– она указала куда-то в сторону Фонтанки, но Вах только бормотал «умираю» и держался за живот. – Ладно, хрен с тобой! Переползай на заднее сиденье. Я поведу машину. Ты вроде на Литовском живешь?
Она недавно сдала на права, но машину покупать не торопилась. «Какая пошлость ездить по Питеру на машине!» – говорила она в первые дни своего пребывания в городе, несмотря на то, что стерла ноги до кровавых мозолей.
– Инга, зачем ты это сделала? – причитал Вax. – Я – не жадный. Я дам тебе эти проклятые десять тысяч, только не надо, как с Витькой! Я не хочу!..
– Успокойся, пожалуйста! Это обычное пищевое отравление. Ну-ка, вспомни, мы пили с тобой только зеленый чай. Наливали из одного чайника. Ты свою чашку вообще не выпускал из рук. Ведь ты предельно осторожен, когда обедаешь со мной. Ну, вспомнил? Вот и прекрасно! Твой дом в какой стороне?
В лифте его вырвало.
– Мать твою! Ты испортил мне туфли! – закричала она. – Чем тебе урна была нехороша? Жирная свинья! Я что, к тебе в сиделки нанялась?
Он бормотал извинения, хотя по-прежнему считал, что именно она повинна в его муках.
В его огромной квартире царил беспорядок и чувствовался затхлый душок холостяцкого дискомфорта.
– На хрена тебе одному столько комнат? Впрочем, каждый по-своему сходит с ума.
Вах, не говоря ни слова, как был в ботинках и костюме, бросился на незаправленную постель.
– Эй, а помыться ты не хочешь? Свинья!
Хозяин квартиры безмолвствовал.
– Тебе все еще плохо?
Он лежал с закрытыми глазами, и его рыхлая кожа уже приняла угрожающе зеленый оттенок.
Она кинулась на кухню, схватила первый попавшийся стакан и наполнила его ледяной водой из-под крана.
От холодного душа Вах немного пришел в себя. Она нашла в ванной таз, налила в него воды и бросила в воду полотенце.
Первый же компресс, положенный на лоб, вызвал странную реакцию. Вах заговорил. Не заговорил, а затараторил, не делая пауз, что было ему не свойственно, будто хотел донести до человечества какую-то важную новость:
– Вообще-то меня зовут Валентин Алексеевич Харитонов сокращенно ВАХ меня так окрестили в школе по-моему дурацкая кличка некоторые принимают меня за грузина думают это производное от Вахтанг для одного моего приятеля она сыграла роковую роль по окончании школы я устроился на военный завод косил от армии работал транспортировщиком возил тележку с разными деталями из цеха в цех моего напарника звали Серегой такой же как я оболтус да ко всему прочему увалень и флегма вечно шел с тележкой насвистывая какой-нибудь модный мотивчик и не глядя по сторонам частенько спотыкался и натыкался на людей а детали на заводе производились не шуточные и нас предупреждали чтобы мы были осторожны иначе никаких денег не хватит расплатиться и вот однажды Серегу послали на «сборку» так у нас назывались самые секретные цеха а он в этот день был как раз «с бодуна» и поэтому едва переставлял ноги в конце концов все равно бы дошел если бы ему навстречу не попалась Рита распред из нашего планово-диспетчерского бюро Рита славилась тем что была с «тараканами» ее в детстве изнасиловал отец и она была как глухонемая ни с кем не разговаривала а когда ее спрашивали мычала в ответ но работу свою выполняла четко никогда не уставала и бывало работала две смены подряд одним словом биоробот и вот эта самая Рита шла навстречу Сереге а Серега уткнувшись подбородком в грудь на ходу засыпал и поравнявшись с ним Рита изо всей мочи заорала «ВАХ, ВАХ, ВАХ» что произошло в ее идиотской башке то ли она нас с Серегой перепутала то ли моя дурацкая кличка засела у нее в черепушке и никак не могла убраться восвояси на эти вопросы только психиатр может дать ответ а Серега от неожиданности повалился на бок и потянул за собой тележку с драгоценными деталями детали и в самом деле оказались драгоценными тут тебе и серебро и золото и платина Серега бы до конца жизни не расплатился с государством а Рите вызвали «дурку» ей по весне всегда требовался стационар и меня даже как-то послали от планово-диспетчерского бюро проведать Риту в психушке а профсоюз обеспечил гостинцами…
Серега ни жив ни мертв на следующий день побежал в военкомат валялся в ногах у полковника просился в армию ох и не любили эти вояки нашего брата-"броненосца" однако сжалились и отправили его спецнабором а год на дворе стоял семьдесят девятый и Серега угодил в Афганистан и оттуда уже никогда не вернулся… – Он наконец замолчал, открыл глаза и произнес медленно, хрипловато:
– Судьба, как безумная Рита, врасплох застанет и кранты… А знаешь, мне стало лучше. Спасибо, Инга. Прости за подозрения.
