Молиз в сердцах ударил кулаком по столу.
— Тревор, не забывай, ты уже давно не в армии. Здесь приказы отдаешь не ты. Ты их только выполняешь.
Прищур глаз англичанина стал еще уже. Он обратил на Молиза пронзительный и очень тяжелый взгляд. В нем были и злость, и раздражение, и отчаяние. Однако голоса он не повышал. Говорил все так же тихо, веско и даже монотонно:
— На парковочной стоянке уже произошло несколько инцидентов. Там режут покрышки у машин, торгуют «колесами», дерутся. Я уже сказал, что до настоящего момента мы хоть и с трудом, но все же контролировали ситуацию. И если ты не станешь мешать мне своими идеями, мы будем контролировать ситуаций вплоть до конца. Даже когда закончится концерт, нам потребуются все мои люди и местная полиция. Почетных гостей надо будет проводить до места банкета. Это две с половиной мили отсюда. Мы ведь очень заинтересованы в том, чтобы они добрались туда без приключений? Мы же не хотим, чтобы кого-нибудь из них зарезали на парковочной стоянке или нассали за воротник, когда он нагнется, чтобы отпереть свою машину, так? Мы же не хотим, чтобы группа пьяниц ворвалась на сцену и попортила лицо нашему доброму гостю? Мы же не хотим, чтобы фэны при выходе стали толкаться и давить друг дружку до смерти, так? Сегодня уже возникали чрезвычайные ситуации и, я уверен, еще возникнут. Пока что моих ребят не в чем упрекнуть. Они держатся на высоте и оправдывают возложенное на них доверие. Но у меня нет лишнего человека. Ни одного! Если ты отберешь у меня кого-нибудь, то на волоске от провала может оказаться все это шоу, вся эта премьера зала! Зачем же так рисковать. Ты отберешь у меня людей, и мне нечем будет заткнуть дыры в охране. Возникнет какая-нибудь непредвиденная ситуация, а я не смогу затушить ее. Тогда этот зал, к открытию которого столько готовились, моментально накроется медным тазом!
Пангалос стал ковыряться мизинцем правой руки в своем грязном ухе.
— Немедленно — это не такое уж сложное слово. Понять не так трудно, надеюсь. Поли говорит тебе:
«Немедленно!» Неужели кому-то это непонятно?
Спарроухоук смерил грека ледяным взглядом.
— Будь добр, скажи мне, как вытирает свою задницу Поли? С севера на юг или с востока на запад? Если кому-то, кроме Поли, это и известно, то только тебе, пожалуй.
Кто-то из присутствующих в комнате прыснул, кто-то усердно закашлялся.
Грек-адвокат замер в неподвижности, так и не вынув из уха палец. Его ноздри гневно затрепетали. Затем он вымученно усмехнулся и покачал головой.
"Ничего, Птица! Подожди! Уже скоро! Пангалосу ничего не надо делать. Только чуть-чуть потерпеть и подождать. Это мы можем. А память у нас хорошая!.."
«Ослиные задницы! — в свою очередь подумал Спарроухоук, окидывая пронзительным взглядом помещение. — Все до единого ослиные задницы!»
Он поднялся со своего стула.
— Поль, прошу меня понять. Один неприятный инцидент, который я не смогу предотвратить или загасить в зародыше, и сгорят месяцы труда. Журналисты, которые пока еще, к сожалению, не находятся у нас на содержании, не пропустят «жареного», будь уверен. Если пронесется слух о том, что мы не в состоянии организовать нормальную охрану и безопасность... Больше в этом зале не будет подписано ни одного занюханного контракта, можешь в этом не сомневаться. А все потенциальные клиенты исчезнут быстрее, чем крайняя плоть у новорожденного жиденка!
Ливингстон Кворрелс ржал громче всех после этой шутки.
Поль Молиз слушал, откинувшись на спинку своего кресла.
— Первый вечер, Поль. Первый вечер покажет многое. Либо то, что этот зал будет жить и процветать. Либо то, что он завтра же загнется. Мне нужен каждый человек, который есть в моем распоряжении. Каждый. Я не могу отдать тебе профессионалов, которые заняты сейчас своей основной работой. Ну, разве что Робби. Если тебе так уж приспичило везти эти деньги сейчас, бери Робби. Если что, то он ото всех отобьется в одиночку. У него есть право ношения оружия, но деньги он сохранит и без пушки, ты его знаешь.
Молиз с шумом вздохнул. Он начал сдаваться.
