Они называли себя вагантами. Их одежды время от времени превращались в лохмотья. Их нередко забирали в полицию.
И вот однажды, всего-то год назад, им удалось на собственные сбережения записать ярмарочный концерт в городишке Руннебург на Вайсензее и издать пятьсот компакт-дисков. Один из них Аида сейчас слушала. И уносилась на пятьсот лет назад.
Теперь парни стали знаменитыми и записали два студийных альбома. Почему она ничего не знала о них раньше? Семь лет назад она тоже бродяжничала, а вот общаться приходилось со всяким сбродом. А от этих немецких ребят, от их музыки исходили свет и тепло. Свет и тепло, которых так не хватало ей всю жизнь. Они обязательно взяли бы ее с собой. Ведь языков она знает, пожалуй, больше и говорит на них без акцента, а голосом и музыкальным слухом Господь ее тоже не обделил.
Она слушала, как в жестяную банку падают монеты и парни благодарят почтенную публику:
«Данке шен! Данке шен!» И девушка вдруг разрыдалась от собственного бессилия, от неумения что-то исправить в своей судьбе. Она никогда не чувствовала себя такой слабой и разбитой.
Потом провалилась в глубокий, темный сон.
Ее опять разбудил телефон, и опять это был Вах.
Она плохо соображала со сна, а он почему-то кричал шепотом:
– Инга, ты слышишь меня? Только не перебивай! В «Лягушатнике» будет засада! Не смей туда ходить! Ты меня слышишь? И вообще…
Он не договорил. Кто-то грязно выругался. Автоматная очередь. Дикий женский крик. Трубку повесили. Писклявые гудки.
Она закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону.
«Это его мать кричала», – медленно доходило до ее сознания. Сумочка с пистолетом лежала рядом на полу. Когда она выбежала во двор, в подворотню въезжал «Москвич» Ивана.
– Далеко собралась?
– Как ты вовремя! Давай быстро на Лиговский!
Во дворе харитоновского дома стояли милицейские машины и «скорая помощь». Иван и Аида подоспели к выносу тел. Два трупа на носилках были накрыты белыми простынями, и невозможно было определить, где сын, а где мать. Правда, с одних носилок свешивалась худая женская рука в черном рукаве.
– Что с тобой? Тебя всю трясет! Ну-ка, давай в машину!
Она не стала ничего ему объяснять. Самой бы разобраться! Утром она намеревалась расстрелять и Ваха, и его мамашу, и рука бы не дрогнула. У Харитоновых не оказалось дачи, и это их спасло. Вернее, отсрочило убийство на несколько часов. Что же с ней произошло за это время? Почему ее, привыкшую к крови и трупам, так лихорадит?
– Это твои хорошие знакомые?
Неужели он не понимает, что ее надо оставить в покое?!
– П-пойдиузн-най, что случилось…
Этого еще не хватало! Заик она с детства презирает. Заики – олицетворение сирых и убогих! М-мерзость! М-мерзость! МЕРЗОСТЬ! Так-то лучше! А во всем виноваты немецкие парни из «Ин Экстреме», несущие свет и тепло! Да при чем здесь музыка? Просто Вах оказался не игроком, не блефовал. Он был с ней откровенен, как со священником перед последним причастием. А она не привыкла настолько доверять людям. И все-таки кто-то предостерег ее от бессмысленного убийства. Да-да, она вновь обрела Его!
В лихорадке, в полубредовом состоянии, лежа на заднем сиденье захудалого «Москвича», Аида читала молитву, страстно и неуклюже, путая латинские слова с русскими и венгерскими.
Она очнулась в своей комнате. Рядом сидела Патимат. Из кухни доносились голоса Ивана и Родиона. Они о чем-то спорили.
– Я спала? Сколько времени?
– Двенадцатый час. Я же говорила, нельзя тебе после такой болезни целый день на ногах. Ты опять бредила, и опять – температура. Иван принес тебя на руках. Он такой заботливый! Выходи за него замуж. Совсем измучился парень. И бабушке он нравился…
«Иван – принес на руках? Значит, это не сон. И даже глупо было надеяться». – Где моя сумка? – вдруг вспомнила девушка и мигом вскочила с постели. Вечно она забывала разрядить пистолет.
– Да в коридоре. Лежи, я сама принесу!
– Я пока еще не инвалидка! – вспылила Аида. Несмотря на сильное головокружение, она оделась и вышла из комнаты.
Ее появление на кухне было воспринято с восторгом. В сигаретном дыму лица подвыпивших мужчин казались такими добрыми и близкими.
– О, принцесса на горошине проснулась! Как тебе, Ваня, нравится моя сестра?