Та, которую он называл Ингой, в задумчивости сидела за его письменным столом, подперев кулаками подбородок.
– Я дам тебе денег. Прямо сейчас…
– Да пошел ты!..
– Ты мне дважды спасла жизнь. Я должен тебя отблагодарить. А туда денег с собой не возьмешь. Там-то они ни к чему!
Вах поднялся и медленно побрел в другую комнату Она не понимает, что с ней творится. Все это много раз было прокручено в ее преступных фантазиях. И как только он пойдет за деньгами, она должна идти следом и держать наготове пистолет, потому что он пойдет не за деньгами, а тоже за пистолетом. Но сумка лежит рядом, и она не в силах сделать движение, не в силах щелкнуть замком, не в силах взвести курок. Страшное оцепенение.
Убийственное безразличие ко всему на свете. И к собственной жизни в том числе.
– Вот. Держи. – Он протягивает ей пачку долларов. – Здесь ровно десять тысяч.
Он кладет деньги на стол. Она смотрит на них, потом на него, потом на свою сумку. Встает и направляется к двери. – Я – твой должник! – кричит ей вслед Вах. – Придешь за ними, когда захочешь!
Конечно, все это была полная ерунда. Она блефовала с самого начала.
Немного блефа, немного яда и обычный шантаж сделали свое дело. Вах проиграл, но она не ощущала себя победительницей. Что-то вдруг щелкнуло внутри. Кто-то невидимый нажал на стоп-кран. «Остановись, девочка, тебя и так слишком далеко занесло». Чей это голос? Она уже начала слышать голоса? Не пора ли ей вслед за безумной Ритой?
Она угрожала Ваху литовскими разборками, но сама не знала на каком она свете. Дон внезапно исчез месяц тому назад и не подавал о себе вестей. Это вполне в духе Донатаса. Внезапно исчезнуть, внезапно объявиться. Он почти десять месяцев промариновал ее в Питере. Она сидела без работы, главное – деньги уже были на исходе. Она оказала ему неоценимую услугу в Екатеринбурге, чтобы просто так взять и забыть о «шаровой молнии». Нет, он не забыл. Он позвонил в начале апреля. Он был несколько шокирован, когда она попросила называть ее Ингой и заговорила по-литовски. Но тут же вспомнил: «У тебя же мама – литовка! Совсем вылетело из головы!»
Его интересовало предприятие по переработке цветных металлов некоего Харитонова. И для начала пришлось ударить по «крыше» Ваха. Горячие литовские парни почти в центре Питера расстреляли авторитета Зуба с дружками. Дальше требовалась тонкая работа, как раз для нежных дамских пальчиков. И эти пальчики начали оплетать невидимыми нитями господина Харитонова, выискивать слабые, уязвимые места. Бизнесмен, к сожалению, не был замечен ни в пьянстве, ни в разврате, ни в карточной игре. И вообще избегал злачных мест. И она поймала его на невиннейшем увлечении. Господин Харитонов обожал синхронное плавание и не пропускал ни одного соревнования. Они подсунули ему «русалку» – чемпионку Литвы, красавицу из красавиц. Девушка полностью завладела его сердцем. Оргия продолжалась неделю. Началась в Питере, а закончилась в Каунасе. Шампанское лилось рекой, пели цыгане, сыпались бриллианты. А в конце недели объявился муж «русалки». Его роль взял на себя сам Донатас. «Ах ты, сука! – схватил он за грудки Валентина Алексеевича. – Ты трахал мою жену! Заплатишь кровью!» Дон умел играть роковые страсти не хуже, чем артисты театра имени Шота Руставели. И Вах испугался, он сразу понял, что имеет дело с местной мафией и что из дома этого психованного литовца ему просто так не выбраться. Вместо крови он предложил Дону деньги, хотя «русалка» его изрядно пощипала и деньги пришлось бы занимать.
