– Мама, ты видела здесь по соседству мальчика-индейца?
– Детка, на острове довольно много индейцев. Один индейский мальчик работает здесь, в отеле, он убирает двор и выполняет различные мелкие работы. Кажется, его зовут Генри.
Вот оно что! Неудивительно, что мальчик знаком с Донной.
– Он мне не нравится, – с глубоким убеждением в голосе сказала Тэфи. – Он не хочет, чтобы мы были здесь.
– Глупости какие! – весело возразила мама. – С чего это ты взяла?
– Он написал записку и прикрепил ее к дереву в том месте, где я должна была обязательно ее найти. Посмотри! – Тэфи вынула из кармана листок бумаги.
Миссис Сондерс прочла и улыбнулась.
– Это – занятная деталь, насчет манито. Но откуда ты знаешь, что это предназначалось тебе?
Тэфи рассказала, что произошло в лесу гоблинов, но на миссис Сондерс ее рассказ впечатления не произвел.
– У тебя нет никаких оснований быть уверенной в том, что записка адресована тебе. Записка могла там висеть все время, а ты увидела ее только на обратном пути. Не волнуйся – скорее всего, это просто какие-то детские проказы.
Тэфи положила записку назад в карман. Она с этим делом еще не покончила.
– Есть и другие вещи. Я думаю, что Селеста хочет причинить вред отелю, а что касается Донны, то она ведет себя странно. Почему они-то не хотят, чтобы мы были здесь?
Миссис Сондерс стала серьезнее. Оставив цветы, она сказала:
– Пожалуй, Тэфи, нам следует поговорить. Добиться того, чтобы в этой гостинице все шло хорошо – задача трудная. Думаю, ты понимаешь, насколько важно, чтобы я с этой задачей успешно справилась. Я ничего на свете не хочу так сильно, как поселиться в собственном маленьком домике. Это – единственная причина, по которой я согласилась на целое лето оставить папу одного.
Тэфи кивнула. Она тоже хотела, чтобы у них появился свой дом. Быть может, она хотела этого даже больше, чем мама или папа.
– Поэтому ты должна всячески помогать мне. Ты не должна осложнять ситуацию, ведя себя неприязненно и…
– Но я вовсе не проявляла ни к кому неприязни! – воскликнула Тэффи.
– Донна, как видно, считает, что ты относишься к ней недоброжелательно.
От негодования Тэфи едва не лишилась дара слова.
– Это тебе сказала сама Донна?
– Мне сказала ее мама. Собственно говоря, даже и не сказала, но у меня создалось впечатление…
– Но это же неправда! Это несправедливо! Ведь это как раз Донна бывает недоброжелательной.
Миссис Сондерс успокаивающе погрозила ей пальцем.
– Не приходи из-за этого с такое волнение, детка. Ты должна помнить, что Донна очень долго жила здесь совсем одна. Она не привыкла к обществу других девочек. Дай ей немного времени, чтобы она прониклась к тебе расположением.
Тэфи опустила глаза, чувствуя, что к ней несправедливы.
Миссис Сондерс подсунула палец под подбородок Тэфи и приподняла ее голову:
– Тебе следует помнить, что ты – барышня с очень живым воображением. Благодаря этому ты будешь получать от всего в жизни вдвое больше удовольствия, чем люди, лишенные воображения, и увидишь в окружающем тебя мире гораздо больше всякой всячины, чем они. Но иной раз, детка, воображение может завести тебя слишком далеко, и тебе представится, будто ты видишь такое, чего на самом деле вовсе не существует.
Тэфи отвернулась.
– Ты просто не понимаешь!
– Как знать, может, и понимаю! Возможно, наше прибытие сюда встревожило миссис Такерман, потому что она опасается, не скажется ли это на ее нынешнем положении экономки. Муж ее умер, когда Донна была совсем маленькая, и ей пришлось много трудиться. Она хочет, чтобы перед Донной были открыты благоприятные возможности в жизни, а это вовсе не всегда легко. Надо постараться взглянуть на ситуацию их глазами. – Обняв Тэфи за плечи, она легонько прижала ее к себе.
Тэфи с очень серьезным лицом направилась к двери. Потом она вдруг что-то вспомнила и повернулась к матери.
– Ты не возражаешь, если я завтра пойду с Дэвидом в форт?
– Конечно, иди! – сказала мама, и Тэфи поспешила наверх, чтобы найти поскорее свой желтый свитер.