– Да она-то мне нравится, только я ей не нравлюсь.
– А на мой вкус – тоща да бледновата. И все температурит в последнее время. Больна, что ли?
– Немного есть, а вообще-то она – ого-го!
Аида села рядом и с нежностью посмотрела на обоих.
– Налить тебе? – предложил Иван.
Она покачала головой и подперла ладонью подбородок.
– Что же вы девушку голодом морите?! – прибежала на кухню Патимат. – Сварить тебе пельменей, Аидочка? Я с утра налепила.
Мать Ваха тоже занималась стряпней, когда она пришла звонить. Аида отчетливо увидела худую руку в черном рукаве, свесившуюся с носилок.
От пельменей она отказалась, попросила заварить свежего чаю с яблоками.
– Вот и бабушка твоя могла целыми днями один чай пить. Худющая была, как волосок! Ты мне все больше ее напоминаешь.
– Давай помянем бабушку, – предложил Родиону Мадьяр, разливая в стаканы остатки водки. – К сожалению, я мало с ней общался. Она была настоящей аристократкой. Пусть земля ей будет пухом…
«Наивный, глупый Ваня! Он думает, что таким дешевым способом сможет меня купить?»
– А теперь внимание! – постучал вилкой по стакану Родион, хотя никто не разговаривал. – Ставлю всех в известность. Я завтра увольняюсь с работы!
– Аллах с тобой! – всплеснула руками Патимат.
– Мама, не впадай раньше времени в панику!
Выслушай сначала. Иван сделал мне выгодное предложение. На его деньги я открою во Львове частный психиатрический кабинет. Будем кормиться моей частной практикой. Как вам, а?
– Глупости, – спокойно произнесла Аида, помешивая ложкой чай.
– Почему же глупости? – вмешался Иван.
– Потому что глупости. Ему плохо даются языки. А как относятся на Западной Украине к русским, всем хорошо известно.
– Ну-у, украинский я как-нибудь выучу!
– Ты никуда не поедешь, – выделяя каждое слово, сказала она.
– Я без тебя знаю, что мне делать! – стукнул он кулаком по столу. – Я без тебя знаю, как мне жить! Ты слишком много на себя берешь!
– А ты слишком много выпил, – продолжала она тем же спокойным тоном, – и завтра будешь раскаиваться в своих словах. Иди лучше проспись!
Родион посмотрел на Ивана, надеясь на его покровительство, но тот отвел взгляд. Сын перевел глаза на мать, умоляя о помощи.
– И в самом деле, Родя, что ты такое придумал? – сказала Патимат. – На трезвую голову ты взглянешь на все по-другому.
– Конечно-конечно… Сегодня я – пьяный… Извините… – С этими словами он, опустив голову, побрел к себе в комнату.
Уединившись с Иваном, Аида сразу перешла к делу.
– Что там на Литовском?
– Обычное ограбление.
– Ограбление? С чего ты взял?
– У хозяина квартиры водились денежки и не малые. Так сказали соседи.
– Ограбление – это версия соседей?
– Ну да. Соседи иногда бывают похлеще сыщиков! Выстрелы услышала соседка снизу. Она в это время стояла на балконе. Из подъезда выбежали трое и сели в машину. Судя по описанию, автомобиль крутой, иномарка цвета кофе с молоком.
– А убийц-то она разглядела?
– Не успела. Слишком быстро все произошло, и машина их ждала у самого крыльца. Сказала только, что двое молодых парней, а третий вроде постарше, погрузнее и, как ей показалось, с лысиной.
– Все правильно. Парням вряд ли открыли бы дверь, а солидному человеку, да еще с лысиной, как откажешь? Номер машины бабулька не запомнила?
– Почему бабулька? Соседка твоего знакомого – молодая, симпатичная девушка. Между прочим, студентка иняза.
– Я вижу, ты не формально подошел к делу. Думаю, образование девушке в данном случае не пригодилось. Или у нее хобби – собирать русский мат?
– Ты ошибаешься. Образование ей пригодилось. И даже очень. Она специализируется по финно-угорским языкам. Один из парней, усаживаясь в машину, что-то сказал своему приятелю. И сказал не по-русски. Студентка иняза утверждает что это один из прибалтийских языков, но только не эстонский.
Аида прекрасно помнила, что в телефонной трубке кто-то выругался.
По-русски. Без акцента.
– И напоследок – самая важная новость! – изображая телевизионного шоу-мена, объявил Мадьяр. – Я узнал, кому принадлежит дача!
– Пришлось попотеть?
– Пустяки! Так вот, интересующий нас домик с мозаикой принадлежит некоему Нечаеву Юрию Анатольевичу. Его имя тебе о чем-нибудь говорит?
