Мне все перешивали, пока я не нанялась присматривать за детьми и не стала зарабатывать сама.
– Ложная гордость. Я, например, частенько заглядываю в комиссионные. – Шанель надломила булочку и намазала ее маслом.
– Это вы-то надеваете поношенное?
– Ну да, а что такого? Разумеется, я не кричу об этом на каждом углу. Вся штука заключается в том, чтобы знать, где покупать. В Сан-Франциско есть несколько магазинов, где торгуют ношеными модельными платьями. Да и на фабриках, случается, продают.
– Не слышала что-то, чтобы на распродажах в «Сирее» торговали модельной одеждой.
Шанель замолчала. Стоит ли вообще продолжать этот разговор? Иметь дело с заведомо бесполезными людьми – пустая трата времени. Но с другой стороны, Глори ей нравилась. Не говоря уж о том, что с этой девчонкой с улицы весело. Так отчего бы не дать ей хороший совет, часто ли приходится демонстрировать собственную осведомленность?
– Знаете что, давайте заключим сделку, – предложила она. – Вы сбрасываете десять фунтов, а я показываю вам места, где за свои деньги вы купите самое лучшее.
Хоть Глори и постаралась не рассыпаться в благодарностях, Шанель испытывала наслаждение от собственного великодушия. Наслаждение – и некоторую печаль. Почему у них с Ферн все складывается иначе? Ведь Глори всего на год старше – она вполне могла бы быть ее дочерью.
Попридержи-ка язычок, прикрикнула на себя Шанель, но невольно снова расплылась в улыбке.
Позже, когда они распрощались и Шанель зашагала вверх по Мейден-лейн, направляясь на встречу с Арнольдом Уотерфордом, она снова подумала о сделанном предложении. Ариэль – вот кого следует обхаживать, а вовсе не какое-то ничтожество вроде Глори. А помимо того, покупки отнимают время – то есть такие покупки, какие делает она, – а если все пойдет хорошо, Шанель будет слишком занята Лэйрдом.
И в то же время забавно побыть Пигмалионом в отношении Глори Брауни – Элизы Дулитл, да и не так уж обременительно направить бедняжку на путь истинный.
* * *
Что касается домашнего убранства, Арнольда Уотерфорда можно было назвать снобом: он по-настоящему гордился старинной мебелью, украшавшей не только его просторную квартиру на Ноб-Хилл, но и офис на Полк-стрит.
Вторая жена подарила ему письменный стол в стиле американского ампира, и с тех пор он не утрачивал интереса к старине, который удовлетворял придирчивым выбором предметов, благо гонорары это позволяли. С женой этой он давно расстался, но слышал, что она вышла за какого-то члена австралийской компартии и живет теперь, можете себе представить, в Модесто. Арнольд от души желал ей всяческого благополучия, потому что расстались они на редкость мирно.
Вообще-то говоря, он всех жен любил, только каждую на свой манер. Аннет – за ее свежее юное тело и простодушие;
Сьюзен – за темперамент в постели и кошачью ухмылку; Дороти – за холодный ум и потрясающие ноги. Даже у Илки были свои достоинства, пусть она и оказалась прожорливой сучкой, которая лишила бы его половины состояния, если бы Арнольд не обдурил ее своими бухгалтерскими подсчетами и не положил кругленькую сумму в швейцарский банк.
Однако же последнее матримониальное предприятие изрядно напугало его, во всяком случае, жениться он снова не собирался. Положим, такой зарок он давал себе после каждого очередного развода, но теперь хотел на самом деле быть твердым в решении. И все же Арнольд любил семейную жизнь.
Если бы не слабость по части женщин или если бы Аннет, первая жена, была потерпимее, первый брак так и остался бы последним.
Но ничего не поделаешь, женщин Арнольд любил. Женщин во множественном числе. Ему нравилось, как они выглядят, двигаются, говорят, чувствуют. Он обожал их стиль мышления – иррациональный, алогичный и совершенно непредсказуемый. Его обезоруживали их загадка, их тайна, их мягкая, теплая кожа, он наслаждался естественным запахом женского тела и низким женским голосом. Его привлекали даже сучки вроде вот этой невозмутимой лощеной блондинки, что сидит сейчас напротив него, скромно скрестив стройные ноги и низко, так что и глаз не видно, надвинув на лоб чудесную, весьма необычной формы шляпку.