Литовец от денег отказался, он прямо заявил, что претендует на половину акций харитоновского предприятия. Это было подано следующим образом: «Пока ты тут прохлаждался с моей девочкой, я навел о тебе кое-какие справки…» Дарить Дону акции Харитонов наотрез отказался, выдвинув компромиссный вариант – недвижимость. Он пообещал литовцу шесть квартир в центре Питера и дал соответствующую расписку. Донатас сразу смекнул, что квартиры Вах собирается получить со своих должников, которых у него предостаточно, потому что уже на протяжении многих лет он занимается ростовщичеством. Они ударили по рукам, но литовец предупредил, что, если через месяц обещанная недвижимость не перейдет к нему, Харитонов расплатится акциями. И тут за дело опять взялась Аида, которую и Дон, и Вах называли Ингой. Теперь сети плелись вокруг приближенных Харитонова. Она раздобыла список должников Ваха и начала действовать, выясняя такие подробности, о которых сами должники не догадывались. Например, о том, что у Виктора Дежнева имеется в Вологодской области ребенок, она узнала от бывшего работника КГБ, несколько лет занимавшегося картотекой Харитонова. Ведь каждый уважающий себя ростовщик ведет картотеку с подробными досье на своих должников. Именно Аида подставила подножку Ваху. Из шести обещанных он смог предложить Донатасу только две квартиры и в придачу треть акций своего предприятия.
Бизнесмен тоже даром времени не терял, навел справки о своем литовском друге и как покровитель тот его вполне устраивал. Одним словом, все пришли к консенсусу и взаимопониманию. И а только Аида осталась недовольна той суммой, которую ей заплатил Дон за услуги. «В стране кризис, сама должна понимать». Она промолчала. Понимала, с кем имеет дело. Вопрос денег с каждым днем вставал все острее. Привычка к роскоши пагубна. Она разучилась экономить. Подсчитав, что полученной от Донатаса суммы хватит не более чем на полгода, Аида послала брата в Екатеринбург продавать квартиру, но Родион привез какие-то крохи. Пятикомнатная квартира на Фурштадтской теперь не стоила тех денег, которые она заплатила за нее весной девяносто восьмого года.
"Пришло время немного подсуетиться, – говорила она себе с горькой усмешкой и тут же задавала вопрос:
– Почему всегда только я?" Через полгода, когда деньги кончатся, будет уже поздно что-либо предпринимать. И на Донатаса никакой надежды. Похоже, что он в Петербурге сделал все свои дела. И тогда она решила немного потрясти Харитонова.
Ее блеф он сразу принял на веру, а между тем у Дона и в мыслях не было избавляться от компаньона. Вах, человек умный, сговорчивый и, главное, не алчный. А такие всегда нравились Донатасу. Но внушить Харитонову обратное ей не стоило большого труда, потому что Аида всегда видела насквозь чересчур осторожных, трусливых людей. После провала с недвижимостью Вах мог ожидать любого подвоха. Но особенный страх он испытывал перед ней, перед отравительницей.
И вот осечка. Хуан Жэнь накануне предупредил, что яд, который он приготовил, не смертелен и на разных людей может действовать по-разному. У одних он вызывает удушье, у других тошноту, но почти у всех – обострение памяти. Вот Вах и вспомнил эпизод из своей жизни. И что здесь такого, в этой дурацкой истории про безумную Риту и неудачника Серегу? Она ее вовсе не растрогала. Да таких историй тысячи! Дело наверняка не в этом.
Организм Ваха сам справился с отравой. Пузырек с противоядием так и остался лежать на дне ее сумочки. Так что к Инге никаких претензий. Вот только ее организм явно с чем-то не справился.
– Почему я не смогла, черт возьми, взять эти деньги! – произнесла она вслух и тут же испуганно огляделась.
Солнце было уже на западе, мимо фланировали какие-то люди, по большей части иностранцы. До нее наконец дошло, что она сидит на скамейке Таврического сада, а рядом горбатая старушка самозабвенно жует помидор.
После ночи, проведенной в Таврическом, в компании уже знакомых собак, спина разламывалась, а шею будто залили гипсом. В доме еще все спали, когда Аида, на цыпочках пробираясь в ванную, обнаружила женские босоножки времен Вудстока <Знаменитый рок-фестиваль, впервые состоявшийся в 1969 г. в США.> тридцатилетней давности. Не нужно быть сыщиком Пинкертоном, чтобы догадаться, кому они принадлежат. Плешивая зубная щетка, появившаяся в стакане рядом с другими щетками, добила ее окончательно.
Аида приняла теплый душ, а потом сварила себе смертельную дозу кофе.
Первой, как обычно, поднялась Патимат, чтобы накормить и отправить на работу сына.
