До места взрыва, а значит, и до Энни, была еще почти миля.Мартин посмотрел по сторонам в поисках выхода из плотной неподвижной массы машин, и в метрах двадцати, на противоположной стороне улицы ему удалось заметить узенький переулок. Как только началось очередное медленное продвижение вперед еще на несколько футов, Мартин включил поворот и, отчаянно сигналя, рванул машину в сторону.Не обращая внимания на лавину проклятий, которые обрушились на него со всех сторон, он прокладывал себе дорогу через три встречных полосы, и наконец достиг переулка.Там он оставил автомобиль возле какого-то гаража и побежал к развалинам супермаркета.Лабиринт улочек, освобожденных от обычного транспортного потока, поражал необычайным спокойствием и тишиной. Один раз впереди Мартин увидел патрульную полицейскую машину, направлявшуюся к перекрестку, который он только что покинул. Тогда Мартин инстинктивно юркнул в какой-то переулок и побежал. Бежал он долго, до тех пор, пока что-то не закололо в боку.Каблуки, казалось, выбивали: «Энни! Энни!» И он с большим облегчением думал о том, что с каждым шагом все-таки приближается к ней.Ближайшие к магазину улицы были очищены полицией от случайных прохожих, и все-таки там и тут стояли группы по два-три человека. Люди с удивлением оборачивались на Мартина, но он их не видел. Кровь стучала у него в висках, шумела в ушах от быстрого бега, когда Мартин, наконец, повернул за последний угол и увидел, что осталось от разрушенного здания. Он протолкался через толпу, еще стоявшую перед полицейским кордоном, и уставился на развалины.Страх за жену сковал его…Несколько гигантских букв, составлявших название магазина и не сорванных взрывной волной, висели под немыслимыми углами. Одна из них наклонилась вниз и раскачивалась под порывами ветра. На другой стороне в одной из ниш стояла рождественская елка, прежде украшенная золотыми огнями и лентами. Теперь на ней остались только лохмотья некрашеных веток, с которых кое-где свисали обрывки серпантина и цветные фонарики.Высоко над останками дерева магазин был открыт небу – его крыша исчезла. Фронтон и вся передняя часть здания, казалось, были смяты какой-то чудовищно огромной ладонью, которая разорвала все этажи, словно они были сделаны из папиросной бумаги. Сейчас, когда Мартин смотрел на эти развалины, он видел, что огромные известковые колонны, зазубренные и страшные, собираясь рухнуть, шатались.По обеим сторонам от превращенного в руины центра здания фасад зиял провалами разбитых витрин. Их украшения и все, что составляло их оформление, было выброшено на улицу и теперь валялось на разбитых стеклах и обломках кирпичей. И везде: под изувеченными стенами, в провалах окон, среди развалин – мелькали фигуры спасателей, которые, подобно хлопотливым муравьям трудились над каким-то огромным каркасом.Мартин молча смотрел на развороченные внутренности магазина. Невозможно было представить, что кто-то еще остался в живых под этими обломками.В голове звучали слова из переданной по радио сводки новостей: «Из-под обломков супермаркета, разрушенного взрывом бомбы в Вест-Энде, извлечено второе тело».– Только не Энни, господи, пожалуйста! Пусть это будет не Энни! Если только она там.Мартин опять стал продвигаться в толпе, стараясь продвинуться вперед, локтями расталкивал стоявших перед ним людей, пока, наконец, не добрался до полицейских кордонов. Он стоял там, тупо уставившись на развалины невидящими глазами и думая о том, что надо встать ближе, под качающимися буквами, и позвать жену по имени.В эту минуту к нему подошел констебль, прикоснулся к его руке своей, затянутой в черную кожаную перчатку.– Пройдите за ограждение, сэр. Вот сюда.– Я ищу жену. Она где-то там.Полисмен заколебался, стоит ли дальше настаивать на своем требовании. Мартин увидел, что его лицо под высоким шлемом смягчилось. Полицейский с явным сочувствием спросил:– Вы точно знаете, что ваша жена там, сэр?Мартину пришло в голову, что в сущности он ничего наверняка не знает. Энни могла оказаться в любом месте Лондона. И все же слабое, но с каждой секундой крепнущее предчувствие говорило ему, что Энни именно тут, в нескольких десятках метров от него. Он ответил:– Я не совсем уверен. Но она вполне может оказаться там.