Шанель Деверю – имя ей под стать. Узкая кость, фантастически стройная фигура. Взгляды, что бросала она на него из-под ресниц, были, сознательно или нет, зазывными, и ко всему Шанель явно не дура. Положим, замашки у нее точь-в-точь, как у хищницы-барракуды. А стильность, которой ей не занимать, – благоприобретенная, не унаследованная. Арнольд знал старые сан-францисские семейства, знал их родословные бог ведает до какого колена, знал, кто хоть что-то собой представляет, а кто нет. Неисправимый сноб, он мог перечислить предков любого, кто имеет вес в этом городе и его окрестностях.
Шанель же – дочь Тинкана О'Хара, жулика и авантюриста, который, в надежде сделаться миллиардером, все поставил на одну карту – нефть – и все проиграл, нарвавшись на мошенников похитрее, в чьих жилах текла голубая кровь. Что касается матери Шанель, которая, впрочем, умерла молодой, то, насколько Арнольду было известно, эта неудачливая голливудская старлетка привлекла внимание Марри, когда он еще только сколачивал свое состояние.
Так откуда же у Шанель эти аристократические манеры?
Да, конечно, она ходила в Бэрлингтонскую академию, одну из лучших средних школ на всем западном побережье. Может, там всего и нахваталась? Как бы то ни было, все при ней.
И никакой вульгарности, ничто не бросается в глаза. Одни нувориши щеголяют во всем новом да по последней моде.
В том, что Шанель только прикидывается такой уж хладнокровной, Арнольд был убежден. У него всегда была особенная слабость на сексапильных женщин, умеющих держать чувства в узде. Потому-то ему и не терпелось посмотреть, как Шанель воспримет новость, которая ее ждет.
Утратит ли она это самое хладнокровие?
К главному Уотерфорд двигался осторожно, не торопясь.
Начал он с чисто юридических аспектов оценки состояния Жака Деверю. По ее сдвинутым бровям можно было понять, что Шанель старается вникнуть в то, что он говорит.
– Ладно, оставим детали, – сказала она наконец. – Кого, в конце концов, интересуют все эти цифры? Главное – вы выяснили, сколько стоят коллекции Жака?
– Если его адвокат старается что-то утаить, то ведь я же передала вам фотокопии его каталогов и снимки самых ценных марок, монет и первоизданий.
– Боюсь, ваш муж в последние годы потихоньку распродавал лучшие свои вещи. А кое-что, особенно марки, заменил ничего не стоящими копиями. – Несколько смущенный ледяным взглядом Шанель, Арнольд закашлялся. – Говоря откровенно, в толк не возьму, как он добыл эти репродукции, но, во всяком случае, это точно не оригиналы. С каталогами и фотографиями, что вы мне передали, все в порядке. Но ваш муж вел и другие записи, где отмечены все торговые сделки. Так что здесь у меня лишь оценка того, что осталось, произведенная нашим собственным экспертом.
– Не верю. Наверняка припрятал где-нибудь…
– Да нет, все точно. Его адвокат представил все необходимые документы. Сделки были законные, правда, совершались втайне. Полагаю, конфиденциальность была оговорена с самого начала, возможно, чтобы не нанести ущерба последующим сделкам. Знаете, стоит только слуху пройти, что коллекция распродается по частям, как цены резко идут вниз.
А может, были какие-то иные причины скрывать, что коллекция идет на продажу.
У Шанель раздулись ноздри – только по этому и можно было судить, что ей здорово не по себе.
– Ну а с деньгами что стало? Он что, положил их на счет в каком-нибудь швейцарском банке?
– Никаких денег нет. То есть они потрачены. Большая часть ушла на фьючерсные сделки с нефтью, но, к сожалению, время было выбрано неудачно, а остальное – на ремонт дома, повседневные расходы, развлечения, ну и на ваши весьма значительные расходы.
Арнольд откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на посетительницу.
Удар, надо отдать должное, Шанель приняла с достоинством.
– Ну что ж, – заговорила она, – пусть тогда продаст дом, чтобы рассчитаться со мной. Неприятно, конечно, я надеялась, что до этого дело не дойдет. Там ведь уже не одно поколение семьи Деверю живет.
Арнольд покачал головой:
– Вы не поняли. Дом Жаку не принадлежит. Это собственность его матери. После ее смерти он, полагаю, унаследует его, но в любом случае вам ничего не достанется.
Густо побагровев, Шанель в упор посмотрела на адвоката.
– Выходит, этот ублюдок меня обштопал, – прошептала она.