— Основная проблема сейчас в «Золотом Горизонте», Тревор, это текучесть наличности. В настоящее время мне нужен каждый десятицентовик, на который мне удастся наложить лапу. Этот япошка Канаи очень помог бы, но я не могу с ним связаться. Он все еще хоронит задницу своего сына.
— Зятя.
— Один хрен! И даже если я спихну ему долю в десять процентов, мне все равно нужны будут большие деньги. Подсчитано, что ремонт мне обойдется вдвое дороже против той суммы, которая планировалась вначале. Вдвое дороже! Слушай, твой Робби мне по душе, но... всего один человек? А ведь бабки-то немалые. Это меня очень беспокоит. Двое, ладно, но один... Нет, это мне не нравится.
Спарроухоук понял, что одержал победу. Наконец!
— Хорошо, будет тебе и второй, если ты так настаиваешь. У меня как раз есть здесь сейчас один бездельник. Дориан Реймонд. Пришел сюда сегодня с клевой японской девчонкой. Ее зовут Мишель Асама. Одна из наших клиентов.
Присутствующие знали, о ком идет речь. И одобрительно загудели.
Глядя на эту реакцию, Спарроухоук нахмурился. Неужели ему одному бросается в глаза странность этой пары, странность самой возможности ее образования в природе. Дориан Реймонд и Мишель Асама? Это было бы смешно, если бы не было так странно и оттого подозрительно. Это была интеллигентная, образованная девушка. С высокой культурой. С очевидным даром предпринимателя. Увидеть такую девушку в обществе забулдыги Дориана Реймонда было очень и очень удивительно.
Спарроухоуку уже довелось несколько раз встречаться с Мишель Асамой. Их знакомство состоялось в ее офисе на Медисон Авеню, куда он пришел, чтобы лично проверить установленную его фирмой систему внутренней безопасности, новые сейфы и двери, а также чтобы представить ей своих ребят, которые отныне должны были служить охранниками и телохранителями в «Пантеон Даймондс». Потом англичанин еще пару-тройку раз встречал ее, когда она шла под руку с Дорианом Реймондом. Увидев это в первый раз, Спарроухоук не смог сдержать изумленного выражения лица.
Мишель Асама держалась в общении со Спарроухоуком официально, подчеркнуто вежливо, называла его всегда «мистером» и говорила так мало, как только было возможно. Логично было бы предположить, что такова уж была культура японцев, но все же Спарроухоуку казалось, что Мишель с ним излишне холодна и суха.
Он не мог понять, то ли она питала к нему действительную враждебность, то ли это все было его разыгравшееся воображение.
Впрочем, он не особенно-то пока беспокоился. Как деловой партнер и клиент, она была просто подарком. Все свои счета оплачивала в срок, а порой и заранее. Вести с ней дела было одним удовольствием. А то, что она была слишком уж официальной... Пусть хоть превратится в кусок льда с Антарктиды, Спарроухоуку было наплевать. Спарроухоук был очень привязан к своей жене Юнити. Со времени их свадьбы прошло уже больше двадцати лет, но он до сих пор предпочитал ее всем другим женщинам.
Молиз наконец согласился с кандидатурами Дориана и Робби и стал договариваться с англичанином о сути поручения и деталях. Спарроухоук слушал вполуха. Мысли его до сих пор занимала все та же Мишель Асама. Как только в этой комнате было упомянуто ее имя, в его памяти тут же всплыл один не совсем приятный эпизод, который произошел сегодня с ним и с ней.
Перед началом концерта в холле был дан небольшой фуршет, на котором можно было поболтать с известными политиками, телезнаменитостями, большими спортсменами и покривляться перед фотографами и операторами. Когда Мишель Асама появилась там в сопровождении улыбающегося до ушей Дориана, Спарроухоук это сразу заметил. Дориан потянул было ее в кадр телекамеры, но она решительно этому воспротивилась. Уклонилась она и от того, чтобы сняться вместе с каким-то известным деятелем. Мисс Асама была в этом непреклонна. «Что это, — подумал Спарроухоук. — Косит под Жаклин Онассис? Или так же, как и американские индейцы, полагает, что камера украдет ее душу?..»
Ему удалось оттащить ее от Дориана и затеять небольшой любезный разговор. Первым делом он отпустил комплимент по поводу ее шикарного черно-белого платья «Хальстон» и золотой брошки с черным бриллиантом на груди. Мисс Асама, как обычно, не выражала особого восторга в связи с тем, что находится в обществе англичанина.