Полицейский оживился. Он провел Мартина назад за ограждение, и там они опять посмотрели друг на друга.– Вам следует поступить так, – полицейский показал на опустевшую улицу. – Пройдите до местного полицейского участка, вон там, налево…Мартин знал, где это. Однажды они с Энни вдвоем пошли в магазин и нашли на тротуаре золотую сережку. Энни настояла на том, чтобы отнести находку в полицию, и он, помнится, раздраженно ожидал, пока дежурный сержант запишет их показания в формуляр.– …Там запишут приметы вашей жены и дадут телефон, по которому вы сможете получить в Скотланд-Ярде дополнительную информацию.– Я хочу помочь жене тут! – Из-за плеча офицера Мартин снова посмотрел на разрушения, произведенные взрывом, и почувствовал, что не должен уходить, что он нужен тут, нужен Энни!Его руки непроизвольно сплелись в кулаки, вздрогнули, словно он уже разбирал завал и разбрасывал камни, чтобы откопать и освободить ее. И все же Мартин, пожав плечами, отвернулся от барьера и пошел в указанном ему направлении. Зеваки пропустили его, и он скоро оказался возле полицейского участка. Его провели в коридор с длинным рядом жестких стульев вдоль стен.В дальнем конце за закрытой стеклянной дверью находилась нужная ему комната. Два или три человека сидели, ожидая своей очереди, чтобы войти в эту стеклянную дверь. Они сидели, не глядя друг на друга, и казалось, что их волнение передалось даже застоявшемуся воздуху в помещении. Мартин сел на свободный стул в конце ряда. Минуты шли, а он все сидел и думал об Энни и мальчиках. И хотя вопрос, что мы будем делать без нее, уже приходил ему в голову, и он снова пытался обдумать, это, сейчас это ему никак не удавалось; мысли обрывались и путались. Этого нельзя было представить. Он снова и снова вспоминал маленькие фигурки спасателей, которых видел там, среди развалин. Думая о них, он мысленно умолял их найти его жену, как будто сила его чувства могла подхлестнуть рабочих.Дверь в конце коридора открылась, и из комнаты вышла женщина. Кто-то из молчаливой очереди вошел в кабинет вместо нее, а для остальных продолжалось напряженное ожидание.В помещение вошла какая-то полная женщина в толстом свитере и спросила, не хочет ли кто-нибудь выпить чашку чая из соседней столовой. Мартин отрицательно покачал головой.Наконец, когда казалось, что прошли целые часы ожидания, наступила его очередь. Узкий кабинет был заставлен стальными сейфами. За столом сидели сержант и молоденькая девушка в форме. Они неопределенно кивнули Мартину, и сержант предложил ему сесть.Мартин отвечал на вопросы, а девушка заносила его ответы в чистый бланк. Он назвал имя жены, ее возраст, характерные приметы. Его спросили, почему он думает, что его жена находилась в магазине. Не имея сил отказаться от своих страшных мыслей, он все же сказал, что это просто кажется ему вполне вероятным.– У меня есть ее фотография, – добавил он. Мартин достал свой бумажник. Там в одном из отделений лежала фотография Энни, играющей в саду с детьми. Она смеется, а Бенджи стоит перед ней и держится за подол ее платья. Пододвинув через стол сержанту фото, он спросил:– Вам известно о ней хоть что-нибудь? Может быть, вы мне скажете что-то конкретное?Пока сержант отвечал, девушка вертела между пальцами свою ручку.– Как вы знаете, делается все необходимое, чтобы обнаружить всех, оставшихся в живых после взрыва. Спасательные работы будут продолжаться, пока не откопают всех пострадавших. Сейчас поиски ведутся с использованием особого прибора, позволяющего обнаружить человека в толще завала.За последний час нашли одного живого в развалинах, скоро его спасут. Мгновенная вспышка надежды погасла, едва появившись.– Его?– Да, это мужчина. Причем не очень сильно пострадавший.Итак, это оказалось возможным – выжить среди этих обвалившихся кусков здания. Надежда, которую подарила новость, сообщенная ему полицейским, придала Мартину храбрости для следующего вопроса:– А те… погибшие, которых уже нашли?– Обеих уже опознали. Это девушки, продавщицы супермаркета.Ему хотелось закрыть лицо ладонями, чтобы скрыть свое облегчение, но он продолжал сидеть неподвижно, со стыдом думая о радости, которую вызвала у него весть о чьей-то чужой гибели.