– Могло быть хуже. Остались кое-какие вклады. Сохранилась та часть коллекции, которую он приобрел уже после женитьбы. В общем, если будете жить поскромнее, на какое-то время хватит. А там… Вы еще молоды и наверняка снова выйдете замуж.
Шанель, казалось, не расслышала сказанного. Она встала и слегка взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
Ее холодный, как лезвие, взгляд заставил Арнольда поежиться, хоть он и знал, что гнев Шанель не на него направлен.
– Я еще достану этого сукина сына. Не знаю пока, как, но непременно достану.
Арнольд снова откашлялся.
– Знаете ли, вам и вашей дочери достанется не так уж мало, на несколько лет хватит, – попытался урезонить он Шанель.
Она смерила его враждебным взглядом:
– Прошу вас передать его адвокату, чтобы он немедленно выставил на торги остатки коллекции. Необходимо также самым строгим образом проверить его счета, чтобы ни цента не припрятал. И не мешкайте, надо поскорее закруглять это дело.
С этими словами Шанель прошествовала к двери. «И ни до свидания, и ни спасибо», – неодобрительно подумал Арнольд.
Только когда дверь за Шанель закрылась, он вспомнил, что собирался пригласить ее сегодня поужинать. Теперь он порадовался, что не сделал этого.
Глава 15
После ужина с Ферн прошла неделя, но Лэйрд вопреки обещанию так и не позвонил. Тогда Шанель решила позвонить сама. Предлог под рукой – как у Ариэль со здоровьем? – а уж там она как-нибудь вернет его к мельком сделанному приглашению пообедать втроем. Но, к ее облегчению, к уловкам прибегать не пришлось – едва Шанель назвалась, как Лэйрд сказал, что как раз сам собрался звонить.
– Все это время никак не могу связаться с Ариэль. Раньше она почти каждый вечер выходила на прогулку в парк, но за последнюю неделю не появилась ни разу. Позвонил домой – попал на автоответчик. Оставил сообщение, но она так и не перезвонила.
– Давайте я попробую с ней связаться. Как насчет четверга? Только где и в котором часу – что сказать Ариэль?
– В четверг годится. Скажу секретарше, чтобы заказала столик на… ну, скажем, час дня.
– Отлично. Может, договоримся встретиться с Ариэль прямо в ресторане? А то еще шум поднимет этот, как его, Эрик?
– Алекс.
– А почему он не хочет, чтобы Ариэль с вами виделась?
Ведь вы как будто единственный ее родственник?
– Насколько мне известно, да. И я очень люблю Ариэль, хотя между нами тринадцать лет разницы. Знаете, она всю жизнь прожила в какой-то потусторонности. Пожилые родители, болезнь, не позволявшая ходить в школу, ну и все остальное. А дом-то родительский – смесь арт-деко и арт-нуво. Для Ариэль вполне подходящее местечко. Я часто думаю, насколько же она похожа на эти фарфоровые статуэтки, что были так популярны в двадцатые годы. Например, Персефона после купания, знаете, о чем я?
– Конечно.
– Ариэль не от мира сего, именно с этим Алекс и должен был бороться. В конце концов он ведь психиатр.
– А может, ему только на руку, что Ариэль полностью от него зависит? – Шанель уже начал надоедать этот разговор. – Удивительно, что вы так близко принимаете все это к сердцу. Большинство мужчин… ну, они, скажем, не такие чуткие.
– Я очень люблю Ариэль, – повторил Лэйрд. – Ладно, давайте выберем ресторан. Ариэль – вегетарианка, так что надо подыскать местечко, где специализируются на салатах и чем-нибудь в том же роде.
– Я знаю один вегетарианский ресторан в районе Форт-Мэзон. Называется «Гринз». Да, но вы-то как, может, что-нибудь посущественнее на обед предпочитаете?
– Да нет, я и сам почти вегетарианец. Прекрасно, пусть будет «Гринз».
Шанель повесила трубку с чувством явной удовлетворенности. Ничего такого особенного сказано не было – можно подумать, двое мужчин договариваются о деловом обеде, – но начало положено. За обедом появится возможность приступить к осаде. К счастью, не Ариэль будет дирижировать застольем.
До Ариэль она дозвонилась очень быстро. К некоторому ее удивлению, та сразу согласилась встретиться.
