Мне очень нужно с тобой поговорить.
Артемас увидел в дверях Тамберлайна. Надо же — легок на помине!
— Проходи. Я тебя и не заметил. Извини.
— Ты витал в каких-то заоблачных высях.
— Гораздо ближе.
«До Голубой Ивы пятьдесят миль».
Он мог бы переехать туда, но дело в том, что Лили жила в городе у тети. Значит, надо наладить отношения со всеми остальными, причем очень деликатно, без каких-либо конфронтации и агрессий.
— Что? — Он недоумевающе посмотрел на хмурое лицо Тамберлайна.
Тамберлайн закрыл дверь.
— Среди рабочих в поместье ходят слухи, — Тамберлайн секунду колебался, — что кто-то расчистил место Маккензи. Будто собираются там жить. Думаю, это Лили.
* * *
Хопвел кипел от злости, заставляя качаться рождественские гирлянды на парадной двери Мод и красные ягоды на веточках нандинии . В холле раздались легкие торопливые шаги, за обледенелыми окнами показалось какое-то красно-белое пятно. На пороге появилась Маленькая Сис.
— О, Хопвел, с Новым годом!
В глазах ее угадывалась лукавинка и злость, а также немного кокетства. Хопвел, смутившись, отвернулся.
Ужасная женщина! У нее есть внуки, и ей не следовало бы так смотреть на него.
На голове у нее он увидел большой венок из ветвей остролиста, перевязанный красной лентой, распутно вплетенной в седые волосы, заколотые на макушке. В вызывающе красном свитере и голубых джинсах, она, скрестив ноги, словно застыла у двери. Маленькие красные кристаллики кварца покачивались под мочками ушей.
— Чем обязана вашему посещению? Если признаетесь, я угощу вас вином и имбирным печеньем.
Он сжал кулаки и сунул руки в карманы ветхого пальто с такой силой, что швы, казалось, вот-вот совсем разойдутся.
— Лили, конечно, здесь нет? Клянусь, я знаю, где она. Вы что, принимаете меня за дурака? Думаете, я не в курсе, что она делает все эти месяцы? Полагаете, она безнаказанно может творить все прямо у меня под носом?
Радушное выражение постепенно сошло с лица Маленькой Сис.
— Если бы ты не был неряшливым старым отшельником, который только и делает, что смотрит телевизор, ты бы уже давно заметил это.
— Мои дела тебя не касаются, слабонервная старая пьяница!
— Неплохо бы призадуматься! За несколько лет ты совсем запустил магазин, дом и теперь выглядишь как оборванец! Со смертью твоей жены, с очередной отсидкой Джо твоя жизнь еще не кончилась!
— Я хочу поговорить с Лили!
Он топнул обшарпанным ковбойским ботинком. Одна ягода нандинии упала на венок Сис. Выпятив трясущуюся челюсть, он грозно наклонился к Маленькой Сис.
— Она действительно ошивается на ферме с тех самых пор, как переехала сюда? Херберт Бетти в садоводческом центре в Виктории сказал мне, что весной она покупала семена и удобрения. Но ведь здесь она ничего не выращивала…
Маленькая Сис пальцем ткнула в его грудь.
— Однажды она съездила на свою старую ферму и вернулась, одержимая одной-единственной идеей — работать там. Тогда ей станет лучше. Понятно, что ты бы этого не одобрил, поэтому мы молчали. Но ведь она всего лишь уезжает с нашими садовыми инструментами и проводит там кое-какие опыты!
— Чего она хочет? Я не продам ей это место!
— Она теперь не сможет выкупить ферму, даже если бы ты и предложил. У нее остались лишь старенький грузовичок и безобразная собака.
— Коулбрук хотел, чтобы она приобрела это место! Я никогда не доставлю удовольствие этому ублюдку! А из-за Джо особенно!
Маленькая Сис беспокойно посмотрела на него:
— Если ты запретишь ей появляться там, то, клянусь, я наведу на тебя порчу и ты будешь чувствовать себя как расстроенное пианино.
— Не говори чепухи. Я, гм, может, мне и все равно, раз уж она не собирается снова завладеть своей фермой.
Сис повеселела. И, посмотрев на него, сказала:
— А знаешь, Хопвел, может, у нас с тобой что и получилось бы. Ведь мы не такие уж старые…
— Мне не нравятся женщины, которые носят кусочки кварцевых камней словно магические тотемы, которые говорят как какие-то хиппи и бегают в магазин, заваленный книгами Шерли Мак-Лейн . Ты наконец скажешь, где мне найти Лили?
Маленькая Сис тотчас подобралась.
— Ты — узколобый старый козел. Она только что уехала отсюда на свою ферму.
