Я попрошу Марту заказать столик в университетском клубе на половину первого, а перед тем пропустим по рюмочке в баре. Ты мне поведаешь свою печаль, а я расскажу, чего мне стоило избавиться от этой стервы Илки.
Дженис с улыбкой повесила трубку. Настроение у нее чуть улучшилось. Не то чтобы она поверила Арнольду, будто бывшая жена его основательно выпотрошила. Если кого и можно облапошить в зале суда, то только не Арнольда Уотерфорда, человека, которого в газетах называют Дедом Морозом, разносящим бракоразводные подарки.
Кое-что из того, что о нем пишут, – правда. Хватка у него действительно бульдожья. Но он настоящий, верный друг. И что бы там о нем ни говорили, он ее поймет – и ее разочарование, и решимость начать сначала и так до конца, пока своего не добьется.
Глава 5
Всю жизнь Ариэль ди Русси повсюду опаздывала – к застольям, к терапевту и стоматологу, даже на собственную свадьбу пришла не вовремя; так что неудивительно, что и к адвокату Арнольду Уотерфорду она тоже опоздала.
До брака с Алексом это не имело особенного значения, потому что родители давно примирились с ее хроническим пороком. Но Алекс – нет. Он никогда и ничего ей не прощал и не забывал. А прощать и забывать было что, начиная с того самого момента, когда Ариэль на полчаса опоздала в церковь на собственное бракосочетание.
Ну что ж, сегодня он наконец должен быть ею доволен.
Разве не сидит она в приемной Арнольда Уотерфорда, обставленной в стиле американского ампира, со стенами, оклеенными яркими обоями и рядами книг в кожаных переплетах, в ожидании, когда можно будет подписать бумаги, что положит начало бракоразводному процессу? Разве не этого он хотел?
Она-то, видит Бог, развода не желала. Она умоляла Алекса не идти на этот шаг, обещала, что теперь все переменится, она будет хорошей женой, всюду станет появляться вовремя, сделается гостеприимной хозяйкой, вместо того чтобы прятаться по углам, когда в доме гости. И даже в постели постарается быть такой, как ему хочется, хотя это становилось все труднее и труднее.
Но ко всем ее обещаниям Алекс оставался глух, и всю прошлую неделю она проплакала, так что веки опухли. Брак с Алексом был далек от совершенства – а по правде говоря, вообще невыносим, – но он ей был нужен: чтобы отгонять демонов. Когда посреди ночи возникали кошмары, избавиться от них можно было только одним способом – прикоснуться к его теплому телу, пусть лишь слегка, чтобы не потревожить сон мужа.
Алекс не любил, когда его будили ночью. Однажды он сказал ей, что именно поэтому и стал психиатром, а не терапевтом или хирургом, которого могут поднять с постели посреди ночи, чтобы принять роды или зашить рану какой-нибудь жертве автомобильной катастрофы.
Попросту говоря, он терпеть не мог всяческих перемен.
Его жизнь была «разложена по полочкам» – столько-то часов на сон, на регулярный прием пищи, столько-то времени на физические упражнения. И отклонения не превышали нескольких секунд. Все в жизни Алекса было строго регламентировано, включая секс три раза в неделю, по понедельникам, средам и воскресеньям. Неудивительно, что ее разгильдяйство приводило его в бешенство.
Вот почему Ариэль в конце концов и оказалась здесь, в ожидании разговора с адвокатом; она была очень несчастна, и внутри у нее все дрожало. Как же завидовала она брюнетке, сидевшей рядом, как хотела бы оставаться такой же хладнокровной! Алекс утверждал, что она выросла такой из-за того, что была у родителей поздним ребенком. Он психиатр, ему виднее, но разве они не старались воспитывать ее как положено? И разве отец с матерью виноваты в том, что всегда ее преследовали какие-то безотчетные страхи, а общаться с посторонними она вообще так и не научилась.
Удивительно, что, пока на то не указал Алекс, она и не задумывалась, что сделалась такой, какой сделалась, именно потому, что воспитывали ее дома, друзей-сверстников у нее не было. А это, в свою очередь, объясняется тем, что в пятилетнем возрасте ее поразил ревматический артрит. Никакой беготни, никаких резких движений, настаивали доктора. Ее отец, крепыш, кровь с молоком, что называется, однажды вслух подивился, отчего это Ариэль получилась таким заморышем, ведь у них-то с матерью корень крепкий, надежный.
– Старый сан-францисский корень, – добавил он, гордясь в душе тем, что ведет свой род от пионеров.