К следующему четвергу Шанель вполне подготовилась, чтобы произвести на Лэйрда наилучшее впечатление. Она основательно изучила женщин, обычно его сопровождающих, и пришла к выводу, что Лэйрд питает слабость к определенному типу. «Сан-францисские сливки» – она называла это так. Не нью-йоркский шик, не театральные, отдающие некоторым абсурдом «сливки» Беверли-Хиллз, да и не парижские, в сугубо интеллектуальном и несколько декадентском духе. Независимо от цифры на ценнике Сан-Франциско сохраняет собственный, слегка небрежный стиль, словно вам говорят: «Знаете ли, мне прекрасно известна последняя мода. Да только неохота слишком строго ей следовать».
Соответственно Шанель облачилась в скромную юбку из светлого шелка и жакет ей в пару от одного из молодых местных модельеров Куплен он был на распродаже, но это и в голову бы никому не пришло. Что до украшений, то Шанель ограничилась крупным перламутровым ожерельем, которое, пожалуй, выглядело бы старомодным, если б не подходило так безупречно к ее серебристым волосам.
Ресторан, которым заправляла группа поклонников дзэнбуддизма, предлагал на выбор всяческую экзотику, например, спагетти с соусом из базилика, сыры самых немыслимых сортов, по-особому испеченный хлеб, а также совсем неэкзотический салат из свежих фруктов, какие обычно делают на Среднем Западе. Ресторан этот, по виду больше напоминающий складское помещение, уютным было трудно назвать, несмотря на скатерти розового цвета и приглушенное освещение, но видна залив отсюда открывался исключительно красивый, обслуживали быстро, прислуга была вышколена, еда превосходна.
Все с самого начала пошло хорошо. Лэйрд острил, был в чудесном настроении – или просто делал вид ради Ариэль. По отношению к обеим дамам он вел себя одинаково галантно.
Где-то посреди первого блюда – лукового супа – Ариэль начала избавляться от своей обычной скованности. Она спросила кузена, как там его собака – что-то с ней в последнее время творилось неладное, – уезжает ли он, как собирался, на выходные в Нью-Йорк? С Шанель она разговаривала приветливо, хотя, пожалуй, и немного сдержанно.
– А муж знает про наш нынешний обед? – между делом спросила Шанель.
– Вообще-то Алекса сейчас нет в Сан-Франциско, уехал в Вашингтон. У него там какой-то подопечный, кажется, правительственный чиновник. Сеансы у них раз в месяц. Завтра Алекс возвращается.
– Должно быть, скучаете, когда он уезжает. – Шанель решила, что такое замечание будет вполне уместным.
– Дом кажется совсем пустым, когда его нет, – после секундной паузы сказала Ариэль.
Довольно уклончивый ответ, подумала Шанель.
– Знаешь, я был удивлен, узнав, что у вас снова мир, – заметил Лэйрд. – Это что, наш великий… наш Алекс передумал?
– Он сказал, что в действительности-то вовсе не собирался разводиться, – как обычно, полушепотом произнесла Ариэль. – Просто переутомился, говорит, ну и занесло его.
Теперь все нормально. Правда-правда.
Это была откровенная ложь, но Шанель почла за благо воздержаться от комментариев. Удивительно, но и Лэйрд последовал ее примеру.
– Ну что ж, если тебе понадобится помощь, не забывай, что я живу на той же улице. – Вот и все, что он сказал.
Ариэль молча кивнула. Любопытно, что же на самом деле скрывается за этим непроницаемым выражением, подумала Шанель. Впрочем, в интимные подруги Ариэль она навязываться совершенно не собиралась. Когда влезаешь в чужую жизнь, это всегда чревато ненужной ответственностью и тратой времени. У нее и своих забот до конца жизни хватит.
Вспомнив мимоходом о Жаке, Шанель чуть зубами не заскрежетала. Жака-то всегда будут принимать в местном обществе, потому что он свой, пусть даже богатство осталось в прошлом. А она нет. Больше того, после развода она вообще рискует превратиться в парию, если, конечно, не выйдет замуж за состоятельного человека, вот, например, за Лэйрда.
– Что-нибудь случилось? – послышался голос Лэйрда, и только тут Шанель заметила, что так сильно сжимает вилку, что костяшки пальцев побелели.
– Да нет, все в порядке. Просто подумала, какой это кошмар – неудачное замужество. Выходя за Жака, я такие надежды питала, но он был много старше, так что все делал по-своему. Не то чтобы я теперь вовсе отказываюсь от брака или по крайней мере от прочных отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Ложная гордость. Я, например, частенько заглядываю в комиссионные. – Шанель надломила булочку и намазала ее маслом.