— Спасибо, мадам, — вежливо сказал он.
Повернувшись на своих сношенных каблуках, он спустился с крыльца и широким шагом направился к захудалому грузовику. Хопвел не нуждался в ее навязчивых симпатиях или возмутительных намеках. Ему просто-напросто хотелось отомстить Артемасу Коулбруку. Может, Лили поможет ему добиться этой цели?
* * *
Лили только что нарядила рождественскими украшениями маленький кедр во дворе. Бросила картонную коробку в кузов, села на задний откидной борт и слегка обняла золотистую шею Люпы. Веял слабый холодный ветерок, напоминающий легкое дуновение дымка, который, казалось, струился между холмами. Раскачивались ветви кедра, бумажные гирлянды, смутно напоминающие ангелов — Стивен делал их в детском саду, — ударялись о хрустальные украшения, выгравированные в честь их с Ричардом бракосочетания. Чопорные, вышитые десятилетия назад бабкой Маккензи звезды плавали подобно привязанным снежинкам. Иголки цеплялись за крохотные, ярко раскрашенные деревянные сани и человечка, колющего орехи, которых сделал Ричард.
Теперь она особенно остро почувствовала свое одиночество; надо бы разобраться в самой себе. Подняв воротник своей куртки и вытерев потные руки о джинсы, она вдруг увидела мистера Эстеса. Заглушив мотор, он направился по дороге, удивленно разглядывая украшения на дереве.
Лили поспешила оправдаться:
— Я украсила дерево только на время. Я все сниму, когда буду уезжать.
К горлу Лили подступила горечь.
— Думаю, вам не составило бы труда заблокировать дорогу так, чтобы здесь не сваливали мусор. — Она мотнула головой в сторону заросшего поля за ручьем и ивами и семейного кладбища у основания холмов. — И еще: на нашем кладбище весной я нашла пивные банки и дилдо. Если вы не знаете, что такое дилдо, сэр, я объясню.
Мистер Эстес переминался с ноги на ногу, то приходя в ярость, то вновь остывая:
— Закрой свой рот. Я приехал сюда, чтобы завоевать твое расположение.
Она спрыгнула с борта и, сжав кулаки, подступила к нему. Люпа кружила подле, скалясь и рыча.
— Вы никогда никому не сочувствовали. У меня тоже был сын, мистер Эстес. Я тоже заботилась о нем, точно так же, как и вы о Джо. Но теперь его уже не вернуть, а Джо когда-нибудь выйдет из тюрьмы. У вас есть все, чтобы терпеливо ждать его возвращения. Не могли бы вы оставить меня? Даже если я никогда не выкуплю свою ферму, мне просто жизненно необходимо расчистить землю, посидеть под ивами, послушать журчание ручья. — Яростно взмахнув рукой, она закончила. — Работа здесь успокаивает меня, жизнь не кажется такой бессмысленной.
— Хорошо. Хорошо! — прокричал мистер Эстес. — Оставайся, и пусть Коулбрук чувствует здесь себя как в аду.
Она недоумевающе посмотрела на него. Сердце бешено колотилось, кружилась голова, в глазах у нее потемнело.
— Чем вызвана такая перемена?
— Не важно! — Он быстро наклонил голову и забормотал: — Хочешь остаться, оставайся. Я скажу, что, гм, сдал это место тебе в аренду.
Она нетерпеливо шагнула вперед.
— У меня не хватит денег платить за аренду. Но я могу работать на вас, чтобы рассчитаться.
Он пошатнулся и в изумлении уставился на нее. Лили вмиг рассказала ему об оранжерее, о рассаднике, о многолетних растениях — приятном уильямсе, тысячелистнике, водосборе и многих других старомодных растениях, к которым люди относятся благосклонно.
Мистер Эстес замахал руками:
— Меня не интересует…
— Должен же кто-то присматривать за фермой. Пусть это буду я. Мы наведем здесь порядок и докажем всем в округе, что ни один из нас не собирается сдаваться.
— Мне наплевать на то, что думают другие. Ты считаешь, я стыжусь Джо?
— Да, сэр, и мне кажется, что это может совсем вас уничтожить.
Он нахохлился, как рассерженный петух.
— Ты хочешь работать или командовать мной? У меня нет ни времени, ни терпения. Ты одна из тех, кто получает ответы на вопросы, которые никто не просит задавать. Точно так же, как и Маленькая Сис.
— Мы могли бы назвать это место: «Питомник „Голубая Ива“«.
Его рот скривился в протестующей ухмылке, глаза сузились; он снял шляпу и провел рукой в кожаной перчатке по густой копне белых волос:
— Ему ведь это придется не по нраву? Вся его семья оскорбится.