– Явление Христа народу! – всплеснула руками правоверная мусульманка при виде падчерицы. – Я ждала тебя до полуночи, дольше не выдержала. Никак не могу привыкнуть к твоему бродяжничеству. Волнуюсь, как сумасшедшая!
– Напрасно, мессидал <Золотая моя (аварск.).>, – нежно обняла она мачеху, – со мной ничего не может случиться, а вот… – Она не договорила, потому что в комнате брата зазвенел будильник.
– Надо мне поторопиться! – забеспокоилась Патимат, схватив одновременно чайник и сковороду.
– Вот так ты его баловала всю жизнь, – вздохнула Аида, – ему уже тридцатник, а он даже чая толком заварить не умеет.
– Это не мужское дело.
– Я уж про мужские дела вообще не говорю!
Родя явился на кухню заспанный и растрепанный, буркнул сестре «с добрым утром» и уселся напротив. Смотреть ей в глаза он стеснялся и поэтому разглядывалбожью коровку, ползущую по краю стола.
Все трое молчали.
– Вы совсем как чужие стали друг другу! – не выдержала Патимат, и в голосе ее слышалась неподдельная мука. – Я всегда так радовалась вашей дружбе!
Аида отвернулась к окну и закурила. Стрижи носились перед самым окном.
Ее всегда до слез трогали эти птицы. Где-то далеко пророкотал гром.
– Сейчас польет, – сказала Патимат, выглянув в окно. – А ты зонт посеял! Все он теряет, Лидушка. А ты ему без конца даришь и даришь. Что толку?
– Больше не буду дарить.
– И правильно! Пусть сам зарабатывает!
Рыжая коровка заблудилась в рыжем лесу. Она бежала вверх по руке, пряталась от грозы.
Родион не проронил ни слова, залпом выпил горячий чай, не притронувшись к еде, и опрометью выскочил из дома. Он всегда старался избегать трудных разговоров.
– Ну что мне с ним делать?! – в отчаянии воскликнула Патимат, и ее выцветшие зеленые глаза наполнились слезами. – Он целыми днями твердит одно и то же: «Аида должна понимать, как мне трудно. Я хочу семейного счастья. Я хочу детей». И просит, чтобы я поговорила с тобой. Но я ведь знаю, как ты ненавидишь Алену. Это видно и без очков. Ты ревнуешь, как всякая любящая сестра. А Родя как мальчишка. Влюбился и не замечает, что творится вокруг. Они любят друг друга, Аидушка. Ничего не поделаешь, надо терпеть. А если ты ему не поможешь, я помогу. Устроюсь на какую-нибудь работу. Я ведь еще не старая, еще даже не пенсионерка. Помаленьку наскребем деньжат, и они смогут снять квартиру где-нибудь на окраине. Надо только немножко потерпеть.
– Я потерплю, Патимат, – безразличным тоном пообещала Аида, а потом спросила:
– У него это впервые?
– Что?
– Любовь. – Ты, наверное, не помнишь. Совсем крохой была. Он в девятом классе влюбился в свою одноклассницу. Не помню уже, как ее звали. Такая беленькая, с косичками, глаза огромные, голубые…
– И что было дальше?
– Она сказала, что не хочет иметь ничего общего с кавказцами.
– Старо как мир.
– Господи, да какой же он кавказец? Что кавказского она в нем нашла?
Что вообще она в этом понимала, соплячка?!
– Не горячись, Патимат. В Родионе действительно мало кавказского. А если бы было много, что с того?
– Ты это всегда понимала… А ведь он из-за этой беленькой с косичками чуть не покончил с собой. Совсем дурак был! Книжная душа. Забрался в горячую ванну и перерезал себе вены. Тоже в какой-то книжке вычитал. Я первая подняла тревогу, сердце было не на месте. Мать всегда чувствует такие вещи. Отец выломал дверь, и мы его, слава Аллаху, спасли!
– И что, с тех пор он не влюблялся? Он что, девственником был, пока не встретил эту?..
– Откуда мне знать? – развела руками мачеха. – Я никогда с ним не говорила на такие темы.
– Да, кажется, дело серьезное, – подытожила Аида. – Ты в магазин не сходишь?
– А что такое?
– Я хочу на ужин утку с яблоками и хорошего вина.
– Да ты забудешь об этом сто раз! И опять вернешься под утро!
Не хотела она никуда уходить, пока в доме находилась невеста сына.
