кровь, которая залила ее до того белые зубы и язык. Грудь стала судорожно вздыматься. Ясно было, что ей не хватает воздуха для дыхания. Ее взгляд горел огнем. Она не спускала с него глаз и прожигала его своей ненавистью.
Из всех женщин, с которыми ему приходилось иметь дело, это была первая, которая не показала ему своего страха.
Робби присел на кровать, нагнулся к выпавшему из туалетного столика ящику и достал оттуда целую пачку салфеток. Несколько из них он прижал к своему кровоточащему рту. Он посмотрел вниз на свою одежду. На куртке осталась кровь, но это в конце концов кожа, которую можно отмыть без всякого труда. Как новенькая будет... Взяв из пачки еще несколько салфеток, он принялся тщательно вытирать ими рот Мичи. Она попыталась было не даться, но у нее уже не было сил.
Он силой раздвинул ее губы и челюсти, просунул внутрь пальцы и стал усиленно протирать зубы от крови. Его кровь здесь перемешалась с ее кровью. Когда Мичи сделала неуклюжую попытку укусить его еще раз, Робби просто зажал другой рукой ей нос, перекрывая кислород. Мичи вынуждена была как можно шире открыть рот и стала похожа на пациентку стоматологического кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53