— У Коулбруков нет единого мнения на этот счет. Это название произошло от моего рода, от ивы моего прадеда, который подарил дерево Коулбрукам во время строительства их поместья. Это название скорее принадлежит мне, чем им.
— Ты и впрямь хочешь привлечь к себе внимание?
— Я хочу уважения и честной договоренности.
Она задрожала и отошла к грузовику.
— Я не собираюсь бегать от них. Я не позволю им распространять слухи, что мой муж вынудил меня скрываться от людей. Сделать это значит, что я стыжусь Ричарда. Нет. Я останусь здесь.
Лили ударила по капоту и откинула волосы со лба. Мистер Эстес, покрутив в руках шляпу, нерешительно спросил:
— А кто будет покупать все эти старомодные растения, которые ты хочешь разводить?
Она улыбнулась:
— Ностальгия по большому бизнесу, мистер Эстес. Люди приедут сюда из Атланты по той же самой причине, из-за чего они ходят в горы. Не беспокойтесь. Я постараюсь добиться известности.
Мистер Эстес кивнул:
— Ладно, по рукам. Живи и делай свое дело. Составь план. Позже я скажу тебе, сколько смогу вложить в дело. Может, даже тысяч десять.
— Хорошо, но предупреждаю, что вы не сразу вернете свои деньги. Чтобы все устроить, понадобится год и еще немного, чтобы завоевать признание.
Он кивнул на старый дом.
— Я восстановлю электричество, но денег на ремонт не дам.
— У меня есть кое-какие накопления, что-нибудь продам, чтобы получить еще. Думаю, хватит.
Она вспомнила о чайнике Коулбрука, душа ее наполнилась надеждой.
— Я достану все, что нужно. Спасибо.
* * *
На двух крепких железнодорожных шпалах в конце дороги висели новые блестящие металлические ворота. Артемас дотронулся до висячего замка и с отчаянием оглядел окрестности. Лес, шепчущий и хрупкий от зимы, казалось, обступил его со всех сторон. Он словно перенесся в прошлое.
Но время не останавливалось и здесь.
Упавшие проволочные изгороди для свиней все еще отмечали старые границы пастбища, дом и амбар находились поодаль и выглядели заброшенными и покинутыми. Сбросившие листву ивы качались под холодным голубым небом. Во дворе виднелся большой красный грузовик Лили.
Он перешагнул через изгородь. На дворе, где прежде находились клумбы с цветами миссис Маккензи, валялся хлам, ржавый инструмент и какие-то обода. Белая краска на доме облупилась. Амбар был пустой оболочкой; на крыше зияли дыры. Боже, как ужасно, должно быть, она переживала!
Только растущие ивы оставались по-прежнему красивыми и величественными. За ручьем она расчистила небольшой участок среди сосен — там валялись небольшие обрубки, кучка сгоревшего мусора.
Он пошел к дому, толкнул перекосившуюся дверь и поморщился от затхлого запаха темных, пустых комнат. Даже в тусклом свете было видно, как Джо Эстес испортил интерьер. Дешевые панели покрывали стены гостиной. Красивый сосновый пол был скрыт расстеленным лохматым ковром. Он со злостью позвал Лили — злостью от того, что он не мог воспрепятствовать дальнейшему хозяйничанью здесь Эстеса, от того, что не мог потворствовать своей сердечной симпатии, заставлявшей его так неустанно стремиться к рыжеволосой принцессе. Гулкое эхо неприятно отдалось в пустых комнатах. Он хлопнул дверью и прошел через двор, стараясь отыскать хозяйку.
Она, должно быть, где-нибудь в лесу, гуляет, занимается своим любимым делом. Или спряталась? Спряталась от него, как когда-то много лет назад. А если крикнуть, что он любит ее? Это ничего не изменит, как ничего не изменило в тот раз.
Ну уж на сей раз он ее найдет! Артемас широким шагом направился к ручью, перешел его на мелководье по тропе из камней, проложенной давно умершим Маккензи, и двинулся дальше. Вид с фермерской долины открывался величественный — гора Виктория по-прежнему упиралась вершиной в небо. Бросив взгляд под ноги, на бурелом поломанных стволов, он оторопел от неожиданности.
Лили! Она сидела по-турецки и смотрела на гору, рыжие волосы разметались по плечам, одежда почему-то валялась рядом.
Память услужливо предоставила ему незабываемый образ. Полная высокая грудь, темно-красные маковки, длинная, изящная черная полоска, округлые бедра… Он не видел ее с весны, с того самого дня, когда она покинула их с Ричардом дом. Она тяжело переживала весь этот кошмар и все еще была в отчаянии.