– Это вы-то надеваете поношенное?
– Ну да, а что такого? Разумеется, я не кричу об этом на каждом углу. Вся штука заключается в том, чтобы знать, где покупать. В Сан-Франциско есть несколько магазинов, где торгуют ношеными модельными платьями. Да и на фабриках, случается, продают.
– Не слышала что-то, чтобы на распродажах в «Сирее» торговали модельной одеждой.
Шанель замолчала. Стоит ли вообще продолжать этот разговор? Иметь дело с заведомо бесполезными людьми – пустая трата времени. Но с другой стороны, Глори ей нравилась. Не говоря уж о том, что с этой девчонкой с улицы весело. Так отчего бы не дать ей хороший совет, часто ли приходится демонстрировать собственную осведомленность?
– Знаете что, давайте заключим сделку, – предложила она. – Вы сбрасываете десять фунтов, а я показываю вам места, где за свои деньги вы купите самое лучшее.
Хоть Глори и постаралась не рассыпаться в благодарностях, Шанель испытывала наслаждение от собственного великодушия. Наслаждение – и некоторую печаль. Почему у них с Ферн все складывается иначе? Ведь Глори всего на год старше – она вполне могла бы быть ее дочерью.
Попридержи-ка язычок, прикрикнула на себя Шанель, но невольно снова расплылась в улыбке.
Позже, когда они распрощались и Шанель зашагала вверх по Мейден-лейн, направляясь на встречу с Арнольдом Уотерфордом, она снова подумала о сделанном предложении. Ариэль – вот кого следует обхаживать, а вовсе не какое-то ничтожество вроде Глори. А помимо того, покупки отнимают время – то есть такие покупки, какие делает она, – а если все пойдет хорошо, Шанель будет слишком занята Лэйрдом.
И в то же время забавно побыть Пигмалионом в отношении Глори Брауни – Элизы Дулитл, да и не так уж обременительно направить бедняжку на путь истинный.
* * *
Что касается домашнего убранства, Арнольда Уотерфорда можно было назвать снобом: он по-настоящему гордился старинной мебелью, украшавшей не только его просторную квартиру на Ноб-Хилл, но и офис на Полк-стрит.
Вторая жена подарила ему письменный стол в стиле американского ампира, и с тех пор он не утрачивал интереса к старине, который удовлетворял придирчивым выбором предметов, благо гонорары это позволяли. С женой этой он давно расстался, но слышал, что она вышла за какого-то члена австралийской компартии и живет теперь, можете себе представить, в Модесто. Арнольд от души желал ей всяческого благополучия, потому что расстались они на редкость мирно.
Вообще-то говоря, он всех жен любил, только каждую на свой манер. Аннет – за ее свежее юное тело и простодушие;
Сьюзен – за темперамент в постели и кошачью ухмылку; Дороти – за холодный ум и потрясающие ноги. Даже у Илки были свои достоинства, пусть она и оказалась прожорливой сучкой, которая лишила бы его половины состояния, если бы Арнольд не обдурил ее своими бухгалтерскими подсчетами и не положил кругленькую сумму в швейцарский банк.
Однако же последнее матримониальное предприятие изрядно напугало его, во всяком случае, жениться он снова не собирался. Положим, такой зарок он давал себе после каждого очередного развода, но теперь хотел на самом деле быть твердым в решении. И все же Арнольд любил семейную жизнь.
Если бы не слабость по части женщин или если бы Аннет, первая жена, была потерпимее, первый брак так и остался бы последним.
Но ничего не поделаешь, женщин Арнольд любил. Женщин во множественном числе. Ему нравилось, как они выглядят, двигаются, говорят, чувствуют. Он обожал их стиль мышления – иррациональный, алогичный и совершенно непредсказуемый. Его обезоруживали их загадка, их тайна, их мягкая, теплая кожа, он наслаждался естественным запахом женского тела и низким женским голосом. Его привлекали даже сучки вроде вот этой невозмутимой лощеной блондинки, что сидит сейчас напротив него, скромно скрестив стройные ноги и низко, так что и глаз не видно, надвинув на лоб чудесную, весьма необычной формы шляпку.
