— Есть, — кивнул Олег, — поэтому я сделаю так, как задумал, а не так, как ты за меня решил.— То есть? — прищурился отец.— Я еду в Москву.Долгое мгновение Морозов-старший смотрел младшему в глаза, мрачно и тяжело.Влиять на сына так, чтобы он того не замечал, было просто, и Андрей был уверен, что однажды это влияние даст результаты. Какие — он тоже знал. Но только сейчас понял, что воспитывал свою безвольную копию, и это было глупо. Подростковый ли максимализм взыграл в мальчишке, гормоны и все такое прочее, но жажда противоборства вырвалась наружу.Хм… Действительно глупо. Но озлобленность сына ему нужна меньше всего.— Конечно, — с силой выдохнул Андрей, — конечно, раз решил…Черт с ней, с Москвой, пусть катится. В конце концов, она не так далеко, как кажется, и там тоже люди найдутся. Год, максимум два, слепой кутенок приковыляет обратно домой зализывать раны. Главное, правильно их нанести — так, чтобы можно было скоренько восстановить дыхание, проникнуться благодарностью к отцу, покаяться и постараться стать, наконец, достойным сыном своего родителя.В тот же вечер Олег улетел в столицу, хотя до вступительных экзаменов было еще больше месяца. Но находиться дома он не мог и, наврав отцу с три короба, облегченно вздохнул у трапа самолета. За одну только ночь он стал другим человеком, или ему показалось, что это так.Может быть, слишком поздно Олег распрощался с детством, может быть, слишком долго закрывал глаза на очевидное, может быть, на самом деле, за все в жизни надо платить.И в итоге на его счету остались одни нули. Много нулей. Не было дома, куда он мог вернуться без страха посмотреть в глаза отцу. Не было друга, который выслушал бы. Не было денег, привычных легких денег. Не было ничего, что всю жизнь он считал важным.И пришлось искать другие ценности — вокруг и в себе. И он бы нашел, обязательно нашел, если бы знал, что отец издалека уничтожает любые следы, путает указатели, ставит подножки, валит на дороге столбы. Если бы Олег знал… Он бы сумел защититься, злость помогла бы. Но ничего подобного он даже не предполагал, и злиться на отца не мог, только слегка презирал его, слегка жалел, а по большому счету пытался забыть последний разговор и почти убедил себя, что этого разговора и не было вовсе.Однако, забыть — не значит вычеркнуть из жизни. Бывает, что прошлое врывается в настоящее без разрешения, как бы прилежно ни ставила память заслоны. ГЛАВА 12 — Морозов? Это хто ж такой? — призадумалась бабка, открывшая Тине дверь. — Да ты проходь, проходь, милая.Она прошла, оглядывая исподлобья квартиру, которая должна была стать ее семейным гнездышком. Типичное жилище одинокой пенсионерки — краны капают, обои еле держатся, повсюду вязаные финтифлюшки: салфеточки, прихваточки, весьма странного вида игрушки, то ли зайцы, то ли слоны, на кухне — колченогая табуретка в единственном экземпляре и запах лекарств.Вот тебе и гнездышко.— Так, Морозов-то, это ж сосед наш! Он поперву тут квартиру снимал, а потом купил, а потом мы сюда въехали, — вспомнила старушка и, внезапно решив проявить бдительность, взглянула на Тину строго: — А он тебе зачем?— По личному вопросу, — в тон ответила та. — Как это вы въехали в его квартиру, а?— Ну, он же только первый взнос внес, а потом перестал платить, вот квартира снова государству и отошла, а мы…Тина поморщилась, досадуя, что задала какой-то совершенно никчемный вопрос, и быстро придумала другой:— А куда он переехал, знаете?— Да не говорил он, дочка, — пожала плечами хозяйка, — и лет-то много прошло, у него, поди, адрес не раз менялся!— А что, он давно здесь не живет? — уточнила Тина просто так, чтобы отвлечься и не разглядывать пристально чужие стены, которые когда-то могли стать своими.Или не могли?! Судьба — она все-таки одна или много разных? Вот самое время думать об этом! Когда все так нелепо, странно, даже страшно, и хочется немедленно оказаться дома, в ванной, и чтобы за дверью топали Сашка с Ксюшкой, а на бортике сидел Ефимыч в обнимку с подносом и горестно вздыхал, глядя как Тина руками таскает огромные куски мяса. Чтобы телефон трезвонил, и домашний, и сотовый, и, как обычно, она нужна была всем сразу. И в зеркале проступала синим под глазами усталость.