Он неосторожно подался вперед, хрустнула ветка. Она очнулась и встала на колени. Ее заплаканное лицо исказилось гневом, одной рукой она прикрыла грудь, другой пыталась прикрыть бедра:
— Мое! Это мое! Ты больше не сможешь ничего разрушить. И нечего за мной следить. Убирайся!
Его внимание привлекла полупустая бутылка виски на пригорке. Какой-то животный звук вырвался из его груди. Печаль и расстройство не оставили места для доброты. Он подскочил к ней, опустился на колени, выхватил фланелевую рубашку из кучи одежды и бросил ей:
— Сейчас нет даже пятнадцати градусов. И кроме того, неровен час, кто-нибудь набредет на тебя.
Она отшвырнула рубашку в сторону.
— Кроме тебя, некому здесь бродить.
Она нагнулась, безвольно уронила руки, потом бросила на него взгляд, полный муки:
— Оставь меня! Оставь немедленно!
— Если ты не можешь встать при мне, то какого же черта ты здесь делаешь?
— Это мой дом. Мой. Ты думал, я убегу? Позволю тебе измываться надо мной? Думал, я не стану бороться, чтобы вернуться назад? — Она уперлась рукой в землю, затем бросила ком сырой земли и задела его щеку.
Он тотчас налетел на нее, обернул рубашку вокруг ее плеч:
— Одевайся!
Она зло зашипела и вырвала руку, но потеряла равновесие. Он уселся на нее верхом, коленями сжал ее бедра и попытался одеть ее. Свободной рукой она ударила его по лицу. Он ловко перехватил ее руку и пристально посмотрел ей в глаза. Гнев отступил, прежний страх прошел, он наконец застегнул на ней рубашку.
— Привет, соседка, — бросил он с сарказмом и сел рядом.
Рубашка прикрывала ее только наполовину. Артемас покосился на длинные ноги Лили, запачканные красной высохшей грязью.
Она тяжело и часто дышала, наконец поднялась.
— Я думаю, Тамберлайн уже сказал тебе, что мы с мистером Эстесом…
— Черт, да, он сказал мне!
— Тут уж ты ничего не сможешь сделать.
Она потянулась за бутылкой. Артемас опередил ее и отшвырнул бутылку на мягкую землю, покрытую высохшими сосновыми иголками.
— Хуже нет захудалой попойки!
Он вскочил на ноги и потащил ее к ручью. Она, сопротивляясь, упиралась голыми пятками, но он не обращал на нее никакого внимания.
Подтащив ее к мелководью, он усадил ее на песчаное дно, а сам тут же опустился рядом. Вода обжигала!
У Лили перехватило дыхание, холод пробрал до костей. Взяв себя в руки, она попыталась отстраниться, но ничего не вышло: одной рукой он крепко держал Лили за волосы, другой — омывал лицо.
— Прекрати, — приказала она слабым голосом и, закрыв глаза, жалко сгорбилась. Послышалось его прерывистое дыхание.
— Бог проклянет тебя, Лили, — прохрипел он как можно ласковее. — Это убьет меня.
Она заплакала — беспомощными, унизительными, пьяными слезами.
— Лучше бы ты никогда меня больше не видел, но отсюда я не уеду!
— О Боже! — Он застонал от отчаяния. — Не хочу, чтобы ты уезжала, но не могу ничем помочь тебе.
Он обхватил ее за талию и вытащил на берег. Голова ее бессильно упала ему на плечо, оба дрожали.
— Завтра будет год. — Она с трудом выговаривала слова. — Иногда мне кажется, что прошла вечность, а порой — что случилось вчера Я так сильно скучаю по ним Одиночество — Боже, одиночество! Я совершаю какие-то безумные вещи! На прошлой неделе приезжали друзья из Атланты: Хэй и другие… Я хотела, чтобы они остались со мной… но ни один не остался. Кузины Ричарда приезжали из Южной Каролины на Рождество. Они так мне сочувствовали… даже предложили переехать к ним. — Она ударила кулаком по колену, так была противна сама себе. — Ричард хотел, чтобы я жила вместе с ними, но я не могу. Здесь мой дом, здесь я должна остаться… и бороться за себя.
Артемас шепнул ей на ухо:
— Твоя честь никогда не была под вопросом. — Потом он обнял ее и с горячностью спросил: — Но ведь должно же быть что-то, чем ты живешь?
— Работа. Созидание и время. Я чувствую, как Ричард со Стивеном понемногу уходят. Это больно. Это очень больно! Не хочу, чтобы они уходили!
— Надо отпустить их.
— Я не могу. Не могу из-за всего того, что мы никогда не узнаем. Разве тебя не гложет сомнение?