Патимат боялась оставлять их вдвоем. Но Аида настаивала на утке с яблоками, а фактически выставляла ее за дверь и не рассчитывала на скорое возвращение, потому что утку надо поискать, побегать по магазинам. В конце концов мачеха уступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Она недавно сдала на права, но машину покупать не торопилась. «Какая пошлость ездить по Питеру на машине!» – говорила она в первые дни своего пребывания в городе, несмотря на то, что стерла ноги до кровавых мозолей.
– Инга, зачем ты это сделала? – причитал Вax. – Я – не жадный. Я дам тебе эти проклятые десять тысяч, только не надо, как с Витькой! Я не хочу!..
– Успокойся, пожалуйста! Это обычное пищевое отравление. Ну-ка, вспомни, мы пили с тобой только зеленый чай. Наливали из одного чайника. Ты свою чашку вообще не выпускал из рук. Ведь ты предельно осторожен, когда обедаешь со мной. Ну, вспомнил? Вот и прекрасно! Твой дом в какой стороне?
В лифте его вырвало.
– Мать твою! Ты испортил мне туфли! – закричала она. – Чем тебе урна была нехороша? Жирная свинья! Я что, к тебе в сиделки нанялась?
Он бормотал извинения, хотя по-прежнему считал, что именно она повинна в его муках.
В его огромной квартире царил беспорядок и чувствовался затхлый душок холостяцкого дискомфорта.
– На хрена тебе одному столько комнат? Впрочем, каждый по-своему сходит с ума.
Вах, не говоря ни слова, как был в ботинках и костюме, бросился на незаправленную постель.
– Эй, а помыться ты не хочешь? Свинья!
Хозяин квартиры безмолвствовал.
– Тебе все еще плохо?
Он лежал с закрытыми глазами, и его рыхлая кожа уже приняла угрожающе зеленый оттенок.
Она кинулась на кухню, схватила первый попавшийся стакан и наполнила его ледяной водой из-под крана.
От холодного душа Вах немного пришел в себя. Она нашла в ванной таз, налила в него воды и бросила в воду полотенце.
Первый же компресс, положенный на лоб, вызвал странную реакцию. Вах заговорил. Не заговорил, а затараторил, не делая пауз, что было ему не свойственно, будто хотел донести до человечества какую-то важную новость:
– Вообще-то меня зовут Валентин Алексеевич Харитонов сокращенно ВАХ меня так окрестили в школе по-моему дурацкая кличка некоторые принимают меня за грузина думают это производное от Вахтанг для одного моего приятеля она сыграла роковую роль по окончании школы я устроился на военный завод косил от армии работал транспортировщиком возил тележку с разными деталями из цеха в цех моего напарника звали Серегой такой же как я оболтус да ко всему прочему увалень и флегма вечно шел с тележкой насвистывая какой-нибудь модный мотивчик и не глядя по сторонам частенько спотыкался и натыкался на людей а детали на заводе производились не шуточные и нас предупреждали чтобы мы были осторожны иначе никаких денег не хватит расплатиться и вот однажды Серегу послали на «сборку» так у нас назывались самые секретные цеха а он в этот день был как раз «с бодуна» и поэтому едва переставлял ноги в конце концов все равно бы дошел если бы ему навстречу не попалась Рита распред из нашего планово-диспетчерского бюро Рита славилась тем что была с «тараканами» ее в детстве изнасиловал отец и она была как глухонемая ни с кем не разговаривала а когда ее спрашивали мычала в ответ но работу свою выполняла четко никогда не уставала и бывало работала две смены подряд одним словом биоробот и вот эта самая Рита шла навстречу Сереге а Серега уткнувшись подбородком в грудь на ходу засыпал и поравнявшись с ним Рита изо всей мочи заорала «ВАХ, ВАХ, ВАХ» что произошло в ее идиотской башке то ли она нас с Серегой перепутала то ли моя дурацкая кличка засела у нее в черепушке и никак не могла убраться восвояси на эти вопросы только психиатр может дать ответ а Серега от неожиданности повалился на бок и потянул за собой тележку с драгоценными деталями детали и в самом деле оказались драгоценными тут тебе и серебро и золото и платина Серега бы до конца жизни не расплатился с государством а Рите вызвали «дурку» ей по весне всегда требовался стационар и меня даже как-то послали от планово-диспетчерского бюро проведать Риту в психушке а профсоюз обеспечил гостинцами…
Серега ни жив ни мертв на следующий день побежал в военкомат валялся в ногах у полковника просился в армию ох и не любили эти вояки нашего брата-"броненосца" однако сжалились и отправили его спецнабором а год на дворе стоял семьдесят девятый и Серега угодил в Афганистан и оттуда уже никогда не вернулся… – Он наконец замолчал, открыл глаза и произнес медленно, хрипловато:
– Судьба, как безумная Рита, врасплох застанет и кранты… А знаешь, мне стало лучше. Спасибо, Инга. Прости за подозрения.