Как всегда. Ничего другого не было и не будет.— …так что, считай, уж больше десяти лет прошло, это точно!Тина кивнула. На самом деле больше. Значит, Морозов переехал почти сразу?— …ни дня он тут не жил, даже вещи не перевез, — бабка вдруг быстро перекрестилась и сжала Тине запястье. — Тут ведь дело-то, дочка, страшное приключилось, Морозова этого ну до слез жалко!— А что такое? — без интереса спросила Тина, думая, как теперь этого, блин, Морозова искать.— Невеста у него погибла, да прямо перед свадьбой! — выпалила старуха вроде как жалостливо, но сияла при этом чище медного таза. Вероятно, не каждый день попадались слушатели, которых интересовала страшная и печальная судьба незнакомца.Впрочем, Тина тоже была не из их числа. Какое ей дело до событий десятилетней давности?! Даже если речь идет о Морозове! Вернее, нет — тем более, что речь идет о Морозове! Или опять не так……Невеста у него, значит, погибла? Одну он предал, вторая погибла, не стоит ли парню задуматься?Тина ужаснулась собственным мыслям и, чтобы переключиться, стала слушать бабушку внимательней. Однако сосредоточиться на рассказе не удалось, и Тина все думала: «Как он мог, как он мог, как он мог?!»— А вы не помните, в каком точно году это было? — спросила она, решив доконать саму себя окончательно.Мысленно гадала, на сколько его хватило: год, два? Или вторая невеста появилась сразу? Или она была не вторая, а Тина, соответственно, не первая, и он обыкновенный бабник, хотя тринадцать лет назад ей казался необыкновенным. И вовсе уж не бабником!Не буду больше вспоминать, очень твердо сказала она себе.— А перестройка-то у нас в котором году была? — между тем высчитывала бабушка. — Вот тогда и случилась у парнишки беда.Тина от удивления присвистнула.— Вы, бабушка, ничего не путаете?Старушка оскорбленно подпрыгнула на табуретке, отчего та едва не рассыпалась.— Ничего, милая, я не путаю! Все прекрасно помню! Ой! — Она вдруг принялась совершенно по-девчоночьи грызть дужку очков. — Ой, а ведь… Да, путаю немножко…— Немножко?— Немножечко, — смутилась окончательно бабка. — Не перестройка то была, а этот… как его… путч в тысяча девятьсот…— Девяносто первом, — машинально подсказала Тина.Снова этот проклятый год! Кто-то лежит в могиле с этой датой, кто-то накануне свадьбы в этом году погиб…— Бабушка, — чужим голосом позвала Тина и подняла на хозяйку безумный взгляд, затуманенный страшной догадкой, — а время года какое было, а?— Когда?— Ну… когда невеста умерла.— Тьфу ты! Я же тебе рассказывала! На майские праздники. Кататься они поехали…Тина, чувствуя, как стремительно охватывает душу липкий ужас, спросила, кто это — они.— Да жених с невестой, — сердито откликнулась бабушка, — Морозов, которого ты ищешь-то, и девчушка его. Говорят, она совсем молоденькая была, лет семнадцать.— Почти девятнадцать, — поправила Тина, — просто я худая была очень и роста маленького, вот и думали, что старшеклассница.— Как это «я»?! — не поняла бабушка. — Ты что ли тоже там была?Нет, хотелось завопить ей что есть мочи. Ее там не было! Но в этом ее пытаются убедить.Кто и зачем?!Надо подумать, сосредоточиться и подумать очень серьезно. Она не могла умереть в девяносто первом году накануне собственной свадьбы. Конечно, в определенном смысле, она на самом деле умерла тогда. Но об этом известно только ей. Она себе памятник не ставила и могилы не рыла. Это сделал кто-то другой. Кто и зачем?!— Эй, милая, на-ка водички попей, совсем ты что-то бледная.— Спасибо.Она отдышалась слегка, сфокусировала взгляд на хозяйке.— Бабушка, расскажите еще раз, что тогда произошло?Старушка захихикала:— Я гляжу, у тебя склероз почище моего! Только что ведь все тебе доложила! А где твой Морозов живет, не знаю…— Он не мой, — немедленно отреагировала Тина.— Да уж, понятно! Мне Авдотья Семеновна еще тогда говорила, не женится он, Морозов-то! Авдотья Семеновна — человек знающий, к ней погадать из Новосибирска едут, понимаешь?— Цыганка, что ли? — зачем-то поинтересовалась Тина.— Сама ты цыганка, — обиделась за соседку бабушка, — потомственная колдунья просто, наша, сибирская.Так, колдуньи тебе, пожалуйста! Следующим пунктом программы бабуся, наверняка, объявит Дэвида Копперфильда.