Протягивая через окно веревку и вешая на нее свитер, она думала, может, и в самом деле она не приложила достаточных усилий, чтобы подружиться с Донной. Возможно, когда поймешь, почему другой человек как-то странно себя ведет, будешь относиться к нему с большим терпением. Она ощутила, как все ее существо наполняется приятным теплым чувством. Хорошо сознавать свое великодушие и доброту к окружающим! В следующий раз, встретив Генри, она даже улыбнется ему, а с Донной она будет так ласкова, что девочка не сможет не ответить ей тем же.
Однако все еще оставалась нерешенной проблема запертой комнаты. Это никакого отношения к доброте и великодушию не имело. Что бы мама ни говорила, не бывает так, чтобы человек навалил в комнату кучу старых книг, а потом накрепко ее запер. Комнаты запирают тогда, когда для этого имеются важные причины.
Можно запереть комнату, чтобы спрятать что-то, представляющее для вас большую ценность, или что-то такое, до чего вы бы не хотели позволить другим людям дотрагиваться. Или же вы могли запереть комнату, чтобы спрятать там нечто секретное. Но в таком случае обычно не теряют ключ. Его тщательно хранят. А может, кто-то его украл…
Тэфи так энергично тряхнула головой, что ее заплетенные в косички волосы запрыгали по плечам. Ах ты, батюшки! А ведь она сейчас делает то самое, от чего предостерегала ее мама: дает слишком большую волю своему воображению.
Комната заперта, и кто-то должен знать, где находится ключ. Кто-то должен знать также, что именно содержится в комнате. И кто же, вероятнее всего, этот человек, как не Селеста?
У нее было искушение немедленно кинуться вниз и расспросить повариху. Но Селеста наверняка в кухне, готовит обед. Придется отложить беседу с Селестой до той поры, пока закончатся танцы Донны.
Тэфи посмотрела в сторону дома Дэвида. Она видела торчащую над вершинами деревьев «командную будку». Возможно, кто-нибудь машет ей из окна. Она энергично помахала в ответ, зная, что, если Дэвид смотрит в бинокль, он отчетливо видит ее. Жалко, что они не подумали о сигнале, который означал бы: «тайна усугубляется», – сигнал опасности в данном случае не вполне подходит. Запертая дверь вовсе не обязательно обозначает опасность.
Обед в этот вечер прошел в приятной атмосфере. Миссис Сондерс надела синее платье и сделала высокую прическу. Тэфи испытывала тайную гордость, следя за тем, как ее мать приветствует гостей в доброжелательной манере, строго отвечающей обстоятельствам. Цветы на столах выглядели очень мило, а дымящиеся блюда, поступавшие из кухни, были восхитительны.
Тэфи не представилось возможности испытать на практике свой новый план проявления дружелюбия, так как ни Донна, ни миссис Такерман к обеду не вышли. Дорис сказала, что, по мнению миссис Такерман, Донне не следует есть перед танцами, так что они решили подождать.
Сегодня все столики были заняты. Люди, жившие в других отелях, да и обитатели частных домов нередко приходили в «Сансет хауз» специально, чтобы отведать кулинарные творения Селесты. Хотя Тэфи внимательно оглядывалась вокруг, она не увидела кругленького человека, которого чуть раньше в этот день миссис Такерман отвадила от дома. Сама не зная почему, она пожалела об этом. Судя по его внешности, с этим человеком было бы интересно иметь дело.
Дорис очень нервничала.
– Я всегда так, когда мне надо играть, – сообщила она Тэфи, забирая у нее тарелку из-под супа и ставя перед ней тарелку жареной рыбы, уложенной до того красиво, что хоть на голову ее надевай вместо шляпы!
Прежде чем Дорис успела снова заговорить, Тэфи прошептала:
– А вы знаете, что в запертой комнате?
– Я даже не знала, что в доме есть запертая комната, – ответила Дорис и отошла к соседнему столику.
«Вероятно, – размышляла Тэфи, – Дорис не слишком интересовалась остальной частью дома и мало что о ней знала. Скорее всего, Дорис была уже достаточно взрослой, чтобы не лезть не в свое дело – состояние, которого Тэфи – как это было ясно ей самой – еще не достигла. Не соваться в чужие дела, как это постоянно рекомендовали ей взрослые, очень и очень скучно. Вот Селеста, например, наверняка сунется в чужие дела с таким же интересом, с каким она занимается собственными делами». Тэфи начала испытывать нетерпение – скорее бы прошел ужин, скорее бы закончились танцы, чтобы у нее была возможность поговорить с поварихой.