Печальная ирония судьбы заключалась в том, что мать Ариэль умерла пятидесяти пяти лет от роду – упала в спальне и разбила голову, – а отец скончался, когда ему было шестьдесят пять, от инфекции, попавшей в больной зуб. Так восемнадцатилетняя Ариэль осталась сиротой.
При первой же встрече с Алексом она впала в настоящую панику. У нее началась сердечная аритмия, потели ладони, домашний врач считал, что все это имеет психосоматическую основу, и порекомендовал обратиться к психиатру. Едва Ариэль увидела Алекса – чуть в обморок не упала, настолько он был похож на отца: такая же густая борода, такое же плотное телосложение, такой же пронизывающий взгляд голубых глаз.
Но когда этот взгляд упал на нее, Ариэль испытала глубокое облегчение: вот мужчина, которому можно доверить все свои тайны, все сомнения и страхи, всю жизнь.
Правда, тогда же она и испугалась и боится до сих пор.
Потому и старалась всегда никоим образом не рассердить Алекса. Так удивительно ли, что, разразившись тирадой – если только столь размеренный монолог можно назвать тирадой, – в ходе которой потребовал развода, Алекс заметил, в частности, что Ариэль опутывает его, как виноградная лоза?
Но это несправедливо. За три года совместной жизни она считанные разы позволила себе проявить инициативу, и то он обзывал ее в этих случаях сексуальной психопаткой. Ариэль никогда не могла понять, отчего он бывает так несдержан на язык, когда они остаются вдвоем. Ведь с другими, особенно с женщинами, он всегда изысканно вежлив. Интересно, что бы подумали его пациенты, доведись им услышать Алекса во время любовного акта. И пошли бы они на прием к психиатру, который, перед тем как лечь с женой в постель, смотрит по видео порнографические фильмы?
Что касается развода, то весть о нем оказалась, как гром среди ясного неба.
Конечно, в тот день, когда Алекс вернулся из своей ежемесячной поездки в Вашингтон, где уже давно пользовал одну пациентку – члена конгресса, он был в странном настроении.
После ужина вопреки обыкновению не удалился к себе, а сказал Ариэль, что им надо поговорить. В кабинете он долго смотрел на нее, не произнося ни слова, и Ариэль уж решила, что ему захотелось заняться любовью, хотя сегодня и не понедельник. Но она ошиблась. Ровным голосом, будто речь шла о погоде, он объявил, что им надо развестись.
* * *
– Ты напоминаешь лодку с пробитым днищем, Ариэль, – начал он. – Дурак я был, что женился на тебе. Мне нужна настоящая женщина, а не невропатка вроде тебя, которая только, и умеет что носиться с мячом по площадке.
Ариэль и слова вымолвить не сумела, только подивилась, как всегда, почему это Алекс, ненавидевший спортивные зрелища, так часто прибегает в разговоре к спортивной терминологии.
– Тебе понадобится адвокат, – продолжал он. – Я уже переговорил с Джеймсом Краветтом. Он проследит, чтобы твои интересы не пострадали. – Алекс на секунду замолчал, не сводя с жены своих водянистых глаз. – Как тебе наверняка известно, по законам штата Калифорния половина моей собственности принадлежит тебе и, естественно, наоборот. Меня бы вполне устроило выкупить принадлежащую тебе часть этого дома. У меня здесь кабинет, так что переезжать было бы неудобно, ну а тебе здесь бродить в одиночку тоже не с руки.
Неподалеку от Эмбаркадеро-плаза строятся новые дома, там тебе будет хорошо.
Наконец-то к Ариэль вернулся дар речи. Она стала уговаривать его отказаться от своих намерений, но тщетно. Как обычно, Алекс в конце концов своего добился.
Оглядываясь назад, Ариэль видела теперь, что тот единственный бунтарский жест, что она себе позволила, отдавал некоторым ребячеством. По совету Лэйрда Фермента, своего двоюродного брата, она обратилась к Арнольду Уотерфорду.
Толковать о своих интимных проблемах с Джеймсом Краветтом, партнером мужа, с которым он каждую среду играл в гандбол, показалось ей унизительным. Разумеется, Алексу она сказать об этом не осмелилась. Он и представления не имел, что сегодня утром она отправилась на встречу с незнакомым адвокатом. Впрочем, какая разница? Сейчас, когда жизнь ее разлеталась на куски, ничто уже не имело значения.