– Я советую вам идти домой, сэр. Ждите там, а мы свяжемся с вами немедленно, если только узнаем что-нибудь о вашей жене.Разговор закончился. Мартин нехотя встал, постоял, держась за спинку стула.– Если хотите, можете подождать здесь, – сказала девушка. Она впервые подала голос и теперь, с беспокойством оглянувшись на сержанта, ожидала его реакции. Тот кивнул головой, глядя, как Мартин идет к двери.– Спасибо, – произнес Мартин.Он все равно ни за что бы не согласился отправиться домой в то время, как тут Энни, возможно, будет нуждаться в его помощи.– Если ваша жена вернется домой, – сказал вдруг сержант, – не будете ли вы так любезны сразу дать нам знать?Мартин кивнул и вышел в прохладный воздух коридора. Не присаживаясь на свободный стул, он отправился в подвальчик, где, если судить по доносящимся запахам, находилась столовая.Возле вращающихся дверей, в голубой пластмассовой кабине он обнаружил телефон-автомат, набрал домашний номер и стал считать гудки. Один… два…Одри подняла трубку прежде, чем замолк второй сигнал. Она запыхалась, как будто бежала к телефону.– Это Мартин. Она не звонила?Далеко на той стороне провода послышался голос Тома: «Это мама?» Мартин услышал его, закрыл глаза и опустил плечи, как будто ожидая удара.– Нет… – ответила Одри.Мартин посмотрел на часы. Без десяти два. Неужели Энни не могла позвонить домой, чтобы сказать, что у нее все в порядке? Конечно, он понимал, что у жены не было особых причин для этого, но весть о том, что она все-таки не звонила, только усилила его подозрения. Она здесь, в разрушенном магазине.Эта уверенность крепла с каждой минутой.– Я звоню из полицейского участка, – сказал он. – Здесь не много смогли сообщить. Никто из тех, кого нашли… В общем, Энни среди них нет… Больше они сами ничего не знают. Я собираюсь ждать здесь.– Хорошо, – ответила Одри, – лучше оставайся там. У нас все будет в порядке.Короткие гудки прервали ее. Мартин повесил трубку и вышел из кабины.Он поднялся наверх по ступенькам и вышел из участка на улицу. Над руинами универмага уже возвышалась желтая стрела крана.Мартин шагал вперед, поеживаясь от ветра, миновал группу телерепортеров и журналистов и с беспричинным раздражением подумал, что они напоминают стервятников, ожидающих, когда произойдет убийство. Он приблизился к внешнему краю ограждения и шел вдоль него до тех пор, пока на пути не встал полисмен.Мартин поднял голову, посмотрел поверх толпы.Казалось невозможным поверить, что изуродованный фасад супермаркета все еще стоит.С него непрерывным потоком сыпались фрагменты, поднимая в местах падения белые облака пыли, он шатался, но все еще стоял!Мартин поежился, чувствуя, как усилился холод.Ветер дул по улице, поднимал обрывки бумаги и подбрасывал их в воздух, прежде чем погнать по мокрым тротуарам.Мартину показалось, что сквозь свист ветра ему слышен треск ломающихся балок, когда тяжелые бетонные обломки сдвигались, а затем обрушивались вниз.Внутри оцепления возвышался полицейский фургон. За ним полицейские отгоняли подальше толпу зевак. Из фургона выносили и устанавливали новые щиты заграждения. Выходя вслед за полисменом из пределов оцепления, Мартин оглянулся назад и увидел несколько человек в защитных касках, которые шли вдоль опасного фасада. Медленно поворачивался кран. Мартин понял, что спасатели собираются столкнуть стену вперед так, чтобы она обрушилась на улицу.– Им надо поторопиться, пока фасад не рухнул сам собой, выбрав себе иное направление. Глава 3 Энни думала о свадебной фотографии. Но не о той, на которой были изображены они с Мартином. В жаркий июльский день одиннадцать лет назад тот снимок сверкал богатой палитрой красок, разноцветными пятнами женских нарядов, яркой синевой летнего неба над церковным куполом. На этот раз перед мысленным взором Энни так отчетливо стояло то фото, что она всегда видела на столике слева от камина в гостиной родительского дома. Их фотография была черно-белой, с развившимся от времени коричневым оттенком. Родители сфотографировались во время войны, и мать была с строгом костюме с прямыми плечами и маленькой шляпке, кокетливо сдвинутой набок. Волнистые легкие волосы пушистым ореолом обрамляли ее лицо. Отец в армейской форме стоял приосанившись, положив руку на плечо молодой жены. Такие до боли знакомые, родные лица, улыбающиеся, безмятежно счастливые несмотря на все трудности тех нелегких лет. Родители мало изменились с тех пор, вот только поредели волосы отца, да у рта и в уголках глаз появились усталые морщинки. Мама… До сих пор у нее был нежный овал лица, и чуть застенчивая улыбка мягких губ оттенялась блестящей губной помадой.