ГЛАВА 7
Донна танцует
Кое-кто из посторонних гостей, пришедших на обед, остался посмотреть танцы. В гостиной расчистили середину комнаты; стулья установили вдоль стен.
Тэфи, игравшая роль билетерши, внимательно следила за тем, чтобы для каждого нашлось место. Большинство постоянных жильцов «Сансет хауз» знали Донну и, по-видимому, с интересом ждали ее танцев. Лишь Клара Твиг воскликнула:
– Бедная Марта! Она бы ни за что этого не разрешила. Ведь в конце концов именно танцы этой девочки и были причиной всех неприятностей.
Мисс Хэрриет, как всегда, промолчала, но Тэфи показалось, что в глазах ее светится интерес.
Дорис сменила форму на свитер и юбку и воткнула в волосы синий цветок, который вытащила из вазы. Широкая дверь гостиной была открыта, и Тэфи примостилась где-то на середине лестницы – таким образом, у нее было как бы особое место в «ложе». Донна и миссис Такерман превратили отгороженный ширмой угол обеденного зала в театральную уборную, и Тэфи время от времени видела краешком глаза белый балетный костюм Донны.
Перед самым началом представления Селеста подошла к окну, открывавшемуся на веранду, и уселась на подоконнике. Она сменила свои джинсы на летнее зеленое платье с пышными рукавами; ее толстые черные косы были заплетены заново. Уложенные вокруг головы, они придавали ей вид королевы в короне. «Интересно, – думала Тэфи, – что обо всем этом думает повариха». Лицо ее походило на маску, скрывавшую ее мысли, но Тэфи казалось, что оно выражает ожидание. Может, она ожидает одно из своих дурных предзнаменований?
Рояль заиграл что-то веселое и ритмичное, и на «сцену» выбежала из своей «уборной» Донна. Сегодня это была какая-то необычная Донна. Глаза ее так и плясали, а улыбка была сияющей улыбкой человека, который делает что-то такое, что он больше всего на свете любит делать. Она была так грациозна, так очаровательна, что у Тэфи от волнения подкатил комок к горлу. Бывало, что какое-нибудь особенно восхитительное зрелище вызывало у нее желание заплакать – как если бы в красоте заключалась какая-то особенная приятная грусть.
Но вот коротенькое веселое вступление закончилось. Все зааплодировали. Тэфи хлопала в ладоши изо всех сил. Когда она остановилась, так как у нее горели ладони, она услышала, что позади нее кто-то продолжает аплодировать. Быстро обернувшись, она увидела индейского мальчика, устроившегося на лестнице прямо позади нее. В своем новом счастливом настроении Тэфи не могла видеть в нем какое-то таинственное или недоброжелательное существо.
– Донна просто великолепна, правда? – с улыбкой обратилась она к нему.
Генри посмотрел на нее сверху вниз своим странным пронизывающим взглядом.
– Она очень хорошо танцует, – спокойно произнес он и снова перевел глаза на Донну.
«Он – ее друг», – подумала Тэфи, и на какое-то мгновение ей захотелось, чтобы он мог быть также и ее другом. Несмотря на то что он так ее напугал, она нутром понимала, что этот мальчик стоит того, чтобы с ним познакомиться поближе, и она была уверена, что Дэвиду он тоже понравится. Возможно, после этих танцев Донны они все смогут стать друзьями.
Донна исполнила танец на бис, а после этого миссис Сондерс объявила короткий антракт: Донна должна переодеться, чтобы станцевать чечетку. Тэфи пожалела о том, что Донна согласилась на это, – сама она не очень любила чечетку. Шумный танец, нет в нем волшебной красоты настоящего балета. Ей бы хотелось, чтобы тот, первый танец продолжался вечно.
Однако Донна сумела сообщить даже чечетке какую-то сказочную прелесть. Костюм ее был ярко-малинового цвета с полосками гофрированного серебра, и она выглядела в нем такой же хорошенькой, как в своей белой балетной пачке. Да, и чечетка у нее получалась здорово! Тэфи, вспоминая свои собственные тщетные усилия овладеть самыми элементарными па, ясно сознавала, насколько прекрасно Донна танцует.
Она оглянулась на Селесту, но выражение лица поварихи никак не изменилось.
«Она все еще ждет, – подумала Тэфи. – Ждет чего-то, что пока еще не произошло».
Донна снова кланялась, и снова аплодирующая публика требовала, чтобы она танцевала еще и еще. Она поглядела на Дорис, и та улыбнулась ей в ответ. Официантка справилась со своей нервозностью.