Аида усмехнулась, сведя на нет эффект, который Иван хотел произвести на нее своим открытием. После убийства Ваха не было других вариантов.
– Ты не мог бы еще раз навестить эту девушку из иняза, показать ей модели машин и еще раз уточнить цвет?
Иван молчал. Они сидели друг против друга, как в тот самый день, когда он соблазнял ее маленьким заводиком, затерянным в Карпатах. В его взгляде больше не было энтузиазма, и он без конца курил.
– Сегодня я перебрался в другую гостиницу, – начал Мадьяр, – но вряд ли это надежное убежище. Возможно, меня уже поджидают внизу. Понимаешь, я не киллер, не разведчик и даже а не террорист, хоть и состою в партии анархистов. Я – бизнесмен, и кое-кто может заподозрить, что у меня есть свой интерес к этим гребаным цветным металлам. И тогда у них рука не дрогнет. Они отправят меня к твоей бабушке или к моему дедушке. Я завтра улетаю. И в последний раз предлагаю тебе лететь вместе со мной.
Она рассмеялась ему в лицо и пожелала счастливого пути.
Ей теперь позарез нужен был Майринг, но Марк перестал посещать «Коко Банго», и Аида догадывалась почему. Он не желал пить по утрам кофе с убийцей своего кузена.
У нее была уверенность, что Марк нашел другое уютное местечко. Мало ли в Питере кабаков, где варят отличный эспрессо? Но это местечко должно быть где-то поблизости.
Она заглянула в пивной бар на улице Пестеля и еще кое-куда, пока снова не вернулась на Литейный и не наткнулась на детское французское кафе «Кошкин дом». Она совсем упустила его из виду, а ведь это рай для сладкоежек. А Марк был ужасным сладкоежкой.
Она увидела его через толстое стекло витрины. Майринг за обе щеки уплетал мусс и читал газету.
Веселый интерьер с яркими кукольными котами и кошками насмешил Аиду.
– Ты нашел себе более достойную компанию, чем я. Приятного аппетита! И зная, как я равнодушна к сладостям, решил, что избавился от меня на веки вечные?
– Я не собирался от тебя избавляться, Аида. Или Инга? Как теперь тебя называть?
– Как тебе больше нравится, так и называй. Правда, Инга беленькая, а Аида – брюнетка.
– Это похоже на раздвоение личности.
– Вот еще!
– Если хочешь знать, здесь я в первый раз. В «Коко Банго» больше ноги не идут. Люда уехала к родителям, а Вера пропала…
Он ждал от нее объяснений, но Аида промолчала.
– Пойду закажу себе капуччино. Здесь, кажется, другая система обслуживания?
Странно, ей показалось, что Марк даже обрадовался этой встрече. Не влюбился ли он, черт возьми? Это бы ее сильно разочаровало. Однако не зря он выбрал кафе на Литейном. На тот случай, если она будет его искать. И вот случай представился.
– Наша встреча в доме нотариуса была похожа на сцену из какого-то спектакля.
– Театр абсурда, – принял он предложенную тему. – Делаем вид, что незнакомы, а сами попались друг другу на удочку. Я-с изменой, а ты…
– А я со своей работой, за которую платят деньги, – подсказала она. – Не вижу ничего абсурдного.
– Ну да, – опустил он глаза, – просто никак не могу привыкнуть к мысли, что ты зарабатываешь таким способом.
– Зато твоя совесть теперь чиста. Виктор не воспользовался пузырьком, который ты ему дал.
– Им воспользовалась ты? – Ну что ты! У меня был свой. Стала бы я рыскать по квартире Виктора в поисках твоего пузырька! Но ты мне, безусловно, помог, рассказав о яде. Я сымитировала самоубийство.
– И подозрение сразу пало на меня. Что ж, спасибо.
– Не мелочись, дело уже закрыто.
– Ты страшный человек, Аида.
– Разве? Раньше ты так не считал. – По лицу Аиды скользнула улыбка, а потом оно опять стало серьезным. – Твоего кузена мне заказали. Я многое знаю о Викторе, потому что собирала на него досье. Ты слишком обольщался насчет брата.
Виктор был грязным человеком, и, поверь мне, торговцы наркотиками редко умирают в своих постелях.
– Он собирался покончить со своим прошлым.
– Но перед этим убить кредитора, так? Кстати, кредитор Виктора вчера отправился на те свет…
– Зачем ты мне об этом рассказываешь?
– Просто плохих люд ей становится все меньше и меньше, – усмехнулась она, – но и хороших что-то не прибавляется.