Господи, как же здесь было холодно! Ощущение постоянного ритмичного движения не покидало ее. Раньше казалось, что они слегка покачиваются, тихо плывут по спокойному озеру. Но теперь у нее появилось чувство, что ее стремительно несет прямо в огромный слепой провал какого-то тоннеля. Она панически боялась быть проглоченной этим тоннелем и поэтому еще крепче ухватилась за руку Стива, словно протянутую с надежного берега, чтобы вытащить ее из враждебного потока.– Я так замерзла, – пожаловалась она.Стив напряженно вслушивался в безмолвие, окружавшее их. На мгновение ему показалось, что он уловил наверху металлическое позвякивание, тяжелый скрип и голоса каких-то людей.Если только до них доберутся… Боже, пусть это произойдет поскорее. Чем быстрее это случится, тем больше шанс, что с ними не произойдет самого худшего. Время теперь для них остановилось, и Стив проклинал собственную неловкость, из-за которой потерял наручные часы где-то там, среди осколков и битого кирпича и штукатурки. Он-то еще мог продержаться, но вот хватит ли сил у Энни? Он вслушивался и вслушивался в бесконечную тишину. Нет, голоса больше не доносились. Ни звука, глушь и мрак.Он собрал все свое мужество.– Энни, потерпи еще немного, уже недолго осталось ждать, – пообещал он. – Поговори со мной, если можешь.Он хотел слышать ее голос, но теперь ему, пожалуй, еще нужнее было, чтобы раздавались, пусть далеко и глухо, другие звуки. От нетерпения его бросило в дрожь. Стив даже широко распахнул глаза, вглядываясь в темноту, как будто надеясь с помощью зрения услышать что-нибудь.– Я думала о родителях, – прошептала Энни. – Знаешь, у меня в детстве все было совсем иначе, чем у тебя. Уютный дом, любящие родители, никаких причин для беспокойства. Все равно стабильно. Главное в жизни – порядок, устоявшийся быт, определенность в будущем. Они и мне передали эту любовь ко всему упорядоченному. Мать с отцом всегда верили, что только так и надо жить, и жизнь их вот уже сколько лет катится по привычному пути четко, как отлаженный часовой механизм.– Вот я и думаю, – с внезапной болью выдохнула Энни, – а были ли они по-настоящему счастливы?Внезапно течение, уносившее ее в неизвестность, прекратилось. Быстрый его бег, казалось, на мгновение замер, и вдруг с новой силой закружил Энни.Свадебная фотография родителей, их свадьба с Мартином, дом, сыновья, детство… Она вспомнила прошлое, чтобы в нем обрести уверенность и стабильность наперекор окружавшему ее сейчас хаосу, чтобы укрепиться духом и построить мост, соединивший бы ее с будущим. И с мучительной ясностью осознала, что жизнь родителей поразительно напоминает ей собственную семейную жизнь. Ее замужество как в зеркале отразило их жизненный путь, а ее судьба стала отражением их судьбы.Энни подумала, что, вполне вероятно, и мама в свое время отказалась от чего-то, что уже невозможно вернуть. И как бы не хотелось наверстать упущенное, теперь ее матери остается надеяться и желать только выздоровления. Все несбывшееся осталось в прошлом…– Совсем как сейчас у меня, – промелькнула равнодушно усталая мысль.И снова она вспомнила материнский дом, вспомнила его до мельчайших деталей. Блестящие паркетные полы, сверкающие окна с накрахмаленными кружевными занавесками, полотенца для гостей, платяные шкафы, содержимое которых было всегда в идеальном порядке.Праздничная скатерть неукоснительно заменялась на другую, попроще, на каждый день. Энни даже подозревала, что у матери существовало отдельное полотенце для каждой чашки, чтобы вытирать их каждый раз после чаепитий.Запекшаяся кровь задержала улыбку, уже готовую было появиться на пораненных губах Энни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41