— Ежедневно. А еще я каждый день думаю о тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Артемас увидел в дверях Тамберлайна. Надо же — легок на помине!
— Проходи. Я тебя и не заметил. Извини.
— Ты витал в каких-то заоблачных высях.
— Гораздо ближе.
«До Голубой Ивы пятьдесят миль».
Он мог бы переехать туда, но дело в том, что Лили жила в городе у тети. Значит, надо наладить отношения со всеми остальными, причем очень деликатно, без каких-либо конфронтации и агрессий.
— Что? — Он недоумевающе посмотрел на хмурое лицо Тамберлайна.
Тамберлайн закрыл дверь.
— Среди рабочих в поместье ходят слухи, — Тамберлайн секунду колебался, — что кто-то расчистил место Маккензи. Будто собираются там жить. Думаю, это Лили.
* * *
Хопвел кипел от злости, заставляя качаться рождественские гирлянды на парадной двери Мод и красные ягоды на веточках нандинии . В холле раздались легкие торопливые шаги, за обледенелыми окнами показалось какое-то красно-белое пятно. На пороге появилась Маленькая Сис.
— О, Хопвел, с Новым годом!
В глазах ее угадывалась лукавинка и злость, а также немного кокетства. Хопвел, смутившись, отвернулся.
Ужасная женщина! У нее есть внуки, и ей не следовало бы так смотреть на него.
На голове у нее он увидел большой венок из ветвей остролиста, перевязанный красной лентой, распутно вплетенной в седые волосы, заколотые на макушке. В вызывающе красном свитере и голубых джинсах, она, скрестив ноги, словно застыла у двери. Маленькие красные кристаллики кварца покачивались под мочками ушей.
— Чем обязана вашему посещению? Если признаетесь, я угощу вас вином и имбирным печеньем.
Он сжал кулаки и сунул руки в карманы ветхого пальто с такой силой, что швы, казалось, вот-вот совсем разойдутся.
— Лили, конечно, здесь нет? Клянусь, я знаю, где она. Вы что, принимаете меня за дурака? Думаете, я не в курсе, что она делает все эти месяцы? Полагаете, она безнаказанно может творить все прямо у меня под носом?
Радушное выражение постепенно сошло с лица Маленькой Сис.
— Если бы ты не был неряшливым старым отшельником, который только и делает, что смотрит телевизор, ты бы уже давно заметил это.
— Мои дела тебя не касаются, слабонервная старая пьяница!
— Неплохо бы призадуматься! За несколько лет ты совсем запустил магазин, дом и теперь выглядишь как оборванец! Со смертью твоей жены, с очередной отсидкой Джо твоя жизнь еще не кончилась!
— Я хочу поговорить с Лили!
Он топнул обшарпанным ковбойским ботинком. Одна ягода нандинии упала на венок Сис. Выпятив трясущуюся челюсть, он грозно наклонился к Маленькой Сис.
— Она действительно ошивается на ферме с тех самых пор, как переехала сюда? Херберт Бетти в садоводческом центре в Виктории сказал мне, что весной она покупала семена и удобрения. Но ведь здесь она ничего не выращивала…
Маленькая Сис пальцем ткнула в его грудь.
— Однажды она съездила на свою старую ферму и вернулась, одержимая одной-единственной идеей — работать там. Тогда ей станет лучше. Понятно, что ты бы этого не одобрил, поэтому мы молчали. Но ведь она всего лишь уезжает с нашими садовыми инструментами и проводит там кое-какие опыты!
— Чего она хочет? Я не продам ей это место!
— Она теперь не сможет выкупить ферму, даже если бы ты и предложил. У нее остались лишь старенький грузовичок и безобразная собака.
— Коулбрук хотел, чтобы она приобрела это место! Я никогда не доставлю удовольствие этому ублюдку! А из-за Джо особенно!
Маленькая Сис беспокойно посмотрела на него:
— Если ты запретишь ей появляться там, то, клянусь, я наведу на тебя порчу и ты будешь чувствовать себя как расстроенное пианино.
— Не говори чепухи. Я, гм, может, мне и все равно, раз уж она не собирается снова завладеть своей фермой.
Сис повеселела. И, посмотрев на него, сказала:
— А знаешь, Хопвел, может, у нас с тобой что и получилось бы. Ведь мы не такие уж старые…
— Мне не нравятся женщины, которые носят кусочки кварцевых камней словно магические тотемы, которые говорят как какие-то хиппи и бегают в магазин, заваленный книгами Шерли Мак-Лейн . Ты наконец скажешь, где мне найти Лили?
Маленькая Сис тотчас подобралась.
— Ты — узколобый старый козел. Она только что уехала отсюда на свою ферму.