– А Вера? Вера в чем провинилась? В том, что иногда угощала нас бесплатно?
– Перед Верой я виновата, – призналась девушка. Она уже было собралась закурить, но вокруг сидели родители со своими чадами да еще тупо и нагло таращились кукольные коты. Она вынула изо рта сигарету. – Черт! Неподходящее место для таких разговоров.
– Она мертва? – шепотом спросил Марк. Аида не произнесла ни звука, только посмотрела на него глазами, полными слез. – Я отомщу за Веру, – наконец выдавила она из себя. – И ты мне в этом поможешь!.. Она не пошла в «Лягушатник» ни этим вечером, ни следующим. Она пыталась разложить по полочкам полученную от Ваха информацию. И результат выходил плачевный: ей следовало держаться подальше от этого заведения.
Харитонов утверждал, что ему звонил Дон. Раньше Аида воспринимала это как часть блефа. Но тогда бы и все остальное оказалось блефом. Значит, звонок Донатаса надо принять на веру. Что же тогда получается? Шеф желает с ней встретиться в «Лягушатнике», а Вах перед смертью говорит:
«Не смей туда ходить!» В это время у него в квартире находится Нечаев.
Значит, от Нечаева он получил какую-то информацию. Кто же ей собирается устроить засаду в «Лягушатнике»? Нотариус? Или сам шеф? Откуда в охране у Нечаева литовские парни? И почему Донатас не позвонил ей? А может, он звонил не Ваху, а нотариусу, а тот передал все Харитонову? Но Нечаев официально в Испании. В том числе и для Донатаса?
Голова шла кругом, и ничего не прояснялось.
На третий вечер позвонил Дон.
– Сколько прикажешь тебя ждать? Вах передал мою информацию?
– Я не доверяла Ваху. Мог бы и сам позвонить.
– Так было нужно. Поторапливайся, а то «Лягушатник» скоро закроют.
– Я туда не приду, – заявила она. – Буду ждать тебя в летнем кафе у Гостиного Двора.
– Это что еще за фокусы?
– Это не мои фокусы, это фокусы твоих друзей.
– Хорошо. Тогда встретимся завтра на поминках.
– Поминки тоже будут в «Лягушатнике»?
– Ты не доверяешь мне?
– Я доверяю лишь собственной заднице! – сказала она по-литовски, и шеф рассмеялся.
– Хорошо. Тогда завтра в «Амбассадоре», в шесть часов вечера. Да, имей в виду, там будут всех проверять на предмет оружия.
– Где это «Амбассадор»?
– Набережная Фонтанки, рядом с Невским. Пока крошка, и будь умничкой.
Его вальяжный тон ей не понравился. Раньше он так с ней не разговаривал.
Она разложила на полу карту и принялась искать ресторан «Амбассадор».
Это действительно оказалось рядом с Невским, а также недалеко от дома нотариуса. Возможно, что поминки устраивают Дон и наконец вернувшийся из Испании Нечаев. Там ей и предстоит выяснить все окончательно. С оружием он ее озадачил. Она привыкла чувствовать себя комфортно, когда в сумочке лежит заряженный «Макаров». Безотказная штучка! Придется оставить его дома, но есть кое-что еще, о чем не догадается ни один охранник.
Пилка для ногтей, специально заточенная. Ни один мужчина не осмелится лишить даму пилки! А уж ею она сумеет распорядиться.
Она опоздала на целый час. Так как и задумала. Пусть собравшиеся выпьют за упокой души убиенного Ваха. Люди под хмельком или добреют или звереют. Оба варианта ее устраивали. Кроме того, она успела рассмотреть стоявшие возле ресторана автомобили. Среди них оказался всего один цвета кофе с молоком. Это была новая модель «БМВ».
Швейцар склонился перед ней в почтительном поклоне, а охранники не церемонились. Аида оказалась в огромных лапищах двухметровой девицы с квадратным лицом и длинными светло-русыми волосами. Та попросила у нее сумочку, и Аида сразу же уловила литовский акцент. Ничего подозрительного охранница не обнаружила, и девушка беспрепятственно вошла в зал, где вовсю шли поминки, хотя это мероприятие скорее напоминало званый вечер с литовцами. Литовцы действительно преобладали. Зато почти не было женщин, только совсем высохшая старушка рядом с Нечаевым (по всей видимости, какая-то родственница покойного) да великанша-охранница.
– Инга!
Когда Донатас улыбался, выражение столица становилось фальшивым. Это был тот случай, когда улыбка живет отдельно от лица. Этот сорокалетний невысокий коренастый шатен с живым взглядом чаще всего обходился без улыбки.