Шанель Деверю – имя ей под стать. Узкая кость, фантастически стройная фигура. Взгляды, что бросала она на него из-под ресниц, были, сознательно или нет, зазывными, и ко всему Шанель явно не дура. Положим, замашки у нее точь-в-точь, как у хищницы-барракуды. А стильность, которой ей не занимать, – благоприобретенная, не унаследованная. Арнольд знал старые сан-францисские семейства, знал их родословные бог ведает до какого колена, знал, кто хоть что-то собой представляет, а кто нет. Неисправимый сноб, он мог перечислить предков любого, кто имеет вес в этом городе и его окрестностях.
Шанель же – дочь Тинкана О'Хара, жулика и авантюриста, который, в надежде сделаться миллиардером, все поставил на одну карту – нефть – и все проиграл, нарвавшись на мошенников похитрее, в чьих жилах текла голубая кровь. Что касается матери Шанель, которая, впрочем, умерла молодой, то, насколько Арнольду было известно, эта неудачливая голливудская старлетка привлекла внимание Марри, когда он еще только сколачивал свое состояние.
Так откуда же у Шанель эти аристократические манеры?
Да, конечно, она ходила в Бэрлингтонскую академию, одну из лучших средних школ на всем западном побережье. Может, там всего и нахваталась? Как бы то ни было, все при ней.
И никакой вульгарности, ничто не бросается в глаза. Одни нувориши щеголяют во всем новом да по последней моде.
В том, что Шанель только прикидывается такой уж хладнокровной, Арнольд был убежден. У него всегда была особенная слабость на сексапильных женщин, умеющих держать чувства в узде. Потому-то ему и не терпелось посмотреть, как Шанель воспримет новость, которая ее ждет.
Утратит ли она это самое хладнокровие?
К главному Уотерфорд двигался осторожно, не торопясь.
Начал он с чисто юридических аспектов оценки состояния Жака Деверю. По ее сдвинутым бровям можно было понять, что Шанель старается вникнуть в то, что он говорит.
– Ладно, оставим детали, – сказала она наконец. – Кого, в конце концов, интересуют все эти цифры? Главное – вы выяснили, сколько стоят коллекции Жака?
– Если его адвокат старается что-то утаить, то ведь я же передала вам фотокопии его каталогов и снимки самых ценных марок, монет и первоизданий.
– Боюсь, ваш муж в последние годы потихоньку распродавал лучшие свои вещи. А кое-что, особенно марки, заменил ничего не стоящими копиями. – Несколько смущенный ледяным взглядом Шанель, Арнольд закашлялся. – Говоря откровенно, в толк не возьму, как он добыл эти репродукции, но, во всяком случае, это точно не оригиналы. С каталогами и фотографиями, что вы мне передали, все в порядке. Но ваш муж вел и другие записи, где отмечены все торговые сделки. Так что здесь у меня лишь оценка того, что осталось, произведенная нашим собственным экспертом.
– Не верю. Наверняка припрятал где-нибудь…
– Да нет, все точно. Его адвокат представил все необходимые документы. Сделки были законные, правда, совершались втайне. Полагаю, конфиденциальность была оговорена с самого начала, возможно, чтобы не нанести ущерба последующим сделкам. Знаете, стоит только слуху пройти, что коллекция распродается по частям, как цены резко идут вниз.
А может, были какие-то иные причины скрывать, что коллекция идет на продажу.
У Шанель раздулись ноздри – только по этому и можно было судить, что ей здорово не по себе.
– Ну а с деньгами что стало? Он что, положил их на счет в каком-нибудь швейцарском банке?
– Никаких денег нет. То есть они потрачены. Большая часть ушла на фьючерсные сделки с нефтью, но, к сожалению, время было выбрано неудачно, а остальное – на ремонт дома, повседневные расходы, развлечения, ну и на ваши весьма значительные расходы.
Арнольд откинулся на спинку стула и выжидательно посмотрел на посетительницу.
Удар, надо отдать должное, Шанель приняла с достоинством.
– Ну что ж, – заговорила она, – пусть тогда продаст дом, чтобы рассчитаться со мной. Неприятно, конечно, я надеялась, что до этого дело не дойдет. Там ведь уже не одно поколение семьи Деверю живет.
Арнольд покачал головой:
– Вы не поняли. Дом Жаку не принадлежит. Это собственность его матери. После ее смерти он, полагаю, унаследует его, но в любом случае вам ничего не достанется.
Густо побагровев, Шанель в упор посмотрела на адвоката.
– Выходит, этот ублюдок меня обштопал, – прошептала она.
