— Ну как твои дела? — спросила женщина.— Хорошо. Только под мышками натерла.Женщина наклонилась и обняла дочь. Джесс казалось, что это, ее руки обнимают девочку, ее пальцы ерошат золотистые волосы.— Сегодня дежурит другая учительница, так что мы с тобой пойдем домой сразу после обеда, — тихо сказала женщина. — У нас сегодня пицца.— Я не хочу есть.— Хорошо, родная, можешь не есть. Но доктор велел тебе всю эту неделю спать днем. А когда поспишь, мы с тобой испечем печенье. Согласна?— Шоколадное?— Хочешь шоколадное — испечем шоколадное. А еще сахарное. И украсим его для папы.— А как украсим?— Ну, надо подумать. Например, напишем на одном: «Папа».— На самом большом!— Конечно! А другое будет твое, мы на нем напишем: «Сара». Джесс поспешно ухватилась за перекладину, опасаясь упасть в обморок. Ей хотелось закричать: «Господи, Боже мой: это ты! Ты мое дитя, ты дочь моя! Я нашла тебя!» Но она еще крепче вцепилась в деревяшку, чтобы не сползти на землю, не броситься бежать сломя голову. Впрочем, Джесс не могла пошевелиться — ноги ее приросли к асфальту.— Хочешь, я отнесу тебя в кафетерий? — спросила Мелани.— Меня нельзя носить, я уже большая, — серьезно ответила девочка. — Мне уже пять лет.И она заковыляла к школе, а мать осторожно поддерживала ее. Глава 18 Утренняя пробежка освежила Филипа. Мозг его работал исключительно ясно, и теперь он решил продумать стратегию дальнейших действий. Портье в «Тисбери инн» посоветовал ему бежать в сторону Уэст-Чопа, где холмы не такие «страшные», а лес не слишком густой, и между деревьями видна вода.В самом деле, пробегая мимо парка, Филип видел за деревьями небольшую бухту, лодки, высокие мачты, похожие на спички. В природе царил такой покой, что Филип почти забыл про Николь. Он подумал даже, что в мире существуют не только эгоистичные студентки юридических колледжей, но и другие женщины. Например, Лайза Эндрюс. Впрочем, Лайза Эндрюс едва ли удостоит его более чем одним-двумя взглядами.Филип побежал быстрее, размышляя, что сказала бы Джанина Аршамбо про Лайзу и как Лайза чувствовала бы себя на семейном ужине в Ферфилде. Потом он вспомнил Джозефа. Интересно, из тех ли Лайза женщин, которых находят привлекательными респектабельные манхэттенские юристы, недавно переехавшие в новый офис?Новый офис в центре. Представив себе мир деловых встреч, светских раутов и рэкетбола, Филип пожалел о том, что в том мире не бывает дней, подобных этому, когда можно вдыхать соленый морской воздух и ни о чем не думать.Впрочем, Джесс чувствует себя на острове совершенно иначе. И едва ли беззаботную жизнь вела здесь семья, вынужденная сменить фамилию и бежать из родных мест.Филип оказался на Мейн-стрит, миновал городскую библиотеку и потрусил от центра, где дома стояли так тесно, что места для лужаек почти не оставалось. На бегу он репетировал в уме свой разговор с мистером Брэдли.Начнет он, пожалуй, так: «Я адвокат, действую в интересах миссис Рэндалл». Слово «адвокат» — удачная находка, оно внушает невольный страх многим мужчинам и большинству женщин. «Я расследую обстоятельства преступления доктора Уильяма Ларриби, и у меня есть основания полагать, что вы причастны к этому делу».Он вытер пот со лба и улыбнулся. «Преступление» — вот еще одно полезное слово.Когда Брэдли попытается вывернуться, Филип набросится на пего, как лев: «Моей подопечной стало известно, что в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году ее отец выплатил вам двести тысяч долларов». Филип будет осторожен и не станет открывать сразу все карты, не будет упоминать о пятидесяти тысячах, высланных мисс Тейлор, и о таинственном письме, полученном Джесс. «Мы уверены, что вы имеете отношение к преступлению доктора Ларриби».Филип был исключительно доволен собой. «Речь, достойная овации», — подумал он, потом мысленно еще раз повторил свою блестящую тираду. Затем стал думать, какие интонации и жесты следует использовать, чтобы казаться уверенным, властным и… внушить страх. Его брат великолепно владеет искусством внушать страх. Слава Богу, что Джозефа здесь нет и он не будет указывать Филипу на его промахи.