– Как не стыдно опаздывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
И вот однажды, всего-то год назад, им удалось на собственные сбережения записать ярмарочный концерт в городишке Руннебург на Вайсензее и издать пятьсот компакт-дисков. Один из них Аида сейчас слушала. И уносилась на пятьсот лет назад.
Теперь парни стали знаменитыми и записали два студийных альбома. Почему она ничего не знала о них раньше? Семь лет назад она тоже бродяжничала, а вот общаться приходилось со всяким сбродом. А от этих немецких ребят, от их музыки исходили свет и тепло. Свет и тепло, которых так не хватало ей всю жизнь. Они обязательно взяли бы ее с собой. Ведь языков она знает, пожалуй, больше и говорит на них без акцента, а голосом и музыкальным слухом Господь ее тоже не обделил.
Она слушала, как в жестяную банку падают монеты и парни благодарят почтенную публику:
«Данке шен! Данке шен!» И девушка вдруг разрыдалась от собственного бессилия, от неумения что-то исправить в своей судьбе. Она никогда не чувствовала себя такой слабой и разбитой.
Потом провалилась в глубокий, темный сон.
Ее опять разбудил телефон, и опять это был Вах.
Она плохо соображала со сна, а он почему-то кричал шепотом:
– Инга, ты слышишь меня? Только не перебивай! В «Лягушатнике» будет засада! Не смей туда ходить! Ты меня слышишь? И вообще…
Он не договорил. Кто-то грязно выругался. Автоматная очередь. Дикий женский крик. Трубку повесили. Писклявые гудки.
Она закрыла лицо руками и стала раскачиваться из стороны в сторону.
«Это его мать кричала», – медленно доходило до ее сознания. Сумочка с пистолетом лежала рядом на полу. Когда она выбежала во двор, в подворотню въезжал «Москвич» Ивана.
– Далеко собралась?
– Как ты вовремя! Давай быстро на Лиговский!
Во дворе харитоновского дома стояли милицейские машины и «скорая помощь». Иван и Аида подоспели к выносу тел. Два трупа на носилках были накрыты белыми простынями, и невозможно было определить, где сын, а где мать. Правда, с одних носилок свешивалась худая женская рука в черном рукаве.
– Что с тобой? Тебя всю трясет! Ну-ка, давай в машину!
Она не стала ничего ему объяснять. Самой бы разобраться! Утром она намеревалась расстрелять и Ваха, и его мамашу, и рука бы не дрогнула. У Харитоновых не оказалось дачи, и это их спасло. Вернее, отсрочило убийство на несколько часов. Что же с ней произошло за это время? Почему ее, привыкшую к крови и трупам, так лихорадит?
– Это твои хорошие знакомые?
Неужели он не понимает, что ее надо оставить в покое?!
– П-пойдиузн-най, что случилось…
Этого еще не хватало! Заик она с детства презирает. Заики – олицетворение сирых и убогих! М-мерзость! М-мерзость! МЕРЗОСТЬ! Так-то лучше! А во всем виноваты немецкие парни из «Ин Экстреме», несущие свет и тепло! Да при чем здесь музыка? Просто Вах оказался не игроком, не блефовал. Он был с ней откровенен, как со священником перед последним причастием. А она не привыкла настолько доверять людям. И все-таки кто-то предостерег ее от бессмысленного убийства. Да-да, она вновь обрела Его!
В лихорадке, в полубредовом состоянии, лежа на заднем сиденье захудалого «Москвича», Аида читала молитву, страстно и неуклюже, путая латинские слова с русскими и венгерскими.
Она очнулась в своей комнате. Рядом сидела Патимат. Из кухни доносились голоса Ивана и Родиона. Они о чем-то спорили.
– Я спала? Сколько времени?
– Двенадцатый час. Я же говорила, нельзя тебе после такой болезни целый день на ногах. Ты опять бредила, и опять – температура. Иван принес тебя на руках. Он такой заботливый! Выходи за него замуж. Совсем измучился парень. И бабушке он нравился…
«Иван – принес на руках? Значит, это не сон. И даже глупо было надеяться». – Где моя сумка? – вдруг вспомнила девушка и мигом вскочила с постели. Вечно она забывала разрядить пистолет.
– Да в коридоре. Лежи, я сама принесу!
– Я пока еще не инвалидка! – вспылила Аида. Несмотря на сильное головокружение, она оделась и вышла из комнаты.
Ее появление на кухне было воспринято с восторгом. В сигаретном дыму лица подвыпивших мужчин казались такими добрыми и близкими.
– О, принцесса на горошине проснулась! Как тебе, Ваня, нравится моя сестра?