Веселая музыка снова привела в движение ноги Донны, она увлеченно отбивала чечетку, не пропуская ни единого такта и выстраивая ногами сложный ритмический узор. Тэфи оглянулась, чтобы посмотреть, как Генри воспринимает эту часть представления, но в этот момент раздался грохот, и послышался звук бьющегося стекла. Дорис на секунду замешкалась, но потом возобновила игру. Однако, когда миссис Такерман быстро прошла через гостиную к двери в контору мисс Эрвин, Донна перестала танцевать.
Тэфи стояла на лестнице в тот момент, когда миссис Такерман включила свет в конторе. Картина с изображением Марты Эрвин лежала лицом вверх на полу; стекло от падения разлетелось на куски. С того места, где она стояла, Тэфи видела нарисованную на полотне тетю Марту, окруженную нарисованными птицами и глядящую поверх разбитого стекла.
Миссис Сондерс весело взяла дело в свои руки.
– Со стены упала картина, – объяснила она гостям. – Давайте продолжим наше интересное представление.
Но миссис Такерман осталась стоять там, где стояла, не сводя глаз с разбитого стекла. Наступившую паузу прервал громкий голос мисс Клары Твиг.
– Если бы я верила в такие вещи, – сказала она, – я бы подумала, что Марта сама положила этому конец. Да, собственно, я в любом случае готова в это поверить. Нельзя было разрешать эти танцы.
Миссис Сондерс подошла к роялю и поговорила с Дорис. Маленькая официантка возобновила игру с того места, где она остановилась, и Донна, с сомнением взглянув на мать, продолжала свой танец. Тэфи подозревала, что падение картины сильно расстроило миссис Такерман. Донна тоже наверняка была расстроена, потому что ее танец как бы лишился жизни.
Человек, более всего ее интересовавший, исчез. Тэфи скользнула вниз по лестнице и выбралась через заднюю дверь на веранду. Становилось уже темно, а ночи на Макинау весьма прохладные. Надо было бы сходить за свитером, но Селеста может уйти.
Бегом спускаясь по лужайке к воде, она в темноте вытягивала перед собой руки, отчасти для того, чтобы немножко согреться, а отчасти потому, что здесь, где никто не мог ее видеть, она могла притвориться, будто сама столь же грациозна и мила, как Донна, а яркие звезды, глядящие с неба, – это глаза восхищенных зрителей.
На скале сидела похожая на тень фигура. Тэфи позволила звездам вновь стать звездами, а своим шагам превратиться из танцевальных па в обычные, земные шаги. Селеста на нее не взглянула.
– Вы ждали, пока упадет картина, да? – спросила Тэфи.
– Я не думала, что танцам будет позволено пройти без помех, – медленно ответила Селеста.
Тэфи села с ней рядом.
– Разве вам не понравилось, как Донна танцевала?
– Это было очень красиво. Но если это не нравится им , кто я такая, чтобы восставать против их воли?
– Чьей воли? Что вы имеете в виду?
Селеста покачала головой.
– Некоторые вещи никогда не следует называть по имени. Когда вы их называете, вы расчищаете им путь.
Тэфи пыталась разглядеть во мраке ее лицо. Поведение и слова поварихи вызывали у нее некоторую оторопь. Может, Селеста разыгрывает какую-то ею самой придуманную пьесу? Так или иначе она, Тэфи, пришла сюда, чтобы задать ей один вопрос.
– Селеста, – сказала она, – почему тетя Марта все время держала ту комнату запертой?
– Понятно, для того, чтобы не пускать туда любопытствующих.
Тэфи предприняла новую попытку.
– Но что в этой комнате есть такого, что она хотела скрыть от любопытных?
– Наверное, своих друзей.
– Каких друзей? – все эти тайны начинали выводить Тэфи из себя.
– Да тех, что были самыми дорогими ее друзьями. – Руки Селесты драматическим жестом описали круг над ее головой, включив в него небо, воду и весь остров. – Тех, которых там нет. Которых ей принесли. Хорошо, что дверь заперта. Им нельзя позволить уйти оттуда.
«Ах, если бы, – думала Тэфи, – из Селесты можно было выжать хоть один-единственный членораздельный ответ».
– Но где же ключ? – спросила она.
– Пропал, – сказала Селеста. – Никто никогда его не найдет.
– А откуда вы знаете? Вам что – тетя Марта сказала? Это она его потеряла?
– Нет, конечно. Она вовсе не была какой-то растеряхой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19