Вдруг он ощутил зависть к Лайзе. Обе ее матери живы и даже перезваниваются иногда, хотя между ними лежит целый континент. Если бы Пи-Джей была жива, Филип, наверное, рано или поздно рассказал бы о ней Джанине, и они, должно быть, встретились бы. Но Пи-Джей давно нет, и незачем рассказывать Джанине.Филип поравнялся с небольшим кладбищем. Надписи на надгробиях вековой давности стерлись и практически исчезли. Опустевшее сердце Филипа дрогнуло от жалости к Пи-Джей, к той, кто дала ему жизнь.Пот стекал по его лицу. Пот — или слезы? Он тряхнул головой и ускорил бег.Дома на обочинах стали больше. Слева от дороги темнел густой лес. Здесь было бы хорошо погулять. Наверное, в этот лес он повел бы Николь, если бы она приехала. «Интересно, — подумал Филип, — пожелала бы Николь заняться любовью в лесу или предпочла бы песчаные дюны на берегу…» А к чему вообще думать о ней? Для него она больше не существует. «Девушки приходят и уходят», — сказал он Джесс не так давно и был прав, хотя всей душой желал, чтобы мир был устроен иначе.Филип вернулся к мыслям о мистере Брэдли. Если Джесс даст добро на разговор, если решится выяснить все до конца, скоро наступит момент истины.Он добрался до соснового бора, за которым справа от дороги, у самой береговой линии, стояли громадные роскошные особняки. Эта живописная местность часто изображалась на сувенирных открытках, которые отдыхающие посылали домой — в тех случаях, когда им не приходилось скрывать от близких место своего пребывания. За поворотом дороги Филип увидел высокий флагшток и две скамейки под ним. Пробегая мимо флагштока, Филип глянул вправо, в сторону пляжа, и вдруг заметил женщину. Ту самую, на которую вчера обратила его внимание Джесс. Эта женщина в длинной юбке одиноко брела босиком по песку. Карен, сестра Ричарда.«По-моему, ей известно, для чего я здесь, — сказала Джесс. — Думаю, это она заставила меня приехать сюда».Филип вдруг оробел, но затем решил: «Ну и черт с ней. Соединенные Штаты — свободная страна, и этот пляж открыт для всех».Он свернул с дороги и затрусил к воде.— Доброе утро, — сказал Филип женщине по имени Карен. — Похоже, сегодня оно действительно доброе.Она выронила какой-то предмет и быстро взглянула на Филипа, прикрыв глаза от солнца.— Брит? — коротко спросила Карен.— Нет, — ответил Филип, переходя на шаг. — Меня зовут Филип.Он приблизился к ней. Она долго и пристально смотрела на него.— Вы не Брит.— Нет. Я — Филип.Карен отвернулась и пнула носком ноги песок.— Уходите.— Ну-у, — протянул он, стараясь держаться любезно. — Мне очень жаль, что я не Брит. Но вы тем не менее согласны, что утро чудесное?Она замерла, потом резко повернулась к нему:— Может, вы сделаете то, зачем явились, и отправитесь восвояси?Филип попятился — такая ярость полыхнула в ее взгляде. И зашагал прочь. Недурно для блестящего, внушающего страх адвоката, достойного оваций.— Я знаю, кто вы, — бросила она ему вдогонку.Филип остановился, но оборачиваться не стал.— Я знаю вас всех. Но чего вы ждете? Защищать уже некого. Совсем никого не осталось.Мгновение Филип не двигался. Затем обернулся. Но она уже удалялась, и ее длинная юбка развевалась на ветру.Вернувшись в Вайнард-Хейвен, Филип обнаружил, что вымотался и мозг его уже не работает. Всю дорогу он старался поймать смысл слов Карен и раздумывал, стоит ли рассказывать об этой встрече Джесс. Карен назвала его Бритом; тщетно Филип пытался догадаться, кого она называла этим именем.Ясно, что Джесс была права, а он заблуждался: Карен написала то письмо и отправила его из Вайнард-Хейвена; Карен звонила Джесс. Теперь это не вызывало сомнений. Но ради чего? Ответа у Филипа не было. Разве что она слегка не в себе…Пробегая по Мейн-стрит, он заметил Джесс, сидевшую на садовой скамейке на зеленом склоне, уходившем от тротуара вниз, к воде. Он перешел на шаг, поравнялся с Джесс и окликнул ее. Она улыбнулась ему с отсутствующим видом.— Я заходила за вами в гостиницу, но мне сказали, что вы захотели пробежаться. больше не существует. «Девушки приходят и уходят», — сказал он Джесс не так давно и был прав, хотя всей душой желал, чтобы мир был устроен иначе.Филип вернулся к мыслям о мистере Брэдли. Если Джесс даст добро на разговор, если решится выяснить все до конца, скоро наступит момент истины.