Она не выдержала и негромко всхлипнула. Сидевшая рядом женщина с каштановыми волосами оторвалась от журнала и посмотрела на нее; Ариэль поспешно опустила голову, делая вид, что целиком поглощена чтением прошлогоднего номера «Нью-Йоркера», лежавшего у нее на коленях. Вроде она где-то видела эту даму. Ариэль никогда не запоминала лиц, как, впрочем, и имен. Еще один повод для недовольства Алекса, который как раз ничего не забывал, особенно когда сердился.
Ариэль вздрогнула – дверь в приемную со стуком распахнулась. Секретарша, пожилая дама с острым личиком, скверно уложенными пегими волосами и порывистыми движениями, С явным раздражением подняла голову. Впрочем, увидев, кто пришел, она тут же заулыбалась:
– Миссис Деверю, добрый день. Боюсь, вам придется подождать. Мистер Уотерфорд немного задерживается, но с минуты на минуту будет.
Женщине, которую назвали миссис Деверю, это явно не понравилось. Она беспокойно обвела глазами комнату, остановившись взглядом сначала на Ариэль, потом на ее соседке; ни та ни другая ее явно не заинтересовали.
– Прелестно. Вот уж что я ненавижу, так это ждать.
– Я пыталась дозвониться до вас, но никто не взял трубку.
– Сегодня я рано ушла за покупками – у домработницы выходной.
Говорила она быстро, отрывисто. На даме были темно-серый костюм, отороченный норкой, и меховая шляпка в тон.
Ариэль, которая плохо разбиралась в моде, почудилось в ней что-то русское. Хотя, строго говоря, красавицей миссис Деверю не назовешь, Ариэль была уверена, что многим, а особенно Алексу, которому всегда нравились элегантные дамы, она показалась бы именно таковой.
Ариэль непроизвольно вздохнула, и соседка, смотревшая, как вновь прибывшая устраивается в кресле напротив, перевела на нее сочувственный взгляд:
– Ожидание не самое приятное занятие, верно?
Ариэль искоса посмотрела на нее. Шикарная дама – клетчатая юбка цвета винного камня, шерстяной жакет, болотно-лиловый берет. Сама Ариэль предпочитала мягкую, свободную одежду, редко надевая костюмы из плотной ткани. После замужества она всячески старалась одеваться соответственно случаю, а одежду, которую любила по-настоящему – она хранилась в сундуках на чердаке, – приберегала для дома. Сегодня – исключение, ибо она и понятия не имела, какой костюм приличествует для консультации с адвокатом – разве что власяница да голова, посыпанная пеплом. Нынче утром Ариэль почти час провела, роясь в набитом одеждой большом встроенном шкафу, и в конце концов остановилась на одном из любимых своих светло-зеленых, в талию, платьев, словно сошедшем прямо с обложки «Вога» 1924 года.
Как хорошо было бы, часто думала она, родиться на шесть десятков лет раньше. Со своей осиной талией и тонкой шеей она точно вписывалась бы в стиль той эпохи, и хотя бы уже поэтому к ней не предъявляли бы особых претензий. Для большинства женщин восьмидесятые, может, и лучше, но что делать тем, кто не умеет быть независимым? Им-то как приспособиться ко времени?
– Вам на какое время назначено? – спросила соседка.
– На десять, – робко улыбнулась Ариэль. – Правда, я на полчаса опоздала, но вроде бы это не имеет значения.
– Не пойму, что могло задержать Арнольда, то есть мистера Уотерфорда.
– Понятия не имею. А у вас когда с ним встреча?
– Вообще-то в двенадцать, но я управилась с покупками быстрее, чем рассчитывала. – Она дружески улыбнулась Ариэль:
– Меня зовут Дженис Мурхаус.
– Ариэль Фер, то есть я хочу сказать Ариэль ди Русси.
Ей понравился голос новой знакомой: сильный, густой. На вид Дженис Мурхаус лет на пятнадцать больше, чем ей – Ариэль всего двадцать один, – а впрочем, почему она так решила, ведь у ее соседки ни единого седого волоса, а вокруг полных губ всего несколько морщинок Что же до косметики, то, похоже, она ею не злоупотребляет. Да и вряд ли у нее в этом есть нужда. От Дженис так и веяло здоровьем и энергией, и в атмосфере этой жизненной силы Ариэль почувствовала себя едва ли не призраком.
Она раздумывала, что бы такое сказать, когда дверь снова открылась и в приемной появилась очередная посетительница.