Та, которую он называл Ингой, в задумчивости сидела за его письменным столом, подперев кулаками подбородок.
– Я дам тебе денег. Прямо сейчас…
– Да пошел ты!..
– Ты мне дважды спасла жизнь. Я должен тебя отблагодарить. А туда денег с собой не возьмешь. Там-то они ни к чему!
Вах поднялся и медленно побрел в другую комнату Она не понимает, что с ней творится. Все это много раз было прокручено в ее преступных фантазиях. И как только он пойдет за деньгами, она должна идти следом и держать наготове пистолет, потому что он пойдет не за деньгами, а тоже за пистолетом. Но сумка лежит рядом, и она не в силах сделать движение, не в силах щелкнуть замком, не в силах взвести курок. Страшное оцепенение.
Убийственное безразличие ко всему на свете. И к собственной жизни в том числе.
– Вот. Держи. – Он протягивает ей пачку долларов. – Здесь ровно десять тысяч.
Он кладет деньги на стол. Она смотрит на них, потом на него, потом на свою сумку. Встает и направляется к двери. – Я – твой должник! – кричит ей вслед Вах. – Придешь за ними, когда захочешь!
Конечно, все это была полная ерунда. Она блефовала с самого начала.
Немного блефа, немного яда и обычный шантаж сделали свое дело. Вах проиграл, но она не ощущала себя победительницей. Что-то вдруг щелкнуло внутри. Кто-то невидимый нажал на стоп-кран. «Остановись, девочка, тебя и так слишком далеко занесло». Чей это голос? Она уже начала слышать голоса? Не пора ли ей вслед за безумной Ритой?
Она угрожала Ваху литовскими разборками, но сама не знала на каком она свете. Дон внезапно исчез месяц тому назад и не подавал о себе вестей. Это вполне в духе Донатаса. Внезапно исчезнуть, внезапно объявиться. Он почти десять месяцев промариновал ее в Питере. Она сидела без работы, главное – деньги уже были на исходе. Она оказала ему неоценимую услугу в Екатеринбурге, чтобы просто так взять и забыть о «шаровой молнии». Нет, он не забыл. Он позвонил в начале апреля. Он был несколько шокирован, когда она попросила называть ее Ингой и заговорила по-литовски. Но тут же вспомнил: «У тебя же мама – литовка! Совсем вылетело из головы!»
Его интересовало предприятие по переработке цветных металлов некоего Харитонова. И для начала пришлось ударить по «крыше» Ваха. Горячие литовские парни почти в центре Питера расстреляли авторитета Зуба с дружками. Дальше требовалась тонкая работа, как раз для нежных дамских пальчиков. И эти пальчики начали оплетать невидимыми нитями господина Харитонова, выискивать слабые, уязвимые места. Бизнесмен, к сожалению, не был замечен ни в пьянстве, ни в разврате, ни в карточной игре. И вообще избегал злачных мест. И она поймала его на невиннейшем увлечении. Господин Харитонов обожал синхронное плавание и не пропускал ни одного соревнования. Они подсунули ему «русалку» – чемпионку Литвы, красавицу из красавиц. Девушка полностью завладела его сердцем. Оргия продолжалась неделю. Началась в Питере, а закончилась в Каунасе. Шампанское лилось рекой, пели цыгане, сыпались бриллианты. А в конце недели объявился муж «русалки». Его роль взял на себя сам Донатас. «Ах ты, сука! – схватил он за грудки Валентина Алексеевича. – Ты трахал мою жену! Заплатишь кровью!» Дон умел играть роковые страсти не хуже, чем артисты театра имени Шота Руставели. И Вах испугался, он сразу понял, что имеет дело с местной мафией и что из дома этого психованного литовца ему просто так не выбраться. Вместо крови он предложил Дону деньги, хотя «русалка» его изрядно пощипала и деньги пришлось бы занимать.