Он добрался до соснового бора, за которым справа от дороги, у самой береговой линии, стояли громадные роскошные особняки. Эта живописная местность часто изображалась на сувенирных открытках, которые отдыхающие посылали домой — в тех случаях, когда им не приходилось скрывать от близких место своего пребывания. За поворотом дороги Филип увидел высокий флагшток и две скамейки под ним. Пробегая мимо флагштока, Филип глянул вправо, в сторону пляжа, и вдруг заметил женщину. Ту самую, на которую вчера обратила его внимание Джесс. Эта женщина в длинной юбке одиноко брела босиком по песку. Карен, сестра Ричарда.«По-моему, ей известно, для чего я здесь, — сказала Джесс. — Думаю, это она заставила меня приехать сюда».Филип вдруг оробел, но затем решил: «Ну и черт с ней. Соединенные Штаты — свободная страна, и этот пляж открыт для всех».Он свернул с дороги и затрусил к» воде.— Доброе утро, — сказал Филип женщине по имени Карен. — Похоже, сегодня оно действительно доброе.Она выронила какой-то предмет и быстро взглянула на Филипа, прикрыв глаза от солнца.— Брит? — коротко спросила Карен.— Нет, — ответил Филип, переходя на шаг. — Меня зовут Филип.Он приблизился к ней. Она долго и пристально смотрела на него.— Вы не Брит.— Нет. Я — Филип.Карен отвернулась и пнула носком ноги песок.— Уходите.— Ну-у, — протянул он, стараясь держаться любезно. — Мне очень жаль, что я не Брит. Но вы тем не менее согласны, что утро чудесное?Она замерла, потом резко повернулась к нему:— Может, вы сделаете то, зачем явились, и отправитесь восвояси?Филип попятился — такая ярость полыхнула в ее взгляде. И зашагал прочь. Недурно для блестящего, внушающего страх адвоката, достойного оваций.— Я знаю, кто вы, — бросила она ему вдогонку.Филип остановился, но оборачиваться не стал.— Я знаю вас всех. Но чего вы ждете? Защищать уже некого. Совсем никого не осталось.Мгновение Филип не двигался. Затем обернулся. Но она уже удалялась, и ее длинная юбка развевалась на ветру.Вернувшись в Вайнард-Хейвен, Филип обнаружил, что вымотался и мозг его уже не работает. Всю дорогу он старался поймать смысл слов Карен и раздумывал, стоит ли рассказывать об этой встрече Джесс. Карен назвала его Бритом; тщетно Филип пытался догадаться, кого она называла этим именем.Ясно, что Джесс была права, а он заблуждался: Карен написала то письмо и отправила его из Вайнард-Хейвена; Карен звонила Джесс. Теперь это не вызывало сомнений. Но ради чего? Ответа у Филипа не было. Разве что она слегка не в себе…Пробегая по Мейн-стрит, он заметил Джесс, сидевшую на садовой скамейке на зеленом склоне, уходившем от тротуара вниз, к воде. Он перешел на шаг, поравнялся с Джесс и окликнул ее. Она улыбнулась ему с отсутствующим видом.— Я заходила за вами в гостиницу, но мне сказали, что вы захотели пробежаться.— О да, это мое любимое занятие, — ответил Филип. — В Манхэттене постоянно не хватает времени.— Да и бегать, наверное, негде.Он хотел было присесть с ней рядом, но вспомнил, что его майка насквозь промокла от пота, поэтому остался стоять.— Если вы посидите здесь еще немного, я схожу в гостиницу, приму душ, а потом мы с вами где-нибудь перекусим.— Ладно, — отозвалась Джесс, — но я не голодна.Филип оперся о спинку скамейки.— Вы и вчера вечером не были голодны.Она улыбнулась.— Верно. Я видела ее, — добавила Джесс.Только сейчас Филип заметил, что у нее под глазами темные круги, а веки припухли. Это означало, что она долго плакала ночью.— Кого вы видели?— Мелани. Мою дочь.Филип поставил ногу на скамейку и оперся на колено.— Джесс, мы же точно не знаем…— Я знаю: все верно, это моя дочь. И внучку я тоже видела. Сару.Она почти шептала, и слова ее растворялись в воздухе.Филип присел.— Что произошло?Давясь от слез, Джесс рассказала ему про школу, про Мелани, про маленькую девочку с загипсованной ногой. Филипу захотелось обнять и успокоить Джесс, но он вновь вовремя вспомнил, что вспотел.— Я хочу домой, — вдруг сказала Джесс. — Я узнала все, что мне нужно. Теперь я должна отправиться домой.— И все-таки мы не знаем…— Я знаю. А это самое главное. Я больше часа просидела здесь. И теперь решила: мне нужно уехать.Филип заглянул в усталые потухшие глаза Джесс. Наверное, так она выглядела, когда была маленькой беспомощной девочкой.