Секретарша подняла взгляд. Лицо у нее так и вытянулось от удивления. Новенькая была совсем юной, настолько юной, что веки у нее были чуть припухлые, как у ребенка. Стройная, тоненькая, но при этом под оранжевым свитером, плотно облегавшим фигуру, полная, хорошо развитая грудь выпячивалась вперед даже несколько агрессивно. Но главное – волосы, именно они заставили Ариэль, позабыв о приличиях, буквально впериться в незнакомку взглядом. Волосы были рыжие, не имбирного цвета, не морковного или каштанового, нет – огненно-рыжие, и светились они, словно нимб.
– Вот это да, – негромко проговорила Дженис Мурхаус. – Прямо-таки зулуска из Ирландии.
Честно говоря, Ариэль не знала, что такое зулуска, но согласно кивнула.
– Вроде бы цвет свой, – рискнула заметить она.
– Это уж точно, – откликнулась блондинка, которую секретарша назвала миссис Деверю. – Кому придет в голову краситься в такой цвет?
Дженис Мурхуас отложила номер «Города и деревни» на стоявший рядом мраморный столик. На ее лице появилось какое-то странное выражение, словно молния в нее ударила.
Или неожиданная мысль промелькнула, подумала Ариэль с необычной для себя проницательностью.
– Что скажете? – выдохнула Дженис Мурхуас.
– Простите? – вежливо откликнулась Ариэль.
– Мне тут одна мысль в голову пришла…
– Вам назначено, мисс?
– Пока еще миссис. Ну да, конечно, иначе что бы я здесь делала? Я звонила в прошлый понедельник, и вы обещали записать меня на прием.
– Ах, да. Морнинг Глори Брауни, не так ли?
– Именно так. – Новенькая неожиданно улыбнулась. – И зовите меня, пожалуйста, просто Глори.
Ариэль смотрела на нее как зачарованная. Удивительно, насколько улыбка может менять внешность человека. В вызывающем наряде, со всей этой косметикой она выглядела… дешевкой. Но стоило ей улыбнуться… И зачем ей столько грима с такой-то внешностью? Может, чтобы скрыть синяк под глазом. Он, правда, побледнел, но все-таки еще заметен.
Похоже, улыбка обезоружила даже секретаршу. Она пустилась в объяснения, которыми других не удостоила.
– Что-то я начинаю беспокоиться, – заметила она. – Мистер Уотерфорд всегда звонит, даже если на несколько минут задерживается. Разумеется, вы можете подождать, только все эти дамы впереди вас.
– Подожду, – сказала Глори. – До шести мне все равно делать нечего. К тому же я едва держусь на ногах.
Ариэль машинально посмотрела на ее ноги. Сама она предпочитала босоножки, сшитые на заказ, чтобы они точно подходили к ее узкой стопе. Глори же Брауни была обута в туфли на каблуках-гвоздиках по крайней мере в четыре дюйма высоты, а колготки, которые ничуть не скрывала ее короткая кожаная юбка, были черные и тонкие, как паутина. И когда это такие снова вошли в моду? – подумала Ариэль.
– Каждому свое, – пробормотала блондинка, уловив взгляд Ариэль, и добавила:
– Похоже, мы все в одной лодке.
Что она имеет в виду? Что всем приходится ждать или что все разводятся – Ариэль не вполне поняла, но на всякий случай кивнула Дженис Мурхаус, смотревшая куда-то в пространство, встрепенулась:
– О чем это вы, миссис Деверю?
– Меня зовут Шанель. А разве не ясно? Ведь Арнольд занимается исключительно бракоразводными делами. Стало быть, все мы, естественно, разводимся.
– Ну да, конечно, – согласилась Дженис.
Наверное, это одна из тех дам-интеллектуалок, промелькнуло в голове Ариэль. Встретившись с Дженис взглядом, она удивилась теплоте и живости, светившимся в ее глазах. Выглядела она словно… словно вполне довольна жизнью, что странно, если иметь в виду, где они и зачем здесь находятся.
– Так. Даю Уотерфорду еще пару минут, а потом ухожу, – проговорила Шанель Деверю. – Ненавижу ждать.
Ариэль в очередной раз кивнула, хотя ее-то ожидание ничуть не раздражало. Под пристальным взглядом миссис Деверю она так и залилась краской.
– Что-то ваше лицо мне знакомо, может, встречались где?
Ариэль съежилась в кресле.
– Да вряд ли, иначе я бы наверняка запомнила, – тихо проговорила она и вздохнула с облегчением, когда рыжая, закончив переговоры с секретаршей, пересекла комнату и плюхнулась на стул рядом с Шанель.
– Не возражаете, если я присяду здесь? – спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61