— Ты, дочка, опять не слушаешь! — прогудел обиженный голос, как будто издалека.Конечно, не слушает. Защитная реакция срабатывает, не иначе. Может, легче уйти? Просто исчезнуть и сделать вид, что никогда сюда не приходила.— … машину-то и занесло!— Чего? Чего? — Тина отшатнулась от стены, склонилась к бабке в изумлении. — Какую машину?Бабушка терпеливо повторила, что машина принадлежала жениху, и на ней он повез кататься невесту. Месяца за два перед свадьбой, которая так и не состоялась.— Он-то синяками отделался, а ее — в лепешку, прости господи! Уж как он виноватился, я вот сколь на земле жила, ни разу не видала, чтоб мужик плакал, а этот рыдал прямо! На колени бухался перед матерью-то ее, а сам себя, видать, простить не мог — все согбенный ходил, будто горб себе нарастил… Да ты упрела вся, дочка! Говорила же тебе, сымай шубу! Господи, господи…Очнулась Тина на узкой, очень твердой кровати и долго соображала, куда девалась ее любимая перина. Чья-то рука, похожая на сморщенную цыплячью лапку, сунула под нос стакан.— Вот ты меня испужала, милая! Бряк, и лежит, ручки кверху! Никак на сносях, а?Голос смутно знакомый. Дом — чужой. Потолки низкие, окна заиндевевшие, вода в стакане невкусная. Еще одно, последнее усилие, и она вспомнила: в бывшей квартире Морозова живет старушка, которая знает про него очень многое. Например, что в мае девяносто первого он собирался жениться, но так и не женился, потому что невеста погибла. Причем отчасти по его вине.Отлично.То есть… брр… бедный парень, не повезло ему!Голова у нее сейчас треснет! Вот сию секунду, потому что это уже невозможно терпеть, невыносимо!Какой еще бедный парень к чертям собачьим?! Какая еще такая погибшая невеста?!Это она собиралась за него замуж, это ее и только ее он катал на машине, с ней придумывал, какого цвета будут обои в новой квартире, куда поехать в свадебное путешествие и как будут звать их детей.Значит, это она — Тина! — должна была погибнуть в автомобильной катастрофе.Она резко вскочила на кровати и потрясла головой.— Ты аккуратней, милая, — вновь обозначилась бабушка, — в твоем положении беречь себя надо!— В каком положении? — ни с того ни с сего расхохоталась Тина. — Кого беречь-то, я ж — покойница!!!— Хто?! — Несчастная старушка попятилась.— Покойница, — повторила Тина, хихикнув.Какой-то частью сознания она понимала, что слишком близко подошла к безумию, что стоит на самом краю, и еще один шаг может стать последним. С одной стороны это казалось абсурдным. Поверить в собственную смерть только из-за того, что на кладбище есть странная могилка?! Только со слов древней бабуси, давно и прочно впавшей в маразм?! Тина никогда не была паникершей и особой внушаемостью тоже не отличалась, предпочитая во всем убеждаться своими глазами и доверяя лишь доводам рассудка. Глаза видели крест с датой ее рождения и… смерти. Рассудок отказывался это комментировать.Что же оставалось?! Поверить и сойти с ума? Сделать вид, что ничего не видела, не слышала, улететь в Москву и однажды проснуться в холодном поту от кошмара, настигшего во сне?— Что ж ты так распереживалась-то, милая? — всплеснула руками бабка. — Аль он не чужой тебе, Морозов? Знала ты его, да?Тина задумчиво поскребла нос.— Знала, знала. Извините, пойду я.Отделаться от старушки оказалось не так-то просто: вцепившись в Тину сухощавой, но твердой лапкой, она снова и снова повторяла историю, на ходу дополняя ее новыми деталями. Видать, расставаться с благодарной слушательницей и скучать в одиночку бабке не хотелось.Чувствуя, как от животрепещущего рассказа волосы на макушке встают дыбом, Тина решительно продвигалась в прихожую. Тут ее и настигла чрезвычайно важная мысль.— А вы сами на похоронах у этой девушки были? — спросила она тоном опытного следователя.— Была, как не быть!Ну, еще бы! Разве можно пропустить такое зрелище, возможность вволю нашептаться с соседками, слопать поминальное угощение и от души попричитать-поплакать?— С ее стороны каких-нибудь родственников помните?— Так только ее родня и была, — пожала плечами бабуся. — Говорили, родители жениха свадьбе не больно радовались, он-то — наследник богатый, а она голь перекатная была, так что на похороны парень их даже не пустил, скандал закатил. Вы, мол, ее не любили, нечего прикидываться, будто печалитесь, что она померла! Так и сказал.