— Джесс, а как же Мелани? Разве не нужно, чтобы она узнала правду?— У нее есть семья, — ответила Джесс. — Этого достаточно.— Для меня этого не было достаточно, — горячо возразил Филип. — Я всю жизнь хотел выяснить, кто моя мать. — Он поднялся. — Мне нужно принять душ.Джесс кивнула.— А от вашего любезного приглашения я, если вы не против, откажусь. Сейчас я вернусь в «Мейфилд-Хаус» и закажу место на пароме. Филип, огромное спасибо вам за все, что вы для меня сделали, но чем скорее я уеду с этого острова, тем лучше.— Я переоденусь и приду к вам, — сказал Филип. — Обещайте, что дождетесь моего появления.Джесс улыбнулась:— Обещаю.Филип не мог поверить, что она действительно решила уехать. Джесс нашла дочь после тридцати лет неизвестности и вдруг теперь отказывается познакомиться с ней, поговорить, узнать, счастлива ли она, и выяснить, кто и почему подменил младенцев.А ведь для того, чтобы разгадать эти загадки, Шерлок Холмс не требуется.Филип натянул джинсы, которые купил ранним утром, и майку с эмблемой «Черного пса». Увидев его сейчас, Джинни, должно быть, отпустит новое замечание насчет «белого воротничка».Он причесался перед зеркалом, пригладил вихор. Внезапно зазвонил телефон. «Джесс», — подумал Филип и снял трубку.— Филип? — послышался женский голос, более низкий, чем у Джесс.— Да.— Филип, это Лайза.Лайза? Он провел ладонью по волосам.— Привет, — довольно глупо сказал он.— Джинни осталась с Джесс, — сообщила Лайза, — а я не люблю есть одна. Вы уже обедали?Обедать с Лайзой Эндрюс?— Нет. Не успел.— Я у входа. Тут рядом есть кафе. Я могу заказать столик.— Это было бы чудесно, — отозвался он. — Я сейчас спущусь.Филип положил трубку и почувствовал, что опять весь взмок. Он подошел к зеркалу.— Идиот, — сказал Филип самому себе. — Она любит обедать в компании. Больше ей ничего от тебя не нужно.И все-таки он вышел из комнаты, счастливо улыбаясь. Да, Филип был счастлив хотя бы потому, что Лайза Эндрюс запомнила его имя.— Свободных мест на пароме не будет до завтрашнего вечера, — сообщила ему Лайза, когда они сели за столик в кафе.Филип помешал соломинкой ледяной чай.— Что ж, я рад, — отозвался он. — У нее будет время еще раз как следует все обдумать.Официант принес Лайзе салат, а Филипу — мясной сандвич.Филип смотрел на Лайзу в упор, стараясь запечатлеть в памяти ее черты. Ему безумно хотелось, чтобы ее топазовые глаза взглянули на него.— Вас интересовало до встречи с Джинни, кто ваша родная мать? — спросил он. — Вам хотелось знать, как она живет, как выглядит?— Конечно, — ответила Лайза, и глаза их встретились. — Мои приемные родители — очень славные люди, — пояснила она, — хорошие, добрые и все такое. Но мне всегда хотелось узнать, чья я дочь, понимаете? Я воображала, будто я принцесса, что в один прекрасный день королева явится за мной и увезет в замок, где зеленые луга и густые леса, кони и рыцари, и ничто не будет напоминать мне Нью-Джерси.Филип чуть не поперхнулся от смеха.— Да, не удивляюсь, что вы стали актрисой.Лайза тоже улыбнулась:— Ну, актрисой я стала только благодаря Джинни. А вы когда-нибудь интересовались своим происхождением?— Иногда. Я смотрел на брата и удивлялся, какие мы разные. Он всегда казался мне таким… целеустремленным. А мне нравилось общаться с людьми. Я любил рисовать. Моя родная мать была художницей. Вам Джинни не рассказывала?Лайза покачала головой:— Я знаю только, что она умерла. Мне очень жаль, поверьте.— Да, мне тоже. Но я по крайней мере увидел ее.Минута или две прошли в молчании.— Послушайте, ведь мы с вами, наверное, лежали рядом в колыбелях. Забавно, правда? — сказал Филип.— То-то мне ваше лицо показалось знакомым, — засмеялась Лайза.Филип откусил кусок сандвича.— У вас удивительные зеленые глаза, — заметила вдруг Лайза.— Они у меня от матери.— Мне жаль Мелани, — сказала Лайза. — Если она, конечно, дочь Джесс. Убеждена, Мелани тоже хочет узнать все.— Я хотел поговорить с мистером Брэдли, но Джесс не разрешила.— А если с Мелани?— Что — с Мелани?— Что, если нам поговорить с Мелани? Если к ней придем мы с вами, может, она будет с нами откровенна?— А вдруг ей неизвестно, что ее удочерили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29