Литовец от денег отказался, он прямо заявил, что претендует на половину акций харитоновского предприятия. Это было подано следующим образом: «Пока ты тут прохлаждался с моей девочкой, я навел о тебе кое-какие справки…» Дарить Дону акции Харитонов наотрез отказался, выдвинув компромиссный вариант – недвижимость. Он пообещал литовцу шесть квартир в центре Питера и дал соответствующую расписку. Донатас сразу смекнул, что квартиры Вах собирается получить со своих должников, которых у него предостаточно, потому что уже на протяжении многих лет он занимается ростовщичеством. Они ударили по рукам, но литовец предупредил, что, если через месяц обещанная недвижимость не перейдет к нему, Харитонов расплатится акциями. И тут за дело опять взялась Аида, которую и Дон, и Вах называли Ингой. Теперь сети плелись вокруг приближенных Харитонова. Она раздобыла список должников Ваха и начала действовать, выясняя такие подробности, о которых сами должники не догадывались. Например, о том, что у Виктора Дежнева имеется в Вологодской области ребенок, она узнала от бывшего работника КГБ, несколько лет занимавшегося картотекой Харитонова. Ведь каждый уважающий себя ростовщик ведет картотеку с подробными досье на своих должников. Именно Аида подставила подножку Ваху. Из шести обещанных он смог предложить Донатасу только две квартиры и в придачу треть акций своего предприятия.
Бизнесмен тоже даром времени не терял, навел справки о своем литовском друге и как покровитель тот его вполне устраивал. Одним словом, все пришли к консенсусу и взаимопониманию. И а только Аида осталась недовольна той суммой, которую ей заплатил Дон за услуги. «В стране кризис, сама должна понимать». Она промолчала. Понимала, с кем имеет дело. Вопрос денег с каждым днем вставал все острее. Привычка к роскоши пагубна. Она разучилась экономить. Подсчитав, что полученной от Донатаса суммы хватит не более чем на полгода, Аида послала брата в Екатеринбург продавать квартиру, но Родион привез какие-то крохи. Пятикомнатная квартира на Фурштадтской теперь не стоила тех денег, которые она заплатила за нее весной девяносто восьмого года.
"Пришло время немного подсуетиться, – говорила она себе с горькой усмешкой и тут же задавала вопрос:
– Почему всегда только я?" Через полгода, когда деньги кончатся, будет уже поздно что-либо предпринимать. И на Донатаса никакой надежды. Похоже, что он в Петербурге сделал все свои дела. И тогда она решила немного потрясти Харитонова.
Ее блеф он сразу принял на веру, а между тем у Дона и в мыслях не было избавляться от компаньона. Вах, человек умный, сговорчивый и, главное, не алчный. А такие всегда нравились Донатасу. Но внушить Харитонову обратное ей не стоило большого труда, потому что Аида всегда видела насквозь чересчур осторожных, трусливых людей. После провала с недвижимостью Вах мог ожидать любого подвоха. Но особенный страх он испытывал перед ней, перед отравительницей.
И вот осечка. Хуан Жэнь накануне предупредил, что яд, который он приготовил, не смертелен и на разных людей может действовать по-разному. У одних он вызывает удушье, у других тошноту, но почти у всех – обострение памяти. Вот Вах и вспомнил эпизод из своей жизни. И что здесь такого, в этой дурацкой истории про безумную Риту и неудачника Серегу? Она ее вовсе не растрогала. Да таких историй тысячи! Дело наверняка не в этом.
Организм Ваха сам справился с отравой. Пузырек с противоядием так и остался лежать на дне ее сумочки. Так что к Инге никаких претензий. Вот только ее организм явно с чем-то не справился.
– Почему я не смогла, черт возьми, взять эти деньги! – произнесла она вслух и тут же испуганно огляделась.
Солнце было уже на западе, мимо фланировали какие-то люди, по большей части иностранцы. До нее наконец дошло, что она сидит на скамейке Таврического сада, а рядом горбатая старушка самозабвенно жует помидор.
После ночи, проведенной в Таврическом, в компании уже знакомых собак, спина разламывалась, а шею будто залили гипсом. В доме еще все спали, когда Аида, на цыпочках пробираясь в ванную, обнаружила женские босоножки времен Вудстока <Знаменитый рок-фестиваль, впервые состоявшийся в 1969 г. в США.> тридцатилетней давности. Не нужно быть сыщиком Пинкертоном, чтобы догадаться, кому они принадлежат. Плешивая зубная щетка, появившаяся в стакане рядом с другими щетками, добила ее окончательно.
Аида приняла теплый душ, а потом сварила себе смертельную дозу кофе.
Первой, как обычно, поднялась Патимат, чтобы накормить и отправить на работу сына.
– Явление Христа народу! – всплеснула руками правоверная мусульманка при виде падчерицы. – Я ждала тебя до полуночи, дольше не выдержала. Никак не могу привыкнуть к твоему бродяжничеству. Волнуюсь, как сумасшедшая!