Слово за слово, и наконец они заговорили на тему самообразования, коснулись некоторых вопросов французской литературы. Спарроухоук с воодушевлением сообщил о том, что обязательно приобретет переизданные сочинения Боделера, если она посоветует ему, где их найти.
Держа бокал с шампанским почти у самого своего красивого рта и глядя в сторону, Мишель Асама равнодушно проговорила:
— Сочинения Боделера никогда не издавались, майор. Был опубликован только один сборник его стихов «Цветы Зла». Если вас действительно интересуют сочинения французских поэтов того периода, — их называли символистами, — то я могла бы посоветовать вам почитать Верлена, Рембо и Малларме.
С этими словами она отвернулась в другую сторону, не глядя на его лицо, на котором проступили красные пятна не столько злости, сколько раздражения на самого себя. Он неплохо знал литературу, не хуже других, но она была права. Боделер слишком рано «сыграл в ящик» и жил на свете столь недолго, что просто не успел создать сочинения. Спарроухоук чувствовал себя, как последний школьник, которому только что был отвешен хлесткий пинок верзилой из старшего класса. Ему не понравилось то, как она с ним обошлась.
Сидя в офисе нового сооружения и рассеянно слушая Молиза, Пангалоса и остальных, он вдруг вспомнил!
«Майор». Мишель Асама впервые назвала его майором. Прежде она никогда к нему так не обращалась. Допустим, она подцепила это словечко от Дориана... Маловероятно. Среди американцев были слишком развиты традиции неформальности, которая лично Спарроухоуку, англичанину, казалась тошнотворной и действовала на нервы. Согласно этой традиции, а также пользуясь сомнительным правом «собрата по оружию», — ведь они вместе были во Вьетнаме, — Дориан предпочитал называть Спарроухоука либо по имени, либо Птицей. Порой он обращался к Спарроухоуку как-то иначе, но майором никогда его не звал. Даже если предположить, что он употреблял это слово перед мисс Асамой, то это наверняка было сделано однажды и мимоходом и никогда не повторялось.
Интересно, почему она к нему так обратилась? Почему она употребила это звание по отношению к нему?
Даже Молиз никогда не называл его майором. Сам Спарроухоук уже не пользовался этим словом в своем лексиконе. Только Робби обращался к нему так в знак своего уважения. Но Асама не была знакома с Робби и не могла слышать этого слова от него.
Молиз сказал:
— Ладно, по рукам насчет Дориана и Робби, пока я не передумал. Насколько я помню, у Дориана есть с собой машина. Как ты думаешь, сколько ему дать?
Спарроухоук очнулся от своих раздумий.
— Прости, не понял. Что ты спросил?
— Дориану. Сколько?
— Тысячу. Я думаю, ему за глаза хватит. От него требуется только проехать до Манхэттена. Между прочим, ему совсем не обязательно знать, какую сумму он везет. С ним сегодня эта японка...
Молиз кивнул.
— Нормально. Она может крутиться возле него. Молодой человек с красивой женщиной — это нормально. Болезненного внимания к себе не привлечет. К тому же Дориан фараон. Выйдут из зала вместе, а там он может сказать, что его вызывает начальство. Кстати, скажи-ка ты мне вот что... Как это такому сморчку, как Дориан, удалось снять девочку такого хорошего качества?
Пангалос сказал:
— Ее страна проиграла войну. Таким образом она платит репарации.
— Да у нее просто глаукома, — хихикнул Кворрелс. — Как-нибудь при случае загляните ей прямо в глаза. У нее глаукома, точно говорю. Она смотрит на Дориана Реймонда, а видит перед собой по меньшей мере Клинта Иствуда.
Молиз сказал:
— Господи, просто представить себе не могу, что такое дерьмо, как Дориан, имеет возможность лазить к ней в трусы!
* * *
Неужели она допустила промах? Внутренний голос говорил ей, что то, что случилось, было неизбежно. Он предупреждал, чтобы она ушла из зала как можно скорее, пока ей не стали задавать неудобные вопросы.
А пока она ждала в узком коридоре перед закрытой дверью в офис зала, у которой стоял охранник в форме. За дверью находился Дориан, вызванный туда Спарроухоуком и Полем Молизом.
Неужели они обсуждают там ее? Неужели она каким-то образом выдала себя? В чем ошибка? Где она допустила оплошность?..
Может, до них каким-нибудь образом дошел слух о том, что несколько минут назад случилось в женской уборной?