– Да она-то мне нравится, только я ей не нравлюсь.
– А на мой вкус – тоща да бледновата. И все температурит в последнее время. Больна, что ли?
– Немного есть, а вообще-то она – ого-го!
Аида села рядом и с нежностью посмотрела на обоих.
– Налить тебе? – предложил Иван.
Она покачала головой и подперла ладонью подбородок.
– Что же вы девушку голодом морите?! – прибежала на кухню Патимат. – Сварить тебе пельменей, Аидочка? Я с утра налепила.
Мать Ваха тоже занималась стряпней, когда она пришла звонить. Аида отчетливо увидела худую руку в черном рукаве, свесившуюся с носилок.
От пельменей она отказалась, попросила заварить свежего чаю с яблоками.
– Вот и бабушка твоя могла целыми днями один чай пить. Худющая была, как волосок! Ты мне все больше ее напоминаешь.
– Давай помянем бабушку, – предложил Родиону Мадьяр, разливая в стаканы остатки водки. – К сожалению, я мало с ней общался. Она была настоящей аристократкой. Пусть земля ей будет пухом…
«Наивный, глупый Ваня! Он думает, что таким дешевым способом сможет меня купить?»
– А теперь внимание! – постучал вилкой по стакану Родион, хотя никто не разговаривал. – Ставлю всех в известность. Я завтра увольняюсь с работы!
– Аллах с тобой! – всплеснула руками Патимат.
– Мама, не впадай раньше времени в панику!
Выслушай сначала. Иван сделал мне выгодное предложение. На его деньги я открою во Львове частный психиатрический кабинет. Будем кормиться моей частной практикой. Как вам, а?
– Глупости, – спокойно произнесла Аида, помешивая ложкой чай.
– Почему же глупости? – вмешался Иван.
– Потому что глупости. Ему плохо даются языки. А как относятся на Западной Украине к русским, всем хорошо известно.
– Ну-у, украинский я как-нибудь выучу!
– Ты никуда не поедешь, – выделяя каждое слово, сказала она.
– Я без тебя знаю, что мне делать! – стукнул он кулаком по столу. – Я без тебя знаю, как мне жить! Ты слишком много на себя берешь!
– А ты слишком много выпил, – продолжала она тем же спокойным тоном, – и завтра будешь раскаиваться в своих словах. Иди лучше проспись!
Родион посмотрел на Ивана, надеясь на его покровительство, но тот отвел взгляд. Сын перевел глаза на мать, умоляя о помощи.
– И в самом деле, Родя, что ты такое придумал? – сказала Патимат. – На трезвую голову ты взглянешь на все по-другому.
– Конечно-конечно… Сегодня я – пьяный… Извините… – С этими словами он, опустив голову, побрел к себе в комнату.
Уединившись с Иваном, Аида сразу перешла к делу.
– Что там на Литовском?
– Обычное ограбление.
– Ограбление? С чего ты взял?
– У хозяина квартиры водились денежки и не малые. Так сказали соседи.
– Ограбление – это версия соседей?
– Ну да. Соседи иногда бывают похлеще сыщиков! Выстрелы услышала соседка снизу. Она в это время стояла на балконе. Из подъезда выбежали трое и сели в машину. Судя по описанию, автомобиль крутой, иномарка цвета кофе с молоком.
– А убийц-то она разглядела?
– Не успела. Слишком быстро все произошло, и машина их ждала у самого крыльца. Сказала только, что двое молодых парней, а третий вроде постарше, погрузнее и, как ей показалось, с лысиной.
– Все правильно. Парням вряд ли открыли бы дверь, а солидному человеку, да еще с лысиной, как откажешь? Номер машины бабулька не запомнила?
– Почему бабулька? Соседка твоего знакомого – молодая, симпатичная девушка. Между прочим, студентка иняза.
– Я вижу, ты не формально подошел к делу. Думаю, образование девушке в данном случае не пригодилось. Или у нее хобби – собирать русский мат?
– Ты ошибаешься. Образование ей пригодилось. И даже очень. Она специализируется по финно-угорским языкам. Один из парней, усаживаясь в машину, что-то сказал своему приятелю. И сказал не по-русски. Студентка иняза утверждает что это один из прибалтийских языков, но только не эстонский.
Аида прекрасно помнила, что в телефонной трубке кто-то выругался.
По-русски. Без акцента.
– И напоследок – самая важная новость! – изображая телевизионного шоу-мена, объявил Мадьяр. – Я узнал, кому принадлежит дача!
– Пришлось попотеть?
– Пустяки! Так вот, интересующий нас домик с мозаикой принадлежит некоему Нечаеву Юрию Анатольевичу. Его имя тебе о чем-нибудь говорит?