— Спасибо, мадам, — вежливо сказал он.
Повернувшись на своих сношенных каблуках, он спустился с крыльца и широким шагом направился к захудалому грузовику. Хопвел не нуждался в ее навязчивых симпатиях или возмутительных намеках. Ему просто-напросто хотелось отомстить Артемасу Коулбруку. Может, Лили поможет ему добиться этой цели?
* * *
Лили только что нарядила рождественскими украшениями маленький кедр во дворе. Бросила картонную коробку в кузов, села на задний откидной борт и слегка обняла золотистую шею Люпы. Веял слабый холодный ветерок, напоминающий легкое дуновение дымка, который, казалось, струился между холмами. Раскачивались ветви кедра, бумажные гирлянды, смутно напоминающие ангелов — Стивен делал их в детском саду, — ударялись о хрустальные украшения, выгравированные в честь их с Ричардом бракосочетания. Чопорные, вышитые десятилетия назад бабкой Маккензи звезды плавали подобно привязанным снежинкам. Иголки цеплялись за крохотные, ярко раскрашенные деревянные сани и человечка, колющего орехи, которых сделал Ричард.
Теперь она особенно остро почувствовала свое одиночество; надо бы разобраться в самой себе. Подняв воротник своей куртки и вытерев потные руки о джинсы, она вдруг увидела мистера Эстеса. Заглушив мотор, он направился по дороге, удивленно разглядывая украшения на дереве.
Лили поспешила оправдаться:
— Я украсила дерево только на время. Я все сниму, когда буду уезжать.
К горлу Лили подступила горечь.
— Думаю, вам не составило бы труда заблокировать дорогу так, чтобы здесь не сваливали мусор. — Она мотнула головой в сторону заросшего поля за ручьем и ивами и семейного кладбища у основания холмов. — И еще: на нашем кладбище весной я нашла пивные банки и дилдо. Если вы не знаете, что такое дилдо, сэр, я объясню.
Мистер Эстес переминался с ноги на ногу, то приходя в ярость, то вновь остывая:
— Закрой свой рот. Я приехал сюда, чтобы завоевать твое расположение.
Она спрыгнула с борта и, сжав кулаки, подступила к нему. Люпа кружила подле, скалясь и рыча.
— Вы никогда никому не сочувствовали. У меня тоже был сын, мистер Эстес. Я тоже заботилась о нем, точно так же, как и вы о Джо. Но теперь его уже не вернуть, а Джо когда-нибудь выйдет из тюрьмы. У вас есть все, чтобы терпеливо ждать его возвращения. Не могли бы вы оставить меня? Даже если я никогда не выкуплю свою ферму, мне просто жизненно необходимо расчистить землю, посидеть под ивами, послушать журчание ручья. — Яростно взмахнув рукой, она закончила. — Работа здесь успокаивает меня, жизнь не кажется такой бессмысленной.
— Хорошо. Хорошо! — прокричал мистер Эстес. — Оставайся, и пусть Коулбрук чувствует здесь себя как в аду.
Она недоумевающе посмотрела на него. Сердце бешено колотилось, кружилась голова, в глазах у нее потемнело.
— Чем вызвана такая перемена?
— Не важно! — Он быстро наклонил голову и забормотал: — Хочешь остаться, оставайся. Я скажу, что, гм, сдал это место тебе в аренду.
Она нетерпеливо шагнула вперед.
— У меня не хватит денег платить за аренду. Но я могу работать на вас, чтобы рассчитаться.
Он пошатнулся и в изумлении уставился на нее. Лили вмиг рассказала ему об оранжерее, о рассаднике, о многолетних растениях — приятном уильямсе, тысячелистнике, водосборе и многих других старомодных растениях, к которым люди относятся благосклонно.
Мистер Эстес замахал руками:
— Меня не интересует…
— Должен же кто-то присматривать за фермой. Пусть это буду я. Мы наведем здесь порядок и докажем всем в округе, что ни один из нас не собирается сдаваться.
— Мне наплевать на то, что думают другие. Ты считаешь, я стыжусь Джо?
— Да, сэр, и мне кажется, что это может совсем вас уничтожить.
Он нахохлился, как рассерженный петух.
— Ты хочешь работать или командовать мной? У меня нет ни времени, ни терпения. Ты одна из тех, кто получает ответы на вопросы, которые никто не просит задавать. Точно так же, как и Маленькая Сис.
— Мы могли бы назвать это место: «Питомник „Голубая Ива“«.
Его рот скривился в протестующей ухмылке, глаза сузились; он снял шляпу и провел рукой в кожаной перчатке по густой копне белых волос:
— Ему ведь это придется не по нраву? Вся его семья оскорбится.