Она заставила себя отключиться от шума, который доносился сюда из зала, и успокоиться. В ней не должно быть места страху. Страх расслабляет и размягчает мозги. Лишает сил.
Дверь офиса распахнулась, и она увидела сразу всех четверых: Молиза, Спарроухоука, Эмброуза и Дориана. Она отвернулась в сторону прежде, чем ненависть успела отразиться на ее лице.
Затем к ней подошел Дориан и положил свою руку ей на плечи.
— Вот и все, детка. Пора паковать чемоданы — каникулы закончились. Дела.
В руках у Реймонда был массивный кейс.
— Что? — спросила она.
— Я же фараон, — ответил улыбающийся Дориан. — Появилась работа. Необходимо прямо сейчас вернуться в Манхэттен.
Он лгал про работу, но ей было все равно. Главное, что дело касалось не ее персоны. Это главное. Она молча воздала хвалу богам и поблагодарила за помощь духов предков.
Дориан переместил свою руку ей под локоть и направился вместе с ней к выходу из здания. Пускай.
«Когда я в следующий раз приду в Усыпальницу предков, — подумала она с удовольствием, — все четверо будут уже мертвы».
* * *
Допросы были искусством, в котором Спарроухоук превосходил многих. На протяжении всей своей длинной военной карьеры ему приходилось десятки раз проводить допросы, и допрашивал он людей в Африке, Азии, Ирландии, Европе и на Ближнем Востоке. Некоторых приходилось убивать, других просто ломать, но во всех случаях он гарантировал, что допрошенные им люди на всю жизнь запомнят встречу с ним.
Но сегодня вечером в офисе зала ему пришлось проводить допрос совсем иначе. С таким видом допроса он сталкивался впервые в жизни. Ему предстояло побеседовать с тремя девчонками об инциденте, который произошел полчаса назад в женской уборной. Возможно, этот случай был всего лишь составной частью общей истории, возникшей на почве выступления попзвезды. Но могло тут крыться и нечто большее...
Спарроухоук и два охранника в форме находились в небольшой, почти без мебели, комнатенке вместе с тремя девушками, которые уже, похоже, стали жалеть о том, что вылезли вперед со своим рассказом. Быстро смекнув это, Спарроухоук решил не давить на них, дать им возможность выговориться добровольно и обстоятельно.
Он понимал, что самое важное тут — осторожность и мягкость обращения. Перед ним сидели три настороженные курочки, которых необходимо было заманить и поймать.
— Во-первых, леди, прошу принять от меня горячую благодарность за то, что вы добровольно решили помочь нам в нашем расследовании. Наша система безопасности дала осечку, охрана сплоховала, тем больше заслуга простых людей, вроде вас. Единственное, на что хотелось бы обратить ваше внимание с самого начала... Полиция тут ни при чем. Это не ее дело, а сугубо наше. И вообще, у меня будет к вам небольшая просьба: не рассказывайте об этом случае у себя в семьях. Без особой необходимости. Хорошо?
Девушки согласно кивнули.
Спарроухоук хлопнул несильно в ладоши.
— Вот и отлично. Итак, начнем. Да, кстати! — как бы спохватился он, подняв вверх указательный палец. — Если вы были в женской уборной лишь для того, чтобы заняться там не совсем приличными делами... — Он хитро подмигнул. — Я имею в виду выпивку и «колеса»... Это легко забыть.
Нервные хихиканья.
— Вас никто не станет обыскивать, никто не будет вытряхивать ваши сумочки и выяснять, что там лежит. Мы привели вас в эту комнату ради одной-единственной цели. Расскажите нам еще раз то, что вы рассказывали нашим охранникам. Я хочу, чтобы вы расслабились и описали все так, как было на самом деле, ничего не прибавляя от себя, но и не упуская деталей.
Незаметно для девушек он опустил руку в выдвинутый ящик стола, за которым сидел, и включил спрятанный там магнитофон. Широко улыбнувшись, он откинулся на спинку стула и выразительно посмотрел на допрашиваемых.
— Ну-с. Кто из вас считается самой хорошенькой? Давайте начнем с нее.
Румянец.
Улыбочки.
Хихиканье.
И две из трех девчонок затараторили одновременно.
* * *
Мичи пошла в женскую уборную для того, чтобы отдохнуть от серого Дориана, чтобы отдохнуть от того ада, который разыгрался, в зале, и чтобы свободно вдохнуть, очистившись от плотного и гнусного запаха марихуаны, которым была наполнена до отказа атмосфера зала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53