– Могло быть хуже. Остались кое-какие вклады. Сохранилась та часть коллекции, которую он приобрел уже после женитьбы. В общем, если будете жить поскромнее, на какое-то время хватит. А там… Вы еще молоды и наверняка снова выйдете замуж.
Шанель, казалось, не расслышала сказанного. Она встала и слегка взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
Ее холодный, как лезвие, взгляд заставил Арнольда поежиться, хоть он и знал, что гнев Шанель не на него направлен.
– Я еще достану этого сукина сына. Не знаю пока, как, но непременно достану.
Арнольд снова откашлялся.
– Знаете ли, вам и вашей дочери достанется не так уж мало, на несколько лет хватит, – попытался урезонить он Шанель.
Она смерила его враждебным взглядом:
– Прошу вас передать его адвокату, чтобы он немедленно выставил на торги остатки коллекции. Необходимо также самым строгим образом проверить его счета, чтобы ни цента не припрятал. И не мешкайте, надо поскорее закруглять это дело.
С этими словами Шанель прошествовала к двери. «И ни до свидания, и ни спасибо», – неодобрительно подумал Арнольд.
Только когда дверь за Шанель закрылась, он вспомнил, что собирался пригласить ее сегодня поужинать. Теперь он порадовался, что не сделал этого.
Глава 15
После ужина с Ферн прошла неделя, но Лэйрд вопреки обещанию так и не позвонил. Тогда Шанель решила позвонить сама. Предлог под рукой – как у Ариэль со здоровьем? – а уж там она как-нибудь вернет его к мельком сделанному приглашению пообедать втроем. Но, к ее облегчению, к уловкам прибегать не пришлось – едва Шанель назвалась, как Лэйрд сказал, что как раз сам собрался звонить.
– Все это время никак не могу связаться с Ариэль. Раньше она почти каждый вечер выходила на прогулку в парк, но за последнюю неделю не появилась ни разу. Позвонил домой – попал на автоответчик. Оставил сообщение, но она так и не перезвонила.
– Давайте я попробую с ней связаться. Как насчет четверга? Только где и в котором часу – что сказать Ариэль?
– В четверг годится. Скажу секретарше, чтобы заказала столик на… ну, скажем, час дня.
– Отлично. Может, договоримся встретиться с Ариэль прямо в ресторане? А то еще шум поднимет этот, как его, Эрик?
– Алекс.
– А почему он не хочет, чтобы Ариэль с вами виделась?
Ведь вы как будто единственный ее родственник?
– Насколько мне известно, да. И я очень люблю Ариэль, хотя между нами тринадцать лет разницы. Знаете, она всю жизнь прожила в какой-то потусторонности. Пожилые родители, болезнь, не позволявшая ходить в школу, ну и все остальное. А дом-то родительский – смесь арт-деко и арт-нуво. Для Ариэль вполне подходящее местечко. Я часто думаю, насколько же она похожа на эти фарфоровые статуэтки, что были так популярны в двадцатые годы. Например, Персефона после купания, знаете, о чем я?
– Конечно.
– Ариэль не от мира сего, именно с этим Алекс и должен был бороться. В конце концов он ведь психиатр.
– А может, ему только на руку, что Ариэль полностью от него зависит? – Шанель уже начал надоедать этот разговор. – Удивительно, что вы так близко принимаете все это к сердцу. Большинство мужчин… ну, они, скажем, не такие чуткие.
– Я очень люблю Ариэль, – повторил Лэйрд. – Ладно, давайте выберем ресторан. Ариэль – вегетарианка, так что надо подыскать местечко, где специализируются на салатах и чем-нибудь в том же роде.
– Я знаю один вегетарианский ресторан в районе Форт-Мэзон. Называется «Гринз». Да, но вы-то как, может, что-нибудь посущественнее на обед предпочитаете?
– Да нет, я и сам почти вегетарианец. Прекрасно, пусть будет «Гринз».
Шанель повесила трубку с чувством явной удовлетворенности. Ничего такого особенного сказано не было – можно подумать, двое мужчин договариваются о деловом обеде, – но начало положено. За обедом появится возможность приступить к осаде. К счастью, не Ариэль будет дирижировать застольем.
До Ариэль она дозвонилась очень быстро. К некоторому ее удивлению, та сразу согласилась встретиться.