– Напрасно, мессидал <Золотая моя (аварск.).>, – нежно обняла она мачеху, – со мной ничего не может случиться, а вот… – Она не договорила, потому что в комнате брата зазвенел будильник.
– Надо мне поторопиться! – забеспокоилась Патимат, схватив одновременно чайник и сковороду.
– Вот так ты его баловала всю жизнь, – вздохнула Аида, – ему уже тридцатник, а он даже чая толком заварить не умеет.
– Это не мужское дело.
– Я уж про мужские дела вообще не говорю!
Родя явился на кухню заспанный и растрепанный, буркнул сестре «с добрым утром» и уселся напротив. Смотреть ей в глаза он стеснялся и поэтому разглядывалбожью коровку, ползущую по краю стола.
Все трое молчали.
– Вы совсем как чужие стали друг другу! – не выдержала Патимат, и в голосе ее слышалась неподдельная мука. – Я всегда так радовалась вашей дружбе!
Аида отвернулась к окну и закурила. Стрижи носились перед самым окном.
Ее всегда до слез трогали эти птицы. Где-то далеко пророкотал гром.
– Сейчас польет, – сказала Патимат, выглянув в окно. – А ты зонт посеял! Все он теряет, Лидушка. А ты ему без конца даришь и даришь. Что толку?
– Больше не буду дарить.
– И правильно! Пусть сам зарабатывает!
Рыжая коровка заблудилась в рыжем лесу. Она бежала вверх по руке, пряталась от грозы.
Родион не проронил ни слова, залпом выпил горячий чай, не притронувшись к еде, и опрометью выскочил из дома. Он всегда старался избегать трудных разговоров.
– Ну что мне с ним делать?! – в отчаянии воскликнула Патимат, и ее выцветшие зеленые глаза наполнились слезами. – Он целыми днями твердит одно и то же: «Аида должна понимать, как мне трудно. Я хочу семейного счастья. Я хочу детей». И просит, чтобы я поговорила с тобой. Но я ведь знаю, как ты ненавидишь Алену. Это видно и без очков. Ты ревнуешь, как всякая любящая сестра. А Родя как мальчишка. Влюбился и не замечает, что творится вокруг. Они любят друг друга, Аидушка. Ничего не поделаешь, надо терпеть. А если ты ему не поможешь, я помогу. Устроюсь на какую-нибудь работу. Я ведь еще не старая, еще даже не пенсионерка. Помаленьку наскребем деньжат, и они смогут снять квартиру где-нибудь на окраине. Надо только немножко потерпеть.
– Я потерплю, Патимат, – безразличным тоном пообещала Аида, а потом спросила:
– У него это впервые?
– Что?
– Любовь. – Ты, наверное, не помнишь. Совсем крохой была. Он в девятом классе влюбился в свою одноклассницу. Не помню уже, как ее звали. Такая беленькая, с косичками, глаза огромные, голубые…
– И что было дальше?
– Она сказала, что не хочет иметь ничего общего с кавказцами.
– Старо как мир.
– Господи, да какой же он кавказец? Что кавказского она в нем нашла?
Что вообще она в этом понимала, соплячка?!
– Не горячись, Патимат. В Родионе действительно мало кавказского. А если бы было много, что с того?
– Ты это всегда понимала… А ведь он из-за этой беленькой с косичками чуть не покончил с собой. Совсем дурак был! Книжная душа. Забрался в горячую ванну и перерезал себе вены. Тоже в какой-то книжке вычитал. Я первая подняла тревогу, сердце было не на месте. Мать всегда чувствует такие вещи. Отец выломал дверь, и мы его, слава Аллаху, спасли!
– И что, с тех пор он не влюблялся? Он что, девственником был, пока не встретил эту?..
– Откуда мне знать? – развела руками мачеха. – Я никогда с ним не говорила на такие темы.
– Да, кажется, дело серьезное, – подытожила Аида. – Ты в магазин не сходишь?
– А что такое?
– Я хочу на ужин утку с яблоками и хорошего вина.
– Да ты забудешь об этом сто раз! И опять вернешься под утро!
Не хотела она никуда уходить, пока в доме находилась невеста сына.
Патимат боялась оставлять их вдвоем. Но Аида настаивала на утке с яблоками, а фактически выставляла ее за дверь и не рассчитывала на скорое возвращение, потому что утку надо поискать, побегать по магазинам. В конце концов мачеха уступила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23