Тина судорожно вздохнула и юркнула в спасительную иронию:— А что, вас тоже позвали?— Куда? — не поняла бабушка.— На беседу родителей с сыном! — рявкнула Тина. — Откуда вам знать, что он им сказал? А? На похоронах-то их не было, подслушать вы не могли…— Да я вообще не подслушиваю! Никогда!— Заметно, — пробормотала Тина, стараясь проглотить комок в горле, чтобы окончательно прийти в себя, — ладно, вы мне лучше скажите, кто со стороны невесты был?— Покойницы-то? — деловито уточнила бабуся, и Тину будто качнуло в сторону мощным ударом ветра.Схватившись за стену, она медленно кивнула. Покойницы.— Так, мать только и была. Отец-то у них года за два перед этим помер, допился, замерз прямо у подъезда, в сугробе. А у этой… кажись, Катерины… да, точно, Катериной матушку звали… Ну вот, у ней две дочки остались. Одна, значит, совсем мелкая, только школу закончила… то есть, нет, даже не закончила, ее как раз куда-то отправили, так что на похороны она не приходила. А вторая — покойница-то — в горкоме работала, машинисткой. Наверное, там и парня этого подцепила, Морозова-то, она же наша, бердская, это уж после они из Новосибирска перебраться решили. Повезло девке, он, вишь, сразу квартирку купил и вообще, говорят, при деньгах был, серьезный мужик. Хотя молодой! — Бабка покачала головой. — Да, совсем молодой! И ведь так и не женился!Слушать давно уже было невыносимо.Тина пихнула входную дверь и, забыв попрощаться, быстро вышла в подъезд. Лестница плыла перед глазами, и спуститься удалось не сразу — ноги то и дело соскальзывали со ступенек.Мама, мама… Как же так? Единственное разумное объяснение всей этой жути — чье-то извращенное чувство юмора. Кто-то устроил маскарад, нанял актеров на роли Морозова и ее матери, Катерины Андреевны, сунул в гроб резиновую куклу в человеческий рост и потешался, издалека любуясь на дело рук своих. Хотя, почему — издалека? Может, он был совсем близко.Он? Она?Но — кто и зачем?!А может быть, все гораздо проще, и бабка просто бредит? Но тогда откуда взялась могила?И еще — для невменяемой больной старуха знает слишком много подробностей. Имя матери, дурацкая смерть отца, родители Морозова, которые на самом деле ненавидели Тину. И если бы на похоронах был не Морозов, старуха узнала бы это и сейчас не рассказывала бы так уверенно!А мама? Как же мама?Тина выбежала на улицу и, прислонившись к запорошенной снегом лавочке, стала дышать глубоко и медленно. И-раз, и-два, вздох, выдох, вздох… Все нормально.Рано делать выводы. Тем более такие страшные.Ее мать участвовала в фиктивных похоронах собственной дочери?!Но этого не может быть! Быть этого не может.Позвонить. Надо немедленно позвонить в Москву и спросить… Привет, мам, ты случайно тринадцать лет назад не рыдала над моим гробом, а потом у тебя, тоже случайно, не было ли амнезии, в связи с которой ты напрочь забыла о моей могилке?..Вот ужас-то!Тина интенсивно потрясла головой, так что в ушах зазвенело, и мыслей — глупых, жестоких, отвратительных — вроде бы стало поменьше. От остальных она избавится позже. Сейчас все-таки надо позвонить. Нет, может, и не надо, но хочется.Хочется до слез.— Ефимыч? Привет, это я.— Валентина, ты где? — Голос у мужа был умеренно встревожен. Значительно больше в нем звучало сердитой разочарованности. — Почему звонит твоя эта Леночка? Ты сама уже не в состоянии к телефону подойти?— Ну, вот сейчас же звоню.Слезы высохли моментально. Наверное, ветер подул особенно резко.— Тебе Ксюху дать? Или Сашку сначала? — немного подобрев, спросил Ефимыч.— Вообще-то, я с тобой хотела поговорить.— Поговорить? Что-то случилось?— Нет, — быстро возразила она, — ничего не случилось. Мне просто захотелось… тебя услышать.Муж тяжело пыхтел в трубку, и в этом сопении Тина отчетливо разгадала удивление и недоверчивость.— Ефимыч, правда, я соскучилась.— По дому?— По тебе.Она так редко говорила ему «ты», что сейчас сама себе изумилась.Неужели сегодняшнее утро настолько выбило из колеи? И руки непривычно трясутся, и губы нервно прыгают, с трудом произнося слова — какие-то бесполезные, «мыльные» слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23