К следующему четвергу Шанель вполне подготовилась, чтобы произвести на Лэйрда наилучшее впечатление. Она основательно изучила женщин, обычно его сопровождающих, и пришла к выводу, что Лэйрд питает слабость к определенному типу. «Сан-францисские сливки» – она называла это так. Не нью-йоркский шик, не театральные, отдающие некоторым абсурдом «сливки» Беверли-Хиллз, да и не парижские, в сугубо интеллектуальном и несколько декадентском духе. Независимо от цифры на ценнике Сан-Франциско сохраняет собственный, слегка небрежный стиль, словно вам говорят: «Знаете ли, мне прекрасно известна последняя мода. Да только неохота слишком строго ей следовать».
Соответственно Шанель облачилась в скромную юбку из светлого шелка и жакет ей в пару от одного из молодых местных модельеров Куплен он был на распродаже, но это и в голову бы никому не пришло. Что до украшений, то Шанель ограничилась крупным перламутровым ожерельем, которое, пожалуй, выглядело бы старомодным, если б не подходило так безупречно к ее серебристым волосам.
Ресторан, которым заправляла группа поклонников дзэнбуддизма, предлагал на выбор всяческую экзотику, например, спагетти с соусом из базилика, сыры самых немыслимых сортов, по-особому испеченный хлеб, а также совсем неэкзотический салат из свежих фруктов, какие обычно делают на Среднем Западе. Ресторан этот, по виду больше напоминающий складское помещение, уютным было трудно назвать, несмотря на скатерти розового цвета и приглушенное освещение, но видна залив отсюда открывался исключительно красивый, обслуживали быстро, прислуга была вышколена, еда превосходна.
Все с самого начала пошло хорошо. Лэйрд острил, был в чудесном настроении – или просто делал вид ради Ариэль. По отношению к обеим дамам он вел себя одинаково галантно.
Где-то посреди первого блюда – лукового супа – Ариэль начала избавляться от своей обычной скованности. Она спросила кузена, как там его собака – что-то с ней в последнее время творилось неладное, – уезжает ли он, как собирался, на выходные в Нью-Йорк? С Шанель она разговаривала приветливо, хотя, пожалуй, и немного сдержанно.
– А муж знает про наш нынешний обед? – между делом спросила Шанель.
– Вообще-то Алекса сейчас нет в Сан-Франциско, уехал в Вашингтон. У него там какой-то подопечный, кажется, правительственный чиновник. Сеансы у них раз в месяц. Завтра Алекс возвращается.
– Должно быть, скучаете, когда он уезжает. – Шанель решила, что такое замечание будет вполне уместным.
– Дом кажется совсем пустым, когда его нет, – после секундной паузы сказала Ариэль.
Довольно уклончивый ответ, подумала Шанель.
– Знаешь, я был удивлен, узнав, что у вас снова мир, – заметил Лэйрд. – Это что, наш великий… наш Алекс передумал?
– Он сказал, что в действительности-то вовсе не собирался разводиться, – как обычно, полушепотом произнесла Ариэль. – Просто переутомился, говорит, ну и занесло его.
Теперь все нормально. Правда-правда.
Это была откровенная ложь, но Шанель почла за благо воздержаться от комментариев. Удивительно, но и Лэйрд последовал ее примеру.
– Ну что ж, если тебе понадобится помощь, не забывай, что я живу на той же улице. – Вот и все, что он сказал.
Ариэль молча кивнула. Любопытно, что же на самом деле скрывается за этим непроницаемым выражением, подумала Шанель. Впрочем, в интимные подруги Ариэль она навязываться совершенно не собиралась. Когда влезаешь в чужую жизнь, это всегда чревато ненужной ответственностью и тратой времени. У нее и своих забот до конца жизни хватит.
Вспомнив мимоходом о Жаке, Шанель чуть зубами не заскрежетала. Жака-то всегда будут принимать в местном обществе, потому что он свой, пусть даже богатство осталось в прошлом. А она нет. Больше того, после развода она вообще рискует превратиться в парию, если, конечно, не выйдет замуж за состоятельного человека, вот, например, за Лэйрда.
– Что-нибудь случилось? – послышался голос Лэйрда, и только тут Шанель заметила, что так сильно сжимает вилку, что костяшки пальцев побелели.
– Да нет, все в порядке. Просто подумала, какой это кошмар – неудачное замужество. Выходя за Жака, я такие надежды питала, но он был много старше, так что все делал по-своему. Не то чтобы я теперь вовсе отказываюсь от брака или по крайней мере от прочных отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61