Аида усмехнулась, сведя на нет эффект, который Иван хотел произвести на нее своим открытием. После убийства Ваха не было других вариантов.
– Ты не мог бы еще раз навестить эту девушку из иняза, показать ей модели машин и еще раз уточнить цвет?
Иван молчал. Они сидели друг против друга, как в тот самый день, когда он соблазнял ее маленьким заводиком, затерянным в Карпатах. В его взгляде больше не было энтузиазма, и он без конца курил.
– Сегодня я перебрался в другую гостиницу, – начал Мадьяр, – но вряд ли это надежное убежище. Возможно, меня уже поджидают внизу. Понимаешь, я не киллер, не разведчик и даже а не террорист, хоть и состою в партии анархистов. Я – бизнесмен, и кое-кто может заподозрить, что у меня есть свой интерес к этим гребаным цветным металлам. И тогда у них рука не дрогнет. Они отправят меня к твоей бабушке или к моему дедушке. Я завтра улетаю. И в последний раз предлагаю тебе лететь вместе со мной.
Она рассмеялась ему в лицо и пожелала счастливого пути.
Ей теперь позарез нужен был Майринг, но Марк перестал посещать «Коко Банго», и Аида догадывалась почему. Он не желал пить по утрам кофе с убийцей своего кузена.
У нее была уверенность, что Марк нашел другое уютное местечко. Мало ли в Питере кабаков, где варят отличный эспрессо? Но это местечко должно быть где-то поблизости.
Она заглянула в пивной бар на улице Пестеля и еще кое-куда, пока снова не вернулась на Литейный и не наткнулась на детское французское кафе «Кошкин дом». Она совсем упустила его из виду, а ведь это рай для сладкоежек. А Марк был ужасным сладкоежкой.
Она увидела его через толстое стекло витрины. Майринг за обе щеки уплетал мусс и читал газету.
Веселый интерьер с яркими кукольными котами и кошками насмешил Аиду.
– Ты нашел себе более достойную компанию, чем я. Приятного аппетита! И зная, как я равнодушна к сладостям, решил, что избавился от меня на веки вечные?
– Я не собирался от тебя избавляться, Аида. Или Инга? Как теперь тебя называть?
– Как тебе больше нравится, так и называй. Правда, Инга беленькая, а Аида – брюнетка.
– Это похоже на раздвоение личности.
– Вот еще!
– Если хочешь знать, здесь я в первый раз. В «Коко Банго» больше ноги не идут. Люда уехала к родителям, а Вера пропала…
Он ждал от нее объяснений, но Аида промолчала.
– Пойду закажу себе капуччино. Здесь, кажется, другая система обслуживания?
Странно, ей показалось, что Марк даже обрадовался этой встрече. Не влюбился ли он, черт возьми? Это бы ее сильно разочаровало. Однако не зря он выбрал кафе на Литейном. На тот случай, если она будет его искать. И вот случай представился.
– Наша встреча в доме нотариуса была похожа на сцену из какого-то спектакля.
– Театр абсурда, – принял он предложенную тему. – Делаем вид, что незнакомы, а сами попались друг другу на удочку. Я-с изменой, а ты…
– А я со своей работой, за которую платят деньги, – подсказала она. – Не вижу ничего абсурдного.
– Ну да, – опустил он глаза, – просто никак не могу привыкнуть к мысли, что ты зарабатываешь таким способом.
– Зато твоя совесть теперь чиста. Виктор не воспользовался пузырьком, который ты ему дал.
– Им воспользовалась ты? – Ну что ты! У меня был свой. Стала бы я рыскать по квартире Виктора в поисках твоего пузырька! Но ты мне, безусловно, помог, рассказав о яде. Я сымитировала самоубийство.
– И подозрение сразу пало на меня. Что ж, спасибо.
– Не мелочись, дело уже закрыто.
– Ты страшный человек, Аида.
– Разве? Раньше ты так не считал. – По лицу Аиды скользнула улыбка, а потом оно опять стало серьезным. – Твоего кузена мне заказали. Я многое знаю о Викторе, потому что собирала на него досье. Ты слишком обольщался насчет брата.
Виктор был грязным человеком, и, поверь мне, торговцы наркотиками редко умирают в своих постелях.
– Он собирался покончить со своим прошлым.
– Но перед этим убить кредитора, так? Кстати, кредитор Виктора вчера отправился на те свет…
– Зачем ты мне об этом рассказываешь?
– Просто плохих люд ей становится все меньше и меньше, – усмехнулась она, – но и хороших что-то не прибавляется.