— У Коулбруков нет единого мнения на этот счет. Это название произошло от моего рода, от ивы моего прадеда, который подарил дерево Коулбрукам во время строительства их поместья. Это название скорее принадлежит мне, чем им.
— Ты и впрямь хочешь привлечь к себе внимание?
— Я хочу уважения и честной договоренности.
Она задрожала и отошла к грузовику.
— Я не собираюсь бегать от них. Я не позволю им распространять слухи, что мой муж вынудил меня скрываться от людей. Сделать это значит, что я стыжусь Ричарда. Нет. Я останусь здесь.
Лили ударила по капоту и откинула волосы со лба. Мистер Эстес, покрутив в руках шляпу, нерешительно спросил:
— А кто будет покупать все эти старомодные растения, которые ты хочешь разводить?
Она улыбнулась:
— Ностальгия по большому бизнесу, мистер Эстес. Люди приедут сюда из Атланты по той же самой причине, из-за чего они ходят в горы. Не беспокойтесь. Я постараюсь добиться известности.
Мистер Эстес кивнул:
— Ладно, по рукам. Живи и делай свое дело. Составь план. Позже я скажу тебе, сколько смогу вложить в дело. Может, даже тысяч десять.
— Хорошо, но предупреждаю, что вы не сразу вернете свои деньги. Чтобы все устроить, понадобится год и еще немного, чтобы завоевать признание.
Он кивнул на старый дом.
— Я восстановлю электричество, но денег на ремонт не дам.
— У меня есть кое-какие накопления, что-нибудь продам, чтобы получить еще. Думаю, хватит.
Она вспомнила о чайнике Коулбрука, душа ее наполнилась надеждой.
— Я достану все, что нужно. Спасибо.
* * *
На двух крепких железнодорожных шпалах в конце дороги висели новые блестящие металлические ворота. Артемас дотронулся до висячего замка и с отчаянием оглядел окрестности. Лес, шепчущий и хрупкий от зимы, казалось, обступил его со всех сторон. Он словно перенесся в прошлое.
Но время не останавливалось и здесь.
Упавшие проволочные изгороди для свиней все еще отмечали старые границы пастбища, дом и амбар находились поодаль и выглядели заброшенными и покинутыми. Сбросившие листву ивы качались под холодным голубым небом. Во дворе виднелся большой красный грузовик Лили.
Он перешагнул через изгородь. На дворе, где прежде находились клумбы с цветами миссис Маккензи, валялся хлам, ржавый инструмент и какие-то обода. Белая краска на доме облупилась. Амбар был пустой оболочкой; на крыше зияли дыры. Боже, как ужасно, должно быть, она переживала!
Только растущие ивы оставались по-прежнему красивыми и величественными. За ручьем она расчистила небольшой участок среди сосен — там валялись небольшие обрубки, кучка сгоревшего мусора.
Он пошел к дому, толкнул перекосившуюся дверь и поморщился от затхлого запаха темных, пустых комнат. Даже в тусклом свете было видно, как Джо Эстес испортил интерьер. Дешевые панели покрывали стены гостиной. Красивый сосновый пол был скрыт расстеленным лохматым ковром. Он со злостью позвал Лили — злостью от того, что он не мог воспрепятствовать дальнейшему хозяйничанью здесь Эстеса, от того, что не мог потворствовать своей сердечной симпатии, заставлявшей его так неустанно стремиться к рыжеволосой принцессе. Гулкое эхо неприятно отдалось в пустых комнатах. Он хлопнул дверью и прошел через двор, стараясь отыскать хозяйку.
Она, должно быть, где-нибудь в лесу, гуляет, занимается своим любимым делом. Или спряталась? Спряталась от него, как когда-то много лет назад. А если крикнуть, что он любит ее? Это ничего не изменит, как ничего не изменило в тот раз.
Ну уж на сей раз он ее найдет! Артемас широким шагом направился к ручью, перешел его на мелководье по тропе из камней, проложенной давно умершим Маккензи, и двинулся дальше. Вид с фермерской долины открывался величественный — гора Виктория по-прежнему упиралась вершиной в небо. Бросив взгляд под ноги, на бурелом поломанных стволов, он оторопел от неожиданности.
Лили! Она сидела по-турецки и смотрела на гору, рыжие волосы разметались по плечам, одежда почему-то валялась рядом.
Память услужливо предоставила ему незабываемый образ. Полная высокая грудь, темно-красные маковки, длинная, изящная черная полоска, округлые бедра… Он не видел ее с весны, с того самого дня, когда она покинула их с Ричардом дом. Она тяжело переживала весь этот кошмар и все еще была в отчаянии.