– А Вера? Вера в чем провинилась? В том, что иногда угощала нас бесплатно?
– Перед Верой я виновата, – призналась девушка. Она уже было собралась закурить, но вокруг сидели родители со своими чадами да еще тупо и нагло таращились кукольные коты. Она вынула изо рта сигарету. – Черт! Неподходящее место для таких разговоров.
– Она мертва? – шепотом спросил Марк. Аида не произнесла ни звука, только посмотрела на него глазами, полными слез. – Я отомщу за Веру, – наконец выдавила она из себя. – И ты мне в этом поможешь!.. Она не пошла в «Лягушатник» ни этим вечером, ни следующим. Она пыталась разложить по полочкам полученную от Ваха информацию. И результат выходил плачевный: ей следовало держаться подальше от этого заведения.
Харитонов утверждал, что ему звонил Дон. Раньше Аида воспринимала это как часть блефа. Но тогда бы и все остальное оказалось блефом. Значит, звонок Донатаса надо принять на веру. Что же тогда получается? Шеф желает с ней встретиться в «Лягушатнике», а Вах перед смертью говорит:
«Не смей туда ходить!» В это время у него в квартире находится Нечаев.
Значит, от Нечаева он получил какую-то информацию. Кто же ей собирается устроить засаду в «Лягушатнике»? Нотариус? Или сам шеф? Откуда в охране у Нечаева литовские парни? И почему Донатас не позвонил ей? А может, он звонил не Ваху, а нотариусу, а тот передал все Харитонову? Но Нечаев официально в Испании. В том числе и для Донатаса?
Голова шла кругом, и ничего не прояснялось.
На третий вечер позвонил Дон.
– Сколько прикажешь тебя ждать? Вах передал мою информацию?
– Я не доверяла Ваху. Мог бы и сам позвонить.
– Так было нужно. Поторапливайся, а то «Лягушатник» скоро закроют.
– Я туда не приду, – заявила она. – Буду ждать тебя в летнем кафе у Гостиного Двора.
– Это что еще за фокусы?
– Это не мои фокусы, это фокусы твоих друзей.
– Хорошо. Тогда встретимся завтра на поминках.
– Поминки тоже будут в «Лягушатнике»?
– Ты не доверяешь мне?
– Я доверяю лишь собственной заднице! – сказала она по-литовски, и шеф рассмеялся.
– Хорошо. Тогда завтра в «Амбассадоре», в шесть часов вечера. Да, имей в виду, там будут всех проверять на предмет оружия.
– Где это «Амбассадор»?
– Набережная Фонтанки, рядом с Невским. Пока крошка, и будь умничкой.
Его вальяжный тон ей не понравился. Раньше он так с ней не разговаривал.
Она разложила на полу карту и принялась искать ресторан «Амбассадор».
Это действительно оказалось рядом с Невским, а также недалеко от дома нотариуса. Возможно, что поминки устраивают Дон и наконец вернувшийся из Испании Нечаев. Там ей и предстоит выяснить все окончательно. С оружием он ее озадачил. Она привыкла чувствовать себя комфортно, когда в сумочке лежит заряженный «Макаров». Безотказная штучка! Придется оставить его дома, но есть кое-что еще, о чем не догадается ни один охранник.
Пилка для ногтей, специально заточенная. Ни один мужчина не осмелится лишить даму пилки! А уж ею она сумеет распорядиться.
Она опоздала на целый час. Так как и задумала. Пусть собравшиеся выпьют за упокой души убиенного Ваха. Люди под хмельком или добреют или звереют. Оба варианта ее устраивали. Кроме того, она успела рассмотреть стоявшие возле ресторана автомобили. Среди них оказался всего один цвета кофе с молоком. Это была новая модель «БМВ».
Швейцар склонился перед ней в почтительном поклоне, а охранники не церемонились. Аида оказалась в огромных лапищах двухметровой девицы с квадратным лицом и длинными светло-русыми волосами. Та попросила у нее сумочку, и Аида сразу же уловила литовский акцент. Ничего подозрительного охранница не обнаружила, и девушка беспрепятственно вошла в зал, где вовсю шли поминки, хотя это мероприятие скорее напоминало званый вечер с литовцами. Литовцы действительно преобладали. Зато почти не было женщин, только совсем высохшая старушка рядом с Нечаевым (по всей видимости, какая-то родственница покойного) да великанша-охранница.
– Инга!
Когда Донатас улыбался, выражение столица становилось фальшивым. Это был тот случай, когда улыбка живет отдельно от лица. Этот сорокалетний невысокий коренастый шатен с живым взглядом чаще всего обходился без улыбки.
– Как не стыдно опаздывать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23