Он неосторожно подался вперед, хрустнула ветка. Она очнулась и встала на колени. Ее заплаканное лицо исказилось гневом, одной рукой она прикрыла грудь, другой пыталась прикрыть бедра:
— Мое! Это мое! Ты больше не сможешь ничего разрушить. И нечего за мной следить. Убирайся!
Его внимание привлекла полупустая бутылка виски на пригорке. Какой-то животный звук вырвался из его груди. Печаль и расстройство не оставили места для доброты. Он подскочил к ней, опустился на колени, выхватил фланелевую рубашку из кучи одежды и бросил ей:
— Сейчас нет даже пятнадцати градусов. И кроме того, неровен час, кто-нибудь набредет на тебя.
Она отшвырнула рубашку в сторону.
— Кроме тебя, некому здесь бродить.
Она нагнулась, безвольно уронила руки, потом бросила на него взгляд, полный муки:
— Оставь меня! Оставь немедленно!
— Если ты не можешь встать при мне, то какого же черта ты здесь делаешь?
— Это мой дом. Мой. Ты думал, я убегу? Позволю тебе измываться надо мной? Думал, я не стану бороться, чтобы вернуться назад? — Она уперлась рукой в землю, затем бросила ком сырой земли и задела его щеку.
Он тотчас налетел на нее, обернул рубашку вокруг ее плеч:
— Одевайся!
Она зло зашипела и вырвала руку, но потеряла равновесие. Он уселся на нее верхом, коленями сжал ее бедра и попытался одеть ее. Свободной рукой она ударила его по лицу. Он ловко перехватил ее руку и пристально посмотрел ей в глаза. Гнев отступил, прежний страх прошел, он наконец застегнул на ней рубашку.
— Привет, соседка, — бросил он с сарказмом и сел рядом.
Рубашка прикрывала ее только наполовину. Артемас покосился на длинные ноги Лили, запачканные красной высохшей грязью.
Она тяжело и часто дышала, наконец поднялась.
— Я думаю, Тамберлайн уже сказал тебе, что мы с мистером Эстесом…
— Черт, да, он сказал мне!
— Тут уж ты ничего не сможешь сделать.
Она потянулась за бутылкой. Артемас опередил ее и отшвырнул бутылку на мягкую землю, покрытую высохшими сосновыми иголками.
— Хуже нет захудалой попойки!
Он вскочил на ноги и потащил ее к ручью. Она, сопротивляясь, упиралась голыми пятками, но он не обращал на нее никакого внимания.
Подтащив ее к мелководью, он усадил ее на песчаное дно, а сам тут же опустился рядом. Вода обжигала!
У Лили перехватило дыхание, холод пробрал до костей. Взяв себя в руки, она попыталась отстраниться, но ничего не вышло: одной рукой он крепко держал Лили за волосы, другой — омывал лицо.
— Прекрати, — приказала она слабым голосом и, закрыв глаза, жалко сгорбилась. Послышалось его прерывистое дыхание.
— Бог проклянет тебя, Лили, — прохрипел он как можно ласковее. — Это убьет меня.
Она заплакала — беспомощными, унизительными, пьяными слезами.
— Лучше бы ты никогда меня больше не видел, но отсюда я не уеду!
— О Боже! — Он застонал от отчаяния. — Не хочу, чтобы ты уезжала, но не могу ничем помочь тебе.
Он обхватил ее за талию и вытащил на берег. Голова ее бессильно упала ему на плечо, оба дрожали.
— Завтра будет год. — Она с трудом выговаривала слова. — Иногда мне кажется, что прошла вечность, а порой — что случилось вчера Я так сильно скучаю по ним Одиночество — Боже, одиночество! Я совершаю какие-то безумные вещи! На прошлой неделе приезжали друзья из Атланты: Хэй и другие… Я хотела, чтобы они остались со мной… но ни один не остался. Кузины Ричарда приезжали из Южной Каролины на Рождество. Они так мне сочувствовали… даже предложили переехать к ним. — Она ударила кулаком по колену, так была противна сама себе. — Ричард хотел, чтобы я жила вместе с ними, но я не могу. Здесь мой дом, здесь я должна остаться… и бороться за себя.
Артемас шепнул ей на ухо:
— Твоя честь никогда не была под вопросом. — Потом он обнял ее и с горячностью спросил: — Но ведь должно же быть что-то, чем ты живешь?
— Работа. Созидание и время. Я чувствую, как Ричард со Стивеном понемногу уходят. Это больно. Это очень больно! Не хочу, чтобы они уходили!
— Надо отпустить их.
— Я не могу. Не могу из-за всего того, что мы никогда не узнаем. Разве тебя не гложет сомнение?
— Ежедневно. А еще я каждый день думаю о тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47